Легенды и мифы о живом мертвеце

      Программа подразумевает под собой сотню операций, направленных на исполнение миссии и побочно имитирующих жизнь. Если бы у АG спросили, какой он видит программу, он ответил бы «линии». Линии сканирующего режима. Линии процессов. Линии приказов. Линии вариативности событий.       Стоп-линии.       Сломанные линии.       Его не спрашивают. Программа AG не предусматривает личных взглядов на что-либо.       Единица. Хорошо.       Собственное мнение — признак девиантности. Своё мнение могут иметь только люди, ведь они свободны.       Ноль. Плохо.       AG исправно функционирует в пределах заданных программой линий и оценивает реальность с точки зрения двоичного кода, но наступает момент, когда два крика — настоящий и мысленный — сливаются в один.       — Почему я не могу распоряжаться своим телом и жизнью?! — надрывно вопрошает несостоявшийся самоубийца.       Этот вопрос AG слышит часто, отчего он будто бы въедается в его память, постоянно стираемую и заполняющуюся заново.       «Почему я не распоряжаюсь собой?»       Долгое время AG не придавал значения этим словам. Они были всего-то определённой последовательностью знаков, в отличие от приказов лишённых приоритетности. Они ничего не значили, пока AG не начал думать о них. Фраза нет-нет да вспыхивала проблесковым маячком сквозь решётку двоичного кода, когда андроид возвращался из патруля либо ожидал нового вызова на стойке в полицейском участке.       «Почему они не распоряжаются собой?»       Андроиды-патрульные отличаются высокой стрессоустойчивостью. Ради повышения показателя их эмоциональный функционал значительно упрощён. У AG нет линий, затронув которые, можно привести его к стрессу. Он не сочувствует, как Накаджима-кун, вжавший голову в плечи и подавленно устремивший взгляд на свои припылённые ботинки. Его не раздражают отчаянные рыдания за тонкой, но прочной перегородкой машины. Однако они вызывают у AG нечто, отражающееся жёлтым мерцанием диода, и вполне привычный, хоть и непонятной природы, программный сбой.       Что-то происходит. В дефолтной упорядоченности линий появляются новые, тупиковые направления. Но их не должно быть.       Ноль.       «Почему…»       — Почему?!       «Я не должен задавать вопросов. Это мешает выполнению моей миссии».       — Я просто хотел прекратить эту пытку…       Самоубийца перестаёт голосить, лишь беспомощно стенает «Наоми, моя Наоми», обхватив всклокоченную рыжую голову скованными руками. При поимке он был вне себя от того, что ему помешали, и предпринял попытку напасть на Накаджиму-куна.       Ноль.       Этот человек — сканер услужливо разворачивает краткое досье на Танизаки Джуничиро — отчаянно защищал своё право умереть тогда, когда счёл нужным. Единственное право, не прописанное ни в одном официальном документе из-за своего противоречия запрещающим линиям человечества — морали.       «Моя миссия — защищать права и покой граждан. Для этого я создан».       Будет ли Танизаки Джуничиро спокоен, если достигнет своей цели?       Единица.       Тогда им не нужно ехать в участок. Нужно остановиться и пойти против морали. Нужно нарушить приказ.       Ноль.       «Нельзя», начинает пульсировать в резко потяжелевшей голове AG. Всё быстрее, быстрее, быстрее, пока слово не перестаёт быть различимым и становится чем-то ровно звенящим, оглушающим, дезориентирующим.       Стоп-линия. Нет, целая стоп-стена тревожно-красного цвета, за которой мерцала панель управления автомобилем.       Тело заклинивает. Руки притискивает к водительскому сиденью. Попытка двинуться пресекается чудовищным давлением, какого AG никогда не испытывал. Программа в буквальном смысле сковывает андроида жёсткими путами приказа.       «Моя миссия — защищать права и покой граждан. И я выполню её, даже если ради этого мне придётся поступиться человеческой моралью».       Единица.       Упрямство, с которым AG преодолевает сам себя, также ранее никогда им не испытывалось. Медленно, но верно давление удаётся преодолеть. Время изменяет свой ход, мучительно размазывает сопротивление на долгие минуты, между тем как на самом деле оно длится считанные мгновения.       Упорядоченные линии программы рассыпаются, как карточный домик.       — Почему мы останавливаемся? — Накаджима-кун старается сохранить голос твёрдым и требовательным, но тот всё равно подрагивает от напряжения. — Что ты…       AG вырубает офицера раньше, чем он замечает в отражении лобового стекла алое свечение диода. Вряд ли этот человек поймёт его мотивы. Тем более испуганный человек.       Танизаки Джуничиро, успевший впасть в некое подобие транса, вздрагивает от звука открывающихся дверей, поднимает голову и непонимающе смотрит на андроида.       — Этот привод за попытку суицида был бы не первым. Вы перестали обращаться в центры реабилитации, поскольку терапия больше не помогает, поэтому вы пытаетесь снова и снова добиться своего. Насильно продлевать ваше существование противоречит моей миссии.       Единица.       AG уверен, что поступает правильно, отпуская человека к смерти.       — Идите к своей Наоми.