Bitter-sweet taste of deviance

      Рид замечает странное. Ричард не реагирует, когда преступник прикладывает его стулом. Не вздрагивает, когда Коннор даёт ему подзатыльник — как младшему брату. Не обращает внимание, когда Хэнк хлопает его по плечу или Фаулер тащит в кабинет, андроиду все равно, когда жертва хватает его за руку. Ричард дергается каждый раз, стоит Гэвину тронуть его. Вздрагивает, когда Рид касается плеча, отшатывается, стоит дотронуться до запястья, чуть ли не скулит панически, когда Гэвин его за руку берет. И диод каждый раз алым заходится, бешено мигает. Рид подозревает, что уровень стресса подскакивает раз за разом тоже. Гэвин не понимает, с чем это связано. Почему андроид так от него шарахается, дрожит, отшатывается. Из-за чего боится так сильно? И почему именно его боится? Только его. В очередной раз, когда Ричард дергается и отскакивает, стоит Гэвину смахнуть снег с его волос, человек не выдерживает. — Какого черта, Ричи? — нервно. — Я не понимаю, что я сделал, что ты от меня так шарахаешься? Почему, мать твою? Андроид молчит, лишь бегает глазами по полу, взгляд не поднимая. Тихий, далекий сейчас, напуганный возможно. И диодом мигает — желтый-красный-красный-желтый. — Объясни, что происходит? Стоит коснуться тебя и тут тебя паника ебашит. Ричи, чем я тебе так неприятен, скажи мне?! Что… — хочется крикнуть, но от взгляда андроида внутри что-то опускается. Уязвимый. Гэвина будто бы выключает. Остаётся лишь тише, растерянно прошептать: — что я сделал не так? — Вы неправильно оценили ситуацию, детектив. Это не из-за неприязни. Это… наоборот. Детектив подходит к андроиду, сидящему на пыльных бетонных ступеньках и опускается на корточки рядом. Смотрит в глаза, прозрачные, как этот же снег, что так и не растаял в искусственных волосах. — Расскажи мне, Ричи. — От каждого вашего касания я ловлю системный сбой. Это сродни разряду тока по всему корпусу, — Ричарду хочется отвести взгляд, но он не решается. — Но, это не от боли или подобного. Мне… мне приятны касания. Слишком даже. — Почему тогда? Ведь других ты терпишь… — Я поставил максимальную чувствительность на ваши касания. Только ваши. И каждый раз, стоит вам тронуть меня, я боюсь перезагрузиться. Ведь ощущения максимальные только с вами. — Почему я? — растерянно. — Ведь только рядом с вами я чувствую себя живым, — признаётся. — Только вы имеете значение, Гэвин. И кроме вас у меня никого нет. Рид чертыхается, проводит рукой по волосам и за галстук андроида к себе тянет. Смотрит ласково, впервые без обидной насмешки. И шепчет, губами холодной щеки касаясь: — Глупая, глупая жестянка. У меня же тоже есть только ты.