а потом сожгут этот мир дотла

***

Языком по белоснежным зубам, чтобы убрать помаду темно-фиолетового цвета. Улыбку шире, каблуки выше. Она, наверное, не соответствует общепринятым стандартам красоты, но в жопу их. Её хотят и без этого. Она притягивает к себе взгляды, она знает это. Ей нравится это. Беатрикс любит внимание, любит мальчиков и девочек, любит целоваться до головокружения. А ещё ей нравится малышка Блум. От её приторной правильности изначально тошнило. Её чрезмерное любопытство до скрежета зубов раздражало. Би казалось, что она перетягивает на себя чёртово внимание. Оказалось, бесил только тот факт, что это внимание было направлено не на неё саму. Беатрикс хочет, чтобы её касались не руки Ривена, чтобы её ключицы целовала не какая-то фея на курс старше. Она хочет Блум. Всецело, каждую клеточку и каждый вздох. Её желания быть может не здоровы. Но она никогда и не утверждала то, что с ней всё в порядке. Би делает буквально всё, только бы заставить Блум ей верить. Она ей помогает, правда пытается. Ломает её мобильный, только бы этот противный блондин перестал ей названивать. Пускай катится к кому-то такому же приторно-сахарному. А Блум останется ей. Беатрис рассказывает ей историю, предпочитая убеждать себя, что она не лжёт, а просто немного недоговаривает. Ведь врать феечке не хочется. Но для неё сейчас так будет лучше. Идиллию разрушает противная директриса и те, кто с открытым ртом готов вникать каждому её слову. Идиотка, идиотка. И она сама и та, из-за которой она теперь сидит в клетке, как какое-то животное. А ещё у неё забрали магию, словно ноги обломали. Тонкие запястью теперь украшают лиловые синяки и алые кровоподтеки. Она может стерпеть и не такое, но это откровенно больно. Как и то, что фее огня похоже нет до неё совсем никакого дела. Она почти смирилась, правда. Она не собирается стучать в закрытые двери. Она не настолько поехала, брать силой то, что ей не принадлежит, она не будет. Как минимум не позволит гордость. А Блум всё же приходит. Храбрится, но ступает неуверенно. Также несмело пытается поймать Беатрис на лжи, но всё же сдается и открывает дверь клетки, осторожно касаясь рук девушки. — Это должно быть ужасно больно, я сейчас сниму, только потерпи, — о, она потерпит, хоть перетерпит все пытки ада, только чтобы эти касания не прекращались, чтобы Блум так аккуратно продолжала целовать каждый порез на белоснежной коже. — Всё в порядке, нам нужно идти, — Трикси аккуратно берёт рыжую за руку и тянет к входу, но в итоге всё же останавливается. Она не желает, чтобы это всё разрушилось слишком скоро.  — Я сделала много отвратительных вещей, как за всю свою жизнь, так и за то время, что была в этой школе. Но тебе я навредить ни разу не хотела. Я клянусь. Блум молчит, словно вот-вот уйдёт. Но похоже Беатрис выиграла чёртов лотерейный билет, потому что сам огонь касается её губ, целуя так, как никто до этого. — Разберемся со всем потом. О, да, они разберутся. А потом сожгут этот мир дотла.