Map of The Soul - Game Over

Ты всё знаешь Ты — мой лучший друг, Утро снова настанет для нас, Потому что ни темнота, ни безвременье Не бесконечны. Пройдя по краю холодной зимы, Пока не наступит весна, Пока не распустятся цветы, Прошу останься здесь, Еще на чуть-чуть, Еще на чуть-чуть. (Слова песни BTS — Spring Day) 5 апреля 2022 года Безупречнее свадебного зала может быть только Ким Сокджин собственной персоной, любовно разглядывающий себя в огромное напольное зеркало в гримерной комнате, которой быть не должно… Но как могут отказать сотрудники Сокджину, если тот как всегда прет как танк? Правильно. Никто. Поэтому им с будущей женой соорудили собственные гримерные из гостевых комнат, оснащенные всем необходимым вплоть до забитого новыми шмотками шкафами, на случай если вдруг Хёнджу или сам Джин передумают идти к алтарю в выбранных нарядах. — Тук, тук, тук, можно? — словно бабочка, в воздушном кремовом платье, напоминающим традиционный ханбок, дабы скрыть 4-ех месячный животик, прилетела Хёнджу, подбирая длинную юбку, чтобы не испачкать. — Негоже невесте разгуливать в свадебном платье перед стаффом и будущим мужем, — Джин засунул руки в карманы прямых брюк цвета какао, изучая изящные белые узоры на прозрачных рукавах будущей невесты. — Волнуешься? Хёнджу кокетливо прижалась к Сокджину, всматриваясь в отражение их пары, а затем расплываясь в довольной улыбке от результата совместной дизайнерской работы. — Если только совсем чуть-чуть, самую малость, — девушка пробежалась пальчиками по пиджаку Джина, стряхивая невидимые пылинки. — Правда кроме наших родственников и друзей ты понаприглашал чуть ли не всех селебрити и чеболей Южной Кореи. Весьма опрометчиво. А вдруг я споткнусь? — засмеялась Хёнджу, демонстративно закатив глаза. — Не бойся, я поймаю тебя в любом случае. Пусть весь мир содрогнется и узнает, что в этот день состоится свадьба самого завидного жениха Южной Кореи и все увидят, насколько прекрасна моя любимая Хёнджу. Иначе быть не может, — Сокджин ласково чмокнул невесту в щеку, попутно набирая номер владельца арендованного двухэтажного дома, проверяя готовность всех залов, отдавая очередные поручения, чтобы всё прошло идеально. Спустя пару минут как Хёнджу покинула Джина и направилась в свою гримерную, тот устало опустился на кожаный кофейный диван, потирая веки. После того как Джин застал у себя дома незваного гостя, коим оказался Намджун, тот словно поселился в голове Кима старшего, превратившись в заевшую пластинку, проигрывающую те сладкие моменты, когда они были вместе и всё было настолько замечательно в этой самой голове, что Джин несколько раз (несколько сотен тысяч раз) ругал себя за рассеянность и за не свойственную ему социофобию, мешающую его работе с людьми и поддержку нужных ему связей. Последние дни перед свадьбой его мучила невыносимая бессонница, заставляющая часами пялиться в многочисленные страницы любимых книг, в которых Джин лишь читал свою жизнь под названием: «Что было бы, если б я простил Намджуна?». Полчаса до начала церемонии, а он морально совсем не готов, поддаваясь плену чувства безысходности. Внезапно для самого себя Джин издал истерический смешок. Он так старался спрятаться от боли, превратившись в циника, в черствого человека, которому чужды простые людские чувства, что каждый раз обманывал своё сердце в попытках убежать от истинных желаний. Теперь же он, словно старик, стоит в конце пути своей жизни и думает, что после свадьбы всё — конец. Конец не свободе, которую так боятся потерять мужчины в браке. Финальная точка в отношениях с Намджуном. Все его точки на самом деле оказывались сплошными многоточиями, ведь если они красуются в конце предложения, значит это вовсе не конец? Каждый из нас, условно ставя точку в отношениях, искренне надеется, что продолжение всё же будет. Кто-то по-настоящему любит и не может забыть, кто-то желает потешить своё самолюбие, кто-то из чистого любопытства. Но этого конца не хочет никто. Это сравнимо с той грустью и послевкусием сожаления от просмотра классного сериала или прочтения увлекательной книги, тебе постоянно хочется продолжения. Ты надеешься на счастливый конец, но согласись, это скучно. Тебе не хочется терять те эмоции, которые ты получал от просмотра, прочтения или пребывания в отношениях. В основном мы любим человека за подаренные эмоции, которые получаем от него. Ты начинаешь жизнь с чистого листа, но совершенно не хочешь отпускать прошлое, ожидая от него новых приключений в будущем. — Эй, мировой красавчик, у тебя скоро слюна потечет от раздумий! — Тэхен без стука приоткрыл дверь комнаты, просунув в проем вместе с Чонгуком свои неугомонные головы. Джин резко вырвался из своей персональной психушки в голове, с недоумением уставившись на парней. — Как вообще вас сюда впустили? И за что я вообще охране плачу?! — негодовал Сокджин, вставая с дивана. Тэхен крепко обнял Сокджина, игриво потрепав хёна по голове. — Я сказал, что я твой младший брат — Ким Тэхен. Ловко я придумал, а? — Ты мне прическу испортишь, засранец! А ну, покрутись! — скомандовал Джин, любуясь модным терракотовым костюмом тройкой любимого тэхенового свободного кроя. Тэ специально отклячил задницу перед Джином, получив по лбу от Чонгука, которому также не терпелось обнять хёна и пожелать ему заранее всего самого самого. — Шоколадный оттенок тебе к лицу. Я рад, что вы согласились с коричнево-бежевой гаммой при выборе праздничной одежды, — Джин с несвойственной ему нежностью обнял макнэ, что-то нашептывая на ухо, на что Чон с благодарностью чмокнул старшего в щеку, оглядываясь над зависнувшего от их прелюдий Тэхена. — Эй, двое, вы что тут творите! Прямо на моих глаза, ни стыда, ни совести! — Тэхен попытался протиснуться между ними и в итоге был затянут в тройные объятия, которые помогали Сокджину отвлечься и настроиться на нужный лад. — Надо нам как можно реже видеться, чтобы я успевал по вам соскучиться, — Джин демонстративно отпихнул от себя прилипший макнэ-лайн, приводя себя в порядок. — Хён! — в унисон запротестовали Тэ с Чоном, присоединяясь к заразительному смеху Сокджина, в нотках которого было больше фальши, которую, к счастью, младшие не заметили. Кроме внезапно острого взгляда Тэхена, пойманного Джином. Ким младший с беспокойством смотрел на смеющегося хёна, но тот лишь улыбался в ответ, стараясь сильнее растянуть губы. «Джин действительно прекрасный актер» — подумал Тэхен, покидая гримерную, уводя за собой Чонгука. Пора.

***

Все гости давным-давно расположились за отдельными белоснежными столиками, расставленными по обе стороны от сцены, создавая в середине зала главную дорожку, ведущую прямиком к церемониальной сцене, на которой весьма привлекательный регистратор брака за специальной стойкой ожидал будущих молодоженов, периодически поглядывая на наручные часы. В воздухе, словно в медленном танце, перемешивались ароматы дорогих духов, создавая новый, который, несомненно, вызвал бы поистине неподдельный интерес лучших мировых парфюмеров. На фоне совсем негромко играла искусно успокаивающая разум мелодия, разбавляя шумные разговоры легчайшими, сладостными нотами, навевающими ностальгию. Хосок, сильно задрав голову, осматривал элегантные кованые люстры с имитацией свечей, освещающие помещение светло-фиолетовым. «Символично, однако» — подумал он. — Я всегда думаю о том, что когда-нибудь эти махины свалятся и пробьют мне голову, — буднично пробубнил Юнги, заметив искренний интерес к полукруглому потолку. Сегодня Мин был как никогда сногсшибателен в костюме коньячного оттенка с небрежно уложенными отросшими волосами, закрывающими шею. — Ты как всегда крайне оптимистичен, — Хосок с упреком посмотрел на скучающего Юнги, не заценив черный юмор, продолжая изучать потолок. В центре него была изображена композиция с озорными пухленькими детками-купидонами, которых с той же важностью, что и Хосок, молча разглядывал в лилово-бежевом костюме, Намджун. Сокджин решил, что рэп-лайн должен сидеть вместе, выделив им ближайший к сцене столик на левой стороне зала. — С каких это пор Сокджин заделался музыкальным эстетом классической музыки? Я сейчас усну, — отвыкшему от сцены Юнги явно было некомфортно находится здесь. — Эта композиция всегда была его любимой, тебе что-то не нравится? Композитор, — Намджун с осуждением посмотрел на Юнги, саркастически произнеся последнее слово. — «Танец блаженных душ» из оперы «Орфей и Эвридика», мне кажется не Хёнджу должна идти к алтарю, не Хёнджу, — будто бы сам с собой разговаривал Юнги, притягивая к себе внимание Наму. — На самом деле, — подал голос Хосок, — Я бы лучше занялся по-настоящему важными делами, чем присутствовал на этом спектакле. — Отлично, пойдем домой, — фальшиво обрадовался Юнги, зная, что никуда, конечно же, они не уйдут. — Давайте помолчим, нам еще не хватало перепалки на свадьбе у Джина, — укоризненно пристыдил бывших коллег Намджун, поправляя темно-коричневый галстук, скривив губы. И вот уже на сцену с изумрудным микрофоном в руках вбегает Ким Тэхен, а за ним Ли Тэмин с блестящим черным микрофоном, выбранные Джином и Хёнджу ведущими на церемонии бракосочетания. Зал взорвался восторженными аплодисментами, приветствуя довольных парней, узнавая знакомую музыку. Те весело пританцовывали, исполняя любимый Джином и Хёнджу трот, безусловную любовь Пак Сан Чоля, заставляя присутствующих гостей пуститься в пляс, не ожидавших такого идеального слияния звонкого игривого голоса Тэмина с низким хрипловатым Тэхена. После того, как два ТэТэ объявили о начале церемонии, и покинули сцену, занимая свой столик, в зале приглушили свет, и музыка стала в разы тише. В зал вошли две элегантные женщины в нежно-персиковых платьях. Забравшись на сцену, они поклонились друг другу в знак уважения, скромно улыбаясь, затем мама Хёнджу аккуратно зажгла красную свечу, а мама Джина — синюю, в знак открытия торжества. Зал разразился яркими аплодисментами и свет резко потух, лишь загорелся сиреневый прожектор, направленный на главного зачинщика торжества. Ким Сокджин. Сказочно красивый. И Ким это прекрасно понимал. Он пожирал присутствующих глазами, восхищая гостей, поправляя на ходу смоляные волосы и уверенно улыбался. Самый что ни на есть настоящий «Эффект Джина». И вот вновь заиграла торжественная музыка. Джин выбрал «Канон» Пахельбеля, посчитавший настолько трогательную и нежную музыку олицетворением самой Хёнджу, которая под руку с отцом, словно на подиуме, на подиуме своей будущей жизни, степенно ступала своими маленькими ножками в кремовых туфельках навстречу своему нетерпеливому жениху, готовому утащить ее в свои объятия. Изящно уложенные темные волосы были прикрыты прозрачной кружевной фатой, в руках нежились небольшие кремовые розы с ароматной белой фрезией, перевязанные двумя широкими лентами тех же оттенков: кружевной белой и кремовой. Гости невольно затаили дыхание, Хёнджу казалась настолько хрупкой, несмотря на наличие живота, будто фарфоровая кукла, ловя на себе восторженные взгляды. Невеста смущалась, оставив свою уверенность для будущих показов, если они, конечно, будут потом. О чем Хёнджу часто думала вечерами с некоторым сожалением. Кто же знал, что афтепати совместно проведенное с Сокджином окажется непредвиденным сюрпризом в виде будущего ребенка. Хёнджу быстро подружилась с Джином и даже знала то, что он интересуется не только девочками, но и мальчиками, бисексуал, одним словом. Ей он определенно нравился, но на заре своей карьеры, будущая Ким особо не спешила заводить детей. Но так сложились обстоятельства, заставив Хёнджу проанализировать всю ситуацию, сравнив плюсы и минусы. Впрочем, а почему бы и нет? Они — чертовски привлекательные молодые люди, умные и с юмором все в порядке. Так и Сокджин в свою очередь повел себя как истинный джентльмен, не собираясь оставлять еще не родившегося ребенка без отца. Отец Хёнджу молча передал ее будущему мужу, идущему навстречу, принимающего ее в свои объятия. — Чан Хёнджу, согласны ли вы взять в законные мужья Ким Сокджина, любить и быть любимой, в добром здравии и в болезни, в радости и печали, до конца времен? Ресницы Хёнджу трепетно подрагивали, задевая ткань фаты. Губы растянулись в довольной улыбке, открываясь в долгожданном: — Да, согласна. — Согласны ли вы, Ким Сокджин, взять в законные жены Чан Хёнджу, любить, хранить и оберегать, защищать и строить ваш семейный очаг, поддерживать во всем свою жену и быть ей надежной опорой? Только одно единственное сердце билось как сумасшедшее, пыталось проломить грудную клетку, корчась от боли в тишине ожидающего зала. Сердце Ким Намджуна. Взгляд направлен на сцену, где стоит его любимый человек, который почему-то молчит. Джин стоял напротив своей невесты, медленно повернув голову в зал, окидывая гостей тоскливым взглядом. Тэ с Чонгуком сидели по обе стороны от Тэмина, дабы не вызвать никаких подозрений, незаметно напрягшись затянувшемуся молчанию хёна. Ким за них безумно рад, убегая взглядом дальше за столик, где сидел неподвижно Пак Чимин со своим лечащим врачом вместе с аморфным Бомгю, который проходил терапию у того же врача. В тяжелые времена Джин находил в Чимине некую отдушину, искреннюю поддержку, разрешая забываться в нем от реальности в буквальном смысле этого слова. Ему было вдвойне больнее смотреть на него, осознавая, что тот губил себя, утягивая с собой хубэ Бомгю. Взгляд плавно переместился на другую сторону зала, там, где располагался столик с рэп-лайном. Уставший Мин Юнги, который равнодушно смотрел на Джина, заметив взгляд, направленный на него, резко вздернул брови в немом вопросе: хуй ли не говоришь: «Да»? Прекрасно понимая намек. Несчастный, поросший «колючками», считающий его главной помехой и причиной собственного несчастья в личной жизни Хосок поспешно отвел глаза, не желая смотреть на Сокджина. А Ким Намджун? Намджун смотрел во все глаза, будто губка, впитывая его образ в себя, мысленно прощаясь с ним. Только сейчас до Джина медленно начинало доходить, что Намджун не заслуживал столько боли, которую каждый раз причинял ему он в попытках заглушить собственную обиду прошлого. Намджун по-прежнему красивый и захватывает дух. Конечно, Джин никогда не признавался в таком. Даже самому себе. И вот уже Сокджин представляет, как Наму вскакивает со стула и орет во все горло, что он против свадьбы. Но Намджун лишь горько улыбается, кивая головой Сокджину, мол, чего ты ждешь, говори да. И Джин скажет да, ведь по-другому быть и не может. Он будущий отец, будущий муж. Он никогда не был лидером группы, он был серым кардиналом за спиной своего короля. А теперь пришла его очередь становится королем. И он станет, обязательно. — Ким Сокджин? — регистратор с подозрением уставился на Джина и ждал ответа, как и ничего не понимающая Хёнджу. — Конечно, согласен! — воскликнул Сокджин. — Уснул на собственной свадьбе, надо ж было так опозориться, — и залился ярким смехом, подхватываемым гостями. Пара обменялась кольцами и Джин, убирая с лица мешающую ткань, коротко поцеловал невесту, не желая размазать клубничный тинт на ее сладких губах. Джин с Хёнджу кланяются друг другу, затем низко до пола кланяются сначала его родителям, а потом родителям девушки. Родители и молодожены кланяются всем гостям, словно это был спектакль. Но это всего лишь корейские традиции. Свет становится ярче и насыщеннее, а на сцене снова появляются приглашенные артисты, на этот раз Субин с Чонвоном, исполняя Amor Fati Ким Ёнджи. Столики постепенно заполняются блюдами от любимого друга и шеф-повара Ли Ёнбока, которого Джин попросил прийти на свадьбу в качестве гостя и помощника, призвавшего свою поварскую бригаду. Конечно же, Ёнбок не отказал своему лучшему другу в просьбе, ведь он так долго ждал, когда же наконец Джин женится. Наступает время поздравлений, и каждый старается как можно оригинальнее произнести торжественную речь. Кто-то из айдолов поет, кто-то даже танцует. Когда микрофон наконец-то попадает в руки Чонгука, тот проникновенно поет припев бессмертной джиновой Epiphany, которую тотчас подхватывает сам Сокджин в свой микрофон, заставляя зал плакать от пробирающей дрожи высоких нот. Хосок сдержан и лаконичен, желает добиться многочисленных высот на модельном поприще. Соджун на пару с Ушиком зовут его сниматься в дорамах, так сказать, составить компанию Тэхену, который только набирает дорамные обороты. Мин Юнги что-то долго заливает про семейные ценности и в конце добавляет, что, если надо скрутит в узелок достоинство Джина, если тот обидит Хёнджу, многозначительно пронзая взглядом Сокджина, стараясь не смотреть в сторону стола Чимина. Но все же уныло вздохнув, добавил, чтобы Джин, несмотря на трудности в работе, побольше времени уделял семье. Тэхен широко улыбается, подбирая собой стол и много говорит о том, как им было нелегко и какой тернистый путь они прошли вместе, помогая и заботясь друг о друге. — Хён, я так и не научился шутить как ты, но я всё еще стараюсь, — Тэ восхищенно смотрел на Кима старшего. — Ты для меня всегда был примером, и, черт, как же я завидую Хёнджу, ты такой красивый, хён, так не честно, — на секунду показалось, что Тэ сейчас расплачется, но тот сильно закусив губу продолжил, — я надеюсь, Хёнджу, ты не против, если я буду иногда приходить и нянчиться с вашим ребенком. — Тэхен! — слезы текли по щекам растроганной Хёнджу. — Конечно, приходи. Еще спрашиваешь. — Тэхен, — раздался повелительный голос Джина в микрофоне, заставляя Тэхена вздрогнуть. — Иди обниму тебя, актеришка. Тэ поспешил подняться по ступеням, бережно обнимая Хёнджу и своего хёна. — Вы представляете, на пробы дорамы приходили оба, а выбрали Тэхена, — бросил в зал шутливую фразу Джин, любовно глядя на Кима младшего, словно тот его младший брат. — А он еще говорит, что я самый красивый. Не видать мне никогда оскара. Джин опускает микрофон, чтобы его никто не слышал и шепотом в самое ухо: — Прекращай делать Чонгуку больно, не бросай его, он любит тебя, любит тебя больше вселенной. Тэ болезненно рикошетит в ответ шепча: — Прямо сейчас ты делаешь больно Намджуну, даже если ты этого не чувствуешь. Джин крепче сжимает Тэхена, отчего тот слегка спотыкается о джиновый ботинок. — Я знаю, Тэ, но прошлое не вернуть. Тэхен разочарованно фыркнул. — Хён, главное, чтобы ты не пожалел об этом, а так дело твоё. Тэхен вернулся на место, попутно передавая микрофон застывшему от удивления Чимину. — Я не… — начал было Чимин. — Я рад, что ты здесь, Чимин, — Тэ одарил его добродушной улыбкой, обескураживая. Еле стоя на ватных ногах, Чимин попытался собраться с мыслями, изначально надеясь, что он ничего не будет говорить. Лечение давалось крайне тяжко, прошло всего лишь несколько месяцев без наркотиков. Врач разрешил ему посетить данное мероприятие, но только в сопровождении него и подписав нужную бумагу. И разумеется никакого алкоголя. Потерянный взгляд карих глаз Чимина встретился с кофейными Джина. Тот ждал. Облизнувшись, Пак все-таки поднес микрофон к своим пухлым бесцветным губам и заговорил дрожащим голосом: — Спасибо тебе за всё, хён. Спасибо, что всегда был честен со мной. Я же не могу этим похвастаться. Надеюсь, что в твоей памяти останутся только светлые моменты нашей дружбы, — Чимин поспешил сесть обратно, на большее его сейчас не хватало и Джин это прекрасно понимал. — Береги себя, Пак Чимин, — предупредил Джин, намекая на то, что накажет в будущем Пака, если тот не прекратит губить свое здоровье. — И еще, тебе очень идет твой родной цвет волос, не порть их, ради бога. Губы Чимина изогнулись в вымученной улыбке, не ожидая таких теплых слов от вечно недовольного всеми хёна. Юнги с невиданной силой давил на веки, пытаясь привести себя в чувство, не желая выдавать свое удрученное состояние. Охваченный болью, гневом и необъяснимым чувством пустоты, Мин горел, окруженный языками пламени подожженной души. Юнги вспоминал, как они задыхались от смеха в своей квартире и как задыхались от горячих поцелуев, как задыхались от злости во время ссор и задыхались в постели, не желая останавливаться. Они задыхались. Им не нужен был кислород. Они заменяли друг другу воздух. Им нравилось гореть в объятиях друг друга. Сжигать губами до боли в легких. Взрываться на сцене и тлеть под одним одеялом после концертов. Юнги дышал, судорожно хватал губами воздух, но Чимина не было рядом. И не должно быть. Не выдерживая давления, Мин встал с места, направившись в уборную под провожающие взгляды парней. А микрофон вот уже доходит до Намджуна, который, не теряя ни минуты начал басить, пытаясь смягчить голос: — Дорогие мои молодожены! Поздравляю вас… Но в этот момент Хёнджу восторженно воскликнула: — Наш милый Намджун-и, я так рада тебя видеть! Джин ошарашенно вскинул брови, глядя на свою невесту, выпятив губы. — И я, моя хорошая Хёнджу! Так вот, поздравляю вас с самым важным днем в вашей жизни, — Намджун ласково улыбнулся, когда в зале захлопали и продолжил, выходя из-за стола, становясь на ту самую дорожку, напротив сцены, где стояла пара, — из миллиардов людей на планете, вы нашли друг друга, познали и полюбили, и теперь вы стоите рядом и в скором времени ожидаете чуда. Пусть ваше счастье будет светлым и чистым, как летнее небо, долгим как вся ваша жизнь и прекрасным, как ваша большая любовь. — Спасибо тебе, дорогой Намджун! — Хёнджу продолжала умиляться, проливая все больше слез из-за своего положения, становясь слишком чувствительной. — Сокджин, — Джин словно хищник устремил на Намджуна настороженный взгляд, почувствовав недоброе, — Я мог бы многое сказать, я постараюсь быть краток, но ты же сам понимаешь, что не получится, — Наму невесело усмехнулся, смотря исподлобья на возвышающегося над ним на сцене Джина, статного, широкоплечего, каким он и был всегда. — Да уж, — только и смог вымолвить Джин, сверля кофейными глазами. — Джин, я никогда не забуду нашу первую встречу, как я стал лидером, а ты самым старшим, но всегда вёл себя как макнэ, забирая у Чонгука эту роль. — Джин лишь небрежно улыбался, поправляя костюм, продолжая слушать. — Я помню, как в первый раз увидел тебя и подумал: Боже, какой красивый парень, неужели я буду с ним в одной группе? Не может быть! Порой закрадывались мысли, что тебя выбрали сольным артистом, настолько ты был ярким для меня. И остаешься… Я помню, как мы стали лучшими друзьями, — Намджун по-особенному выделил эти слова, немного закашлявшись. — Больше всего в жизни я хотел найти кого-то, кто будет нуждаться в моих советах, понимать меня с полуслова, но удержать нашу дружбу оказалось намного сложнее. Джин замер на секунду, тяжело вздохнув на весь зал. Казалось будто бы кроме никого больше не было, только лишь они двое, освещаемые прожекторами. — Знаешь… — Намджун медлил, а Джин весь обратился в слух, надеясь, что никто не сможет понять правильно то, что лидер будет говорить только для него, — в тот злосчастный день, когда ты ушел, мне показалось, что я лишился частицы себя. Наша дружба разбилась, и каждый день я вспоминал как это стекло разбивалось, так изящно рассыпалось. И мои руки в этот момент кровоточили, когда я пытался собрать осколки. Но я устал, устал мазать руки в крови нашей разбитой дружбы. «Любви. Сокджин. Любви» Сокджин и так понимал без слов, о чем говорит Наму, покрываясь мелкой дрожью. — Я так поздно все осознал, но ты не дал мне и шанса исправить свою ошибку, а ведь на них люди учатся, Сокджин. А сейчас мне так сложно уйти, — голос Намджуна, наполненный невыразимой горечью и болью, стал тише, но Джин отчетливо всё слышал, пытаясь скрыть собственную тоску в распахнутых глазах. Колени Наму начинали подкашиваться, но он изо всех сил старался этого не показывать, пытаясь ровно и часто дышать, борясь с головокружением. — Просто мы не умеем дружить, Сокджин. Нам обоим не нужна эта дружба. Бессмысленно пытаться, до меня это, если честно, медленно доходило, я осознал истину, но слишком поздно. Я хочу лишь одного, чтобы ты был счастлив и воспитывал кучу маленьких детишек вместе с прекрасной Хёнджу, — была в этой фразе какая-то хорошо замаскированная боль, отразившаяся в глазах Сокджина. — Вы поругались? — шептала ничего не понимающая Хёнджу, требуя от Джина ответа, внутри которого что-то начинало трещать и сыпаться побелкой. — Совсем немного, совсем чуть-чуть, — шептал Сокджин дрожащими губами, едва сдерживая подступающую горячую влагу к глазам. — Еще раз поздравляю! — воскликнул Намджун, сменяя пришедшего из уборной Юнги, направившись в ту же самую комнату, чтобы стыдливо расплакаться. — Иди, поговори с ним, — Хёнджу угрожающе посмотрела на Джина, ткнув того в бок, обещая придушить, если они не помирятся. Джин медленно спускался со сцены, оглушенный бурными аплодисментами людей, ни черта не понимающих, что только что наговорил Намджун, но понятное лишь мемберам, а самое главное — ему. Хуева туча психологических сеансов катилась в тартарары, осыпаясь дорогой штукатуркой разрушающейся стены безразличия Сокджина. Какой смысл бежать за Намджуном, если ничего не вернуть назад, и он уже официально расписан с матерью его будущего ребенка. Пройдя в том же черепашьем ритме до уборной, Джин узрел склонившегося над раковиной Намджуна, судорожно умывающегося холодной водой, скрывая слезы. — К чему был этот монолог? — строго скрестив руки на груди, решил осведомиться Джин, цементируя внутреннюю брешь в защитной стене. — Я просто хотел уйти из твоей жизни красиво, — не найдя подходящих слов, вытирая указательным и большим пальцем стекающую воду с губ и подбородка, объяснился Наму. — Так не появляйся больше в ней! — запальчиво заявил Сокджин, глядя обескураженному Намджуну в покрасневшие глаза. — Так и не появлюсь, — совладав с собой, спокойно произнес Наму, собираясь уйти, не ожидая от Джина того, что тот преградит ему путь. — И не появляйся… — процедил Джин, не давая бывшему лидеру прохода. — Да не появлюсь я, обещаю! — не понимал Наму, потупив глаза. — Не появляйся, — вторил Джин, не пуская Намджуна. — Может ты дашь мне пройти? — недоумевал Наму, разглядывая тяжело дышащего Джина, словно тот пробежал марафон перед их встречей. — Отпусти меня, и я не появлюсь. Джин часто дышал, подавляя в себе какие-либо чувства, вулканирующие в его душе, заставляя покрываться румянцем внутренней лавы, и требующей кислорода под названием — Намджун. Не появляться? Больше в его жизни? Но как же дальше жить без Намджуна, который дал свое обещание? Почему он больше не пытается вернуть его назад? Почему не сопротивляется? Почему на очевидное предложение — не появляйся в моей жизни —, Наму не говорит, что — появлюсь, еще как появлюсь! Безумные мысли кружились в диком хороводе вокруг бедного сердца, требующего любимого мужчину назад. Может быть последний поцелуй? Или последний секс? Или последний… танец? — Потанцуй со мной перед тем, как я запрещу тебе навсегда появляться в моей жизни… — слова вылетели быстрее самого Сокджина, который уже ознаменовал свое предложение окончательным бредом. Джин чуть было не засмеялся от перекошенной физиономии Намджуна, но вовремя осекся, понимая насколько абсурдно его биполярное поведение перед парнем. — Эм, прямо в туалете? — ошарашенное лицо Намджуна веселило, пропуская смысл сказанного. — Ну если ты так хочешь, можем и в туалете… — неподвластная Джину истерика накатывала с новой силой, стремясь перейти в безудержный смех. — Ты сейчас про танец? — до сих пор не мог понять Намджун нелогичных действий Джина. Хотя тот всегда был весьма непредсказуем. — Про танец, — кивнул Сокджин. — А ты про что подумал? — прищурился Сокджин, приближаясь к лицу Намджуна, который тактично сделал шаг назад. — Ты же знаешь, что танцоры из нас так себе… — пришел в себя Наму, убирая мешающую руку Джина с прохода. — Мы можем перейти в соседний зал, где меньше людей и медленнее музыка… Где много алкоголя, и никто нам не помешает, — заговорщицки начал Джин, но Наму жестко протиснулся мимо него, выходя из уборной. — Еще раз прими мои поздравления, Сокджин, — напоследок пробасил Наму, собираясь покинуть его. Джин немедленно остановил его, хватая за плечо, разворачивая к себе, ловля на себе болезненный взгляд Намджуна. — Ты отказываешь мне в танце? — произнося каждое слово через паузу, прорычал Джин, блестя неверящими глазами. — Я слежу за нашей репутацией, два коряво танцующих мужика — такое себе зрелище, — попытался отмахнуться Наму, но Джин не отпускал, ожидая чего-то. — Смешно! — бросил Джин, злясь то ли на себя, то ли на Намджуна. — Я никогда, никогда больше не появлюсь в твоей жизни и не потревожу твою семью, будь счастлив… — с этими словами Наму мягко прижался к пухлым губам Сокджина на какую-то долю секунды, не давая чужим губам поймать его поцелуй и сбросил с плеча тяжелую руку, оставляя молодожена в потерянном состоянии и с внезапно образовавшейся пустотой внутри. «Теперь только и остается вместо праздничного шампанского глотать горечь пустоты», — подумал Джин, так и оставшись стоять в коридоре, выйдя из уборной и наблюдая за уверенными шагами Намджуна, удаляющегося от него, становясь недостижимым лучом света, который незаметно согревал его сердце своей любовью всё это время.