Map of The Soul - Game Over

Возьми меня сейчас за руку, Я не верю самому себе, Словам, которые я говорил сам себе тысячу раз, Не уходи от меня, Ты взял надо мной верх, Ты взял надо мной верх, Неважно, сон это или явь, А важно то, что ты рядом со мной, Спасибо. (Слова песни BTS — Best of me) Никогда еще Юнги не видел Чимина настолько уязвимым. Полный стакан апельсинового фреша и пустые карие глаза, не выражающие ничего. Абсолютно ничего. Он одиноко сидел за барной стойкой, как дурак, с этим соком, боязно поглядывая на сидящего вдалеке сопровождающего врача. Юнги сидел неподалеку, запивая боль любимым виски, наблюдая за некогда любимым мужчиной, который добровольно решил зарыть свой талант и угробить свое здоровье мнимым удовольствием, принимая своеобразный коктейль из психотропов и оргазмов с непонятными типами. И все же он был любимым мужчиной, вызывавшим самые нежные и трепетные чувства в груди уставшего от жизни Юнги. Вырвавшись из гнетущей суеты праздника, Юнги как всегда предпочел веселью крепкие объятия горячего напитка, совсем не подозревая, что в том же зале за той же барной стойкой встретит понурого парня с привычным родным цветом волос, темными остекленевшими глазами, которые потеряли свой былой озорной блеск. Игривая улыбка совсем не украшала его лицо, будто бы это был вовсе не Чимин, а какой-то незнакомец внешне напоминающий его. Чего греха таить, Юнги безумно скучал по Чимину, просыпаясь холодными ночами, ставшими такими без его любимого человека. И даже клавиши не спасали, а струны родной гитары не приносили прежнего душевного спокойствия, которое они дарили ему в тяжелые времена, когда было совсем плохо и безрадостно. Листы один за другим летели в мусорную корзину, слова совсем не хотели превращаться в текст, а чернила предательски расплывались под одинокими слезами, внезапно падающими на бумагу. Чимин действительно был его музой, его вдохновителем. Иногда Юнги так жалел, что сделал Чимина своим миром, ведь теперь Юнги осознавал жестокую правду: его мир разрушен и теперь погрузился в хаос… Все, абсолютно все совершалось на автомате. Пара месяцев без Пака ощущалась десятком прожитых зря лет. Юнги даже пытался вести дневник, в который записывал свои чувства и каждый раз сам себя уверял, что поступил правильно. Однажды напившись вусмерть, Юнги доехал до той самой клиники, в которой проходил лечение Чимин, но в итоге тупо просидел около нее на скамейке всю ночь, практически уснув после страшной истерики. Никто никогда не видел такого Мина, даже он сам. Юнги ни капли не стыдился своего состояния, прекрасно осознавая, что пока не проживет разрывающие его изнутри чувства, они так и будут пожирать его каждый день, медленно сводя в могилу. День за днем он пытался понять, где совершил ошибку, когда он успел упустить Чимина, когда перестал замечать его боль и отсутствие настроения своего ангела. В какой же момент Юнги начал глупо полагать, что Пак с ним останется навсегда, пока он сам полностью погружался в работу, забивая хуй на всех и вся, в попытках стать великим маэстро и продюсером номер один. Почему Юнги не замечал, как Чимин своей наглостью и изменами пытался спровоцировать его на скандал… К великому сожалению разочарованного мужчины, Юнги всё ему прощал, позабыв про собственную гордость и уважение, тем самым давая понять, что об него можно вытирать ноги. Хён всё стерпит и простит. Всегда. Всю жизнь Юнги считал, что все они взрослые люди, и каждый несет за себя ответственность сам, не пресекая попытки Пака баловаться наркотой, подсаживаться на нее с каждым вдохом и каждым уколом. Они все пробовали разную дурь. Но лишь Чимин оказался так зависим от мнимого удовольствия, пытаясь обратить на себя внимание вкупе с тем, что никто ему ничего не запрещал, в особенности Юнги, любимый человек, который видел его растрепанным, обконченным и обдолбанным, который ни разу не упрекнул его за отвратительное поведение. Юнги с каждым днем, не в силах усердно работать, анализировал их отношения, открывая для себя Чимина с другой стороны, изучая психологические статьи, читая о наркозависимых людях и причинах, побудивших употреблять эту херню. Чимин, выцветший, словно поблекшая фотография, крутил в руках стакан с соком, по-прежнему озираясь на врача, нервно приглаживая свои волосы; он медленно сделал глоток, который не доставлял удовольствия, впрочем, как и спиртное — Юнги. Набрав побольше воздуха в легкие, Юнги спустился с барного стула, заняв соседний пустующий, ни разу не привлекая внимание Чимина, который будто бы пытался превратить этот проклятый сок в лед. Облокотившись о барную стойку и упершись щекой на руку, Юнги всматривался в любимые черты лица. Чимин беспокойно нахмурился, пробежался взглядом по бутылкам, выставленным у бармена на полочках у стены. Он совершенно не замечал вокруг себя ничего и никого, поставив стакан перед собой и положив подбородок на сложенные руки. Медленно повернув голову, почти укладываясь на стойку, как на подушку, он вперился удивленным взглядом в любопытного Юнги, который продолжал рассматривать его лицо. Отчего-то взгляд Чимина потеплел, губы тронула еле заметная улыбка, казалось искры в его глазах на секунду вспыхнули, растворяясь в темноте радужки. — Юнги? Это ты? Или у меня снова галлюцинации? — его было еле слышно, он шептал, словно разговаривал с самим собой, мысленно радуясь чему-то. Брови Юнги дернулись вверх, выдавая грусть и беспокойство их обладателя. Шепот Чимина больно царапал уши, в нем не было прежних жизнерадостных ноток, не было грусти, в его шепоте не было ничего, что оповещало бы, что это его Чимин. Это не Чимин, а блядский робот какой-то. Юнги замотал головой собственным мыслям, привлекая внимание Пака. Тот обреченно выдохнул и снова уставился на сок. — Я так и знал, что ты всего лишь видение. Ты не мог так просто оказаться здесь. Рядом со мной. Юнги молчал. Он понимал, что в их разговоре нет смысла. Он всё еще не простил. Не простил себя. Что вел себя как полный дурак, что вовремя не предпринял никаких действий, позволяя Чимину погружаться на то самое дно, при этом сам оставаясь на той самой огромной железяке, которая досталась Кейт Уинслет. Можно было вместе упасть на дно, или остаться на обломке корабля. В идеале их корабль не должен был затонуть. — Знаешь, я бы тоже себя не простил на твоем месте, — будто бы читая его мысли, зашептал Чимин. Только говорил он о себе и о своих поступках, так по-детски пытаясь обратить на себя внимание хёна. Юнги удивленно поднял брови, не в силах вымолвить и слова, так и таращась на полусонного Чимина, полулежащего на барной стойке. — Я не хотел приходить, хотел остаться в больнице. Но Джин… — помедлил Чимин, задумавшись. — Он хороший. Не последний человек в моей жизни. Он занял вот такусенькое место в моем сердце, — Пак прищурился, показывая пальцами, какое именно оно такусенькое. — На самом деле мое сердце у тебя, — выдал Чимин, поглядывая на Юнги исподлобья. — Когда ты послал меня… Правильно сделал кстати, я давно этого ждал… Даже забыл, что ради такого всё и было затеяно… Когда ты послал меня, мне показалось, что я больше не хочу жить… У меня нет больше сердца, нет ничего… И когда я успел стать такой сволочью? А? Юнги? Сердце сжималось от болезненного шепота Чимина, от его простых откровений. Чимин часто любил поговорить с Юнги, правда, тот вечно был в своих мыслях о новых проектах, пропуская всё мимо ушей, просто наслаждаясь любимым родным тембром своего личного ангела. Юнги чувствовал себя так, будто его медленно разрезали на кусочки, даже не думая собрать воедино. — И Бомгю. Он тоже хороший. Этот ребенок не виноват, в том, что я такой ублюдок. И Тэхен, мой лучший друг… Был, — Чимин говорил это настолько будничным голосом, заставляя Юнги холодеть от каждого слова. Чимин, будто маньяк, рассказывающий обычным голосом жуткие вещи, при этом даже не меняя выражение лица. Становилось страшно. Юнги все больше понимал в какого овоща превращался Чимин, пытаясь побороть зависимость. Главное тому не сорваться. — Я хотел, чтобы меня все любили. Я хотел быть лучшим. Идеальным. Я даже сблевывал в унитаз все то, что ты готовил, чтобы не набрать лишнего… Прости за это… За всё прости… Я стал мусором, вместо того, чтобы быть на вершине… Шум в ушах постепенно настигал Юнги, погружая в аквариум собственного сознания. Ему хотелось кричать. Чимин страдал булимией, а он даже не подозревал об этом. От осознания очевидного кровь стыла в жилах. Стало очень холодно. Он больше не мог слушать его откровения. Юнги поспешно встал со стула, но Чимин удержал его за рукав, шепча: — Я не хотел вызвать у тебя жалость. Постой еще пару минут, я больше не могу употреблять то, что заставляет видеть тебя. Я хочу запомнить тебя таким, какой ты сейчас. Как всегда, красивый. Вся эта ситуация причиняла Юнги дикую боль, забирая воздух из легких, сжигая глотку, из которой так и не вырвалось ни слова. — Тебе нужно как можно скорее поправиться, — Юнги с трудом вытащил из себя это предложение, стоя истуканом перед таким прекрасным Чимином. Он хотел бы послать всю свою гордость к чертям собачьим, лишь бы Чимин был счастлив. Снова так глупо с его стороны. Извиниться за всё, за свою невнимательность, за отсутствие поддержки… Юнги настолько сильно винил Чимина, что тот не отвечал на звонки, когда он заболел, совсем позабыв, что сам ничего даже не сделал, когда видел, как Пак всё больше и больше употреблял эту дрянь, превращаясь в чудовище. Наркозависимость — это болезнь, но в шоу-бизнесе такой образ жизни считался настолько обыденным, что не вызывал особого удивления и даже мысли, что это надо лечить… Кто-то от чего-то всегда зависим… Ведь чтобы твое творчество заиграло новыми красками, ты должен был испытывать всё более мощный спектр эмоций… Все люди имеют зависимость… У Юнги была своя… Чимин… Мин до такой степени был зависим от Чимина, что упустил совсем одну деталь: Чимин не был от него зависим также… Просто лишь потому, что хотел больше… Больше любви и больше эмоций… Теперь же Юнги смотрел на безжизненную оболочку Чимина, удерживающую его за рукав костюма. — Зачем? — голос Чимина был настолько тусклым, заставляя Юнги съежиться от его бесцветных нот. — Что зачем? — не поверил Юнги, осознавая всю абсурдность вопроса, пытаясь увеличить расстояние между ними. Чимин был для него болезненным магнитом, соблазном послать всё к хуям и прижаться своей щекой к его уже совсем не пухлой щеке… — Ради чего? — еще немного и казалось, будто Чимин задохнётся… Юнги тревожно нахмурился, рвано выдохнув, когда Чимин слез со стула и приблизился к нему, обращая на себя внимание своего лечащего врача. Пак осторожно взял в похолодевшие ладони лицо Юнги, поглаживая большими пальцами, будто бы пытался напоследок запечатлеть каждую деталь, каждую неровность, мимическую морщинку, заглядывая в темные глаза Юнги, пытаясь заполнить пустоту своих… — В твоих глазах шоколад, а в моих одна грязь… — шептал Чимин, кидаясь словами, словно песком в глаза, от чего становилось так больно, что хотелось резко зажмуриться… Но Юнги пристально смотрел на мужчину тоскливым взглядом, всё больше желая сгрести милого Чимина в свои объятия, уткнуться носом в его шею и плакать от жестокой реальности, разбивающей их жизни о скалы сложившихся обстоятельств и людских ошибок, которые, увы, придется исправлять только им… — Не неси чушь, — злился Юнги от того, что Чимин как всегда принижает себя, обвиняя во всех грехах, все они купались в грязи и не раз… — Ты имеешь ввиду лечебную грязь? — пытался отшутиться Юнги, — Она полезнее шоколада, поверь… Чимин лишь кротко улыбнулся, все же робко приобняв Юнги, как старого приятеля. — Зачем мне лечиться, если тебя больше нет в моей жизни… Ради чего? В моей жизни больше не осталось смысла… — все также тихо бормотал Чимин, позволяя теснее прижать к себе несопротивляющегося более Юнги. Мин положил свою теплую ладонь Чимину на сердце и также негромко произнес: — Ради себя… Тебе придется взять себя в руки… Люди быстрые… Утекают как вода… Ты же не можешь гнаться за ними вечно, забывая обо всем… — Если это так, как ты говоришь, то я хочу плыть по твоему течению. С тобой… Мы же когда-нибудь сможем быть снова вместе? — голос Чимина неожиданно для них обоих дрогнул, выдавая волнение и слабую надежду… — Если ты думаешь, что мы не сможем быть вместе, то это так… — начал Юнги, заставляя Чимина нервно сглотнуть и покрыться мелкой дрожью. — Но если ты думаешь иначе, то это также является правдой… Просто спроси об этом не сегодня… Не сейчас, Чимин… — Юнги нежно поправил взъерошенные волосы Чимина и все же уткнулся носом в его шею, вдыхая слабый аромат духов, еле сдерживая надвигающиеся эмоции. — Прости, Юнги, прости… Прости меня, — слезы потоком вырвались из пустых глаз Чимина, добавляя им красивого блеска, убирая пугающую бездну. В этот момент к ним поспешил врач Чимина, упрекающий того, в том, что как знал — Паку нельзя было приходить на свадьбу Джина, вызывая лишние волнения и тревоги, уводя плачущего мужчину подальше от оцепеневшего Юнги, слезы которого застыли на полпути, сковывая сухую глотку Мина.

***

В соседнем зале продолжала играть популярная клубная музыка, завлекая в бесконечные танцы, когда все напитки постепенно исчезали, растекаясь по венам, добавляя все больше драйва в организм. Тэхен сидел и говорил о чем-то своем с Соджуном, пока Чонгук отрывался вместе с Тэмином, оттачивая новые движения, которые ему умело показывал Тэм. — Скоро подыщем тебе новый сценарий, пока твоя популярность, как актера стремительно летит вверх, — говорил Соджун, пока попивал соджу, звонко ставя стакан на стол, поджимая при этом губы. Тэхен, облокотившись на спинку стула, потихоньку цедил белое полусухое, поглядывая на танцующих мужчин. — Я думаю попробовать себя в роли антагониста, чтобы потом меня еще и убили в конце… — подытожил Тэхен, прокручивая в голове различные сценарии и предвкушая реакцию зрителей, которые будут его ненавидеть, сопереживать и оплакивать смерть его героя. — Ишь чего захотел, — усмехнулся Соджун, потряхивая носком ботинка из стороны в сторону. — Хотя с другой стороны, это было бы весьма неожиданно и круто, — обдумав эту бредовую на первый взгляд идею Тэхена, высказался Соджун. — Не хочешь ты, значит, идти по стопам любовных героев милых дорам для девчонок. Тебе в Хваране понравилось помирать, что ли? Тэхен засмеялся своим хрипловатым смехом, хитрожопно улыбаясь своими лисьими глазами. Пока не увидел, как Тэмин слишком активно объясняет Чонгуку какое-то замысловатое движение в танце, обнимая сзади и крепко держа за талию. Соджун насмешливо прищурился, увидев складки тревоги на лбу Тэхена, щелкая по носу. — Ты там привидение увидел? — Ты смотри, что вытворяют, — негодовал себе под нос Тэхен, отлипая от спинки стула, выпрямившись как гитарная струна. Эта ситуация изрядно веселила Соджуна, у которого, казалось бы, напрочь отсутствовало это ненужное чувство, как ревность. — А как Минхо тебя за жопу хватал, подзабыл совсем? — поспешил напомнить Соджун, наблюдая за перекошенным лицом Тэхена. Тэмин крутил и вертел Чонгука, как ему вздумается, сжимая бедра, проверяя достаточно ли напряжены мышцы, прогибая поясницу младшего, словно тот был марионеткой в его руках. Тэхену это определенно не нравилось, несмотря на тот факт, что они с Тэмином были давно знакомы. — Это было давно и неправда… — процедил Тэхен, упершись руками в стол, чтобы встать. Соджун же схватил Тэхена за плечи, усадив обратно за стол, все еще ехидно посмеиваясь. — Да что ты говоришь, а то Чонгуку было приятно смотреть на ваши разлетевшиеся по интернету фотографии. Он просто показывает ему танцевальные движения. Тэмин — бог танцев. И как учителю — ему нет равных. Тэхен посмотрел на Соджуна так, будто тот был самым гадким предателем за всю историю жизни Кима. Соджун примирительно поднял руки и схватил Тэхена в охапку, двигая ближе к себе. — Ну давай вызовем его ревность, он же вроде всегда ко мне ревновал, — продолжал шутить Соджун, портя настроение Тэхена еще больше, тут еще как назло, не вовремя подвалил Ушик, обнимая своих сладких друзей. — Так, — встал из-за стола Тэхен, вырываясь из душных объятий этих предателей, вызывая недоумение на лице Ушика, и заставляя Соджуна громко смеяться. — Пойду-ка потанцую. Внезапно Соджун произнес серьезным голосом, предупреждая: — Не выкидывай ничего такого, что могло бы повлиять на твою репутацию, я заебался разгребать за тобой твои бездумные косяки. — Это закрытая свадебная вечеринка, — уверенно парировал Тэхен, закатывая глаза. — Всё же прошу тебя быть аккуратным в своих действиях, — Соджун прожигал младшего суровым взглядом, пока Ушик удобно устраивался на нагретом Тэхеном освободившемся стуле. В такт тягучему тихому голосу Чарли Пута, раздающемуся из огромных колонок, исполняющему «Attention» в довольно привлекательной обработке, Тэхен непринужденной походкой двигался в сторону Чонгука и Тэмина, дабы разбавить их сладкий дуэт, а то какие-то не те тэгуки получаются… Подумал Тэхен и скривился, высунув язык, непристойно ругая себя за пришедшее ему в голову шипперство и этот чертов пэйринг, испортивший, как он считал, самые дорогие ему отношения, по крупинке выставляя их напоказ. Да и похуй… Пронеслось в его голове порывистым ветром, отметая все тревоги, в тот самый момент, когда он практически приблизился к танцующим мужчинам, все больше прижимающимся друг к другу и нервирующим Тэхена. Что, собственно, ему терять? Карьера летела ввысь, взрываясь популярностью, заполняя звездное небо искрами славы, будто фейерверк в ночи. А Чонгук ускользал из его рук, становясь, как он сам того желал, независимым от него мужчиной с собственной целью в жизни, стараясь не цепляться за хёна как прежде. Это расстраивало и возбуждало до дрожи одновременно, пробуждая в Тэхене инстинкты охотника. Чонгук только его. Не сметь его трогать. Заметив приближающегося Тэхена, расслабленно пританцовывающего вокруг них и подергивающего плечами, Тэмин таинственно улыбнулся Чонгуку, произнося напоследок: — Спишемся тогда. До встречи! И больше тренируйся! Пока, Тэхен, — Тэмин поспешил раствориться в толпе, по пути выполняя импровизированные движения, которые как всегда привлекали к себе всеобщее внимание людей. Тэхен, к искреннему удивлению Чонгука, тотчас притянул его к себе за талию, двигаясь слишком интимно напротив любимого тела под Джеймса Янга «Don’t you know», будто бы позабыв обо всех вокруг, вводя Чонгука в ступор своими развязными танцами. — И ты не боишься, что нас кто-то может увидеть? — поддаваясь на такие притягательные провокации, Чонгук сжал ягодицы Тэ, двигая бедрами в такт музыке, выгибаясь словно змея, внимательно наблюдая за поплывшим хёном из-под полуопущенных век. — Я смотрю, ты нашел себе нового друга, спишитесь значит… — игнорируя вопрос, прошептал Тэхен, задевая губами кольца Чонгука. — О, — губы Чонгука растянулись в ехидной улыбке. — Кто-то ревнует, да неужели я дождался этого момента? — А кто-то сейчас доиграется… — хриплым голосом предупредил Тэхен, губы которого влажно проехались по чонгуковой щеке, заставив Чона вздрогнуть и начать озираться. — Тэхен, а если кто-то увидит? Ты же сам говорил, что пока не готов раскрыть наши отно… Не успел договорить Чонгук, чувствуя, как его затыкают грубым глубоким поцелуем на глазах у всей толпы, но никто даже не смотрел, купаясь в море алкоголя и сексуальных танцах, позабыв ради чего они вообще здесь. Тэ притянул к себе ближе любимого мужчину, хватая за рубашку, облизывая подбородок и вновь захватывая губы Чонгука в плен, унося разум далеко отсюда, рисуя желанные картины оказаться поскорее в спальне и не вылезать оттуда до утра. Не выдержав напряжения, Чон вызвал пьяного водителя из вип листа, чтобы отвезти их поскорее домой. Подальше от чужих глаз. Но ближе к своим. Сегодня Чонгуку необходимо раствориться в этих опьяняющих глазах, в этом Тэхене, который снова стал собой и не скрывает своих желаний, наплевав на всех вокруг.

***

— Что за пьяные выходки? — смеялся Чонгук над нависшим Тэхеном, отросшие карамельные волосы которого спадали ему на лицо, мягко щекоча. Тэ сладко шептал на ухо, как сильно хочет его, что Чонгук заставляет сходить с ума похлеще любого алкоголя, опьяняя своими движениями и звонким смехом. Тэ крепко держал Чонгука за запястья одной рукой, покрывая чувственными поцелуями его лицо и шею, пока пальцы другой руки ловко расстегивали рубашку, скрывавшую вздымающуюся твердую грудь младшего. Чонгук с упоением втягивал в себя аромат кожи Тэхена с отголосками терпких пряных духов, не пытаясь сопротивляться, наслаждаясь тем, что сегодня Тэхен ведущий в их паре. Как в старые добрые времена… — Тэмин такой классный, не находишь? — вдруг ни с того ни с сего начал Тэ, расстегивая брюки Чона. Настигающее блаженство не позволяло Чонгуку воспринимать непонятные слова Тэхена о Тэмине, слегка обескураживая. Без труда вырвав свои запястья из руки Тэхена, Чон приподнялся с кровати, облокотившись на мягкое одеяло и лукаво прищурился. — Хочешь позвать его к нам третьим? Тэ наконец-то стянул брюки младшего, следом припечатывая его своим телом к матрасу. — Провоцировать вздумал? — предупреждал Тэхен, впиваясь в Чонгука горячим поцелуем от которого внутри всё горело ярким пламенем. Тэхен давно его так не целовал, ласково сминая губы Чонгука, будто бы каждый раз вымаливал прощение за прошлое. Чон попутно пытался расстегнуть ремень и стянуть брюки Тэхена, которые тот так и не успел снять, занимаясь чонгуковыми. — Кто еще кого провоцирует. Ну что? — ухмыльнулся Чонгук, разрывая долгий поцелуй. — Не нравится тебе твоё отражение, моя социальная бабочка? Тэхен недоумевающе застыл над улыбающимся Чонгуком, сползающим вниз чуть ли не вместе с брюками Тэ, отбрасывая их на пол. — Ты же мне ничего никогда не говорил по поводу этого, только насчет моей дружбы с Соджуном… — оскорбился Тэхен, глаза которого стали еще больше от такой предъявы. — Если бы я каждый раз устраивал скандалы по поводу твоих социальных выходок, бесконечных фотографий, я думаю, мы бы долго не протянули вместе… — буднично говорил каждое слово Чон, покрывая живот Тэ поцелуями, скользя под ним по простыне, пока тот переваривал услышанное, уперевшись руками в матрас. — То есть… — потянув за волосы Чона обратно к подушке, — Ты каждый раз испытывал это противное чувство, когда видел меня с кем-то на вечеринках и совместных проектах с другими артистами? — Бинго! — притянул к себе опешившего Тэхена Чонгук, нежно целуя в ухо. — Так что получай ответочку. — Не нравится мне это всё! — вспылил Тэ, отодвинувшись от Чона на другую сторону кровати, повернувшись к нему жопой. Чонгук удивленно захлопал глазами и громко захохотал от такого привычного детского поведения Тэхена, которого ему так не хватало. В какой-то момент Чону показалось, что жизнь избила Тэхена настолько, что он потерял прежний задор и непосредственность, потерял ту самую искренность, которую Чонгук любил в Тэхене больше всего. Быть самим собой. Вот чего больше всего хотел Чонгук и честно не понимал, когда Тэ успел так измениться, запрятав настоящие чувства в дальний ящик своей души. На радость Чонгуку, только ему Ким и показывал свое драгоценное содержимое, надеясь на понимание. Общество порицало честность и осуждало любое высказывание Тэхена, переворачивая с ног на голову, выставляя пожизненно виноватым. Это и было причиной сокрытия их нетрадиционных отношений с Чонгуком, которые определенно не вызовут радости ни у кого. Кроме близких и настоящих друзей. — Хён… — ластился к нему Чонгук, положив руку поперек живота и притянув к себе. — Я сплю, отстань… — наигранно захрапев, Тэ пытался отдалиться от Чона к краю кровати, но Чон крепко удерживал старшего в его тщетных попытках. — Прекрати вести себя как ребенок, — низко загудел Тэхену на ухо Чонгук, кончиком языка щекоча мочку. — Как я буду популярен, если стану снова социофобом? — Социофобом ты мне нравился больше, — буркнул Тэ. — Ах ты ж сраный эгоист, — больно кусанув несчастное ухо Тэхена, не всерьёз возмутился Чонгук. — Больно! — повернулся к нему Тэхен, которого теперь неистово жарко целовал Чонгук, настигнув свою обиженную жертву, упирающуюся задницей в его член. Чон всё глубже проникал языком в любимый рот Тэхена, приспустив его боксеры. Обильно смочив пальцы слюной, Чон потихоньку вводил их один за другим, вырывая тихие стоны, разрывающие их бесконечные поцелуи. — Тэмин предложил мне спеть с ним дуэтом. Мы сочиним прекрасную японскую песню и придумаем крутую хорягу к ней. Будем собирать с ней награды. Ну, я бы хотел… — смутился в конце Чонгук, боясь показаться Тэхену излишне самоуверенным. — Ах! — застонал Тэ, когда пальцы Чона нашли наконец простату, погружая Кима в сладостный экстаз. — Я безумно рад за тебя! Почему ты мне сразу не сказал? — Тэхен хотел было повернуться к Чону, но тот забросил на него сверху ногу, не давая двинуться. — Так, дорогой хён, сегодня я буду иметь тебя лежа на боку и шептать разные пошлости, — Чонгук стянул с себя и с Тэ до конца трусы, пристраиваясь ближе к тэхеновым ягодицам. — Ух, боюсь, боюсь… Вообще-то это я должен тебя наказать за твое поведение… У меня вообще-то сердце… — Тэхен театрально приложил руку к груди, чувствуя, как Чон бережно приподнимает его ногу и медленно входит в него, покрывая шею мокрыми поцелуями. — Я думал мы с Тэмином тщательно обдумаем наш будущий проект, но тут ты, мой любимый пришел, и испортил все наши планы… — дерзко шептал Чонгук, почти шипя как змея, размеренно двигаясь в Тэхене. В Тэхене тепло, хорошо и так спокойно, что Чонгук буквально замирал от блаженства, замедляя темп, будто бы пытался прочувствовать каждую пульсацию, сжимающую его внутри, где было так узко, что это напрочь сносило крышу и мешало думать. Хотя зачем вообще думать о чем-то, когда ты с Тэхеном, в Тэхене… И он никуда не уйдет. Этот прекрасный мужчина, что стонет и двигается навстречу, кричит в твоих руках — принадлежит тебе и так мило ревнует, что хочется кричать о своей любви на всю галактику. — О! Планы уже наши… Испортил я значит их… — заворчал Тэхен, задыхаясь от такого медленного темпа, пытаясь ускориться, но Чонгук не давал. Такая реакция хёна изрядно веселила Чонгука, вынуждая схватить эти сладкие щеки Тэхена, затягивая старшего в очередной развязный поцелуй. К великому счастью Тэхена, Чон постепенно наращивал темп, сильнее толкаясь, лаская рукой истекающую твердую плоть Кима, доводя того до исступления. — Слушай, надо почаще заставлять тебя ревновать, — засмеялся Чонгук сквозь поцелуй, наблюдая за тем, как Тэ сердито нахмурился, но тут же его лицо исказилось в предвкушении приближающегося оргазма, а стоны перетекли в хриплые крики. Чонгук неосознанно скопировал то же выражение лица старшего, закатив глаза от накатывающего удовольствия, все сильнее впечатывая Тэхена в себя, насаживая до конца, то целуя его слишком глубоко, то отпуская покрасневшие губы, отрывисто дыша ему в рот. — Чонгук… Мой Чонгук, — повторял Тэхен, наконец спустив ему в руку. Чонгук продолжал двигаться внутри хёна, чувствуя, что вот-вот кончит. — Тэхен, я хочу любить только тебя, запомни это… Я буду только с тобой… You got the best of me. So please just don't leave me, — чувственно пропев пару строк из их общей песни, Чонгук кончил, снова поцеловав растерзанные губы Тэхена, бережно облизывая. Тэ медленно прикрыл глаза, постепенно погружаясь в царство Морфея, потянув туда за собой Чонгука, по-прежнему обнимавшего его, положа руку на живот. Прекрасная ночь обещала стать прекрасным утром, прогревая воздух теплыми лучами апрельского солнца. Завтрашний день должен быть лучше вчерашнего, так ведь все говорят?

***

«Неужели я забыл выключить этот чертов будильник?» — пронеслось в сонной голове Тэхена, который пытался понять, откуда раздаются эти звуки с утра пораньше. Хотя солнце вовсю пыталось пробраться в спальню своими длинными лучами сквозь плотные шторы, а часы показывали половину одиннадцатого. Тэхен так надеялся поспать до обеда в этот желанный выходной, но непонятная музыка долбила своими непрекращающимися битами прямо в уши. Нет, ну определенно, не такая мелодия стоит у Кима на звонке! Еле разлепив свои прекрасные глаза, не вдубляя, что вообще происходит, он увидел наинтереснейшую картину: Чонгук в черной портупее посередине спальни, врубив Arctic Monkeys «Do I wanna know?», одетый в кожаные шорты, исполнял эротические танцы, используя великолепные возможности своего тела и мимики, подергивая бровями и делая свои фирменные губы уточкой. С интересом наблюдая, как выгибается Чонгук, двигая тазом, Тэхен приподнялся с кровати как обычно с утренним стояком, обнаженный, усевшись в позе лотоса. Такой Чонгук ему в новинку. Приблизившись вплотную к кровати, Чонгук виляя задницей из стороны в сторону, облизывая большой палец, а затем проводя его по своему торсу, пристально смотрел в темнеющие тэхеновы глаза, пытаясь прочитать мысли Тэ… Удалось ли ему удивить хёна своими секси-танцами? Тэ, хитро улыбнувшись, слегка наклонил голову набок, не сводя любопытного взгляда с танцующего Чонгука, опуская руку себе на член. — Ну уж нет! — тотчас подлетев к Тэхену, Чон забрался на кровать, вставая на колени перед опешившим старшим, подбираясь к нему словно хищник к жертве. — Не трогай себя… — Ты слишком возбуждаешь, впрочем, как всегда, — исподлобья наблюдая за младшим, Тэ соблазняюще понизил свой голос, поглаживая накачанные ягодицы Чона, скрывающиеся за черной кожей. Чон вопросительно посмотрел на Тэхена, будто бы требуя оценить его великолепный стриптиз, устроенный для любимого… — Ты удивительный, Чонгук… — с придыханием ответил на немой вопрос Тэхен, потянув на себя Чона за один из ремешков портупеи, обхватывая того своими длинными ногами. — Прекрасное начало дня… — Какой ты нетерпеливый, Тэхен, — выдохнул Чонгук в приоткрытые губы Кима, блестевшие от только что пройденного по ним теплого языка. — Я хочу побыстрее стащить с твоей охуенной задницы эти кожаные шорты… — Тэ тяжело дышал, рассматривая сексуальное тело Чонгука, украшенное кожаными ремнями портупеи. — Понял, принял, — медленно стягивал с себя шорты Чонгук, поглаживая обнимающие его ноги хёна, устраиваясь поудобнее между ними, а вскоре и вызывая сладостные стоны Тэхена, увлекая их в водоворот крышесносного удовольствия…

***

После умопомрачительного секса, Тэхен решил выйти на балкон покурить, пока Чон кудесничал на кухне, сооружая поздний завтрак из найденных в холодильнике продуктов, собираясь в скором будущем, то бишь сегодня, сходить в ближайший магазин, особенно после того, как услышал матерившегося Тэхена, у которого снова кончились сигареты, ибо теперь курили они оба… А Тэ на это никогда не рассчитывал, все же надеясь, что Чонгук бросит эту вредную привычку вместе с ним… Правда попытки всегда оказывались предсказуемо безуспешными, заполняющими пепельницу многочисленными окурками… Выйдя с балкона в домашних спортивках, Тэ, чмокнув в щеку жующего завтрак Чонгука, взял тарелку со стола в нетерпении закидывая кусочки омлета с мясом и овощами себе в рот. Облизнув вкусные масляные пальцы и громко причмокнув, Тэ пробубнил свозь еду: — О, Чонгук-и, просто божественно, как же ты вкусно готовишь… Чонгук смущенно засмеялся, запивая еду стаканом прохладной воды. — Да я уж вижу… Зачем нужны палочки для еды, когда есть пальцы… — Зато их не надо будет мыть. — Ну ты тарелку еще облизни, тогда и ее не надо будет мыть тоже. — Отличная идея, — сощурился Тэ, вставая позади сидящего Чонгука и пиная спинку стула коленкой. — Я сейчас встану… — придав своему голосу грозные нотки, заворчал Чонгук, качаясь на стуле в ответ. — И я лягу, да? Снова! — бархатно засмеялся Тэ. — Устроим день любви и крутых фильмов. Начнем с Города Грехов? — предложил он, выгнув бровь и еще раз стукнув по спинке стула, привлекая внимание младшего. Чон поднялся из-за стола, щелкнув зубами как пес перед лицом Кима, и принялся варить ему кофе, сам продолжая пить воду. — Город Грехов, так Город Грехов, — согласился Чон. — Правда я сбегаю в магазинчик, куплю чего-нибудь вкусненького, и побольше сигарет захвачу, чтобы ты не оповещал весь Сеул о том, что у тебя закончились сиги.

***

Быстрым шагом дойдя до ближайшего магазина, Чонгук, одетый в черный домашний костюм, натянувший на голову черную панаму и скрывший свое лицо черной одноразовой маской, принялся набирать в тележку всё съедобное, что попадалось на глаза и много-много соджу, держа в голове пункт о том, что обязательно надо взять пару блоков подымить. Не дойдя до кассы всего пару метров, Чонгук все-таки достал свой телефон, назойливо вибрировавший в кармане штанов. Увидев неизвестный номер, Чон раздраженно скинул звонок, но не успел убрать мобильник, как тот зажужжал снова. Нахмурившись, мужчина не понимал, кто вообще мог узнать его номер… Неужели снова сасены где-то раздобыли эти заветные цифры? На свой страх и риск, Чонгук провел пальцем по экрану в сторону ответа, и практически не дыша, поднес трубку к уху. — Чонгук? — послышался встревоженный голос, вроде бы знакомый, а вроде и нет. Чонгук продолжал молчать, пытаясь усиленно понять, кто с ним говорит. — Чон Чонгук? Это Соджун… — наконец представился голос на конце провода. Чонгук мгновенно напрягся, еще больше не понимая, что Соджуну (которого он все еще недолюбливал) понадобилось от него? Может быть он все-таки хочет забрать Тэхена себе и вызвать Чонгука на серьезный разговор из разряда: вы с ним не пара, я умнее и мудрее и могу дать больше Тэхену, чем ты. Неприятные мысли одна за другой приходили ему в голову, превращаясь в сумасшедший клубок, поселившийся теперь в его неугомонных мозгах. — Да, хён, чем обязан? — деловитым тоном ответил Чонгук, недоумевая, облокотившись на тележку с продуктами. — Я понимаю, что Тэхен не хочет сейчас ни с кем разговаривать, но он же рядом с тобой?! Я всё улажу, передай ему, чтобы пока что никуда не выходил и выключил телефон. Пусть ни в коем случае не мучает себя постоянным перечитыванием статей и комментариев… — быстро проговаривал каждое слово Соджун, стараясь унять дрожь в голосе, которая все же проскальзывала. — Стоп, стоп, стоп… — не догонял Чонгук, поднявшись с тележки, вставая рядом с ней. — Соджун-хён, ты о чем вообще? Я сейчас в магазине, Тэ дома. — Вот блядь, — рвано выдохнул Соджун, его голос был слишком напряженный, спутывая клубок непонятных мыслей Чонгука всё больше. — Чонгук, милый, бросай на хуй всё и беги домой к Тэхену, про вас вышла одна статья… Какая-то, сука, крыса на свадьбе Сокджина… — процедил последнее Соджун, переходя на умоляющий тон. — Тэхен может не выдержать, пожалуйста, Чонгук, поторопись!