Серые Земли

“Верховые волки – млекопитающие животные из семейства волчьих. Практически идентичны обыкновенным волкам, исключение – размеры. Средний рост в холке 160 см для волчиц и 170 для волков, но особо крупные из них могут быть до 2 м. Используются в качестве ездовых народом севера и ан-текке, что, на мой взгляд, доказывает близкое родство этих двух рас”. Из примечаний к описаниям рас 4 соединенных миров Лианэли Эйрл. Утром я проснулась от звука, будто надо мной хлопали чем-то на подобии кожаного полотна. Я приоткрыла глаза и увидела рядом с собой огромного белого волка, с задумчивым удовольствием чешущегося за ухом. Я улыбнулась: значит, мне он не приснился, и это он грел мен всю ночь, придя по мне спать. Я с неохотой выползла из-под одеял, оделась, расчесалась, и пошла в общий зал. Там было пусто, все уже позавтракали и разошлись по делам: по моим прикидкам сейчас солнце прошло половину пути от рассвета к полудню. На плите около очага стояли две прикрытые миски, наверно кто-то еще не пришел к общему завтраку. Я взяла одну из них, налила себе молока (судя по запаху – козьего), села за стол завтракать. С улицы, из приоткрытой двери невнятно доносились голоса, которые вели явно шуточный спор. Внезапно мне сделалось здесь так по-домашнему спокойно и уютно, что даже не захотелось уходить. К концу моего завтрака в зал пришел Кельгор. Он взял вторую миску, присел за стол напротив меня. - А Черная Линха ушла утром еще до рассвета. Хотя собиралась у нас остаться на зиму… - Черная Линха – эта та дама, которая вчерашнюю ночь провела у очага? – в целом я поняла, что это про нее, но решила уточнить. - Да. Если к весне не пришлет весточки, я буду беспокоиться. – Жрец рассеяно выбирал из каши со шкварками жареный лук. – Тебе в дорогу что-нибудь надо? - Да. – Я поставила кружку на стол. – Я хотела бы купить немного продуктов и одеяло. Или обменять их на свои. В итоге мы договорились на обмен: я им оставляю свои, а в замен получаю эквивалент по весу уже в виде муки. Одеяло я получила в обмен на некоторые из своих трав и часть шелковых нитей, сыр и несколько головок лука и головка чеснока стоили мне небольшого берилла. Ан-текке передал мне письмо и берестяную записку. Письмо я спрятала за пазуху, проверила лишний раз все свое снаряжение и попросила благословения на дорогу. Кельгор, именем Странника, благословил меня, и я почувствовала волну тепла, мягко окутавшую меня. Сейчас, при свете дня, я сумела разглядеть поселок, а точнее разросшийся храмовый комплекс. В целом, архитектура зданий была такая же, как и в том городке – низкие, приземистые дома, углубленные в землю и присыпанные ею же до середины стены. Почти все они стояли кольцом, образуя площадь возле храма. Из всех укреплений был неглубокий сухой ров с тыном, полукольцом обхватывающий дома с восхода. На закат и полдень выходили хозяйственные постройки да квадратики полей, сейчас уже укутанных снежным одеялом. Думаю, не будь бурана, я и просто в сумерках не сразу бы поняла, что пришла в поселок. Записку я прочитала, выйдя за пределы поселка. В ней корявыми резаными рунами значилось: «опасайся Ночного Братства». Я пожала плечами. Записка явно была от Линхи, но зачем ей понадобилось так меня предупреждать, я не поняла. Я скатала бересту обратно – пригодится для растопки костра. Идти в указанном направлении было сложновато – приходилось брести почти по колено по целинному снегу. Вдобавок с неба так же сыпалась снежная крупа, со звуком, похожим на шелест дождя по листве. Я жалела, что нет ветра – тогда бы он сдувал снег хотя бы с высоких мест, и идти было бы легче. Весь день был заполнен белесыми сумерками, низкие тучи позли над пустошами, полностью скрывая свет от и так неяркого местного солнца. По этому мне сложно сказать, когда я заметила, что у меня есть спутник: тот самый белый волк, что спал сегодня со мной, догнал меня в пути и, судя по всему, уже некоторое время шел сзади - сбоку на некотором расстоянии. В отличие от многих других, меня присутствие волков, идущих рядом, не смущает. Тем более верховых волков. Лишняя пара глаз и ушей не помешает. Еще лучше то, что он прекрасно знает все опасности пустошей, чего я о себе сказать не могу. Ближе к вечеру снег перестал, похолодало, и поднялся несильный, но устойчивый ветер. Чем гуще становились сумерки, тем ближе подходил волк. Я нашла небольшой распадок для ночевки, и, пока еще не совсем стемнело, расчистила одну стенку распадка от снега, выкопала вереск, из двух стрел и одеяла соорудила себе навес. Стены из снега соорудить отказалось проблематично – он был довольно сухим и плохо лепился. Пока я обустраивалась, волк бродил кругами рядом, временами мышковал. При его размерах это смотрелось забавно. Я разожгла огонь, поставила на него котелок со снегом - топиться. Пока вода закипала, я успела настрогать себе мяса с одного из тех грызунов, что я поймала еще до посещения храма. Так же нарезала себе кусочек сыра тоненькими полосками. В кружке заварила чай, поставила ее поближе к огню – пить холодным его совершенно не хотелось, в котелке заварила муку, когда это все начало густеть, всыпала туда сыр с кусочками мяса. Волк к этому времени уже улегся по ту сторону костра, и спокойно и внимательно следил за моими действиями. Когда ужин был уже готов, я предложила ему оставшихся двух грызунов, положив их в стороне от костра, так, что бы мы, сместившись, не нарушали личные границы друг друга. Я понимала, что при его размерах этих тушек мало, но большего все равно предложить не могла. Когда я укладывалась спать, волк перешел на мою сторону распадка и пристроился рядом с навесом, свернувшись в пушистый клубок. Когда я проснулась, я поняла, что лежу уткнувшись лицом в очень густой и теплый мех, но с более жесткими волосками, чем на моем плаще. Я села и немного удивленно осмотрелась. За ночь мы с волком умудрились придвинуться друг к другу, так, что он частично влез под навес, а я спала с ним в обнимку. В прочем, стоило мне сесть, как он выбрался из-под навеса, уронив одну из стрел, на которые тот опирался. Пока я выпутывалась из одеяла и отряхивалась от снега, волк уже был на краю распадка и довольно потягивался. Невольное умывание снегом прогнало весь сон без остатка. Я заново разожгла костер, подогрела себе то, что вчера оставила на завтрак от ужина, быстро свернула вещи и была готова продолжать свой путь. Вышла я незадолго до рассвета, еще в темноте, когда утренние сумерки только робко обозначили свой приход в мир. Меня поражали здешние рассветы – я привыкла к сиреневому и лиловому пламени на полнебосклона, к вспышке серебряного света, когда первый луч солнца вырываясь из-за гор, пронзает небо, когда в чистом свете на краткий миг исчезают все контуры предметов.… Хотя я вру: привыкнуть к этому невозможно, и дома для меня каждый рассвет как первый. Здесь же все сначала принимает цвет плохих чернил, в которых постепенно доливают воду, потом на восходе появляется узкая полоса лососевого цвета, которая медленно расширяется и становится более похожей на медь, потом так же медленно бледнеет до светло-светло-серого. И все. Рассвело. Если в Моргане с началом дня хочется ликовать, сделать что-то такое же яркое и красивое как рассвет, то здесь это просто начало еще одного дня, почти точь в точь похожего на предыдущий. Ветер сделал свое дело. Часть снега сдуло, а верхний слой стал более плотным, так, что я шла, почти не проваливаясь. Волк трусил рядом, петляя вокруг меня, и появлялся то с одной стороны, то с другой. Временами он отбегал подальше, в надежде все же поймать кого-то. Солнце прошло четверть пути до полдня, когда ему улыбнулась удача, и он согнал с места зайца. Началась погоня, с петляниями, взрывами снежных брызг и резкими скачками. В какой-то момент волк погнал его на меня, и я скорее инстинктивно, чем осознано, рубанула зайца мечем. Волк остановился в шагах трех от меня, вывалив язык, и стараясь отдышаться. Я вытерла меч о шкурку зайца, вложила его в ножны и собиралась было пойти, когда волк приблизился и толкнул носом тушку ко мне. Мы кратко посмотрели друг другу в глаза, после чего он еще раз толкнул тушку ко мне. Я не стала спорить, и при помощи ножа отрезала себе одну заднюю ногу, решив, что на вечер мне хватит, а остальное стоит оставить волку. Волк, наблюдавший за этим с расстояния шагов в пятнадцать, приблизился, когда я забрала свою часть и отошла в сторону. Я тщательно вытерла нож, присыпала срез снегом, что бы не так сильно кровил, и положила ногу в боковой карман сумки, сделанный как раз для подобных нужд. Волк оставил меня вскоре после полудня, на одной ему известной границе. Просто в какой-то момент он сел, проводил меня взглядом, и, когда я спустилась с холма, развернулся и потрусил назад, к храму. Как я позже догадалась, это было то место, на котором я должна была проверять правильность направления движения. То есть примерно половина пути до стоянки была преодолена. Погода, похоже, установилась. Постоянно дул ровный несильный ветер, периодически принося с собой снег. Было умеренно холодно и довольно сухо, для того, чтобы слепить снежок требовалось подождать, пока снег в руках подтает немного, а иначе он так и рассыпался в ладонях. Я по этому поводу не беспокоилась – сухой снег гораздо проще раскапывать, чем мокрый. Это значит, что до вереска я могу добраться относительно легко, а, следовательно, самая большая проблема Пустоши с дровами будет решаться проще. Но невозможность разжечь нормальный костер меня начинала потихоньку раздражать. Интересно, как местные жители это решают? А ан-тэкке, которые вроде как кочевники? Вечером я убедилась, что сухой снег хорошо, когда надо что-то раскопать, и отвратительно плохо, когда хочешь построить себе укрытие. Я провозилась с ним довольно долго, у меня окончательно замерзли руки и чуть не погас костер, но никакого результата не вышло. Но хоть заячьей ноги на ужин вполне хватило. Холод разбудил меня до рассвета опять. Я осознавала, что на самом деле не так холодно, как мне кажется, что дома бывает и гораздо холодней, но все упиралось в ветер. Не сильный, но постоянный. Если первый день ему даже радуешься, на второй не замечаешь, на третий тебе все равно, есть он или нет, то на четвертый он начинает раздражать. Есть хотелось и не хотелось одновременно. Я заставила себя съесть две ложки меда – силы он восстановит, а большего мне и не надо, учитывая, что Кельгор рекомендовал торопиться, лучше я обойдусь без нормально завтрака, чем упущу Соландж. После рассвета я перешла на бег так называемым волчьим шагом, когда стопы ставятся друг за другом, а пятка не опускается полностью. Это требует привычки, но скорость возрастает, а она для меня сейчас важнее всего. Временами я давала себе отдых, переходя на обычный шаг. Я не знала расстояний, и очень боялась не успеть. В сумерках я начала задумываться о ночлеге, и сконцентрировала все внимание на поиске подходящего места. Поэтому шестеро всадников на волках стали для меня полной неожиданностью. - Замри на месте! – скомандовал один из них. Я послушно замерла. - Ты, тварь, у нас серебряные стрелы и ты под прицелом. Руки вверх и если хоть пальцем шелохнешь - умрешь на месте, понятно?! - Да – я послушно подняла руки. - Блэки, обыскать! Я краем глаза видела, как один из всадников легко спрыгнул со здоровенного черного волка. Его черные волосы были собраны в высокий хвост на затылке и заколоты при помощи какого-то костяного украшения. Темные почти до черноты зеленые глаза смотрели откровенно зло. Я внутренне содрогнулась – было ощущение, что он сделает все, что угодно, оправдывая все приказом. Он подошел, ухмыльнулся и начал обыск сверху. Я старалась особо не дергаться под его нарочито жесткими действиями – я прекрасно видела нацеленные на меня наконечники стрел и маленькие тугие луки, с отведенными до уха тетивами. Он сдернул с меня сумку, отшвырнул в сторону, долго возился с застежкой плаща (тут я внутренне позлорадствовала, потому как Блэки мне доставал до середины груди) потом практически так же – с пряжкой перевязи. Пока он расстегивал на мне куртку, чтобы проверить, что у меня под ней, он меня издергал, но я была почти уверена, что ему это просто нравится. - Тут письмо от Кельгора к Джинред. Предводитель задумался. - Ладно, пусть Соландж сама разбирается и с этой тварью, и Джинред, и Кельгором. Вяжи ее и закидывай к себе. Я получила сильный удар под колени, упала и рефлекторно выставила вперед руки. Блэки болевым захватом завел мне их за спину и крепко связал, сначала запястья, потом локти. - Хотя нет, - вдруг передумал главный. – Ноги не надо, сама пройдется. А вот пальцы… - Обрубить? – я от всей души пожелала, чтобы надежда в голосе Блэки мне почудилась. - Нет, стянуть. И что бы мизинцем шелохнуть не могла. Приказ был исполнен в точности. Я не то что бы пальцами могла пошевелить, я их вообще не чувствовала. «Два сапога пара» - ругаться я предпочитала мысленно, чтобы никого лишний раз не раздражать. Мне накинули на торс веревку, и я бодро рысила в центре небольшой стаи на своих двоих. «Не могу не согласиться» - Я чуть не сбилась с шага. - Странник, ты? - Я. - Как? - В отличие от Князя я, находясь с тобой в одном теле, могу общаться с тобой гораздо более непосредственно. - Слушай, если ты знаешь этот мир, то чего молчишь постоянно?! - Тихо! Во-первых, меня здесь давно не было, во-вторых, ты теперь хоть и не теряешь сознание при попытках с тобой разговаривать, но наши возможности общения все еще сильно ограничены. И напоследок, я так же, как и Ворон подчиняюсь правилам этого мира. - Хорошо, а пальцы мне зачем связали? - Тебя приняли за мага. За пустотника. И страхуются, как могут. - За пустотника?! - Не ори, я тебя и так слышу. За этим разговором я не заметила, как меня дотащили до лагеря. Тут я уже смотрела во все глаза, и было на что – ни дома, ни в Пустыне я такого не встречала. Сама площадка, как и рассказывал Кельгор, была вымощена черным камнем, в котором я узнала обсидиан. По краю действительно проходил узор из множества переплетенных между собой треугольников. На площадке стояли шатры, в больших количествах, не меньше трех десятков. Между ними бродили волки, но большая часть стаи расположилась на отдельном пяточке, но внутри узорного круга. Ан-тэкке почти все были мне по грудь, кто-то чуть выше или чуть ниже. Все смуглые, с бронзовым оттенком кожи, волосы всех оттенков меди, этим они мне напомнили наших горных эльфов. Так же как и одеждой – почти все, что можно, из кожи или из меха, костяные украшения, вышивка бисером. Кое-что явно является охранными знаками, но от чего они должны охранять, мне с ходу было не понятно. Что интересно, ничего похожего на знак группы я углядеть не смогла. - Хватит головой вертеть! – меня довольно сильно дернули за веревку, и я, чтобы не упасть, сделала несколько шагов вперед и уперлась лицом в стенку шатра. Она оказалась войлочной, а шесты, которые ее держали, упирались в выдолбленные углубления. Всадники спешились, отпустили волков, и, окружив меня кольцом, повели к центральному шатру, в прочем, ничем не выделяющимся среди остальных. Меня поразила реакция на наше появление: интерес был, но очень сдержанный, любопытство проявлялось будто украдкой. - Пришли. Меня втолкнули в шатер, я упала на колени и осталась так сидеть, только устроилась чуть удобнее, постаравшись, чтобы мою небольшую смену позы не заметили. Блэки и глава этого отряда встали сзади за спиной. Соландж оказалась довольно невысокой, с золотисто-смуглой кожей и золотисто-рыжими волосами, в карих глазах так же мелькали золотые блестки. Маленькая, изящная и хрупкая, она казалась капельку нереальной. Теперь стало вполне объяснимо, почему ее зовут Солнечным Ангелом. И, тем не менее, Соландж было около сотни лет, из которых она лет пятьдесят возглавляла свою группу, за это время потеряв только двадцать существ убитыми, и в ее группе никогда не было Изгоев. Очень многие желали к ней присоединиться. Это все надо было помнить и учитывать при разговоре. Вообще при разговоре надо было учитывать многое. Например, то, что я сижу у нее в шатре связанная по рукам в районе запястий и локтей, с туго стянутыми пальцами. Я не могу их винить – с их стороны это разумная предосторожность, но доброжелательности не добавляет. Соландж смотрела на меня холодно, взглядом волка, оценивающего чужака, вторгшегося к нему на территорию. Вся эта ситуация меня нервировала. Молчание затягивалось. - Клянусь именем Ворона, наши пути разойдутся с рассветом. – Я наконец-то решилась нарушить тишину. Перерожденная эльфийка еще пару мгновений пристально смотрела на меня, потом взгляд ее немного смягчился. - Развязать. – В следующий момент я почувствовала, что веревки спадают с моих рук. Давно мы не видели эльфов. Что привело вас ко мне? - Я ищу одну эльфийку, и в храме Милосердной мне сказали, что я могу узнать о ее местонахождении от вас. - У нас нет эльфов. - Лет двадцать назад вы подобрали эльфа-ребенка. Младенца. Девочку, оставшуюся без матери. – Я почувствовала, что Соландж опять напряглась. - Вы не первая, что спрашивает у меня об этом. И я не желаю вам отвечать. Вы останетесь гостьей в нашем лагере до рассвета и с зарей уйдете. Вам будет предоставлен полог, огонь и пища. - Тогда, пока наш разговор еще не окончен, ответьте мне на другой вопрос: кто еще спрашивал вас о ней? - Эльф. Он был темен цветом глаз, волос и одежд. Он не нравился нашим братьям. - Благодарю вас, Солнечный Ангел. И последний вопрос. Вы ответили ему тоже, что и мне? - Да. – Соландж жестом дала понять, что разговор окончен. Я встала и вышла из шатра за одним из воинов. Он был хмур, решение главы группы ему явно было не совсем по душе, но, тем не менее, он отвел меня к небольшому гостевому шатру почти на краю лагеря. Я невольно усмехнулась – гостеприимство гостеприимством, но рисковать они явно не собирались. Место было выбрано так, что бы я находилась и под защитой (читай – под присмотром) основного лагеря, и так, что бы, если на лагерь нападут, мной можно было пожертвовать. Или отделаться наименьшими потерями, если я вдруг решу их атаковать. Последнее в моем случае больше смахивало бы на безумие и попытку самоубийства. Сидя перед костерком и вороша угли под котелком с похлебкой, я мысленно постоянно возвращалась к разговору с Соландж. Возможно, она и не хотела многого говорить, но сказанного ей было вполне достаточно, что бы сделать следующие выводы: она знает, что наследница серебряных жива, и ее ищут черные. Искать ее они стали недавно, причиной, судя по всему, стало их поражение на Моргане. Последнему пню понятно, что на чьей стороне будет будущая Серебряная Звезда, на той стороне и будет ее народ. И кстати, вот что ее любопытно: как черные умудрились сюда заслать ищейку? Точнее, как они собирались ее отсюда вместе с добычей выдернуть? Это у меня в качестве поддержки двое Изначальных и маяки на Морган – мои близнецы братья. Хотя если Огонек стал адептом Великого, то я не удивлюсь, если они умудрились договориться с Владычицей. Неприятный сценарий. Радует одно – черные наследницу еще не нашли. Иначе бы наше хрупкое равновесие сил моментально было бы нарушено. Второе, что меня беспокоило – это не переданное письмо. Которого, к тому же, у меня сейчас уже не было. Есть ли вероятность того, что Блэки передаст его в руки Джинред? Думалось мне, что, даже если и вероятность и есть, то она стремится к нулю. В лучшем случае оно бы оказалось у Соландж. В худшем его бы прочитали при всех.… Но скорее всего он о письме просто забудет. Я собиралась начать ужин, но была столь погружена в свои размышления, что не заметила, что ко мне подошли. - Разрешите разделить трапезу? – услышала я довольно приятный мелодичный голос. - Да, пожалуйста. Я здесь гость, а вы хозяева… - я вытряхнула себя из того клубка мыслей, в котором находилась. - Благодарю – сказала девушка и подсела к костру, подложив себе небольшую войлочную подушку. Мы открыто разглядывали друг друга. Когда наше любопытство немного приугасло, я разлила похлебку нам по мискам. В котелке еще осталось на двоих. - Ты ведь Джинред? – спросила я девушку, протягивая ей миску. Та коротко кивнула. – А я – Лилия. - Говорят, у тебя было для меня письмо? Ты его не читала? – она начала с самого волнительного для нее. - Нет. - А жаль. Как там Кельгор, не знаешь? - Жрец в храме Милосердной. Судя по тому, что я увидела – верховный жрец храма. В храме и приюте при нем все благополучно. – Я украдкой бросила взгляд на Джинред. Та сидела, делая вид, что ее больше интересует содержимое похлебки, хотя я чувствовала ее жадное внимание. – Припасы на зиму готовы. Его волк сопровождал меня полтора дня… - Хорошо, что у него все хорошо. И очень жалко, что письмо у Блэки. Гадина он еще та, я письмо теперь точно не получу. И ходят слухи, что он к нам перешел, потому что его из родной группы хотели выгнать, сделать Изгоем, за жестокость. Уууууу, как я его ненавижу – девушка сжала кулачки и чуть не уронила миску с колен. Поймав ее, Джинред поставила ее рядом на землю около костра. – Вот Кельгор ушел, а мне почему нельзя? Все из-за Соландж, «если уйдешь, объявлю тебя Изгоем, будешь знать». А я и так за свою жизнь сейчас и крохотного кристаллика граната не дам. Шатра своего нет, брат женился, из родительского выгнал, им с Виндви уединение нужно, а я, так как одна, могу в любом шатре на ночь остаться… Только ерунда это все, у всех есть кто-то постоянный, с кем они шатры делят, а меня пускают по доброте, как щенка - приблуду… Я молчала, давая девушке выговориться. Порой легче все рассказать кому-то чужому, кому-то со стороны, чем довериться знакомым. Об Изгоях мне утром коротко рассказал Кельгор, и я понимала, что объявить кого-то одним из них – это очень серьезная угроза. - А если бы ушла, то куда? - В Ашштерн. – Джинред ответила не задумываясь. – Ой, прости, забудь все, что я наговорила. Я из-за письма расстроилась сильно, не обращай внимания, все хорошо. Ан-тэкке быстро доела свою порцию похлебки, и убежала в ночь, забыв у меня подушечку. Я взяла ее в руки, рассмотреть получше. Верх был войлочный, как я уже говорила, низ – кожаный, гладкий. Сама она была чем-то довольно плотно набита, так, что сидеть на ней должно было быть довольно жестко. Зато она не пропускала холод от земли или снега – ее можно было куда-нибудь положить и тут же сесть, ни о чем больше не думая. Я вернула подушечку на то место, где она лежала. Название Ашштерн мне ничего не говорило. Очевидно, это место появилось уже после исчезновения богов, и было довольно далеко отсюда, гораздо дальше Аэтерны, потому что когда Кельгор рисовал свою импровизированную карту, об Ашштерне не сказал ни слова. Однако, если одна девушка в сознательном возрасте хочет туда сбежать, почему бы туда же не сбежать той, которую я ищу? Других зацепок у меня не было. Она могла оказаться в почти любом уголке мира, и я могу потратить вечность на ее поиски. Второй вариант был обосноваться где-то здесь, и ждать, что она себя как-то проявит. Но, учитывая, что не я одна ее ищу, времени у меня как раз и не было. Значит надо как-то добираться до Ашштерна. Джинред говорила о нем с уверенностью, следовательно, это должно быть довольно известное место. И наверно, можно будет надеяться, что до него ведет какая-нибудь дорога. Я грустно улыбнулась самой себе: все равно задачка получалась из серии «пойди туда, не знаю куда» В шатре было сыро, слабо пахло псиной – это подтвердило мое подозрение, что войлок они валяют, используя шерсть волков. С другой стороны, материала много, всегда под рукой – почему бы и нет? Я осмотрела скудное убранство шатра: плетеная циновка на полу, рядом толстый мат из нескольких слоев войлока, прошитых вместе, на мате лежит шкура какого-то умеренно пушистого зверя, мех плотный, но короткий. Когда я заметила небольшую жаровенку, радости моей не было предела. Я вышла, зачерпнула в ее чащу углей от костра и вернулась в шатер. Сырость стала постепенно уходить, а воздух – прогреваться. Я поставила жаровенку ровно в центр, убедилась, что в нее точно ничего не упадет, и легла спать. Завтра надо было уйти раньше рассвета, что бы сдержать свое слово. По ощущениям спала я откровенно мало, но внутреннее чутье заставило меня все-таки подняться. Угли в жаровне прогорели, на самом металле успели осесть капельки воды. Я надела куртку и вышла. В костре еще тлели угольки. Я раздула их и села рядом расчесываться. Если идти один день на север, а другой – на запад, думала я, то рано или поздно я хоть какую дорогу пересеку. А там она меня уж куда-нибудь выведет. И надеюсь, там можно будет хотя бы узнать, где, собственно, этот Ашштерн находится. В свете огня я быстро перебрала сумку, лишний раз убеждаясь, что мне вернули все, и никаких неприятных сюрпризов не будет. Восток начал понемногу сереть, когда я ушла. Идти пришлось медленно и осторожно, ночная тьма крайне неохотно отступала перед грядущим днем, а снег скрывал камни и ямки. Несколько раз я оступалась и падала, руки намокли и замерзли, а волглый холод пробрался под куртку, кожа на коленях штанов промокла и начала неприятно прилипать к ногам. В итоге незадолго до полудня, после того, как я поскользнулась на скрытой под снегом каменистой осыпи старой балки, я села и расплакалась. Сижу, плачу, апатия подкатывает, а с другой стороны бьется мысль, а чего я собственно плачу? И хуже было, и неприятней, и тяжелей, но это не заставляло меня реветь посреди чистого поля. Да небо серое, тяжелое, да, предыдущий день был не лучшим в моей жизни, но это что. Повод вот так захлебываться слезами? Тем более что что-то так нехорошо у меня свербит. Ощущение какое-то… Я решительно задавила в себе следующий приступ рыданий, вытерла лицо, прикусила губу (аааа, меня здесь никто не любит, у меня ничего не получается…) и огляделась. Вроде ничего не заметно. А свербящее ощущение похоже на… похоже на…. Чувство опасности! Я схватилась за рукоять меча, и, по-прежнему почти сидя, перешла в боевую стойку. Сморгнула несколько раз, прогоняя повисшие на ресницах слезы, и вытянув левую руку ладонью вперед начала осматривать пространство, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Вроде бы ничего, но… Что-то еле уловимое, будто осенняя паутина коснулось моей ладони, вызывая желание ее немедленно вытереть. Я стала всматриваться в ту область пространства, пока скорее ощутила, чем увидела силуэт большой твари, похожей на паука. Увидев, я не могла оторвать от него взгляд, он не имел никакого определенного цвета, но будто проваливался сквозь ткань мира. Я потянула меч из ножен. В этот момент я перестала плакать, тварь проявилась, выплюнула в меня шар огня и рванула мне на встречу. Я прыгнула в сторону, падая на правое плечо и перекатываясь через спину (только бы лук остался цел!) и моментально вскакивая в стойку. Буквально в следующий миг на меня обрушивается вихрь ударов передних конечностей, а когда ни один не достигает цели, в меня плюются кислотой. Ныряю рыбкой ей под брюхо, переворачиваюсь на спину и пытаюсь воткнуть меч в брюхо. Брюхо пружинит, возвращая меч. Клинок выпадает у меня из руки. Быстро - быстро перебирая ногами ползу на спине к мечу, тварь тем временем встает на дыбы на задние две пары и опять плюется в меня кислотой. Хватаю клинок, перекатываюсь, еле успев увернуться, вскакиваю на ноги. Я сбоку от твари, поэтому ей нужно немного времени развернуться. Я лихорадочно думаю, что делать, раз ее не берет клинок, и как только голова твари оказывается повернутой ко мне, делаю бросок на встречу и бью по глазам. Меня крепко хватают, я вижу раскрывшуюся пасть. Ворон, помоги – вскрикиваю я и бью в открытый рот. Клинок вдруг вспыхивает черным, меня резко отпускают, я падаю, а тварь, с каким-то почти не слышным визгом со всех ног улепетывает в ту сторону, откуда пришла. Я сижу, как упала, меч валяется чуть поодаль от моей ладони. Я сгребаю снег в горсть, протираю лицо снегом, подбираю меч, встаю. Следы от лап легкие, еле заметные штрихи, выследить по ним невозможно. Я дотрагиваюсь до медальона на шее. Он теплый, теплее, чем я могла бы его нагреть теплом своего тела. Мне показалось, что будет правильным поблагодарить его за помощь. Я встала на одно колено, как делала при общении с отцом в официальных случаях. И произнесла краткую благодарность, зажав медальон в руке. Был ли от этого какой толк? Не знаю. После я занялась осмотром снаряжения. Сумка оказалась цела, я вздохнула спокойнее. Лук, раз он не валяется где-то тут, тоже цел. Я сняла его с плеча, на всякий случай внимательно осмотрела. Белое дерево, твердое и гибкое, пережило этот бой без малейшей царапины. Тетива тоже не имела повреждений, ни один волосок не выбился из шнура. Следующим на очереди был колчан. Я сняла перевязь с ним, и тут напряжение боя спало, руки начали предательски трястись. Я всхлипнула (это дал о себе знать запоздалый страх), поняла, что перебрать все стрелы по одной в самом колчане не получится, и вытряхнула их, что бы потом по одной сложить назад. Сломанных оказалось две, я сняла с древков наконечники и оперение, положив их к запасным. После этого сняла плащ. Ему пришлось хуже всего, там, где к спине не прилегал колчан, он был грязным и мокрым, мех взъерошился и торчал иглами. Я как смогла, гладящими движениями выгнала лишнюю воду и немного почистила его снегом. Лучше всего его, конечно, чистить сухим, но когда он высохнет при такой погоде?.. Солнце немного отошло от полудня, когда я снова двинулась в путь. Снег опять начал таять, стал сырым и тяжелым, но идти стало легче, чем утром. Думая над напавшим на меня существом, я поняла, что, похоже, столкнулась с одним из тех самых магов, о которых говорил Князь еще в Моргане. Что ж, теперь я поняла, почему их так не любят. А вообще интересно, почему он на меня напал. И он явно манипулировал эмоциями. Страх прилип к спине, отдаваясь некой слабостью в коленях. Я шла, не останавливаясь, сначала как можно быстрее, потом, по мере усталости, все медленней и медленней. К вечеру я была готова упасть спать, не ища себе никакого укрытия. Все же я нашла в себе силы найти место, хоть как-то укрытое от ветра. Я забилась в небольшую ямку, прикрытую зарослями какого-то кустарника, свернулась там в клубок и уснула, не разжигая огня.