На два мира. Филиал ада

— Движение на два часа, — спокойно отрапортовал Баки, держа в перекрестье прицела свой сектор. — Финли, уходит в твой сектор. — Вижу, — ответил Финли, и тут же раздался выстрел. — Готов. — Понеслась, — усмехнулся в рацию Брок, и действительно, тишина наполнилась звуками выстрелов, команд, мата в эфире. Всё закончилось минут за пять непрерывного огневого боя. Через пять минут врагу больше нечем было отстреливаться, и Страйк пошёл брать тех живых, что ещё остались, в плен. — Командир! — раздался в эфире голос Эммс, но тишина была ей ответом. — Зимний, что с командиром? Баки и сам не знал, что с Броком, потому что там, где должен был быть он, внезапно оказалось пусто. Баки всматривался через оптику прицела в то место, ещё полминуты назад был Брок, но увидел только какую-то девчонку. Грязную, в драной одежде. — Злата? — Баки чувствовал, что случилось что-то непоправимое, что-то страшное, потому что Брока не было. Сорвавшись с места, он побежал туда, где была девчонка. — Злата! — Иду, — отозвалась Злата. Она уже увидела, что камера Брока ничего не показывает целых две минуты, но паниковать было рано. А вот теперь было самое то, потому что на месте Брока была девочка лет двенадцати. Испуганная, она смотрела синими плошками глаз на окружающих людей с оружием, наставленным строго на неё. Девочка медленно подняла худые руки вверх, несмело озираясь. — Sdaius’ — сказала она по-русски, вжав голову в острые плечи. Было видно, что она безумно боялась окруживших её людей и не ждала от них ничего хорошего. — Отставить, — скомандовал Баки, хотя вторым по старшинству был Роллинз, но тот тоже молча опустил своё оружие, отступая на шаг. Бойцы один за другим отходили, расширяя круг, опуская оружие. Никто из них не собирался сражаться с перепуганным ребёнком. — Привет, — заговорил Баки на русском. — Я — Баки. Не бойся. Баки попытался протянуть к девочке руку, но та инстинктивно дёрнулась в сторону, уходя от возможного прикосновения. — Что у вас тут? — протиснулась через бойцов Злата, делая вид, что всё происходящее совершенно нормально и обыденно. — О боги, да разойдитесь вы, займитесь своими делами, пугаете только девочку. Привет, — ласково на русском поздоровалась Злата, присев на корточки рядом с девочкой. — Я Злата, а тебя как зовут? Злата никак не могла понять, что случилось, почему вместо одного из её мужей перед ней сидела девочка. Зашуганная, тощая, в грязной одежде, да и попахивало от этой девочки знатно, но это сейчас было не главным. Злата понимала, что ей нужно найти Брока, вот только Брока в этом мире не было. Операция успешно закончена, и нужно было всего лишь дождаться тех, кто будет дальше заниматься захваченной базой, а это пара часов, за которые нужно понять, что произошло и куда делся Брок. Но первостепенной задачей было разобраться с ребёнком, который дичился и смотрел испуганно. — Маша, — отозвалась девочка, всё так же держа руки поднятыми. А потом приосанилась и представилась по всей форме: — Мария Семёновна Ковалёва. — Да опусти ты руки, — улыбнулась Злата, видя, с каким неподдельным интересом Маша её рассматривает. — Пойдём со мной, я дам тебе поесть и во что одеться потеплее. Пойдём? Злата протянула руку Маше, и та с боязнью, но вложила в её ладонь свою мозолистую, привычную к ручному труду ладошку. Деревенская, сразу определила Злата. Ведя Машу к джету, она страшно переживала за Брока, и даже поколдовала, чтобы понять, откуда взялась эта Маша. Но колдовство не принесло ответов, только новые вопросы. Нужно было поговорить с Тони, который прилетит вместе с остальными через пару часов. — Баки, — сказала Злата в рацию, — огороди чем-нибудь место, где вы нашли девочку. — Принял, — отозвался Баки, и Злата услышала в его голосе дрожь, едва-едва различимую, но он тоже любил Брока и не хотел потерять. А значит, просьбы Златы приобретали первостепенную важность. — Как давно ты не ела? — спросила Злата, доставая сухпай и прикидывая, во что бы превратить эту не самую вкусную еду. — Третьего дня мама суп дала, — опустив голову, ответила Маша. — Из крапивы. Вкусно было. А потом немцы нас всех погнали куда-то. Маму убили, а меня нет. Маму жаль… И Маша расплакалась, размазывая по лицу пыль и слёзы. Плакала и плакала, а Злате оставалось только обнять её и дождаться, пока ребёнок выплачет свои слёзы. — Простите, — всхлипнула она, но слёзы перестали литься из глаз. — Что мне надо делать? — Ох, Машенька, — Злата обняла её, ещё не совсем понимая, что произошло, но голодный худой ребёнок, убийство мирных жителей и слово “немцы” немного приоткрывали завесу над тем, откуда эта девочка появилась. Слишком хорошо Злата знала эти высохшие тельца голодных детей. Даже спустя десятилетия она помнила голод, когда и лебеда тебе была в радость. В кошмарах до сих пор приходил голодный, холодный, тёмный, страшный Ленинград, из которого не было выхода, и сирену артобстрела, давящую на уши. Взрывы, холод и боль, которую уже и не чувствуешь. Они с сестрой выжили в блокаду просто чудом. Злата смотрела на Машу и понимала, что и та — дитя войны, дитя, чью жизнь изуродовали, исковеркали нацистские захватчики. — Так, — Злата взяла себя в руки и отпустила Машу. — Ты садись, где тебе больше нравится, а я тебе поесть дам. Тебе сейчас много нельзя, поэтому пока всё будет протёртое и без мяса, только мясной бульон и овощи, хорошо? — Как скажете, — кивнула Маша. Злата покопалась в своём рюкзаке и достала оттуда миску и кружку. Выложив сухпай в миску, она превратила его в картофельное пюре, а воду — в куриный бульон. Всё было горячим. Взяв ещё и ложку, она дала всё это Маше. — Приятного аппетита, — улыбнулась Злата. — Ты ешь, а мне надо отойти. — А вы пришли нас всех спасти от немцев, да? — с надеждой спросила Маша, принимая еду. — Нет, — Злата не могла врать этому ребёнку, пусть ответить “да” очень хотелось. — Мы опоздали, и очень сильно. Прости. — Ничего, — вздохнула Маша, — лучше поздно, наверное, чем никогда. — Ты ешь, — Злата украдкой смахнула слезу. Она помнила себя и Косатку: как они выбрались под покровом ночи по заливу, как их нашли, как так же откармливали бульоном, и хорошо, что он вообще был. Как же Злата понимала Машу сейчас! Понимала, как никого другого в жизни. Маша подула на бульон и стала медленно пить. Злата закурила самокрутку, сосредотачиваясь, и немного подлечила свою подопечную, чтобы и бульон, и пюре она смогла съесть. Серьезное лечение требовало времени и совершенно других ресурсов, а ей нужно было понять, где Брок. Даже не так: когда Брок. — Скажи, пожалуйста, — Злата села рядом с Машей, — а какое сейчас число? — Первое июля, — вздохнула Маша, — сорок третий год. Война два года уже идёт, вы разве не знаете? — Знаю, малыш, — Злата погладила Машу по голове, — знаю. А ты откуда сама-то? — Из Жмак, это под Минском, — ответила Маша и робко спросила: — Тётенька, а куда меня дальше повезут? — Туда, где нет войны, — ответила Злата. Она ещё не знала, что делать с Машей, куда её девать в новом, чуждом для неё мире, где нет никого, кого бы она знала. Но и в родном мире — а что она была из другого мира, в этом Злата была уверена, — ей тоже не было места. Кому нужна деревенская сиротка, которая хорошо, если закончила три класса, а потом созрела для работы в деревне, Злата не знала, поэтому решила, что заберёт её с собой. Пусть у них будет ещё один ребёнок из родного для Златы мира. Но сначала Брок. Раз девочка была из сорок третьего, значит, Брок там. В далёком сорок третьем, где-то под Минском, и не факт, что его не увезли в концлагерь. — Злат, — пришёл в джет Баки, — что делать? — У тебя есть приказ, вот ему и следуй, — вздохнула Злата. — Я дождусь Тони и что-нибудь придумаю. Прости, я не знаю, что делать. — Ничего, — Баки подошёл к ней, обнял, прижав, и поцеловал в макушку, — ты разберёшься. Я в тебя верю. — Я в себя не верю, — тихо-тихо сказала Злата. — Он где-то в очень плохом месте, и чтобы его найти, нужно сначала попасть в мой мир. — Попадём, — уверенно сказал Баки. — Вот Старк прилетит, и попадём. Погладив Баки по плечу, Злата вернулась к Маше, которая уже доедала пюре. Сейчас переодевать её было решительно не во что, даже просто создать ей одежду было не из чего: всё было нужным. Ещё нужно было её вылечить, потому что проблемы с желудком и кишечником, которые Злата подправила, чтобы Маша могла поесть, были не единственной печалью. — Посиди тут, — попросила Злата Машу, вернувшись к ней, — нам надо закончить, а потом поедем домой. — Как домой? — удивилась Маша, а по щекам сквозь так и не вытертую грязь заструились дорожки слёз. — Сгорел дом. — Ох, малыш, — Злата села рядом в кресло и обняла Машу, прижав к себе. — Ты в безопасности, тут нет немцев. Тебя больше никто не обидит. И тут Маша расплакалась, выронила миску с остатками пюре, ложку, и вцепилась в Злату так, как только может потерявший всё ребёнок. Маша плакала и плакала, а Злата сидела, обнимала её и гладила по худющей спине, пальцами пересчитывая торчащие позвонки. — Тшшш, — прошептала Злата, — всё закончилось. Для тебя всё закончилось. Но Маша её не слышала. Она просто плакала, выплакивая то, что нельзя было раньше. Плакала, чувствуя, что больше можно не держаться: её защитят, поймут. Плакала, позволяя себе быть слабой, довериться взрослому сильному человеку, который защитит. И Злата была готова защитить, стать если не родной матерью, то той женщиной, которая оберегла бы от опасности, повела за собой, позволила остаться ребёнком. — Я тебе ещё нужен? — спросил прилетевший раньше Тони, поднимаясь по аппарели джета, выдёргивая из воспоминаний и разом возвращая в суровую реальность, в которой Злата потеряла одного из мужей. Злата старалась не думать в подобном ключе, уверенная, что они с Тони разберутся, куда пропал Брок и как его вытащить оттуда. Злата не хотела допускать даже мысли, что Брока нельзя вернуть. Однажды потеряв семью, она очень дорожила новой, и сейчас, успокаивая Машу, Злата просто нашла способ не думать о худшем для них с Баки исходе. — Нужен, — Злата выпустила из объятий Машу, сунула ей в руки пачку влажных салфеток, показав, как та открывается, и предложила вытереть лицо. Поднялась из кресла, доставая косячок. — Пойдём покажу. — Кого ты там от меня скрываешь? — спросил Тони. — Девочку из сорок третьего года, — вздохнула Злата. — Мне нужно, чтобы ты проанализировал остаточную магию. Я должна знать, куда делся Брок. Пожалуйста, Тони. — Хорошо, — Тони посерьёзнел, — давай займёмся этим, а остальное потом. Эй, Барнс, помоги своей грубой силой. — Что тебе надо? — вздохнул Баки, тоже старающийся не думать, куда исчез Брок. Потому что хотелось броситься за ним, вытащить обратно и выпороть, чтобы никогда больше так не делал. Увы: вместо этого нужно было таскать какие-то ящики, и Баки таскал, ведь это поможет Тони найти Брока, вернуть его. Развёртывание оборудования походило на наведение ракетного комплекса на цель: Тони что-то вбивал в ноутбуке; Злата курила одну за одной, стоя рядом, и можно было подумать, что она просто волнуется. Но нет: два мага синхронизировались для серьёзного магического ритуала. Никакого светопреставления, но оба уже через пять минут колдовства были изрядно вымотаны, а Баки бесился от собственного бессилия, понимая, что может только ждать. Чтобы не изводиться, он пошёл заниматься своими непосредственными обязанностями, потому что работу за него никто не сделает. Злата сняла с шеи кулон-колбочку, в которой была кровь Брока. Точно такая же, только другой формы, с кровью Баки, осталась лежать на груди. Надежда, что кровь мужей ей никогда не понадобится, разбилась, теперь пришло время тяжёлой артиллерии. Злата вылила несколько капель себе на ладонь, творя заклинание, вплетая свою экстатическую магию в магию адептов виртуальности, которую творил Тони. Капельки крови поднялись с ладони в воздух, образуя идеальную сферу, задрожали и словно выжглись изнутри, оставив только нечто, похожее на едва различимую серую пыль. Взмыли вверх какие-то графики у Тони, пронзительно запищала аппаратура — и всё погасло. — Ты сама всё поняла, — только и сказал он. — Твой Рамлоу где-то в твоём мире. Открыть портал? Или попробуешь подождать наше божество? — Если он в моём мире, то всё плохо, — тихо сказала Злата, а в землю с чистого неба долбанула молния. — Закончи здесь, а потом мне понадобится переход. — Не прямо сейчас? — уточнил Тони. Хотя он и был чужд эмпатии, но чувствовал, что Злата и зла, и растеряна одновременно. Тони был уверен, что переход понадобится ей немедленно, но не угадал. — Закончи здесь, Тони, — повторила Злата. — Я буду дома. У меня есть дела. — Хорошо, — кивнул он и занялся непосредственной работой. — Дорогая? — Баки подошёл к Злате, притянул её к себе и погладил по спине, прижавшись щекой к её макушке. Можно было ничего не говорить, просто постоять вот так рядом друг с другом минуту, чтоб стало легче. Чуть-чуть, потому что пока они не вернут Брока, хорошо не будет никому из них. — Заканчивай здесь, и поедем домой, — тихо сказала Злата, вжавшись лицом в жесткую кожу брони Баки. — Пять минут, — ответил Баки и отпустил супругу. — Портал домой? — Да, я займусь пока, — и Злата ушла в джет, где её ждала Маша. Та сидела так же, как Злата её и оставила, только забралась в кресло с ногами, обнимая колени. Хорошо хоть не плакала больше. Злата по себе знала, что в какой-то момент слёзы просто заканчиваются, и плакать ты больше не можешь, как бы сильно ни хотел этого. И окружающим кажется, что ты просто бесчувственная тварь, а ты и хотел бы расплакаться, но просто не получается. Злата давно была такая, отчасти выгоревшая изнутри, и никому бы не пожелала подобного. Она влилась в тандем Брока и Баки — точно таких же, как она: начинающих жить заново, не умеющих плакать, не умеющих страдать. Стремящихся что-то делать, хоть что-нибудь, лишь бы не чувствовать боли. И сейчас у Златы было такое занятие: Маша, девочка из далёкого прошлого — её, Златы, прошлого, — которая сейчас была ключом к тому, где и когда Брок. Что “когда”, Злата не сомневалась, иначе из сорок третьего никого бы не было. Брок по непонятным причинам поменялся с Машей местами, почему — было хорошим вопросом, но ответ на него можно было искать бесконечно долго. Да и это сейчас неважно: аномалий в обоих мирах полно, а уж магия, витающая возле некоторых баз Гидры, делает вляпывание в них почти стопроцентным. — Маш, — позвала Злата. Та подняла на неё глаза, ожидая чего угодно. — Ты веришь в чудеса? — Не знаю теперь, — ответила девочка. — Но если надо, я поверю. — Тогда просто ничему не удивляйся, хорошо? — попросила Злата. — И, самое главное, ничего не бойся. Договорились? — Договорились, — вздохнула Маша, но Злата понимала: вопросов у неё слишком много, вот только ей было просто некогда на них отвечать. А свои стоило бы задать. Но уже дома. — Я готов, — нарисовался в джете Баки. — Роллинз за старшего. Напутствовал меня, чтобы мы нашли Брока. — Найдём, — уверенно сказала Злата. — Домой. Она снова закурила пряно пахнущую самокрутку и создала светящийся портал, за которым была видна терраса их дома. — Иди сюда, — позвала Злата Машу. — Мы сейчас пройдём через портал и окажемся в нашем с Баки доме. Обещаю: тебя никто не обидит. Маша только кивнула, подойдя к Злате, и та взяла её за руку. Шаг, второй — и вот они уже ступили на деревянный настил террасы, а портал погас и закрылся. — Мама! Папа! — закричали двойняшки, радуясь возвращению родителей, но тут же поняли, что что-то пошло не так. — Где батя? — спросил Стас, отрываясь от костра, который радостно жёг в специально отведённом для этого месте. — Мам? Пап? И кто это с вами? — Это Маша, — представила девочку Злата. — Я вас познакомлю попозже, и она не знает английского. А батя… Всё нехорошо. — Мам, скажи правду, — потребовал подошедший Стив. — Пап? — Злат, иди, я объясню всё, — и, поцеловав Злату в щёку, Баки повлёк сыновей к костру, зная, что огонь успокоит Стаса, а игрушки Стива, которыми он левитирует, будут лежать рядом. — Тётенька, — посмотрела на Злату Маша, когда та повела её в дом, — вы волшебница? — Да, — улыбнулась Злата, — я волшебница. И, пожалуйста, зови меня Злата. А сурового мужика, который был со мной, зовут Баки. Мальчишки, которых ты видела, — наши сыновья. Злата говорила, проводя Машу по дому в ванную. Та робко озиралась по сторонам, разглядывая интерьер. Гостиная была словно янтарная, с большими стеклянными дверями, выходящими на террасу и задний двор. Для деревенской девочки это были невероятные хоромы, а обычной ванной комнаты она в жизни не видела, поэтому, когда зашла, неимоверно удивилась. — Сейчас я помогу настроить тебе воду, а ты пока раздевайся и залезай в ванну, — мягко сказала Злата. Хоть ей и необходимо было срочно вызнать, где была Маша, когда попала в их реальность, её нужно было искупать, переодеть и нормально накормить, предварительно вылечив все болячки, которыми она обзавелась за годы войны. Да и до этого девочка, наверное, не была особо здорова. — Тёт… Злата, а где я? — спросила Маша, скинув свою куцую, побитую жизнью одежонку. — Мне надо будет работать, чтобы тут остаться? Я умею хорошо работать, матери много помогала. И читать умею, и считать, и писать. По дому всё знаю, за скотиной могу… — Маш, успокойся, — Злата направила на неё воду из душевой лейки. — Тебе не надо работать, чтобы остаться здесь. Но нужно будет учиться. — Я хорошо училась, — горячо сказала Маша, едва-едва улыбнувшись тёплой воде. — Очень здорово, что ты хорошо училась, — улыбнулась Злата, присаживаясь на бортик ванны и поливая Машу из душа. — Выбирай, чем будешь мыться. Это шампуни для волос, а тут стоят гели для душа. Это как мыло, только жидкое. А это будет твоя мочалка. Злата понимала, что для Маши такая роскошь как ванна, душ, гели и шампуни была просто невероятной, ведь деревенская девочка была лишена подобной. Да что говорить, и в городах за кусок цветочного мыла можно было душу продать. А уж во время войны и обычное хозяйственное было редкостью. — Спасибо, — робко поблагодарила Маша, несмело потянувшись к бутылкам на низкой полке. Взяла одну, попыталась отвинтить крышку, но Злата показала, как надо открыть, и Маша действительно быстро сообразила. Понюхала содержимое, очень удивившись запаху. — Пахнет мёдом, — удивлённо сказала она. — А там правда мёд? — Нет, — улыбнулась Злата. — Если только чуть-чуть. Скажи мне, пожалуйста, а где ты была, когда попала к нам? Ну там, у себя. — В Волковичах нас сажали немцы в поезд, чтобы ехать в лагерь, — ответила Маша, отставив бутылку с шампунем, — они говорили, что мы там будем работать. Это всё, что я поняла. Там были пленные бойцы Красной Армии и много простых людей. Но куда мы поедем, никто не говорил. — А Волковичи — это где? — поинтересовалась Злата. Она, может, и хорошо знала географию, но не до такой степени, чтобы знать каждый полустанок. Да и существовало ли это место сейчас, тоже был хороший вопрос. — Это под Минском, — тяжело вздохнула Маша. — Недалеко совсем. — Спасибо, — Злата даже виду не подала, в каком она была ужасе, предполагая худшее. Немцы никогда не возили людей на работы. Они возили их в концлагеря, чтобы убивать, и если Брок попал в этот поезд, они с Баки могли уже опоздать. Надежду давало лишь то, что Брок был здоровый сильный мужик, который может хорошо пригодиться на тяжёлых работах. Но вот в какой именно лагерь его везли, Злата не знала. Она, пережив Блокаду, не сильно углублялась в этот момент истории: слишком больно было вспоминать. Но своим мужьям о таком явлении нацистской Германии поведала. И очень удивилась, узнав, что в их мире подобного не было. Иначе, заверил Баки, Стив бы разносил исключительно концлагеря, совершенно забыв о Красном Черепе. Помогая Маше вымыться, Злата одновременно вылечила её. Теперь девочке оставалось только хорошо питаться, побольше гулять и, если умеет, плавать. Благо, семья Барнс-Рамлоу жила в очень живописном месте на берегу озера в лесном массиве. Завернув Машу в большое махровое полотенце, Злата предложила ей вытираться, а сама ушла создавать одежду: на такую худющую девочку у неё не было ну совсем ничего. Там даже и груди пока были только намёком, а значит, бюстгальтер ей был не нужен. Создав из пары своих вещей мягкие штаны и футболку, чтобы ходить дома, Злата подумала и создала ещё лёгкий сарафан, чтобы можно было отправиться в город. Хорошо, что Кристина гостила у них, а Стив неплохо представлял себе, как интегрировать человека из прошлого в настоящее. Вот на них-то и ляжет первая забота о Маше, пока Злата с Баки будут выручать Брока.