ain't this the life

Когда Санс выходит с работы, Рэд ждёт у задней двери, как ползучая мышь. Руки в карманах, прислонившись к фонарному столбу, скелет с золотым зубом говорит: — Привет. Поучаствуешь в перепихоне? Это была долгая смена, снова и снова спрашивать людей, не пробовали ли они что-нибудь выключать и включать. Санс хорош в технической поддержке колл-центра, в основном потому, что он находит разочарованных людей весёлыми и никогда ничего не принимает на свой счёт, но он проработал пару часов в киоске с хот-догами, прежде чем появился на своей второй работе. У него болит голова. Он хочет упасть ничком и не двигаться в течение десяти часов великолепного беспамятства. При виде Рэда у него в области таза начинается предательский жар, потому что его тело глупое. Не новое откровение, но раздражающее. — Вау, — невозмутимо говорит Санс, хотя его душа колотится. — Выглядит так, будто за мной ухаживают. — О, извини, я и не знал, что у тебя вдруг появились стандарты, — Рэд проходит в личное пространство Санса. Его куртка пахнет потом и сигаретным дымом. Он наклоняется достаточно близко, чтобы его горячее дыхание коснулось шеи Санса. — У меня есть немного свободного времени. Мой бро на работе. Я хочу прикоснуться ртом к твоей пизде. Они вдвоем на пустой парковке. Никто не услышит, что говорит Рэд. Сансу всё равно приходится сопротивляться желанию виновато оглядеться по сторонам. По крайней мере, Рэд, вероятно, слишком близко, чтобы разглядеть выражение его лица. Разумнее всего было бы пойти домой и завалиться спать. Эта штука, то, что они делают… он не должен был позволять этому случиться дважды. Он тяжело просыпается от жутких порно-снов больше, чем когда-либо до того, как он потрахался со своим двойником. И если его план состоит в том, чтобы избавиться от отвлекающих стояков, то всё становится хуже, а не лучше. Но он всегда пожимал плечами там, где должна была быть его сила воли. Санс хватает острозубого скелета сзади за шею и сводит их рты вместе. Затем он срезает путь в спальню Рэда. Будет полный пиздец, если он снова будет иметь дело с той пружиной в диване, которая впивается ему в спину. Рэд понимающе смеётся Сансу в рот, и раздражение вместе с чем-то более горячее обвиваетмя в виде пальцев вокруг горла Санса. Он кусает двойника за подбородок, пытаясь спуститься к шее, и чуть не спотыкается, когда Рэд отталкивает его назад, пока его спина не упирается в стену. Затем на него обрушивается Рэд, ошеломляющий Рэд. Он не намного больше Санса, но внезапно он оказывается повсюду. Его тело прижимает Санса к стене. Его бедро втискивается между чужих ног. Зубы впились в шею партнёра. Рука обхватывает нижнюю часть позвоночника, потирая хрящ между позвонками так, как это нравится другому. — Ого, — взволнованно выдыхает Санс. Его руки ложатся на бёдра партнёра, больше для того, чтобы за что-то уцепиться, чем для управления. — Ох, эй, погод- — Э-э-э, приятель, — говорит острозубый скелет ему в шею. — Я тут пытаюсь добиться тебя. Это похоже на ухаживания? Его бедро прижимается к основанию таза Санса, заставляя того проглотить стон. — Хех. Похоже на то. В порядке самозащиты Санс засовывает руки под шорты, потирая верхнюю часть крестца, сближая их. Рэд, оказывается, хорош в этом. — Мне вообще нужно быть здесь, или ты получаешь удовольствие только от того, как ты болтаешь? — Тебе следовало бы знать, — Рэд отпускает спину Санса на достаточное время, чтобы расстегнуть его куртку и стянуть её с плеч. Она падает на пол. Скелет бесстыдно ощупывает грудную клетку. — Чувак, сколько чёртовых футболок на тебе вообще надето? Кажется, стыдно скрывать это. Санс сглатывает. Его дыхание всё ещё прерывается, когда второй проводит большим пальцем по грудине с нежностью, которая волнует его больше, чем прямое развратное рукоприкладство. — Я берегу себя для брака. — Ты ничего не бережёшь, Санси, — от Рэда это прозвище звучит насмешкой. — Ты чертовски близок к тому, чтобы оседлать мою ногу. И в этот момент Санс понимает, что его бёдра почти касаются чужих. Он уже дышит часто и тяжело и не может полностью скрыть это в своём голосе. Спрашивает, притворяясь оскорблённым: — Ты хочешь сказать, что не сделаешь из меня честного человека? Рэд фыркает. — Я не чудотворец, — его руки ползут вниз, хватаясь за подол футболок, как будто он собирается стянуть обе сразу. Санс окрашивает его душу в голубой цвет. Рэд падает на колени на ковёр с очень громкой, очень сложной цепочкой проклятий, которых Санс никогда раньше не слышал. Что-то насчёт пыли его матери и дымохода. Впечатляюще вульгарно. Пять с двумя плюсами за креативность. На мгновение Санс просто наслаждается весёлым выражением лица партнёра. Затем Рэд прищуривается и хватает шорты Санса, стягивая их, чтобы они могли присоединиться к толстовке на полу. Магия вагины Санса, сформированная без его фактического разрешения, яркая, голая и прямо перед лицом Рэда. Острозубый скелет ухмыляется грязной ухмылкой, проводя языком по зубам. — То что надо. — Неа, — Санс кладёт руку на середину лица Рэда, отталкивая его. — Если ты думаешь, что я позволю тебе прижаться этими грёбаными акульими зубами хоть куда-нибудь рядом с моей промежностью… Рэд кусает его ладонь. Не сильно, без намерения причинить ему вред, но Санс автоматически дёргается назад. Ухмылка ничуть не померкла. — Расслабься, ты, грёбаный слабак. Я знаю, что делаю. Я ни разу не откусил член Боссу. — Парень, вау, я так успокоился. Мне всегда хотелось посыпать пыль кому-нибудь в рот. Рэд протягивает руку и проводит большим пальцем по наружным половым губам Санса. Раздвигает их, совсем чуть-чуть, и второй шипит. Как будто Санс ничего не сказал, Рэд говорит: — Я не позволю тебе просто развалиться, чёрт возьми, каждый раз обламываешь меня. Ты всё контролируешь, псих. Ты — не он. А теперь заткнись и позволь мне хорошо провести с тобой время. Он действительно не может спорить. Единственное, что он может контролировать, — это то, что он позволяет видеть другим людям, и трудно отказаться от этого, даже если он попытается. Он не очень часто пытается. Поэтому, поскольку он не может спорить, он идёт на низкий удар: настоящую искренность. — С тобой всегда хорошее время. Выражение лица Рэда немного смягчается. Резко он говорит: — Ну, хорошо. Ладно. Э-э, с тобой тоже. Санс фыркает. — Это задело тебя? Они собираются отозвать у тебя лицензию придурка? — Да, всё так. Закрой свой рот, — большой палец скользит по клитору Санса, уже настолько влажному, что трения нет, лишь лёгкое скольжение, Рэд говорит: — Знаешь что, тыковка… — Чт- — голос Санса срывается, и он прочищает горло. — Что, сладкий, о свет моей жизни? — Как насчёт того, чтобы ты сел мне на лицо? — ноги Санса слегка дрожат, и Рэд кладёт руку ему на бедро, чтобы поддержать его. Конечно, он не перестаёт тереть его клитор медленными, приводящими в экстаз маленькими кругами. — Ты можешь отсосать у меня. — И пропустить все эти замечательные разговоры в постели? — Тебе это нравится, — Рэд убирает руку, и Санс сдерживает невольный протест. Рэд намеренно слизывает синее пятно со своего большого пальца. — Лучшее предложение. Если я захочу получить наслаждение, я могу просто спросить Босса. Ты… ну, у тебя большая хрупКОСТЬ. — И ты получил свою лицензию придурка обратно. Поздравляю, — Санс встаёт на дрожащие ноги. — Сними свои штаны. — Раскомандовался, аж штаны сами сползают, — Рэд швыряет свою футболку в лицо другому. Рефлекторно Санс уклоняется в сторону, и она врезается в стену. Штаны следуют за футболкой секундой позже, и он поднимает брови в безмолвном вызове. Его душа помутневшая. На сухой поверхности видны трещины. Как удар в грудь, Санс испытывает слишком много эмоций, горький коктейль из жалости-ужаса-стыда. Он отталкивает это, чтобы разобраться с этим позже (или лучше никогда), и перенаправляет своё внимание на голый таз, который кажется менее интимным. Он сомневается, что Рэд пропустил его реакцию, но сейчас он ничего не может с этим поделать. Матрас голый, как и его собственный у них дома, и выглядит неиспользованным. Рэд небрежно растянулся на нём, совершенно обнаженный. Он намного меньше, чем выглядит в одежде, изгибы его покрытых шрамами ребер почти изящны. Странно думать о своём собственном теле, но неважно. Рассеянная магия Рэда оседает в виде члена. Острозубый скелет встречается взглядом с Сансом и ухмыляется. — Ты закончил пялиться? Иди сюда и выложись по полной. У меня нет столько времени. Дело в том, что Санс совсем не из краснеющих девственниц. Вероятно, в столице всё ещё есть туалеты с его именем и надписью «для приятного времяпрепровождения». Он перекувыркался с большинством людей из научных факультетов университета. Он сделал свою долю разврата за последние шесть лет, будь он проклят, но стоять на коленях над лицом Рэда кажется странно вульгарным. Он резко останавливается, пристально глядя на партнёра. — Ты уверен, что всё нормально? Что, если ты захочешь остановиться на полпути? — Если я захочу, чтобы ты убрался, я, чёрт возьми, могу тебя подвинуть, — говорит Рэд. — Я предложил это, не так ли? Я в порядке. А ты? Санс пожимает плечами. — Конечно. Прежде чем Санс успел перекинуть ногу, Рэд ловит его за бедра. Выражение лица не подходит для того, кто вот-вот получит мужскую пизду на своё лицо. Тем же тоном, каким он говорил, когда его пальцы были внутри Санса, он говорит: — Скажи мне, что ты этого хочешь. Раздраженный Санс говорит: — Я сказал конечно, чувак. — Это звучит не очень восторженно, — протянул Рэд. — Дай мне услышать, как ты это скажешь. — Блядский- — Санс проводит рукой по лицу. — Окей, хорошо? Я хочу этого. Рэд отпускает его. — Да. Так действительно лучше, сладенький. А теперь иди сюда. Снисходительное прозвище питомца опасно близко подходит к искренности. Может быть, если Санс проигнорирует это, всё пройдет. Он наклоняется над лицом Рэда. — Решайся, пожалуйста. Может быть, если бы ты не был таким придурком- Рэд дёргает его вниз, ко рту. Всё дыхание сразу покидает тело Санса, и выдох его чересчур судорожный. Первые несколько секунд, когда он застывает на месте, могут быть чистым удивлением, конечно, он может объяснить это таким образом, но следующие несколько секунд он всё ещё неподвижен только потому, что Рэд так хорошо обращается с его половыми губами. У него потрясающий рот, на самом деле, его длинный, щедрый и умный язык, и, чёрт возьми, Рэд получил на шесть лет больше сексуального опыта, пока Санс брал творческий отпуск. Он защитил докторскую диссертацию по вагине. Рэд никак не может дышать, не то чтобы кому-то из них это действительно нужно, но чужое рычание глубокое и удовлетворённое. Его руки крепко лежат на бедрах Санса, удерживая партнёра именно там, где Рэду это нужно. Он не чувствует зубов, только как язык проникает внутрь него. — Блять, — говорит Санс. Его смех дрожит, — у тебя это хорошо получается. Рэд издаёт ещё один очень самодовольный звук. Его пальцы зацепились за рёбра Рэда, держась изо всех сил. Он отрывает их и вместо этого берёт член. Рэд дёргается под ним. Предэякулят появляется на верхушке уретры члена, и у Санса текут слюни. Когда он наклоняется, чтобы слизнуть смазку, Рэд не отпускает его. Просто держит на месте, прижимая к своему рту. Санс говорит грубо, предупреждая без всякой угрозы: — Рэд. И тот отпускает его. Санс всё ещё может чувствовать очертания его рук. Он сдвигается, чтобы лечь поперёк тела партнёра, опасаясь кончиков чужих зубов. Как только он устраивается поудобнее, Рэд собственнически кладёт свою руку ему на бедро и тянет его обратно вниз. В отместку Санс облизывает головку члена, широко проводя языком, что заставляет Рэда дёргаться под ним. На вкус он как соль и пот. Санс не понимал, как сильно ему не хватало этого вкуса, пока он снова не оказался у него во рту. Он мычит и обвивает языком член так сильно, как только может, поглаживая то, до чего не может дотянуться пальцами. Даже когда слюна и предэякулят всё больше и больше соскальзывают с головки, трение должно чувствоваться. Рэд трётся о его руку, впиваясь пальцами в бёдра Санса, как счастливый кот. Хорошие продолжительные минеты — один из любимых способов Санса провести ленивый день. Это не требует много энергии или умственной способности. У него это хорошо получается. Это медитативно; он может как бы сосредоточиться на том, что он делает, и в то же время сделать кого-то счастливым. Беспроигрышная ситуация. Но он не может найти своё место, потому что Рэд неустанно отвлекает. Всякий раз, когда Сансу удаётся немного сосредоточиться, Рэд переключается на то, что он делает, и отвлекает его внимание. В результате получается, вероятно, самое небрежное исполнение минета в жизни Санса. Ни изящества, ни стиля, только слюна и отчаяние. По крайней мере, его рот занят, заглушая стоны, которые Рэд вырывает из него. Второй, вероятно, не может расслышать Санса из-за собственных бесстыдных, приглушённых звуков, стонов, которые вибрируют в грудной клетке, что одновременно льстит и чертовски смущает. Он привык к комнатам в общежитии и кладовкам, и каждый тихий звук кажется достаточно громким, чтобы его можно было услышать с улицы. Мотор Санса завёлся с тех пор, как он увидел Рэда, ожидающего у задней двери. С ним легко. Рэду не нужно долго ждать, когда Санс кончает в первый раз, быстро и ярко, как вспышка. Он продолжает лизать его на пару секунд дольше, чем это удобно, и у него такое чувство, что Рэд это знает. Возможно, паранойя. На всякий случай, Санс ткнул коленом в чужое плечо. Рэд шлёпает его по бедру, не причиняя никакого вреда, но Санс дёргается, как внезапно срывающаяся с места машина. Затем Рэд сжалился над ним, расслабляясь, просто медленно, нежно облизывая, чтобы заинтересовать его. Этого достаточно, чтобы позволить ему сосредоточиться на отсасывании. Это он и делает. Если он, может быть, немного порочен в применении каждого грязного трюка, который он помнит, это никого не касается, кроме него. Когда его пальцы блуждают вниз по члену партнёра, происходит короткое изменение магии. Затем Рэд приподнимает бёдра, подталкивая свою блестящую новую щель к руке Санса. Два органа за один раунд. Приятно, если не немного странно, что его двойник так сильно контролирует свою магию, в то время как магия Санса формируется сама по себе. Рэд уже насквозь промок. Если бы Санс был им, у него не было бы конца грязному порно-диалогу о том, как сильно Рэд, должно быть, этого хочет, но он просто усмехается и просовывает два пальца. Партнёр внутри такой тугой, мягкий, как нигде больше. Когда Санс прижимает пальцы внутри к чувствительным стенкам, бёдра другого подскакивают вверх; он толкает Рэда обратно вниз и получает ещё один из тех искренних стонов одобрения. Годы игры на тромбоне пошли Сансу на пользу в многозадачности с помощью его рук и рта. Ему удаётся продолжать, пока Рэд не отпускает его бёдра, чтобы постучать двумя пальцами по ноге Санса, быстро и слегка отчаянно. Не нужно быть гением, чтобы понять, что это предупреждение. Санс отстраняется, всё ещё трахая его пальцами, чтобы выдохнуть: — Всё в порядке. Сделай это. Он прижимается ртом к половым губам обратно. Рэд вздрагивает так сильно, что может сбросить Санса, поворачивает лицо, чтобы не захлебнуться. Умно. Его дыхание робко касается внутренней поверхности бедра Санса. Его пальцы впиваются в кости скелета сверху. Это так больно, как будто завтра могут появиться отметины или даже синяки. Санс понимает, что он не возражает, находясь под кайфом от чистого самодовольства. Это длится до тех пор, пока Рэд не чертыхается у его ноги и не выгибается. Горячие пульсации оргазма ещё не прекратились, а Рэд снова прижимает свой язык к клитору. В этом жестке практически крик, он делает это грубее, чем Санс думал, что ему бы понравилось. То, что маленький крутой Санс, возможно, получил, пока партнёр кончал, просто ушло, а удовольствие нарастает. Он задыхается и ловит последнюю струйку жидкости на своем лице, такую горячую, что она обжигает. Теперь его очередь хватать другого скелета за ноги, пытаясь взять себя в руки, стараясь не просто размазать смазку по чужому лицу. Во-первых, он может убить себя на этих зубах. Эта мысль заставляет его смеяться, задыхаясь и немного истерично. Он всё ещё смеется, когда кончает, переходя в стон, который заставляет его чертовски радоваться, что его никто не слышит. Затем он дёргается и замолкает. Рэд даёт ему добрых тридцать секунд, затем отталкивает его, быстро и бесцеремонно. В одну секунду Санс сидел на лице Рэда, уставившись на его член, а в следующую он уже лежит на спине, наполовину на матрасе, наполовину свисая с него. Он всё ещё чувствует небольшую пульсацию, его влагалище ни на чем не сжимается, на его лице и пальцах появился румянец, но он автоматически нащупывает свою толстовку и бормочет: — Ладно, одну секунду, я собираюсь… Затем Рэд оказывается на нём сверху, его язык во рту Санса, он баюкает лицо партнёра своими липкими руками. Ошеломлённый, Санс сплетает их языки вместе, пробуя себя на вкус. Когда острозубый скелет собирается отстраниться, вероятно, чтобы сказать какую-нибудь глупую порнографическую чушь, чтобы наверстать упущенное время, Санс хватает его за шею и тянет обратно. Поэтому они целуются, как подростки, пару минут, пока пот не остывает на костях Санса и их магия не исчезает. Рэд раскалённый докрасна, урчащий двигатель, к которому можно прижаться зимой. Та головная боль, с которой Санс начал, кажется далеким воспоминанием, всё напряжение вытекло из него. Рэд трётся лицом о Санса, как большой счастливый кот, а это означает, что лицо Санса теперь тоже испачкано всевозможными жидкостями. Практически растягивая слова, слишком ленивый, чтобы произносить их, Рэд говорит: — Итак, что ты там говорил об акульих зубах? Санс хмыкает. — Ты напрашиваешься на комплименты? — Именно, * — говорит второй. — Потому что минуту назад я промокал. — Не лей воду просто так. Я могу видеть это.** — Довольно приятные шутки для того, кто краснеет, — говорит Рэд. Санс закатывает глаза. — Эй, какого рода грубых ублюдков ты трахал? Которые вышвыривают тебя сразу после перепиха? — Ох, сладкий, — Санс гладит Рэда по подбородку. — Ты единственный грубый ублюдок для меня. Рэд фыркает и вырывается из пальцев Санса. — Милый болтун. Ты так говоришь только потому, что я вышел из себя. — В значительной степени, — соглашается Санс. — Не за что, придурок. Но серьёзно, к чёрту твое бам-бам, спасибо, мэм, дерьмо собачье. Оставайся здесь. По крайней мере, прими душ или что-нибудь в этом роде. Ты выглядишь так, словно пытался отсосать у пейнтбольного ружья, — Рэд проводит большим пальцем по зубам Санса, его глаза прищурены. — Хех. В следующий раз, когда я кончу тебе на лицо, я хочу это увидеть. Он измотан, но это не мешает его магии снова угрожать проявиться. Судя по самодовольному выражению лица Рэда, он заметил. Санс отталкивает его. — Ты вроде как ненормальный, да? — Да, — говорит Рэд, с излишним удовольствием произнося букву «а». Он приподнимается на локте, наблюдая, как Санс скатывается с матраса и хватает свои шорты. — Я — это ты, приятель. Я знаю все твои маленькие грязные секреты. — Я — это ты, и я точно знаю, насколько ты полон дерьма. Ты действительно собираешься вывести меня из себя всей этой рутиной «это выражение лица виноватого человека»? — Мне больше не разрешается убивать людей, — говорит Рэд. — Даже не могу украсть их вещи. — Технически, я никогда не говорил, что нельзя красть чужие вещи, — говорит Санс. — Это сделал Папайрус, — говорит Рэд. — Плюс мой бро в гвардии и всё такое, а люди принимают законы о самом странном дерьме. Так что мне нужно где-то развлечься. Это ты облажался и сделал себя интересным. — Я не настолько интересен, — Санс натягивает шорты. Ему придётся снова их стирать самому, если он хочет избежать неловкого разговора с Папайрусом. — Всего-то двадцать плохих шуток в грязной толстовке. Подумал, что мистика к этому времени уже прошла бы. — Это ты так думаешь, ха, — Рэд залезает под матрас и достает пачку сигарет. Разговорным тоном он говорит: — Мой брат мог убить тебя. Санс пожимает плечам. — Молдсмэл может убить меня. — Ты просто собирался позволить ему? — спрашивает Рэд. Они обмениваются долгими взглядами в течение нескольких секунд, просто изучая друг друга. Санс не отвечает. Рэду на самом деле это не нужно. Затем Санс говорит: — Эй, я думаю, что возьму тебя на эту штуку с душем. Как будто они только что не разминулись с честным разговором, Рэд кивает и достает зажигалку. — Хорошее решение. Хочешь поберечь воду? — Ты кончил пять минут назад. — Эй, я спасаю китов или что-то в этом роде. У тебя грязные мысли. — Вяжется со всем остальным во мне, — говорит Санс, открывая дверь спальни. — Киты могут сами о себе позаботиться. — Как хочешь, — закурив, Рэд сует сигарету между зубами. Говорит: — Принеси мне немного горчицы с кухни, хорошо, дорогая? — Нет, — говорит Санс и закрывает за собой дверь. Он направляется в ванную, проходит мимо гостиной и чуть не выпрыгивает из своих костей, когда слышит: «Санс?» Его первая мысль: «О чёрт, Папайрус». Технически он не ошибается, но голос его брата не изгрызен, как гравий. Папайрус не тот, кто сидит, закинув одну руку на спинку дивана, и смотрит телевизор, как будто он был там по крайней мере десять минут и слышал всё, чёрт возьми. Эджи ещё не повернул головы, чтобы посмотреть. У Санса есть время, чтобы выйти из этой ситуации, если он умён. Он не умён, поэтому виновато замирает в дверях, как будто его только что поймали, когда он воровал у папы римского. Эджи знает, что он трахается с Рэдом. Эджи определённо не собирается отрывать его череп от шеи и бить его, как футбольный мяч. Они все здесь взрослые, или, по крайней мере, этот высокий скелет такой. Это не одна из мыльных опер Меттатона, где он играет всех персонажей, изменяет самому себе и имеет драматические откровения о неверности с большим количеством ударов кулаками и плачем, а иногда и смертью от бензопилы. На этот раз Сансу не за что чувствовать себя виноватым. Поэтому он быстро вытирает рот тыльной стороной запястья, чертовски жалея, что оставил свою толстовку в спальне, и говорит: — В любом случае Санс. Теперь мы с одного завода. Это действительно заставляет Эджи повернуться и посмотреть на него с такой напряжённостью, что, честно говоря, немного неудобно. Он переводит взгляд с макушки Санса на ноги. Как бы заманчиво это ни было, Санс не отступает и не прерывает зрительный контакт. Он не позволяет себе этого, когда дело касается Эджи. Эджи — это не какое-то пьяное животное, просто версия Папайруса, который был очень, очень сильно ранен. Санс не позволит ему думать, что он его боится. — Не знал, что ты здесь, — говорит Санс, пытаясь заполнить напряженную тишину. — Нужно повесить на тебя колокольчик, приятель. — Ты, конечно, можешь попробовать, — очень сухо отвечает высокий скелет. Расслабляясь, Санс смеётся. — Ну ладно. Симпатичный маленький ошейник для котёнка с колокольчиком на нём. Может быть, немного страз. Вы с Рэдом могли бы подойти друг другу. — Ты мог бы подумать, прежде чем открывать рот, но я не вижу, чтобы это происходило, — говорит Эджи, но за этим нет угрозы. — Такое больше подошло бы тебе. Санс показывает на себя, потрёпанные тапочки и футболки, выстиранные до тех пор, пока они не станут скорее серыми, чем белыми. — Эй, у меня есть стиль и принципы. Было бы стыдно всё испортить. — Я и не знал, что клиническая депрессия — это принцип, — говорит Эджи. Он ухмыляется. — Или ты имел в виду, что тебя только что трахнули? Ну что ж, вот тебе и отдых. Ему действительно не следовало оставлять свою толстовку в комнате. Ему действительно следовало убраться отсюда к чёртовой матери, как только сперма высохла. Потирая затылок, он говорит: — Э-э, я бы на самом деле не… — И как он? — спрашивает Эджи. На секунду Санс задаётся вопросом, не превратится ли все это в выброс мыльной оперы в конце концов, за исключением того, что Эджи, вероятно, больше предпочтёт удар, чем пощёчину. Глупая мысль. Это просто Эджи. Забавный, колкий, долбанутый Эджи, которого до смешного легко завести и который слишком серьёзен для своего же блага. Кроме того, если этот высокий скелет не убил его, когда он прижал Рэда к стене, он не сделает этого сейчас. — Что тебе нужно, жалобная книга? — спрашивает Санс, стараясь быть непринужденным. Эджи хмурится. — Что, чёрт возьми? Жалобная книга? Верно. Обслуживание клиентов: вероятно, не является приоритетом в мире убийств. — Это штука, которая есть в ресторанах… Слушай, не обращай внимания. Я возьму тебе одну в следующий раз, когда пойду куда-нибудь поесть. Дело в том, что всё было в порядке, спасибо, что спросил. — Всё в порядке? — вопрос с намёком. — Должен ли я принять это на свой счёт? — спрашивает Рэд прямо у него за спиной. Без сомнений; Рэд определенно милая, сладкая карма за каждый раз, когда Санс разыгрывал Андайн, выходя из тёмных коридоров. В течение нескольких секунд он просто стоит там, прижимается к спине другого. Его руки ложатся на чужие бёдра, как будто им там самое место. — Потому что, чёрт возьми, говоришь о потрахушках со слабой похвалой. Привет, босс. Давно здесь? — Достаточно долго, — говорит Эджи. Решив, что он не собирается слишком усердно рассматривать это заявление, Санс обхватывает пальцами запястья Рэда, чтобы предотвратить любые попытки опустить руки ближе к лобку. Он знает своё собственное чувство юмора, а у Рэда оно ещё злее. Его слова вылетают слишком быстро. — Это было великолепно. Весело. Хорошее время для всей семьи. В буквальном смысле, в твоём случае, — Рэд хихикает. Эджи просто поднимает бровь. Санс продолжает: — Я бы остался и дал подробный отчёт, но я уже собирался уходить. Двойник кладёт подбородок на плечо Санса, вероятно, просто чтобы доказать, что он может. Со злобным восторгом он говорит: — К чему такая спешка? Ты нервничаешь или что-то в этом роде? — Нет, — говорит Санс. — А я должен? Когда скелет с золотым зубом шевелит пальцами, Санс предупреждающе крепче сжимает их. Рэд издаёт гортанный, довольный звук и теснее прижимается к его спине. — Продолжай делать это, и тогда да, может быть. Санс бросает взгляд на Эджи, который наблюдает, подперев подбородок рукой. Он ожидает, что младший будет злиться, но он только выглядит довольным. Тем не менее, Санс спрашивает: — Ты просто будешь сидеть и смотреть? — Ты бы предпочел, чтобы я помог? — спрашивает Эджи. В этих шести маленьких словах много разных значений, которые ждут, чтобы их распутали. Большинство из них безвредны. Эджи не подаёт никаких признаков движения. Но Санс внезапно осознает, насколько самоубийственно глупо стоять здесь между ними, двое на одного, он словно добыча. Рэд знал, что его брат ждёт здесь. Они играли с ним, как с дешёвым казу, или, может быть, просто стояли в стороне, пока он играл сам с собой. Так было бы веселее. Его чувство опасности окончательно испорчено. По сравнению с «этот странный ребёнок может убить меня и всех, кого я люблю, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить его», что такое небольшая угроза смерти между друзьями? И это единственная причина, по которой эта, возможно, убийственная ситуация поражает его, как выстрел, страх — это дикий и сладкий порыв. Может быть, предложение Папайруса обратиться к психотерапевту Альфис имело смысл. Санс без угрызений совести пихает двойника локтём в рёбра и отскакивает в сторону, подальше от его досягаемости, где он может держать их обоих в поле зрения. Отвечая Эджи, он говорит: — Нет, спасибо, я справлюсь. — Ты не тот, кому я собирался помочь, — говорит Эджи, улыбка играет в уголках его рта. Это не очень приятная улыбка. — Ты подлый маленький ублюдок, — говорит Рэд, потирая рёбра, как будто Санс действительно причинил какой-то вред. На нём нет штанов. Конечно, на нём нет никаких штанов. Что у него есть, так это толстовка Санса, повязанная вокруг шеи. Санс чувствует себя обязанным сказать ему: — Ты выглядишь как придурок с яхтой. — А у тебя сперма на лице, — говорит Рэд. Санс останавливает себя, чтобы снова не вытереть рот. Он может представить себе розовое и голубое пятно, размазанное по его челюсти, как мигающая неоновая вывеска. — Ты не лучше. — Да, но мне плевать, — Рэд снимает толстовку и бросает её Сансу, который определенно не прижимает её к груди. Две футболки и шорты, похоже, недостаточно, чтобы прикрыться. — Чёрт возьми, похоже, что ты никогда раньше не сталкивался с братом парня после того, как отсосал у него. Санс морщится, начинает говорить что-то о том, что, возможно, не будет втирать ему в лицо инцест, и Рэд говорит прямо над ним. — Он не причинит тебе вреда. — Я не твой парень, — презрительно говорит Эджи. — Брат-муж, — говорит Рэд, почти умудряясь сохранять серьёзное лицо. — Как будто ты согласишься, — говорит высокий скелет. Может быть, нужно быть Сансом, чтобы услышать нежность в его голосе. Нахмурив брови, второй говорит: — Ты можешь заполучить меня в любое время, когда захочешь. — Ладно, — Санс благодарно пожимает плечами в своей толстовке и засовывает руки в карманы. — Похоже, вам двоим есть о чём поговорить, так что… — Да, да, — как будто Эджи тут даже нет, Рэд поворачивается и берет лицо Санса в свои руки. — Остуди свои сиськи. У него тёплые руки. Как идиот, Санс позволяет своему двойнику наклониться, чтобы уткнуться в него носом, почти поцеловать, неторопливо и снисходительно. Он чувствует свой запах на нём. Когда язык Рэда скользит по уголку его рта, он не вздрагивает, но его пальцы сжимаются в карманах от того, как сильно он хочет прикоснуться к нему в ответ и сорвать всю его попытку побега. Прижавшись зубами к его зубам, Рэд говорит тихо, но не слишком тихо, чтобы его младший брат мог услышать: — Давай, беги, милый. Рано или поздно ты вернешься. Если Санс всё время звучит так снисходительно, то удивительно, что его ещё никто не убил. Он кладёт руку на грудину Рэда и решительно отталкивает его на шаг назад. Второй отступает, нераскаявшись в улыбке. Вероятно, есть много остроумных ответов, которые Санс мог бы небрежно высказать, но ему не хватает небрежности и остроумия. Поэтому он вместо этого делает дрочащий жест, чтобы показать, что он думает о дерьме Рэда, а затем отвлекается. — У Гриллби завтра в обед? Эджи издаёт звук отвращения и поворачивается обратно к телевизору, выпуская их обоих из виду. Рэд подмигивает ему, и Сансу хочется стереть ухмылку с его лица. — Ни за что бы не пропустил это. Санс убирается к чёрту. Папайрус, к счастью, к большому счастью, не в ванной, чтобы принять душ или помыться. Он не видит, как Санс появляется. Достаточно плохо видеть себя, смотрящего в зеркало, с дикими глазами, потного, с лицом, вымазанным предательским красным. Всё не так плохо, как он боялся. Может быть, Эджи не видел этого с дивана. Может быть, это просто его воображение, что Рэд оставил на нём след, который он не может смыть. — Всё прошло хорошо, — говорит он себе и включает душ таким холодным, как только может.