***
Сегодня все изменилось. Учителя действительно ходили и смотрели на поведение этих двоих, постоянно проверяли, сидят ли они вместе. Раздражало? Определенно да, ведь Даня чувствовал себя как на экзамене, даже не представляя, как приходится его соседу и по совместительству вольной птахе Руслану. А может, все не так плохо? Это шанс узнать эту змею поближе, хотя зачем это нужно? Просто чтобы не вылететь из школы. Даня даже смутился и отбросил мысли о столь корыстных целях. Так невольно размышлял над происходящим рыжий, сидя за своей партой с утра. Поспать удалось ещё час, но парень выглядел так, будто его на солнце плавили пять часов. Даня заторможенно перебирал в руках телефон. До урока две минуты — делать было абсолютно нечего. Кашин зевал через раз и постоянно включал дисплей телефона, разочарованно смотря на время. — Подвинься. Даня вышел из транса и перевел взгляд наверх. Рядом стоял Руслан, нетерпеливо поджимая губы. Выглядел он сегодня тоже отнюдь не очень. Особенно, после явной ночи на улице. Хорошо бы ему посидеть сегодня в комнате, или лучше в ванной (кто знает, что у него со здоровьем?), только вот делать это он не спешил. Кашин фыркнул, отодвигаясь. Удивительно, что этот тип вообще бунт не устроил и согласился сразу. Особенно удивительно это после того, как Руслан, не стесняясь, показывал свою ненависть изо дня в день, когда они виделись. На уроках они не разговаривали, стараясь игнорировать друг друга. Даня отодвигался от него, то же самое делал и Руслан. Неужели они и вправду так ненавидели друг друга? Может, это просто гордость? Если это гордость, то это глупо и отвратительно. Кашин не любил поддаваться эмоциям, ведь это обречение на самый худший исход ситуации, который только мог бы быть. По крайней мере, лучше от этого никому не становится. Даня был на нейтральной позиции. Ненависть после вчерашнего поугасла. Была ещё, конечно, но желания набить ебло уже не было. Кашин все ещё с фырканьем относился к дракам, да и Руслан и так выглядел плохо. Всё лицо было в синяках, только что-то ему удалось замазать тоналкой, а что-то он заклеил пластырем, так что выглядело вполне прилично. Только друзья его реагировали на все, что происходит, чересчур буйно. Даже жалко было парня… Очередной урок. Русский. Одно это слово значит для Дани свободу, ибо что-что, а его он знал отменно. Можно посидеть подолбоебить. Руслан за партой сидел как обычно на самом краю. Максимально на самом краю, насколько это вообще было возможно, и подпирал висок рукой, что-то читая в телефоне. Учительница объясняла тему у доски, активно жестикулируя руками и бросая шутки одну за другой. Вообще, шутки были не смешные, но выезжала она за счёт своей харизмы. — Тушенцов! Брюнет что-то раздражённо пробормотал и поднял глаза. — Что? — Сейчас пойдешь к доске разбирать предложение «Телефоны на уроках запрещены», — сложила на груди руки Нина Владимировна, — Хотя, правда, давай, выходи, у тебя тем более оценок мало. С телефоном, — выделила последнюю фразу учительница. Тушенцов слишком громко выдохнул и прошел вперёд, вставая рядом с учительским столом и с таким отвращением кладя на него телефон, будто он сейчас ел помидоры со сгущенкой. — Итак… — женщина оперлась локтями на стол, нечитаемо смотря на Руслана, — Какие ты знаешь приставки? — Ну, всё. Цирк начинается, — закатил глаза Тушенцов под смех класса, — Икс бокс, плэйстейшн, э-э-э… Класс ожидаемо заржал ещё больше, на что Руслан сухо усмехнулся. — Хорошо, Руслан, — скептически отозвалась блондинка, — А в русском языке? — В этом словосочетании нет приставок, — безразлично зевнул Тушенцов. — А какая приставка в слове «зассал», а, Тушёнка? — хохотнул Кузьма, щурясь и внимательно поглядывая на брюнета. Тушенцов вспыхнул. По-моему, даже учительнице было понятно, о чем шла речь. Весь крутой из себя парень, что не приходит на уроки, вдруг по первому зову вышел и даже телефон отдал учителю. — «За» — вались, а «ссал» я тебе на морду, Кузя Лакомкин, — плюнул Руслан и чуть ли не кинул стоящий рядом кактус в одноклассника. Тушенцов обвел класс взглядом, — Кстати, интересная тема, Дань? — саркастично спросил Руслан, с надменным прищуром осматривая одноклассника. Кашин весь урок сидел с телефоном, видимо, с кем-то переписываясь и периодически улыбаясь экрану. Сегодня Тушенцова для него будто не существовало. Так вот, Руслан решил напомнить, что он ещё здесь. Даня без особых эмоций встал, отнес телефон и сел обратно, будто бы ничего необычного не произошло. Будто бы и не было крысятского поступка. И снова заставил думать, что Руслан все ещё жалок со своими несчастными попытками поддеть врага. То же самое подумали некоторые одноклассники, неопределенно поднимая бровь. Тушенцов ломался. Сейчас, когда приходилось поступать против воли, на него ощутимо давили. И приходилось поддаваться, дабы не сломать свою терпеливо построенную репутацию. А она и так уже пошатнулась после появления одного долбоеба, что свалился на голову нежданно-негаданно. Даня охладел к нему, за весь день ни сказал ни слова, пока на уроках Тушенцов периодически бросал какие-то шутки. И этот лёд в его глазах сковывал. Порой даже казалось, что его зелёные глаза стали синими и настолько глубокими, что только смотря в них ты можешь пропасть. Просто пропасть. Утонуть в ледяной воде. Ведь было совершенно очевидно, что Кашин не притворяется. Ему действительно плевать. А Руслан всего лишь не хотел, чтоб Даня думал, что он как-то подобрел к нему и всячески пытался показать, что возможность их сближения даже в крайней ситуации остаётся на горизонте. Он такой же уебок, как раньше, он по-прежнему главный в школе, независимый и неприступный, даже после того, что произошло. Хотя понять, получалось ли, было едва можно. Кашин вообще не реагировал на эти выходки. Держались оба. Пока что оба. Никто не сбавлял оборотов, но Даня напрягался не особо, а Руслану приходилось скрывать свое настоящее лицо так, будто девушка с такой тучищей косметики, что на себя кардинально не похожа. Уроки были отсижены все до одного. Явление для Руслана крайне необычное, но делать что-либо кроме дел на заточенном учебном дне, где все решили за тебя, не хотелось вообще. Так он думал, пока в его спину вгрызались усмешки от друзей. От друзей, блять.***
Рус нехотя быстро шел к себе, но, не пройдя и половины пути, резко передумал и направился в другую сторону, успев захватить с собой из комнаты гитару в чехле. Крыша. Вряд ли теперь его оставят без присмотра, но время на уединение все ещё было настолько же необходимо, как и вода для рыбы. Слава богу, оно ещё было до десяти часов. До этого времени он хуй знает где шатался, стараясь избегать всяческих столкновений с людьми. С подшучивающими весь день друзьями тоже удалось уладить контакт: Руслан со снисходительной улыбкой дал понять, что главный в ситуации по-прежнему он. Люк крыши неприятно скрипнул, но вместе с этим Тушенцов наконец почувствовал то, чего ему не хватало весь день — свободы. От всего. Ну и свежего воздуха, бедные ж его лёгкие… Крыша была его любимым местом, так как ключи были только у него. Их он стащил ещё два года назад прямо со стола директора, чем понтовался месяца четыре. Потом ему это надоело, но какое-то неправильное уважение к его персоне оставалось по сей день. Раз в неделю-месяц к нему лезла какая-то девчушка и кокетливым голоском намекала на то, чтобы Руслан сводил ее на крышу. Руслан аж каждый раз давился. Тихую атмосферу он очень любил. Закат по вечерам заполнял все небо, делая из него как будто дорогу в мир в розовых очках. Как было и сегодня. Закаты в Сибири красивые… Парень прошёлся длинными пальцами по струнам, как будто впервые пробуя играть и осторожно разливая звук. Расслабиться он никак не мог. Ощущение, что за ним пристально кто-то наблюдает, не спадало до сих пор, отчего он все бессмысленно напрягался и поджимал губы. Почему? Если кто-то и следит за ним, Руслан точно бы не хотел открываться в образе неженки. Тем более после сегодняшнего он понял, что сейчас лишние действия не нужны. Нужна идеальность. Нужен идеальный хулиган. Но, с другой стороны, он понимал, что никого поблизости нет, поэтому устало вздохнул и, прикрыв глаза, заиграл. Но снова почти тут же остановился и слишком вымученно улыбнулся, как-то забывшись, но так искренне, что поразился сам. Пальцы резко ударили по струнам. Я проебал всё, я проебал всех. Да, это мой жизненный успех. Косая по пятам, за ней — запах сигарет. Никто не видел его без понтов, настоящим, даже он сам редко себя таким видел. Обманывал сам себя, скрывал все теплое, что зарождалось, слал всех с порога, бездумно рушил все связи, наплевательски относился ко всему, к любой вещи и человеку на планете. И мне по-прежнему похуй на всех. Руслан чуть не заплыл, растворившись в воздухе, как этот самый запах сигарет, но вовремя оправился и, понизив голос, продолжил петь. Строчка, другая… Каждая отдавалась в сердце таким стуком, что Тушенцов едва ли не задыхался. Особенно последние строчки, что он сочинил после того, как очередной «друг» оказался таким же лживым уебком, как и все остальные, что лезли к вымышленному парню с вымышленным характером, зато кучей бабок за спиной и огромной репутацией. Меня так заебали люди, заебало всё. Хватаю с полки пистолет И целюсь на висок. Мой каждый день — это как Новый нестабильный сон, И в череде этих проблем Летаю между строк. Нету больше сил, и не хватает мне амбиций. Почему я не сумел тогда остановиться? С каждой новой пачкой Начинаю всё сначала. Меня просто заебало… Руслан сделал последний удар. И он эхом раздался где-то в воздухе. Лёгкие снова окутал холодный поток. Тушенцов прокашлялся. Горло чуть-чуть болело после прошлой ночки. Однако задумываться о здоровье в данный момент хотелось меньше всего. Чего вообще сейчас хотелось? Тушенцов откинулся назад, стеклянно смотря в небо. Одно он понял точно — виноват и он сам. Слишком груб, токсичен. Совершенно не умеет разбираться в людях и их чувствах. Маскирует собственные, от чего потом страдает. Обманывая себя, он многое упустил. Голова устало отклонилась вбок. Шевелиться никак не хотелось.***
Кашин устал. Почему-то его ебанутый организм был устроен таким образом, что если он не проспит лишних две минуты, с кровати он без страданий не встанет. Но школа, как говорится, вынуждала, мило посылая каждое утро Даниной «совиной» натуре открытки с хуями. Но, хоть Даня и ныл про себя про отсутствие нормального сна, периодически он позволял себе развлечься часа в два ночи и замутить трек «про любоффь» из вырезанных из контекста фраз популярных людей. Получалось неплохо, Даня даже скидывал сии шедевры своим школьным приятелям, за что те называли его горе-романтиком с недотрахом, что сочиняет лишь песни о любви, которые заставляют задуматься только в плане подозрений: а все ли у человека хорошо?.. Только его самый близкий друг — Денис Шмальц — старался молчать как можно большее количество времени и никак не реагировать, пока его одноклассник не задолбает его сообщениями по типу «нучо?», «нукак?». Я тебя люблю. Для тебя живу. За тебя умру. Я ебу сатану. Кашин готов был поклясться, что через экран телефона почувствовал, как у Шмальца треснули уши. Однако же Дэн, как истинный любитель философии, всего лишь подметил, что высказывания «для тебя живу» и «за тебя умру» довольно глубокомысленно стоят рядом. — Да ну тебя, бля. Такой шедевр, а ты обращаешь внимание на какие-то формальности, — почти искренне расстроенно выдал Кашин и отпустил кнопку записи голосового. Но последнее время отсутствие времени и компьютера давало о себе знать. Кашин даже не был до конца уверен, что помнил, каким сочетанием клавиш увеличивается дорожка в «Фрути Лупсе». Сейчас же Дане приходилось сидеть над учебником и пытаться сложить между собой хоть какие-то пазлы, чтобы понять, как решать задачу по химии. Пересдавать очень не хотелось, но, видимо, к этому все шло. «Да ну его нахуй! Я, сука, лежал в больнице, пропустил тему, как я по ней контрольную напишу?» — возмущённо прикрикнул Данин голос в голове. Бросив все, рыжий забрался на стол и распахнул окно, предварительно убрав поблизости все важные листочки, за которые потом могут и уши оторвать. Честно, последнее время довольно в тягость было находиться одному. Приходилось часто писать Шмальцу, и они даже договорились встретиться в новогодние праздники, но до них ещё было три месяца без хвоста. — Да ещё не такое пережидали, — доносился искаженный голос Дениса из телефона. — Да подождать не проблема, дело там… в другом. — В чём? — прошипела трубка. — Ну, химия ебаная. Я после больницы только, блять, вышел, а эта уже меня ждала походу. Денис рассмеялся. — Странно, честно говоря. В смысле, тебе даётся все, кроме химии. — Зато я физику знаю. Всё равно она мне нужна, в музыкальный пойду. — А зачем физика в музыкальном? — Шмальц изогнул бровь. — Ну, это… — завис Даня. — А, типа изучение волн, извлечений звука, да? — Да-да-да. Так что химия в будущем, слава те, Господи, идёт нахуй. — А сейчас нахуй идёшь ты, — хмыкнул Шмальц. — …Денис, — возмущённо продолжил фразу Даня. — Да че ты, — снова рассмеялся Ден. — Бля, рил давай заканчивать. Мне еще с ней ебаться. — Ну давай-давай, удачи. Долбиться самому — дело в данной ситуации гиблое. Сейчас Кашин вопреки собственным словам пошел не химию учить, а слез со стола и пошел закрывать дверь. В прошлый раз зашёл только Руслан, а в этот может зайти кто-нибудь поинтереснее. Небрежно бросив ключ на стол и заодно достав из рюкзака сигареты с колой, парень снова уместился на столе, но уже впритык к окну. Устал. — Бля-я… До чего дожили. Каждый день уже курю, — грустно хмыкнул Даня, поджигая табак. Погода сегодня, кстати, была не такая уж и паршивая. Несмотря на то, что вчера вечером шел дождь, асфальт пятьдесят на пятьдесят успел высохнуть под двадцатью градусами. Кашин не помнил, когда раньше была такая погода в октябре, но радоваться тому, что можно в одной футболке сидеть на окне без лишней одежды, это никак не мешало. Данил задумчиво свесил ногу вниз и оперся об оконную раму, вглядываясь куда-то в пустоту. Из леса вокруг слышалось только размеренное пение птиц, что, скорее, больше усыпляло, чем натягивало улыбку. Беззаботные создания. Что-то довольно резкое прервало всю идиллию. Кашин нахмурился и начал вслушиваться. По ощущениям играла гитара. И кто-то пел. Причем пел красиво, низко, чуть ли не до хрипа в голосе, так что Кашин не заметил, как открыл рот и вообще забыл, что курил. Вдруг переменившись в лице, Даня скользнул взглядом по комнате. Ну, да. Гитары, что всегда стояла у кровати, не было. Кашин нахмурился и поднял голову наверх, будто бы думая, что он увидит сквозь потолок Руслана. И мне походу наплевать, Даже не хочу обратно. Я так устал себя играть — Это правда. Даня все вслушивался, но с таким видом, будто бы ничего, кроме природы не слышал. Но слова песни врезались в мозг, несмотря на то, что Даня этого не хотел. Или хотел? Не мой день, чужой дом. Есть конфликт с самим собой. Да не может это быть Руслан! Этот мерзкий тип без души не может так затравленно петь… Они — лишь фон. Их весь мир — сплошной загон. Даня вспомнил свою маму. И ее рассказы в детстве. «Они не виноваты, сынок» — улыбнулась мама. Маленький Даня лишь нахмурился. Я проебал всё. Я проебал всех. Даня снова поднял взгляд. Да, это мой жизненный успех. Может и действительно, Руслан не такой, каким кажется… Косая по пятам, за ней — запах сигарет. И мне по-прежнему похуй на всех. Кашин захлопнул окно, выкинув сигарету на улицу. Похуй, что может плохо закончиться… Он дослушал до самого конца, вот только слышать это больше не хотелось. Слишком… Глубоко впадает в душу, заставляет пересмотреть свой взгляд на многое. Серьезно, многое. Кашин лег в кровать и поставил музыку в наушники. «Я его ненавижу» — безэмоционально хмыкнул себе под нос Даня, отворачиваясь к стене. Руслана он так и не дождался. — Если бы ты, блять, не сидел в этом ебаном телефоне… — где-то наверху Руслан с потерянным шипением ударил по гитаре. Ты бы…