Как уже выяснилось, Соарин к учёбе относился весьма скептически, но и плевать на неё, забрасывая окончательно, он тоже не решался.
Впрочем, он вовсе считал своё пребывание в колледже весьма бесполезным, ибо, как говорилось ранее, Нильсена ждало то же кресло в гигантском офисе с потолками в четыре-пять метров, как и у его отца, а учиться на профессию, которую в будущем не займёшь — было для него глупой тратой времени. Хотя, опять же, он не мог предоставить какой-нибудь альтернативы, другого решения проблемы. Что делать ему после окончания школы — Рин не знал, а поэтому пошёл в колледж на самый, нет, скорее так, на менее неинтересный факультет, чтобы как-то скрасить ожидания его скорой участи. Работать в Макдональдсе или другом заведении с фастфудом ему не хотелось — он и так проторчал там всё лето, а находиться в месте, сплошь пропахнутом уже ненавистным маслом, и не обедать нормально, как другие люди, сил его просто не хватало. В колледже хотя бы можно было веселиться — а веселиться Соарин любил. Те же тусовки после удачной (или не очень, для кого как) сессии или законченного семестра доставляли гораздо больше радости и наслаждения, чем вечное «Спасибо за заказ, приходите ещё». Оставаться вежливым с людьми, когда тебя буквально выворачивает от еды на подносе, было очень сложно, но Рин пытался, и его старания можно было хорошо оценить. Ещё, конечно, был выбор просто сидеть дома и ничего не делать: завести ютуб канал, например, и проводить стримы — когда-то давняя мечта Нильсена лет так в шесть-семь точно могла бы тут же стать реальностью, но если Соарин будет составлять список вещей, к которым он питает наибольшую ненависть, первым пунктом будет зависеть от кого-то. В принципе, конечно, почти это он сейчас и делал: жил-то Рин в доме родителей, как никак, но, стоит гордо отметить, он всегда содержал себя сам, за исключением самого жилья и ужина (вспомните тот же мотоцикл). Когда Нильсен только поступил в колледж, до этого проработав целое лето после выпускного в вышеупомянутом Макдональдсе, он мечтал, что может, родители капельку добавят к его честно заработанным деньгам и тогда его желание сбудется — он сможет жить один и ни от кого не зависеть. Не получилось, ответ отца был резок и стремителен: пока Соарин не выйдет на нормальную работу (кто будет считать жарку котлет и складывание салфеток нормальной работой?) жить он будет здесь. Обидно, досадно, но поделать ничего нельзя. Поэтому Рин купил мотоцикл.
Мы отошли от темы.
Учился Соарин на маркетолога. Ну, не сказать, что знания, которые ему дадут в колледже, прям так уж сильно будут бесполезны в его будущем, но всё равно Рин не думал, что они будут играть ключевую роль в его жизни. На факультете менеджмента было интересно и иногда даже весело, за счёт однокурсников, преподавателей и других. Вообще, если вы помните, Нильсену школа не особо симпатизировала, но только потому, что там надо было что-то учить, выходить отвечать к доске и выполнять домашние задания. А сама атмосфера учебных заведений ему нравилась, также, как и одноклассники, какими бы отморозками они не были (Соарин был таким же: при любом удобном случае сваливал с ними в кино, пропускал дежурство и иногда (честно, не специально) срывал уроки), и учителя, несмотря на их некоторую жестокость, и даже уборщицы, что орут на тебя, если ты забудешь сменку один раз (всегда). Поэтому, плюсов у школы было намного больше, чем минусов, и оттого Соарин и пошёл в колледж, надеясь получить такие же счастливые воспоминания, что и от школы. Но это уже не главное, главное — что он в колледже.
Нильсен не ошибся, ожидая весёлую и беззаботную жизнь на выбранном факультете. Она казалась ему даже ещё лучше, чем в школе: если в ней за пропуск сразу сообщали маме (что Рину крайне не нравилось: родительница всегда думала, что он связался с опасной компанией, которая учит его пить и курить, что было, конечно же, неправдой! Соарин хоть и попробовал курить в пятнадцать, ни с какими шайками он не водился и тусил только с одноклассниками (и иногда с друзьями со двора, когда выдавалось свободное от школы время)), то в колледже твоё отсутствие делало плохо тебе, и только тебе — ни маме, ни преподавателю, ни соседке — никому. В самом начале Нильсен твёрдо был уверен, что будет ходить на все пары и ему дадут заветный автомат (как и рассказывали старшекурсники), но где-то в октябре его пригласили на тусовку, а на следующий день Рин проснулся у кого-то дома утром в двенадцать часов, когда шла уже чуть ли не вторая пара с самым, что ни на есть, ужасным похмельем за всю его недлинную жизнь. Ну, а дальше всякие форс мажоры, вроде внеплановой встречи выпускников (и года-то не прошло на самом деле, а все уже друг по другу соскучились (что-что, а эти события Соарин поклялся уж точно не пропускать и это, наверное, было обещанием, которое он действительно сдержит, в отличии от вышеупомянутого)), срочной помощи маме и другие реально важные дела, теперь вот ещё и эта гнустный несчастный случай с Тандерлейном. Но пока не будем про это вспоминать.
Отношения с однокурсниками у Нильсена заладились с самого начала. Не то чтобы он считал себя настолько обаятельным, но на самом деле, именно таким он и был — притягивал к себе разных людей, в не зависимости от их характера и предпочтений. Общаться с людьми, а особенно с ровесниками, Соарину было так же легко, как и совершать процесс дыхания изо дня в день. Это он мог указать в своих положительных качествах, и это, несомненно, будет истиной. Несмотря на различие, другим всё равно было весело находиться в компании Рина: он почему-то всегда находил темы для общения, даже когда казалось, что их вообще нет: будь то обсуждение занудности профессоров или, например, скидки в ближайших супермаркетах (в том же фикспрайсе, кстати). Соарина все знали, Соарина все любили. Не то чтобы он этим пользовался (ну, пожалуйста, помогите с курсовой, вам что, жалко?), нет, совсем нет. Так вот, о чём мы? Нильсен зависал с однокурсниками, ровно также, как и с одноклассниками, разве что предыдущие товарищи были чуточку роднее (как никак, а они вместе двенадцать лет* промучились, как никак, полжизни), да и проводить время часто было очень трудной задачей: некоторые друзья жили в других городах, в отличии от Рина, и добираться им было далеко, а ведь ещё и задания от преподавателей! Но в целом, Соарина всё устраивало, он не жаловался. Несмотря на его сомнения в надобности этих знаний, колледж по прежнему оставался и будет оставаться лучшим вариантом решения положения парня.
Но сейчас из-за недавних событий, ему не особо хотелось туда возвращаться. Хотелось сидеть дома и есть мамин супчик с хлебушком, забывая про все проблемы (не то чтобы у него их было очень уж много…). Но не он попал в аварию, не он страдает в больнице под наркозом, поэтому жалеть себя Соарину было просто противно.
И оттого утром Рин как обычно сел на автобус, который вечно встречает его (некоторые водители даже успели привыкнуть к Нильсену и всегда ждали его, когда он мчался к транспорту), и поехал в колледж. Наверное, все были уже осведомлены о столь трудном положении его друга, а это заставляло Соарина почувствовать себя немного хуже, чем чуть пораньше. Впрочем, была, не была.
У колледжа было три корпуса, при чём корпуса были немалых размеров. Так как родители Рина обеспечивали его полностью и часто баловали (ладно, отец вообще ему ничего не дарил, кроме денег, всё остальное доставалось от матери: любовь, подарки и поддержка, например), он мог впринципе поступить в любой колледж в виде платного обучения, но, как говорилось ранее, первой ненавистной вещью Нильсена-младшего было зависеть от кого-то, по этой причине в последние месяца окончательного класса он взялся за учёбу и смог набрать проходной балл (от счастья миссис Нильсен чуть не задушила своего сына: по её мнению, Соарин заслуживал за такое, как минимум, яхты или самолёта). Колледж ему нравился — это мы уже выяснили.
Нильсен вздрогнул — кто-то окликнул его по имени. Он поспешил посмотреть на обладателя этого голоса: это была Мисти, вторая мамочка и по совместительству, староста. Она и правда была настоящей родительницей: добротой и оптимизмом от неё веяло за километр, но тем не менее, если её разозлить, то Флай превращалась в сущую дьяволицу, что рушит всё и вся, а если кто-то поспел обидеть или наклеветать на её, так скажем, «детей», то тогда — туши свет, бросай гранату. Но все её любили и это была вполне заслуженная любовь.
— Соарин! — девушка стремительным шагом подходила к однокурснику, что послушно ждал, когда она дойдёт: Мисти когда бывала в режиме убийцы хоть и казалась пугающей, на самом деле она была милашкой с коротенькими ножками (своего роста Флай отчаянно стыдилась и никому не говорила, хотя многие и подозревали, что он колеблется где-то между ста пятидесяти тремя и ста пятидесятью семью), что никогда не пропускала лекции и давала списывать. Отдышавшись, девушка поприветствовала Рина как следует. — Соарин, привет! Ах, я слышала, что случилось с тобой и Тандерлейном. Ты-то как? Надеюсь, не поранился? — Мисти внимательно и заботливо его осмотрела, проверяя на наличие увечий. Убедившись, что ничего такого серьёзного нет, её взгляд немного расслабился, и давление девушки стало чуть-чуть поменьше. А потом она продолжила трещать. — Я спрашивала у декана, она сказала, что пока к бедному нашему Тандерлейну нельзя, но как только будет можно, мы обязательно сходим его проведаем и принесём чего-нибудь, хорошо?
— Со мной всё хорошо… Да, ладно, навестим его потом, — Рин кивнул. Язык у старосты был хоть и понятный временами, она верещала без остановки, когда очень сильно волновалась, и оттого Соарину стало чуточку неловко.
— Ой, извини, тебе, наверное, не очень приятно это вспоминать! — тут же спохватилась Флай, извиняюще глядя на Нильсена. Тот благодарно улыбнулся: и правда, не то чтобы, он очень хотел это обсуждать.
Коридоры учебного заведения, как и всегда, были полны студентами, что вечно куда-то опаздывали. Соарин даже на минутку забыл с каким поганым настроением он пришёл сегодня в колледж, будто сейчас Рин снова соберётся со своими друзьями в буфете и вместе будет разговаривать на разные-разные темы. Но Тандерлейна рядом с правым плечом не было, а это заставляло чувствовать себя не очень. С парой однокурсников Нильсен уже успел поздороваться, но те не стали тревожить парня и бросили на него лишь сочувствующие взгляды, которые, о Боги, были второй вещью в списке ненавистных Соарину вещей. Раздражаться по этому поводу он не стал, хотя очень хотелось, — решил, что не будет портить себе и другим настроение ещё больше, как никак, а день только начался!
А вот уже пошли его друзья. Первой попалась Флитфут — одна из его лучших подруг, что просто не могла выжить и минуты без остроумной шутки или подколола. У неё были белые волосы, и рост отличался от его всего на сантиметр-два. Когда Теллер (это и была её фамилия) начинала очень бесить Рина, он обычно обзывался «дылдой», и эй, вообще-то, это правда! Эта девушка была настоящей воительницей, Флитфут могла побить любого, нет, правда любого, кто как-либо попытается обидеть её или её друзей. Её защитой активно пользовались все девушки (по секрету скажу, и парни иногда), а ещё она очень нравилась профессорам, несмотря на её драки, её любили за стремление к знаниям и хорошо сданные экзамены. Она, конечно, была интересной и крутой (также Флитфут была очень спортивной и никогда бы не отказалась пойти поиграть в футбол или баскетбол), но ссориться с ней Соарину совсем не хотелось. Что будет тогда — страшно представить. Ну, в общем заключении он скажет, что Теллер — чёткая деваха, которая не знает слов «платье» и «макияж», а ещё она очень жёстко дерётся.
— Э-эй, Ринчик-блинчик! — это было его прозвище, которое, уж поверьте, он ненавидел всей своей душой. Почему блинчик? Хрен знает! Флитфут просто вспомнила рандомное слово из еды и решила, что теперь так и будет называть Соарина. Он не думает, что в этом прозвище есть какой-то скрытый контекст, ибо она была девушкой простодушной и без подвохов. — Хей!
Остановившись, Теллер своим привычным жестом приветствует друга: хлопает того по плечу с такой силой, будто пытается убить и сломать парню все кости. Раньше Соарина это бесило: ну правда, больно вообще-то, но сейчас он уже привык и мысленно отправил это её приветствие в особенности Флитфут, которых до фига и больше.
— Привет, — улыбается девушка во все свои зубы (их у неё тридцать один, последний она мужественно потеряла в бою со старшеклассником). — Ну что, Ринчик-блинчик, готов навёрстывать упущенное? — но одно качество в ней Нильсену нравилось больше остальных: это то, что Флитфут, хоть и была прямолинейным человеком, но всегда понимала, когда и про что стоит говорить, а когда лучше делать вид, что ты ничего не знаешь. Соарин был уверен, что она знала, и был ей безумно благодарен, что она не сочувствует ему или не спрашивает про состояние Тандерлейна, хотя последний, как никак, тоже являлся одним из друзей Теллер и его самочувствие должно её волновать.
— Ага, надеюсь, на меня не устроют охоту. Я же всего несколько дней пропустил, — вздыхает парень и качает головой. Преподаватели могут и такое учинить: резко начать спрашивать на всех парах, а ведь ты, вообще-то, почти ничего не учил и конспекты не переписывал. Соарин и его друзья в своей компанией начали называть это «охотой», и по факту, они были совершенно правы.
— Пока тебя не было тут были войны, я вот тебе отвечаю, — радостно (не то чтобы её интонация соответствовала сказанному ранее) воскликнула девушка и снова улыбнулась. Нильсен вопросительно и даже неверующе поднял бровь, ожидая объяснения. — Нет, серьёзно! У нас успели подраться Майк и Рэпидфайр, Сюрпрайз и Лайтнинг, даже Блейз с профессором по английскому, совсем забыла, как его зовут…
— Да ну? — Соарин не очень этому верил. Тогда бы Блейз точно исключили, ведь её положение в колледже было крайне ветхим: она итак за несколько лет прибывания здесь успела передраться, казалось бы, со всеми одногруппниками. Вот только Флитфут дралась, потому что была полностью уверена в своей силе и это оправдывалось, а Блейз — потому что люди её бесили, и ей было абсолютно всё равно, что противник в два раза больше и сильнее её. Эддингтон была многим похожа на Флитфут, но всё же, в глазах Нильсена эти две очень сильно различались: по крайне мере, первая была намного вспыльчивее и несерьёзнее, чем Теллер, но не то чтобы это было её недостатками, скорее — частями собственного характера. Но вот подраться с профессором… Это было явно не в её духе.
Заметив лицо друга, Флитфут рассмеялась. Смеётся она всегда так, будто лошадь: несдержанно и искренне. Рин не раз ей об этом говорил, в шутку, конечно же, и это было одним из её достоинств: девушка никогда на такое не обижалась, да и шутила почти точно также. Зато и усомниться нельзя, что она хохочет лишь из вежливости.
— Извини, я имела в виду, устроили интеллектуальный бой, в котором наша Блейзи, к сожалению, потерпела поражение, и её оставили после пар, — поспешила исправиться Флитфут, которая всё ещё не могла отойти от мысли о том, что Соарин подумал, будто девушка и правда подралась с профессором.
— Тогда всё понятно. Жаль Блейз, — вздохнул Нильсен. Он бы не очень хотел драться умом с профессором английского, имя которого он тоже забыл, ведь мужчина был не очень строгим, но зато любил насмехаться над учениками. Опозориться перед всей аудиторией совсем не хотелось.
— Ладно, идём, скоро пара должна начаться, — Теллер потянула парня за рукав водолазки — одну из любимых вещей Рина в своём гардеробе. В коридоре по пути им встретились вышеупомянутая Блейз, у которой лицо было настолько недовольное, будто она съела лимон или что-то типа того, насколько понял Соарин, после пар её оставили именно вчера, и Спитфайр. Вот с последней девушкой ему хотелось встретиться ночью в тёмном переулке в самую последнюю очередь. Она была страшнее Флитфут и всех остальных вместе взятых в десятки или даже сотни раз. Если вы подумаете, что Оуэн была основательницей какой-то преступной группировки, то вы глубоко ошибаетесь. Дело в том, что никто в принципе не видел, как дерётся Спитфайр. Она была настолько страшной и пугающей, что после диалога с ней (не дай Бог спора) возможно немного дрожали руки. Никто этого объяснить не мог: просто весь её вид заставлял почувствовать себя не в своей тарелке и ссориться с ней никто не хотел. У девушки были короткие рыжие волосы, вот знаете, есть такой приятный рыжий, а у неё такой яркий-яркий, аж глаза режет, вот честно. Ещё Спитфайр обожает носить чёрные очки, скорее, не от солнца, а для того, чтобы не видеть людей. В этом Соарин её понимает, но всё ещё придерживается мнения, что носить солнцезащитные очки зимой — как минимум, нелепо (только этого он ей никогда не скажет, разумеется). На самом деле, все эти три драчливые девахи: Флитфут, Блейз и Спитфайр — из одной старшей школы и видно, там было много таких, которые заслуживали хорошей трёпки, вот и поэтому девушки получились какие-то совсем не стереотипные. Зато Рину и остальным с ними весело.
— О, Рин, привет! — вид Эддингтон перестал быть столь раздражительным и обозлённым на весь мир, когда она заметила друга. Она приветливо помахала и даже чуть улыбнулась. Как и ожидалось от неё, Блейз не стала говорить про Тандерлейна, хотя по её выражению лица можно было понять, что девушку очень интересует этот вопрос.
— Привет, — не снимая своих любимых чёрных очков, поздоровалась Спитфайр своим привычным недовольным всем голосом. Ей бы обязательно пошло быть каким-нибудь тренером или директором безумно знаменитой кампании.
В таком составе они направились к нужной аудитории. Соарин уже настолько привык, что большая часть их не особо гигантской команды друзей — девушки, что идти с ними тремя в одиночку не считалось для него чем-то странным или смущающим, как могло бы показаться сначала. Сейчас в компании не хватало Прайзи (все решили так называть Сюрпрайз, и звучало это довольно мило), Вэйва и Тандерлейна. Они часто ходили в Макдональдс вместе, когда отменили последнюю пару, например, по выходным иногда выбирались в какой-нибудь парк на аттракционы или просто походить, проекты всегда старались делать именно таким составом (или делились, потому что иногда так много людей просто не могли вместе что-то делать, несмотря на возраст (особенно Блейз и Вэйв — эти двое один раз испортили им всё задание: неспециально, конечно, но всё же, было обидно)), у них была даже собственная группа в телеграмме! В общем, Соарин безумно рад, что пошёл в колледж и встретил таких классных ребят.
Вэйв и Сюрпрайз уже сидели в аудитории и ждали прихода профессора. Соарин потрудился и вспомнил, что сейчас пара по истории.
Они сели, как обычно: Спитфайр, Прайзи, Вэйв и Блейзи — на одной парте, а Соарин и Флитфут — на другой. С ними ещё должен был быть Тандерлейн, но по понятным всем обстоятельствам, его место сейчас пустовало.
Надо пережить этот день. Всего-то.
***
Вот уже прошло три пары. Ура! Его не было в колледже всего несколько дней, а Рин уже и забыл, как можно здесь уставать. То ли недавние события так повлияли на его состояние, то ли ещё что-нибудь — непонятно, но даже узнав причину, Соарину бы лучше ни капельки не стало. Друзья поддерживали, как могли, но что они могут сделать?
Нильсен вздохнул. Утром он так рвался поскорее навестить Тандерлейна или хотя бы его мать, а сейчас еле передвигает ноги: даже еда не помогла. Успокаивало лишь то, что сейчас последняя пара, и парень наконец-то сможет отправиться домой: отдохнёт часик и уж тогда навестит друга.
И всё же, как он там? Соарин очень надеется, что Тандерлейн уже очнулся и возможно разговаривает с матерью, тогда отвратительное чувство хоть на немного перестанет грызть его изнутри. Лишь бы к лету он поправился…
С такими мыслями Рин в кого-то врезается.
И правда, как можно быть настолько неуклюжим и невнимательным? За последние дни он уже много кого сшиб, надо перестать так делать, иначе точно приведёт к чему-то плохому, а ужасного в жизни Соарина достаточно, по крайней мере, в последние моменты.
— Извините, — просит прощения парень, даже несмотря на объект, в который уже успел врезаться. Он собирается пройти дальше, но этот самый «объект» гневно фыркает и злостно шипит:
— Опять ты? — перед ним опять та самая девушка из больницы, с которой Рин уж слишком зачастил встречаться. Прям всегда и везде она ему попадается! Может, она вообще его соседка? Соарин опускает взгляд вниз, что крайне не нравится Рейнбоу, и она ещё больше начинает злиться.
— Крашеная? — он вопросительно наклоняет голову в бок и прикрыв глаза, качает головой — нет, хватит с него скандалов, иначе Соарин прям сейчас вырубится в этом самом коридоре из-за недостатка сил. — Извини, я не специально.
— Только не говори, что ты учишься в этом колледже, — Дэш цокает и в очередной раз закатывает малиновые глаза. Нильсен раздражённо поджимает губы: как будто ему очень сильно хотелось снова встречать эту мадам.
— Мне жаль, — саркастично извиняется Рин, чуть отходя ближе к стене, чтобы не мешать другим людям ходить. Рейнбоу не спешит подходить ближе, видимо, она хочет поскорее закончить диалог и пойти по своим делам.
— Да-да, конечно. Хватит сталкерить меня, — хмыкает девушка и складывает руки на груди. Соарину начинает это надоедать, при чём очень сильно.
— Я не сталкерю, — цыкает Нильсен и поправляет сумку на плече. — Всё, мне пора. Надеюсь, не до встречи.
— Не представляешь, насколько это взаимно, — слышит он в след и старается не обращать на это внимание: очень ему надо, чтобы к многочисленным проблемам присоединилось это полутораметровое нечто, похожее на девушку.
На последней паре он чуть не засыпает.
***
Своё обещание проведать Тандерлейна Соарин сдержал: сейчас он ждёт своего автобуса, чтобы поехать в больницу к другу. Сначала, правда, он хотел пройтись пешком, но вдруг пошёл дождь, а до автобусной остановки было быстрее, чем до дома за зонтиком, поэтому Нильсен решил немного полениться, хотя, тут не его вина, что погода решила сделать сюрприз в виде сильного вечернего дождика.
Доехал он, конечно, успешно, несмотря на то, что транспорт был полон людьми, что едут с работы домой, но в принципе, Рин не жаловался, ведь ему надо было проехать всего три остановки.
Вот только чувствовал он себя поганее самой поганой поганки на Земле.
