Letting Go

Проходит несколько пиал байцзю. Час уже поздний. Вдруг Вэнь Чао слышит стук в дверь. Это так пугает его, что он опрокидывает кувшин. К счастью, там почти ничего не осталось. — К-кто там? — он заикается, почти пьяный. Он поспешно накидывает на плечи простыню, словно это как-то защитит его. Кто бы это мог быть. Наверное, Ван Линцзяо. Но она наверняка уже нашла кого-то другого, с кем можно разделить постель! Это люди Цзян, ударившие первыми, чтобы выкурить его из Илин? Или это Не Минцзюэ, который пришел за его головой после Сюя…? В окне появляется фигура в черном плаще с капюшоном. Форма тела очень знакома… Ох. Спотыкаясь о собственные ноги, Вэнь Чао поспешно впускает Не Хуайсана и захлопывает за ним дверь. — Т-ты! — он проводит рукой по губам и указывает дрожащим пальцем на своего тайного любовника. — Что ты здесь делаешь?! В этом нет никакого смысла! Он перестал общаться с Не Хуайсаном несколько недель назад, после неудачной попытки захвата Юньмэна! Он не помнит, чтобы говорил ему, где остановится или даже примерное место! Как Не Хуайсан нашел его?! И что, черт возьми, он собирается делать?! Вэнь Чао больше нечего ему сказать! Он бы в любом случае не стал бы! Он больше не хочет этого. Он не хочет, он не может, дело сделано! — Фух… — словно не слыша его, Не Хуайсан снимает капюшон и верхний слой одежд, небрежно бросая их на пол. Он усаживается за стол Вэнь Чао и достает свой вездесущий веер. Тяжело дыша и вздыхая, он обмахивается веером. У него такое миниатюрное личико. Как и весь он, на самом деле. Он ниже ростом, чем Вэнь Чао. Его щеки как у небожителя, все еще сохранившие некоторые детские изгибы, мягкость, которая отказывается уходить. Косы клана Не, причудливо сплетенные на его макушке, заколоты женственной золотой гуань. (Вэнь Чао однажды коснулся этих кос. Они казались странными, на ощупь что-то вроде толстого кружева или мягкой веревки… Ему это нравилось. Он хотел прикасаться к ним подольше, но был слишком смущен, чтобы продолжать.) Любой, кто посмотрит на Не Хуайсана, увидит хрупкого, лицемерного бездельника. Это то, что Вэнь Чао видел дольше всего, не удостаивая его вторым взглядом. И все же… нечто сокрытое… Самая заметная черта Не Хуайсана — его глаза. Они были самыми яркими. Спрятанные за дугой веера, дружелюбно смеющиеся с друзьями, внимательно смотрящие на какую-то картину, эти глаза, кажется, принадлежат ему. Словно это было ошибкой, что эти глаза в первую очередь были такими острыми и непоколебимыми. Но Вэнь Чао знает лучше. Он видел эти глаза в их худшем (в лучшем) проявлении. Видел их истинную природу. Не Хуайсан видит все. Каждую мелочь. Он делает это так же естественно, как дышит. Черт. Вэнь Чао скучал по нему. Он ненавидит себя за то, что признал это (даже лишь в мыслях), но он это сделал. Видеть Не Хуайсана здесь, сейчас, после той бесполезной битвы в Юньмэне и того ужасного письма…! Язык Вэнь Чао скован противоречивыми эмоциями, витающими внутри него. Не Хуайсан, однако, такой же, как и всегда. Лениво обмахиваясь веером, молодой господин Не начинает жаловаться: — Нелегко путешествовать в экипаже! Я не могу просто летать на своем мече, как все вы. От него у меня так кружится голова, что я даже не могу… — он качает головой и машет руками перед лицом, полностью отбрасывая эту мысль. — Это ужасно. Но поездка в экипаже из Цинхэ в Илин действительно такая себе альтернатива! В повозке было так тесно, что негде было прилечь. В конце пути я не чувствовал своей задницы, — он морщится и скрипит зубами от дискомфорта. — Моя бедная задница. Знаешь, я уже несколько дней путешествую. — Ты… но… — Вэнь Чао все еще указывает на него. Рычит, моргает в замешательстве. Он должен пронзить его насквозь своим мечом! Он бы это сделал, он определенно сделал бы, если бы только мог заставить себя двигаться. — Зачем ты пришел сюда? И… как ты меня нашел? Не Хуайсан смотрит на него с полуулыбкой. Он замечает кувшин байцзю. Часть его жизнерадостной бодрости возвращается. Он хватает использованную пиалу Вэнь Чао и наливает себе вино. Кивая ему в небрежной благодарности. — Мм, весьма недурно, — Не Хуайсан вздыхает от вкуса и наливает еще одну пиалу. — Надеюсь, у тебя есть еще. Этот, кажется, закончился… — он встряхивает кувшин вверх дном, чтобы допить последнюю каплю. С этой каплей сдержанность Вэнь Чао испаряется: — Отвечай на мои вопросы, черт возьми! — он выбивает чашку из рук Не Хуайсана, на полпути ко рту. Она разбивается, падая на пол. Не Хуайсан не двигается. Уголок его рта на мгновение дергается, затем он снова начинает обмахиваться веером: — Ну что ж. Где еще ты мог бы быть? Ты только что закончил безрезультатную битву в Юньмэне, и ближайшая контролируемая кланом Вэнь территория в этом районе — Илин. Как только я добрался сюда, было довольно легко следовать за толпами солдат Вэнь в ваш лагерь. Я имею в виду, ты ведь даже не пытался спрятаться, верно? Поэтому тебя мог найти кто угодно. …Что ж, это правда, но… — А что касается причин, — Не Хуайсан опускает веер. Теперь он ухмыляется от уха до уха. Похотливо, грубо! Тот самый взгляд, когда у него появляется новая идея, которую он хочет попробовать. Что-то извращенное. — Разве это не очевидно? Вэнь Чао хочет врезать ему по зубам. О чем он только думал, мешая Вэнь Чжулю уничтожить золотое ядро этой грязной собаки! Он должен был позволить ему! И тогда Вэнь Чао растер бы Не Хуайсана в мелкий порошок и развеял бы его пепел во все четыре стороны… Он рычит и хлопает по столу. Затем он передумывает и вообще переворачивает стол. Он легче, чем он думал, и не издает такого громкого звука, как хотелось бы. В результате получается почти… неловко. Это бесит Вэнь Чао еще больше! — Я не просил тебя приходить сюда! — он кричит. Не заботясь о том, что кто-то еще их услышит. — Я этого не хотел! Я больше не хочу видеть твое жалкое лицо! Ты ублюдок… — он посылает импульс духовной энергии в сторону перевернутого стола, и тот взрывается на миллион щепок. — После того, что твой брат сделал с моим… Не Хуайсан прикрывается веером от разлетающихся во все стороны щепок. Когда он снова смотрит на Вэнь Чао, на его лице нет и намека на шок или страх. Отнюдь нет. Он выглядит таким же спокойным, как всегда. Однако его рот сложился в ровную линию, что показывает, что он воспринимает это всерьез. — Я понимаю твои чувства, Вэнь Чао, но… — Ох, иди к черту! — кем, черт возьми, этот парень себя возомнил?! Этого достаточно! Он хватает Не Хуайсана за воротник и поднимает его в воздух. Парень тщедушный, с золотым ядром, гораздо слабее, чем у Вэнь Чао. Кроме того, он буквально беззащитен (как всегда, он не принес ни меча, ни кинжала, ни духовного инструмента, только свой глупый веер и, вероятно, мешочек-цянькунь с извращенными секс-игрушками). Вэнь Чао мог поднять его одной рукой. Еще меньше. Несколькими пальцами! Он так легко мог свернуть ему шею! Задушить его. Сдавливать шею, пока у него не вылезут глаза и не распухнет язык! Он мог бы швырнуть Не Хуайсана о стену с такой силой, что сломал бы каждую хрупкую косточку в его теле! Он может убить его, не прилагая никаких усилий. Он должен. Он действительно должен. Он сделает это! … …Он этого не сделает. Эти глаза смотрят на него. Глаза, которые преследуют Вэнь Чао в его снах, глаза, видевшие, как Вэнь Чао достигал пика боли и удовольствия. Глаза, которые потом смотрели на него с любовью. Руки, которые держали его обнаженное тело, губы, которые целовали Вэнь Чао, пока он не начинал хихикать, как маленький ребенок. Это тот же самый человек, который сделал все это с ним. Этот человек смотрит на него. Нежно держа дрожащие руки, сжимающие его мантию. Без страха. Неудивительно. Просто отдаленно… волнуясь. Безымянная, бессмысленная тоска опаляет сердце Вэнь Чао. Его сердце обычно такое маленькое, тихое. Но когда он рядом с Не Хуайсаном, это не так. Теперь у него просто болит сердце. Это причиняет боль, и желание, и от этого только еще больше боли. Это очень, очень больно. — Агрх, черт бы все это побрал! — Вэнь Чао ставит Не Хуайсана на ноги и бросается к кровати. — Просто… просто убирайся отсюда к чертовой матери! Оставь меня в покое! Он плачет. Это уже слишком. Он переполнен чувствами, которые его никогда не учили чувствовать. То, что он никогда в жизни не хотел чувствовать. Опасные, отягчающие, губительные чувства. Чувства, которые заставляют его быть грубым и нежным. Сплошной хаос. Но он не хочет, чтобы Не Хуайсан видел его заплаканное лицо, поэтому он садится посреди кровати и набрасывает на себя простыни. Зарывается под одеяло, пока не превращается в огромную глыбу на матрасе. Прячется. Как будто Не Хуайсан просто уйдет, как только Вэнь Чао проигнорирует его. Как поступил бы любой другой. Конечно, Не Хуайсан не уходит. В конце концов, он — это он. Он остается. Через мгновение Не Хуайсан обращается к куче простыней, которой сейчас является Вэнь Чао. Его голос мягок. Добр. Как это всегда бывает после их сексуальных игр, когда они ложатся вместе. Иногда кажется, что просто лежать вместе — это лучшая часть. — Я знаю, что ты сейчас злишься на меня, и это вполне понятно. Если бы я мог, я бы заранее отправил письмо, в котором рассказал бы о причине моего визита. Но я не мог так рисковать… И вот мы здесь. Матрас прогибается, когда Не Хуайсан садится рядом с ним. Вэнь Чао уползает еще дальше. Изо всех сил старался, чтобы его не трогали. Он не может доверять себе! Как только Не Хуайсан коснется его, он, вероятно, совсем потеряет голову и снова станет жертвой трюков этого ублюдка! — Однако тебе нужно кое-что увидеть, молодой господин Вэнь. Мне нужно, чтобы ты доверял мне достаточно, чтобы выползти отсюда на минуту и хорошо всё рассмотреть. Я собираюсь зажечь свечу… Тусклое оранжевое свечение проникает сквозь простыни. Не Хуайсан, должно быть, использовал духовную энергию, чтобы зажечь несколько свечей. Вэнь Чао морщится от мысли о свете и сворачивается в клубок. — Так-то лучше. Вот, посмотри. Это не трюк, и в этом нет ничего плохого. Я обещаю. Только одна вещь. Все нормально, если потом ты больше не захочешь со мной говорить. Вэнь Чао закрывает уши руками, чтобы перекрыть звук. Это не работает, но. Он не знает, что еще делать. Он не может слушать голос Не Хуайсана! Если он это сделает, его заманят! Они уже установили тот факт, что он не может хладнокровно убить его (он просто не может, он пытался!). Разве этого недостаточно?! Действительно ли Не Хуайсану нужен нож? Чтобы ослабить все крючки, которые он всадил в Вэнь Чао во время их встреч… оставить его сломленным, пресмыкающимся существом, которое жаждет прикосновения человека, причастного к убийству его брата. Бесстыдный, может быть, даже не человек, сгорающий в жалкой нужде… Вэнь Чао знает, что Не Хуайсан мог бы сделать это, если бы захотел. На данный момент его ничто не останавливает. — Пожалуйста? Чао-мэй… Нет, не делай этого! Что угодно, только не это! — Неужели ты не поверишь дагэ в последний раз? Будь хорошим мальчиком. Беспощадный. Кто знал, что Не Хуайсан действительно был таким черносердечным ублюдком, который мог уничтожить своих врагов подобным образом? Это несправедливо. Когда Не Хуайсан разговаривает с ним, так… это делает что-то с Вэнь Чао. Что-то, что он не может объяснить. Нечто, о чем они оба знают, то, что существует именно таким, какое оно есть. Только между ними двумя, и больше никого. Не Хуайсан точно знает, что делает. Дело в том, что Вэнь Чао бессилен против него. Он был слишком хорошо обучен. Эта боль… эта тоска… эта упрямая потребность, которая живет под кожей. Вэнь Чао не знал, что это тоже часть обучения! Если бы он знал заранее, то не согласился бы! Или, возможно, он все равно бы согласился. Медленно, смирившись с поражением, Вэнь Чао откидывает одеяло. Он садится, опустив глаза, так как у него все еще не хватает смелости встретиться лицом к лицу с Не Хуайсаном. — Спасибо, баобэй. Я знал, что ты сможешь это сделать. Краснея от похвалы — несмотря ни на что! — Вэнь Чао бессвязно ворчит: — Не надо, нет… Просто если… Что это? — Вот. Взгляни. Вэнь Чао задерживается на мгновение, чтобы вытереть следы слез на лице. С таким достоинством, на какое он способен (а это не так уж много). Он шумно шмыгает носом и поднимает глаза на свиток в руке Не Хуайсана. Обернутый красной лентой. Письмо. Вэнь Чао заинтригован. Он держит свернутое письмо в руке и касается ленты, чтобы открыть его… Мгновенно, как удар молнии, он узнает её. Это…! Задыхаясь, он вскидывает голову и недоверчиво смотрит на Не Хуайсана. Его встречают мягкой улыбкой и ободряющим кивком. Значит ли это…? Нет, нет. Это… что? Теперь Вэнь Чао практически разрывает письмо. Его глаза блуждают по крошечным строкам, пожирая слова, написанные почерком, который он не узнал бы только будучи слепым! Это ясно — в этом не может быть ошибки! Он читает письмо один раз и буквально кричит от облегчения. Глотая воздух, он перечитывает его во второй раз, просто чтобы убедиться. У него возникает странное желание прижать бумагу к лицу и понюхать ее, просто чтобы быть абсолютно уверенным… но, без сомнения, она не будет удерживать запах так долго. Это просто глупо! Поэтому вместо этого он перечитывает письмо еще два раза, пока не выучит его наизусть. Он прижимает письмо к груди и сжимает красную ленту с черными бисерными кисточками на конце и золотой булавкой с драконом в центре. — Сюй-сюн…! — может быть, бумага все-таки несет запах. Вэнь Чао клянется, что в этот момент он чувствует запах своего брата. Его неповторимый аромат сосновых иголок и меда. — Он жив… мой брат жив! Пораженный, Вэнь Чао забывает всю свою язвительность и заключает Не Хуайсана в объятия. Письмо, написанное почерком его брата, написанное его отчетливым голосом, обернутое лентой, которую он всегда использует, чтобы завязать волосы, рассказывало историю о том, как Вэнь Сюй на самом деле не был убит Не Минцзюэ в тот день. Что Не Минцзюэ вместо этого взял его в заложники и держал взаперти в секретном месте, откуда Вэнь Сюй не выходил. Он был связан вервием бессмертных, но содержался в довольно хороших условиях. Его конечности целы. Его не пытали. Они давали ему пищу и воду. Таким образом, сокрушительный удар был нанесен гордости Вэнь Сюя. Но не его шее. Он жив. Образы тела, завернутого в погребальные одежды, исчезают в далеком воспоминании. Где им и место. Вэнь Чао утыкается лицом в грудь Не Хуайсана и целует все, до чего может дотянуться. Руки, грудь, ключицы. Во рту появляется привкус одежды, но его это не волнует. Он целует шею Не Хуайсана, без всякого мастерства. Лишь в пылком внимании и отчаянной потребности. Он даже не понимает, что снова плачет, пока Не Хуайсан не вытирает его слезы большим пальцем: — Ну вот, вот. Твой Сюй-сюн, конечно, жив. Я убедил своего брата перед битвой сохранить ему жизнь. Мы все подстроили с самого начала. Не плачь. Тише, тише. Вэнь Чао ничего не может с этим поделать! В его голове сотни вопросов, и ноющее недоверие, которое приходит с любым слишком желанным открытием, но образ в его голове, заменяющий искалеченный труп образом его брата, сидящего за столом со связанными руками и пишущего письмо, заставляет его тело чудесно расслабиться в глубоком вздохе. Он чувствует себя свободным, у него кружится голова. Влюблен. Конечно. У дагэ был план с самого начала! Это так на него похоже! Вэнь Чао обнимает лицо Не Хуайсана и целует его снова и снова. Оставляя влажную линию по всей щеке к уху. Он так в него влюблен. Быть влюбленным большую часть времени ужасно и совершенно отвратительно, объективно говоря. Но бывают и такие моменты, как этот, когда Вэнь Чао уносит на гребне блаженной волны. И он не чувствует ничего похожего на себя, ни злости, ни страха. Просто счастье. Спокойствие. Возбуждение. Тепло. Ему это нравится. В такие моменты, когда не больно, Вэнь Чао действительно нравится быть влюбленным. Он покусывает мочку уха Не Хуайсана и наслаждается щекочущим визгом, который следует за этим. — О, ничего себе, это новая твоя сторона! — щеки Не Хуайсана порозовели, думает Вэнь Чао, или, может быть, это из-за освещения. — Мой милый баобэй иногда похож на котенка, а? Эти дразнящие укусы. Ты мурлыкаешь, мой дорогой? — он от души хихикает, ласково поглаживая лицо Вэнь Чао. — Мне это нравится. Видят небеса, Вэнь Чао борется с желанием мяукнуть. Он почти мяукает. Почти. Он так чертовски близок к тому, чтобы сделать это, прежде чем опомнится и остановится. Очень близко. Вместо этого Вэнь Чао прочищает горло и создает некоторую дистанцию между ними. Он должен взять ситуацию под контроль. Сначала получить ответы на некоторые вопросы. Он крепко сжимает в ладони булавку с драконом и начинает: — Значит, он в безопасности? Все, что в письме, правда? — Да. Я клянусь своей жизнью и честью господина, что, когда я покидал Цинхэ, Вэнь Сюй был жив и здоров. Но мы держим его в тайном месте. В подземельях Нечистой Юдоли. С тех пор, как, ну, все посчитали, что он мертв. Мы оставляем все в тайне, чтобы сделать любые посреднические предложения менее публичными. Ты понимаешь. Твой отец весьма гордый, верно? — Ух… да, — тихо говорит он. — Но… почему? Что вы собираетесь с ним делать? Какие «посреднические предложения»? К удивлению Вэнь Чао, Не Хуайсан на самом деле пожимает плечами: — Я не знаю. Мы вроде как планировали заключить мир с твоим отцом в обмен на жизнь Вэнь Сюя. С тех пор, как ты сказал мне, что он был фаворитом на трон и все такое. Но… все прошло не так гладко, — он почесывает бровь закрытым веером. — До сих пор единственными людьми, которые знали, что Вэнь Сюй жив, были я, мой брат и твой отец. Я думал, что как только мы официально сделаем предложение, это может измениться, но. Очевидно, нет. Вэнь Жохань все еще ходит вокруг и говорит всем, что его сын действительно мертв. Я имею в виду, что даже ты не знал правды, так что… да. Это объясняет, почему Не Хуайсан вошел так небрежно! Он думал, что Вэнь Жохань доверился Вэнь Чао, рассказав ему о сделке и секрете. Но на самом деле Вэнь Жохань ничего подобного не делал! Вместо этого он прислал холодное, сухое письмо, в котором сообщал Вэнь Чао, что его брат мертв! Это болезненно напоминает Вэнь Чао о том, как вел себя его отец, когда умерла их мать. Бесстрастный. Черствый. Пренебрежительный. Каменная стена. Строгий выговор. Вэнь Сюй упражнялся в тренировочном зале, пока его руки не начали кровоточить. Вэнь Чао отправили убивать и калечить людей, которых он никогда раньше не встречал и даже не слышал. Вэнь Чао поверил письму отца, в котором говорилось, что Вэнь Сюй умер по этой причине. Это казалось реалистичным ответом с его стороны. Но теперь, зная, что Вэнь Сюй не только жив, но и что Вэнь Жохань знал об этом…? — Почему? — Вэнь Чао в замешательстве качает головой. — Почему мой отец ведет себя так, будто Вэнь Сюй мертв, когда это не так? Почему он не сказал мне? Не Хуайсан моргает, глядя на него: — Вообще-то, мы надеялись, что ты нам расскажешь. — он делает паузу. — Мы в растерянности. «Мы», должно быть, означает Не Минцзюэ и Не Хуайсана. Братья Не. Отношения, которыми Вэнь Чао интересовался с самого начала, но это не совсем ясно. Он еще не видел всей картины. Даже несмотря на то, что он этого хочет (на самом деле, с каждой новой деталью он узнает о них все больше и больше). Но что Вэнь Чао знает об отношениях! Он ничего не знает! Он понятия не имеет, почему Вэнь Жохань не рассказал ему о Вэнь Сюе, если только это не вопрос сохранения лица? Неужели Вэнь Жохань не хочет, чтобы весь остальной мир узнал, что его сын был захвачен в плен? Будет ли в таком случае смерть более достойным концом для Вэнь Сюя? Вэнь Чао качает головой. Что-то в этом объяснении не так. Это правда, что он на самом деле не понимает своего отца. Особенно в последнее время, когда Вэнь Жохань так же сбит с толку непоколебимой преданностью господству и погоне за темным железом. Несмотря на это, Вэнь Чао знает, что его отец не бросил бы Вэнь Сюя умирать просто из-за гордости. Он бы не стал, верно? Щелкнув зубами от гнева, Вэнь Чао отворачивается: — Я не знаю, почему, ясно? Кто, черт возьми, знает! Но… у него должна была быть причина! Я уверен, что у моего отца были все основания держать это в секрете. Он очень мудр и стратегичен. Он не стал бы делать глупостей. Верно. Он бы не стал. Вэнь Чао мало во что верит, но он верит в своего отца. Он должен. Потому что если он не будет верить, то в чем, черт возьми, цель его жизни? Не Хуайсан бросает на него любопытный взгляд. Он немного подождал, а затем сказал: — Так вот оно как. Что ж, тогда с этим ничего не поделаешь, — он машет рукой перед лицом. — Не волнуйся. Я придумаю, что сказать брату… — он вздыхает. — Вначале было нелегко убедить его. Он хотел, чтобы голова твоего брата была насажена на пики после того, что он сделал в Гусу. Между нашими семьями, как ты знаешь, нет любви. Но теперь… Я не знаю. Я не знаю. Быстро моргая, Не Хуайсан убирает веер и полностью переключает свое внимание на Вэнь Чао. Он заправляет назад выбившиеся, спутанные волосы на лице: — Мне жаль, что ты так долго был один, Чао-мэй. Я закончил так быстро, как только мог, — его охватывает выражение глубокого сочувствия и сожаления. Он замолкает, затем начинает снова. — По крайней мере, ты должен быть спокоен, зная, что я никогда и ни за что не позволю, чтобы с твоим братом случилось что-то плохое, пока в это в моих силах. Я не мог так поступить с тобой. Не сейчас, после всего, что ты мне рассказал. Я знаю, ты сказал, что твой брат презирает тебя, но… Он нежно целует Вэнь Чао в лоб: — Все гораздо сложнее, не так ли? Покалывающее тепло распространяется по Вэнь Чао, как поток воды через расколотую плотину. Он краснеет, он это знает. Губы Не Хуайсана… эти нежные губы. Не Хуайсан целуется не как женщина. Он целуется не так, как все остальные. Ни на кого не похожий. Это единственное, чего хочет Вэнь Чао. Он вцепляется в рукава Не Хуайсана и отводит взгляд. Правда в том, что Не Хуайсан прав. Неужели это так очевидно? Да, Вэнь Сюй презирает Вэнь Чао, и Вэнь Чао делает все возможное, чтобы держаться от него подальше, но… это сложно. Дело в том, что в ту ночь они обнимали друг друга и плакали после смерти матери. Это был последний момент подлинной связи в жизни Вэнь Чао. Действительно, первый и последний. До этого он был ребенком, вцепившимся в юбку матери. Это было совсем другое. Держа Вэнь Сюя в объятиях, чувствуя сильную хватку брата на своих плечах, унизительное, горячее пятно его слез… Вэнь Чао никогда не чувствовал ничего подобного ни до, ни после. Это был краткий миг, и это было всего один раз, но это самые честные эмоции, которые он когда-либо испытывал с другим человеком. (Кроме недавнего случая с Не Хуайсаном) Вэнь Чао никогда этого не забудет. Он считает, что под проявлениями безудержного садизма и необузданного насилия все еще есть человек внутри Вэнь Сюя. Его брат — тот, кто называл его «диди», — возможно, все еще жив. Вэнь Чао хотел бы снова держать его в своих объятиях, наедине, где никто другой не осудил бы их за это. Место, где Вэнь Сюй тоже мог быть честным. Его надежда на еще один такой момент, на удивление, сильна. Сам Вэнь Чао до сих пор не признавал, как сильно он этого хотел. Известие о смерти Вэнь Сюя разрушило последние остатки его мечты. Но теперь, с недавним откровением, возможно, у него все еще будет шанс. Когда-нибудь. И Не Хуайсан… это уже не должно быть сюрпризом. Не Хуайсан, должно быть, видел это. Правда. Эти крошечные, скромные глазки-бусинки, которые превращаются в пылающую бездну. Они, должно быть, догадались о желании Вэнь Чао быть ближе к своему брату. Точно так же, как эти глаза видели в нем все остальные желания. — Ты хочешь сказать… — Вэнь Чао закрывает глаза от нежного прикосновения пальцев Не Хуайсана. — …Что ты сохранил жизнь моему брату ради меня? — Да, именно так, — Не Хуайсан возится с волосами Вэнь Чао. Отвлекся на полный бардак на его голове. — Ты же меня знаешь. Я романтик. Это моя природа — хотеть, чтобы братья воссоединились. — Но ты сказал, что у тебя есть план или что-то в этом роде. С моим отцом? — он пытается наверстать упущенное! В то время как Не Хуайсан, ничуть не смущаясь, распускает его спутанные волосы, чтобы они свободно падали ему на спину. — Ну да, но это было в основном просто оправдание. Что-то, что убедит моего брата не вмешиваться. Это лучшее, что я смог придумать, — он лезет в тумбочку и достает расческу. — Мой бедный мэймэй, ты выглядишь ужасно. Давай приведем тебя в порядок. Вэнь Чао требуется некоторое время, чтобы довериться себе настолько, чтобы посмотреть на Не Хуайсана. Найти в себе силы не рухнуть в тот же момент, когда он это сделает. Этот Не Хуайсан — враг, по всем правилам! — сделал бы что-то настолько вопиющее, настолько лишенное смысла, просто чтобы объяснить чувства Вэнь Чао. Это звучит как полный бред! Это не может быть правдой, потому что если это так, то…! Значит, Не Хуайсан все это время говорил правду? Ему действительно нравится проводить с ним время, нравятся их сексуальные игры. И он… он может даже…? По мере того, как расческа проходит по волосам Вэнь Чао, все больше слез начинает падать. Он кусает нижнюю губу и пытается (плохо) сдерживать себя. Этот парень. Этот Не Хуайсан. С его неоспоримым правом собственности на тело Вэнь Чао; появляясь ни с того ни с сего посреди ночи и не теряя времени, прикасаясь к нему, ухаживая за его волосами, как будто они принадлежат ему. Как будто Вэнь Чао принадлежит ему, и Не Хуайсан хочет хорошо заботиться о своих вещах. Чувство, что о нем заботятся — не используют для каких-то высших целей, просто заботятся — наполняет Вэнь Чао до краев. Он никогда не имел значения сам по себе. Он всегда был вторым молодым господином Вэнь. Уродливым, глупым. Лишь средством для достижения цели. Кроме Не Хуайсана! Он не видит его таким. Вместо этого он видит все остальное, то, что Вэнь Чао хочет скрыть! Чувства. Если эти чувства действительно имеют значение, если это нормально, что Вэнь Чао может чувствовать, как и любой другой, тогда это нормально, если он…? Если он просто… …отпустит? — Спасибо, — шмыгает он носом. Он как новорожденный олененок, ступающий на неизвестную территорию: искренняя благодарность. Теплый, неясный свет свечей делает Не Хуайсана красивым. Он прекрасен. Вэнь Чао больно смотреть на него. Он хочет… нет, ему нужно… Черт, он хочет, чтобы Не Хуайсан владел им. Он больше ничего не хочет в этом мире! Он хочет быть человеком в руках Не Хуайсана, игрушкой, любимой игрушкой. Все, что угодно. Тем, кто получает то, на что намекают глаза Не Хуайсана. Нежность. Нежность, и ничто другое. Легкое, бесспорное доминирование. Такой же небрежный, как и все остальное в нем, но безупречный. Как будто не может быть другого возможного исхода, кроме того, чего, черт возьми, хочет Не Хуайсан. Это заставляет внутренности Вэнь Чао кипеть от желания. — Не за что, баобэй, — Не Хуайсан играет с концами его волос, посылая дрожь по коже головы. — Надеюсь, ты никогда не сомневался в моих намерениях. Я не такой уж и негодяй, понимаешь? Я бы не стал подвергать тебя этому только для того, чтобы позволить случиться чему-то ужасному. Он устанавливает разрушительный зрительный контакт: — Ты сомневался во мне, мэймэй? Именно так, они играют. Вэнь Чао только рад подчиниться! Наконец-то! Теперь он может отпустить. Он может быть тем человеком внутри, которому больше не нужно прятаться. Он может быть слабым, нуждающимся и послушным. Он может быть честным. Он может позволить Не Хуайсану позаботиться обо всем. — Ну… немного… — Вэнь Чао признает. Когда он так сильно ударяется об это покорное пространство, его голос меняется. Он не знает, заметно ли это, но своими ушами он слышит. Его голос становится выше. Легче. Мягкий, как у мальчишки. Или, может быть… Не Хуайсан разочарованно прищелкивает языком. Он несколько раз похлопывает Вэнь Чао по щеке, мягко выговаривая: — Смешно. Ты такой глупый. Как ты мог сомневаться в том, что дагэ позаботится о тебе? Новая волна ошеломляющего тепла просачивается сквозь Вэнь Чао. У него кружится голова от тяжелой дозы облегчения и беззастенчивого удовольствия, которое доставляют ему эти слова. Он пока не может ответить. Потому что он плывет. — Разве это не моя обязанность? Разве я не говорил тебе много раз, что всегда буду заботиться о тебе? Что я позабочусь о том, чтобы у тебя было все необходимое, несмотря ни на что? Не могу поверить, что ты забыл! Какая неблагодарность! — голос Не Хуайсана — это сладко пахнущие цветы и весенний ветерок, высокие ноты, вырываемые на струнном инструменте. Но его тон злой. Сердитый симпатичный мальчик — это, как выясняется, сила, с которой стоит считаться. — Мне очень жаль, дагэ. Мне так жаль, что я сомневался в тебе. Я был… напуган и… одинок, я… — Вэнь Чао покорно склоняет голову. Безумно рад, что его предостерегли от сомнений. Он никогда не хотел этого чувствовать! Правильно, что его за это наказывают. — Конечно, — вздыхает Не Хуайсан. — Но это не оправдание. Сомневаться во мне против правил, разве ты не помнишь? Это одно из самых первых. Теперь, Чао-мэй, я знаю, что ты не очень умен (Это правда! Услышав это так открыто, Вэнь Чао почувствовал, что бремя его недостатков не так уж и тяжело. И жало оскорбления — это… сладкое удовольствие.) Но даже ты должен помнить, что происходит, когда ты нарушаешь правила. То, что ты должен сделать. — Да, дагэ. Наконец-то, наконец-то. Дрожащими от нескрываемого нетерпения руками Вэнь Чао начинает стаскивать с себя одежду. Он поднимается на ноги, сбрасывая ханьфу, дрожа от желания быть обнаженным. Он больше не хочет быть одетым! Он хочет перейти к следующему шагу и пасть ниц. Он хочет оказаться на полу, там, где его имя и титул ни хрена не значат! Он хочет, чтобы его унижали, наказывали и хвалили за его раскаяние. Он хочет, чтобы его разорвали на тысячу кусочков и бросили валяться в грязи. Он хочет, чтобы дагэ дал ему то, что ему нужно. Дело в том, что он сделал бы это даже сейчас, когда нет никакой информации для обмена, когда началась война… Обнаженный Вэнь Чао хрипло стонет и падает на пол на четвереньки. Опустив голову. Вниз, еще ниже. Лицо прижато к деревянному полу. Он раскрывается перед Не Хуайсаном. Давая ему доступ ко всему его телу. Голова, тело и задница. С чем бы ни захотел поиграть Не Хуайсан в первую очередь. — Хммм… Напряженность момента, неравенство их позиций (Вэнь Чао, голый на полу, Не Хуайсан, полностью одетый и удобно сидящий на кровати), заставляет Вэнь Чао напрячься. Ему, конечно, стыдно, как всегда. Но он достаточно знаком с этими играми, чтобы ожидать этого. С нетерпением ждать. Стыд — это глазурь на торте этого удовольствия. Сладкое унижение, разрушающее его изнутри. Начало к остальной части его полного уничтожения. Идеально. Он поднимает свою задницу выше. Сгорая от смущения и похоти. Умирая от желания, чтобы Не Хуайсан уже прикоснулся к нему! На затылок начинают давить. О, черт, он знает, что это такое… — Хорошо, что я повесил эти заглушающие талисманы по углам, прежде чем постучать, — размышляет Не Хуайсан, наступая на голову Вэнь Чао. — Ты такой громкий, что разбудил бы всех своих солдат своей маленькой истерикой. А теперь твои сексуальные стоны… Он давит подошвой ноги по голове, вдавливая лицо Вэнь Чао в половицы. Достаточно, чтобы причинить боль, но боль больше дразнит, чем что-либо еще! Мощное движение, которое распаляет нервы Вэнь Чао, заставляя его член дергаться и течь от возбуждения. Он стонет еще громче. — Трудно держать вас всех при себе. Я должен быть уверен, что никто больше не догадается о тебе. Честно говоря, я просто не знаю, стоит ли это того, — он прижимает ногу к шее Вэнь Чао, заставляя его согнуть спину под неудобным углом. Это больно, по-настоящему. — Скажи мне, будешь ли ты таким же распутным для остальных заклинателей Вэнь под твоим командованием? Смог бы ты показать им эту свою сторону? Я знаю, что твоему тело тяжело без меня. Сколько раз ты мастурбировал, думая о том, что они тебя трахнут? Вэнь Чао в ужасе! Он не стал бы! Напрягаясь, чтобы заговорить ртом, прижатым к полу, он качает головой и протестует: — Никогда, дагэ! Никогда! Клянусь! — Неужели? Ни разу? — Не Хуайсан жестоко раскачивает ногой взад и вперед. — Мне трудно в это поверить. Но ты же знаешь, что лучше не лгать мне, не так ли? — Клянусь, дагэ, я никогда не т-трогал себя… думая… о них! (Конечно, он думал об этом. Обдумывал это мимоходом, когда ноющая потребность внутри него была слишком велика, или в моменты, когда он забывал быть постоянно бдительным против собственных блуждающих мыслей. Все люди под его командованием — опытные заклинатели, очень сильные. Вэнь Чао не мог не представить себе, какую силу они могли бы приложить, чтобы подчинить его, если бы он действительно, действительно нуждался в этом… Но в конце концов, он знал, что должен будет приказать им сделать это. И это каждый раз разрушало фантазию.) — Только… нннх… — Вэнь Чао убирает руки за спину. Левое запястье поверх правого, готовое к перевязке. Еще одна демонстрация покорности в доказательство его искренности. — Я не мог… это работает только тогда, когда я думаю о своем дагэ! Не Хуайсан глубоко вздыхает и убирает ногу: — А вот и мой хороший мальчик. О, как я скучал по тебе, сяо Вэнь, — его голос на мгновение становится глубже. — Мне почти больно наказывать тебя, когда ты так хорошо себя ведешь, но… Ты нарушил правило и забыл о моем обещании. Ты же знаешь, что мы должны это сделать. Вэнь Чао кивает: — Я знаю. Я знаю… — его разум уплывает. Точки боли на его теле формируются в искаженное, интенсивное удовольствие, которое поет внутри его костей. Он хочет большего. — Пожалуйста… — он смотрит вверх сквозь свои растрепанные волосы. — Пожалуйста, накажи меня, дагэ. Не Хуайсан улыбается ему. Такая милая улыбка, но она скрывает правду, тающуюся за ней. На самом деле это довольно кривая улыбка, если вы знаете, как она выглядит. И Вэнь Чао знает. Ему это нравится. Эта улыбка означает, что его вот-вот разрушат. — О, я так и сделаю. Не волнуйся. Когда Не Хуайсан встает, он лезет в свой мешочек цянькунь (как и ожидалось, тщательно спрятанный под мантией). Какие бы секреты там ни скрывались, Вэнь Чао не может догадаться: — Мы еще не использовали это раньше, но поверь мне. Тебе понравится. Даже не глядя на предмет, Вэнь Чао знает, что ему понравится. Тем не менее, это не предотвращает страха, поднимающегося в его животе, когда он видит вещь в руках Не Хуайсана. Вращаясь в воздухе, это издает угрожающий свистящий звук. Вэнь Чао сглатывает и сжимает мышцы в предвкушении. Это… где это окажется на (или в) его теле? — Ты когда-нибудь видел, чтобы это использовали на ком-то раньше? — Не Хуайсан постукивает им по руке. Размахивая им с уверенностью, как мастер, которым он является. Вэнь Чао качает головой. Он не видел. На лице Не Хуайсана появляется усмешка: — Ты знаешь, как я собираюсь причинить тебе боль этим? Вэнь Чао снова качает головой. Он не знает. — Я бы приберег это для заслуживающего внимания наказания. Для чего-то серьезного. Потому что это наносит довольно сильный удар. Но чем больше я об этом думаю, тем больше… — Не Хуайсан стучит этим по полу. Эта штука не пустая. — Сомневаться в своем дагэ — это большая проблема. Если ты не сможешь доверять мне, то как мы сможем двигаться дальше? Итак, я собираюсь наказать тебя этим, чтобы ты никогда, никогда больше не совершал той же ошибки. Это. Похоже на палку. Должно быть, трость? Инструмент, созданный исключительно для наказания. Трость примерно равна длине туловища Вэнь Чао. Неполированный бамбук с закругленным краем и хрупкой отделкой. Она шириной примерно в два пальца, прижатых друг к другу, но особенность этой вещи заключается в ее обращении. Не Хуайсан выглядит так, будто ему нравится эта трость. Так, как может любить только такой человек, как он. (Ну, как он, и как Вэнь Чао) — Трость — это то, чем мой отец наказывал нас, когда мы были детьми, — объявляет он. Отвечая на вопрос, который не был задан. — На публике, перед нашими боевыми братьями и сестрами, он использовал хлыст. Но наедине, когда мы действительно плохо себя вели, он использовал трость. — улыбаясь, Не Хуайсан постукивает тростью по голени. Он рассеянно хихикает: — Извини, я просто немного ностальгирую по тем временам. Это было очень давно. И это счастливое воспоминание, потому что в конце концов, после смерти моего отца, мой брат взял его трость и сломал ее пополам, — он обдумывает это. — Я думаю, что мой брат не такой уж предан в отношении традиций клана Не. По крайней мере, в том, что касается воспитания детей. Он проводит тростью по спине Вэнь Чао. Вверх и вниз. Поглаживая. Это первое прикосновение, даже мимолетное, к обнаженной коже Вэнь Чао, и он дрожит. Губы дрожат от желания. Невыносимо, как сильно он хочет, чтобы к его коже прикасались! Мышцы дергаются от желания, чтобы их ударили. Действительно ударили. Они жаждут отдачи от удара. Нетерпеливо (уже нет), Вэнь Чао стонет и покачивает бедрами: — Дагэ… — Что? Уже не терпится? — Не Хуайсан усмехается. — Я должен был догадаться. Прошло много времени с тех пор, как ты получил то, что тебе было нужно. А мой маленький мэймэй не очень-то умеет быть терпеливым, — он постукивает тростью по заднице Вэнь Чао. — Все в порядке. Я понимаю. Позволь мне дать тебе это сейчас, хорошо? Пока его задница покачивается, Вэнь Чао кивает с чистой самоотверженностью: — Да, пожалуйста, дагэ. Я доверяю тебе. На этот раз у Не Хуайсана больше действий. Он берет с кровати подушку и кладет ее под бедра Вэнь Чао. Именно там, где находится его член. Он говорит ему не сопротивляться этому, и Вэнь Чао дает обещание, которое он не уверен, сможет ли сдержать. Он так возбужден. Шелк наволочки на его члене — это пытка. Но Не Хуайсан все равно заставляет его лечь: — Ты не сможешь стоять на коленях, — объясняет он, посмеиваясь. — Ты, конечно, не сможешь так просто все принять, — затем он велит ему держать руки за спиной. Запястья сцеплены. Он не будет связан, понимает Вэнь Чао. Он должен оставаться таким от силы своей собственной воли. Или, скорее, из-за указания Не Хуайсана. Этого будет более чем достаточно. Первый удар тростью по заднице Вэнь Чао нежен. Почти любящий! Вэнь Чао моргает и пытается понять, что происходит. Какое это будет наказание. Следующие несколько ударов также очень, очень легкие. Постепенно они начинают становиться все более сильным, но все еще… это совсем не больно. Трение необработанного бамбука о мягкую, чувствительную кожу его задницы. Нет ничего такого, чего Вэнь Чао не мог бы вынести. Даже когда Не Хуайсан похлопывает его по яйцам, это больше похоже на поддразнивание, чем на что-либо. Так что же такое… Без предупреждения трость сильно бьет его. Со свистом рассекая воздух и нанося удар, который Вэнь Чао чувствует от своей задницы, через спину и ребра, вплоть до плеч. — Аааах! — он вскрикивает от боли и удивления. Его глаза чуть не вылезают из орбит. — И как оно? — самодовольно спрашивает Не Хуайсан. — Ближе к тому, что ты ожидал? Весь воздух был выбит из легких Вэнь Чао этим ударом, поэтому он не может ответить. Кроме того, сильное жжение на его заднице достигает точки онемения. Когда Не Хуайсан снова водит тростью по истерзанной плоти, Вэнь Чао всхлипывает. Он долго не протянет. Такая боль, которая сводит его с ума, доставляется таким властным способом, что у Вэнь Чао перехватывает дыхание… он скоро кончит. Слишком рано! Не Хуайсан снова поглаживает его тростью. Гладко и нежно. Это заставляет мысли путаться в голове Вэнь Чао. Чуть более сильный удар заставляет его задыхаться и напрягаться в предвкушении, только чтобы снова расслабиться, когда следующий удар почти ничего не дает. Когда, наконец, наступает настоящий удар, Вэнь Чао уже находится в беспорядке нервов, страха и желания. Его тело в огне. Ликование с потребностью кончить. Он не может расслабиться, он не может отдышаться, он не может предвидеть, что Не Хуайсан собирается делать дальше. Он беспомощен, ему нужно больше, и он боится получить это! Неудивительно, что Не Хуайсан заставил его лечь на эту подушку, отстраненно осознает он. Вэнь Чао потерял контроль над своими конечностями. — Пока ты здесь, дорогой, — начинает Не Хуайсан. Тычет в него кончиком трости. — Давай поработаем над твоими извинениями. Что ты хочешь мне сказать? Пуская слюни, Вэнь Чао вытирает рот об пол и пытается заговорить: — П-п-прости… Оглушительный удар заставляет его вздрогнуть от отчаяния. — Продолжай. Прости за…? — теперь трость снова гладит его. Дразня, трогая. Раздражая все рубцы, оставленные его смертоносными ударами. — Прости! Прости, что сомневался в тебе, дагэ. Я должен был догадаться, — его плечи дрожат, когда тело начинает избавляться от боли. — Мне очень жаль, мне очень жаль, мне очень жаль. Прости… прости… Токсичность всех его эмоций с начала ночи вытекает из него, как масло. Он чувствует, как его печаль и одиночество стекают с кожи. Оставив его в ручейках. Выбитая из него этой жестокой, любящей тростью. И мастером, стоящий за этим. Зрение Вэнь Чао размыто и расфокусировано. Он думает, что трость, возможно, выбила его глаза из орбит, или же достаточно перемешала его мозги, чтобы имитировать это ощущение. Но он счастлив. Он чувствует себя намного легче без этой тревоги, отягощающей его. Он чувствует, что на самом деле может кончить, просто от ударов по его заднице и вездесущего голоса его дагэ… — Ты мой. Вэнь Чао, ты меня слышишь? Я с тобой разговариваю, — он постукивает тростью по бедрам. Привлекает его внимание. — Ты мой. Теперь, когда ты у меня есть, я никогда тебя не отпущу. Ты мой. Ты понимаешь? Эта собственническая сторона Не Хуайсана довольно нова, но Вэнь Чао она нравится. Он хочет принадлежать ему! — Я твой! — он соглашается. Дрожа с головы до ног. — Хорошо. Да, — Не Хуайсан снова начинает похлопывать его по заднице. — Итак. Это значит, что я буду защищать тебя. Я позабочусь о твоей безопасности. Я никогда не позволю никому другому причинить тебе боль. Это запрещено. А теперь скажи это. — Т-ты…защитишь меня… — на глазах у него выступили слезы. Его сердце переполняется радостью и изливается из него повсюду. Он купается в счастье, которое пришло из этого источника любви. — Ты позаботишься обо мне… запрещено… чтобы кто-нибудь еще… ах! Сделал мне больно. Это запрещено! — Совершенно верно. И не забывай об этом, — с этими словами Не Хуайсан бьет его со всей силой, которой обладает трость. И, что неудивительно, Вэнь Чао кончает. Жестко. Он толкается в подушку, несмотря на свое обещание, инстинкты работают против него, когда он трахает шелк. Его разум, тело и душа испытали оргазм вместе с ним. Ему нужно продолжать двигаться, продолжать толкаться, продолжать тереться, чтобы достичь своего пика… — Ты только что кончил без разрешения? — Не Хуайсан шипит и выдергивает из-под него подушку. В отместку он шлепает Вэнь Чао по заднице, но это сравнительно несущественный удар по сравнению с тростью. — Конечно, ты это сделал, мой распутный мэймэй. Ты не смог сдержаться, не так ли? Вэнь Чао качает головой. Его оргазм испортили в конце, но все равно это было однозначно хорошо. Он нашел некоторое облегчение в этой кульминации. Несмотря на то, что голод в его костях поселяется, глубже… — Что ж, полагаю, это простительно. Это твой первый раз, когда тебя бьют тростью, — он запускает руку в волосы Вэнь Чао и тянет его на колени. Резкий рывок, который возвращает его к реальности. — Поднимайся. Не давая ему передышки, он целует макушку Вэнь Чао и снова садится на кровать. Он широко раздвигает ноги, подзывая его согнутыми пальцами: — Иди сюда, баобэй. Вэнь Чао подползает к нему на четвереньках. Он знает, что должен делать. Он хочет это сделать (заметная выпуклость в штанах его хозяина манит его). Но ему нужно дождаться разрешения. Итак, он сидит у ног Не Хуайсана, как собака, которой велели остаться. Не Хуайсан указывает на свои ноги: — Начинай с самого низа, — инструктирует он. Ах, это. Вэнь Чао только рад это сделать. Он опускается к ногам Не Хуайсана, как будто они нужны ему, чтобы жить. Он целует его сапоги, от носка до лодыжек. Снова и снова, проводя губами по грубой, грязной ткани Цинхэ. Когда он достигает лодыжки, он сосет подол его мантии и стонет, как будто это приятно. Это действительно приятно. Он поклоняется своему господину, и это все, чего он когда-либо хотел. — Ммм… — довольный, Не Хуайсан тянет его лицо вверх, подводя его к правой ноге. Вэнь Чао почти разочарован (он мог бы остаться там подольше), но он понимает, что это должно означать, что его хозяин тоже становится нетерпеливым. Так что он рад услужить. Он целует икру Не Хуайсана, раздвигая одежду, чтобы добраться до штанов. Он утыкается лицом в колено, потираясь о внутреннюю сторону бедра Не Хуайсана. Такая маленькая нога. Такое маленькое тело. Но в этом сосуде находится могущественная душа, и эта душа — самая драгоценная вещь для Вэнь Чао в этом мире. — Ты такой красивый, — шепчет Не Хуайсан, убирая спутанные волосы с лица Вэнь Чао. — Такой нераскаявшийся, распутный и такой хорошенький. Чао-мэй, блять. Когда ты успел стать таким хорошеньким? Широко раскрытые глаза смотрят на него. Вэнь Чао не знает, что делать с подобным комментарием, хотя Не Хуайсан говорит это уже не в первый раз. Это разрешено? Можно ли Вэнь Чао быть красивым? Разве ему позволено чувствовать… ему позволено хотеть быть красивым? Неужели свет в его груди, вспышка чистого солнечного света, подаренная ему этими словами, действительно то, что ему позволено чувствовать? Покраснев, он прячет лицо вдоль шва штанов Не Хуайсана. Тяжело дыша напротив ощутимой выпуклости. Этот член. Это. Так оно и есть. Это все. Вэнь Чао жаждет этот член, его вкус и запах всеми фибрами своего существа. — Пожалуйста, дагэ, может мэймэй отсосать у тебя? — он облизывает губы и тычется носом в эту выпуклость. — Пожалуйста, пожалуйста, позволь мне… Хихикая, Не Хуайсан стягивает штаны и обнажается: — Конечно, можешь, любовь моя. Продолжай. Это слово…! Это так трогает Вэнь Чао, который знает о любви лишь мимолетно, теоретически. Когда Не Хуайсан использует это слово по отношению к нему, он чувствует это. Впервые. Это осязаемая, дышащая вещь. Живая. Любовь чувствует себя так невероятно хорошо внутри него! Он жадно заглатывает член Не Хуайсана. Он думает, что этот член большой (больше, чем его собственный, и больше, чем все другие, которые Вэнь Чао видел в своей жизни, что, по общему признанию, даже не горстка, и ни один из них никогда не был твердым), но Вэнь Чао привык к этому. Он знает, как с ним работать. Он знает, как втянуть его в горло, пока редкие шелковистые волосы на лобке Не Хуайсана не пощекочут его щеку. Он знает, как скользить языком по всей длине и венкам, доставляя удовольствие. Он прекрасно помещается у него во рту. Идеальный подарок. Прекрасный на вкус. Глубокий вздох сверху — вот и вся награда, в которой нуждается Вэнь Чао. Не Хуайсан все еще держит руку в волосах и массирует голову. Теребя пальцем линию его волос, пока он сосет. — Это мило. Это так мило, Чао-мэй. Ты так преуспел в этом, ах… ммм… кто научил тебя быть таким хорошим, а? — Меня научил мой дагэ, — он не может скрыть улыбку, когда его так хвалят. — Совершенно верно, — Не Хуайсан смеется. — Черт возьми, я хорошо поработал. Твой рот просто… ах-ха! Мм, идеально… Гордый собой, Вэнь Чао сосет его сильнее. Он тоже хочет, чтобы его хозяин кончил. Он уже делал это раньше! На самом деле дважды. Оба раза были потрясающими, и Вэнь Чао чувствовал себя таким счастливым, слизывая сперму с губ, что ему не терпелось сделать это снова. — О, что у нас здесь? Вэнь Чао поднимает глаза и видит, как Не Хуайсан роется в тумбочке. Внутри осталось несколько безделушек Ван Линцзяо, ничего из вещей Вэнь Чао. Только женские побрякушки. Не Хуайсан достает фиолетовую заколку. У неё золотые вставки и распустившийся цветок на вершине из белого нефрита. Вэнь Чао узнает её. Ван Линцзяо надевала эту заколку несколько раз. — Красивая вещичка, — замечает Не Хуайсан. Блеск золота отражается в его восхищенных глазах. — Это идеально подходит для тебя, Чао-мэй. …Для кого? Без каких-либо колебаний Не Хуайсан убирает прядь волос с лица Вэнь Чао и закалывает её найденной заколкой. Она просто проскальзывает внутрь, без сопротивления. Как будто ей там самое место. — Ах, как красиво, — Не Хуайсан выглядит очень довольным. Он благоговейно обхватывает ладонями лицо Вэнь Чао. — С этой заколкой в волосах и моим членом во рту, Чао-мэй, ты самый красивый в мире. Как будто эта заколка вышла прямо из огня, Вэнь Чао думает, что он может чувствовать тепло, исходящее от остальной части его тела, начиная с того места, где заколка касается его. Она не горит. Это тепло, это приятно. У Вэнь Чао от этого слюнки текут, а отсос становится небрежным. Он начинает создавать беспорядок, когда слюна стекает из уголков его рта. Он издает звуки, подобно шлюхе, мокрые и отвратительные, со сдавленным мычанием и стонами, приглушенными членом во рту. Но он чувствует себя потрясающе. Внутри и снаружи. Он действительно красив? Не Хуайсан так думает? Если дагэ думает, что это так, то это единственное, что имеет значение! Яркие искры вылетают из глаз Вэнь Чао, когда он обдумывает мысль о том, что он, должно быть, по крайней мере, довольно красив! Он задается вопросом, что еще из вещей Ван Линцзяо лежит здесь. Хотел бы дагэ, чтобы Вэнь Чао примерил и другие вещи? Если ему это подходит, он это сделает! Без вопросов. — Вообще-то, я принес тебе свой подарок… —мягко Не Хуайсан отрывает его от члена. Вэнь Чао разочарованно скулит. Это несправедливо, что он должен быть отделен от этого члена так скоро! Он еще даже не заставил его кончить! Но Не Хуайсан смотрит на него с необузданной любовью: — Не дуйся. Будь умницей, позволь мне объяснить. Я ждал подходящего момента, чтобы отдать это тебе, и думал, что подожду до конца, но… видя тебя таким, я просто не могу больше ждать. Вэнь Чао судорожно сглатывает. Что бы это могло быть? Какой подарок? Это что-то красивое или это еще одна вещь, которую они могут использовать во время секса? Оказывается, и то, и другое. Не Хуайсан достает из мешочка тонкую полоску коричневой кожи. Она выглядит новой; Не Хуайсан показывает её Вэнь Чао вблизи. В коже нет ничего особенного, кроме небольшого металлического круга, перекинутого через конец. — Можно? — спрашивает Не Хуайсан. Его глаза достаточно широко раскрыты, чтобы их можно было назвать благоговейными. Хотя Вэнь Чао не знает, о чем просит, он кивает: — Да, — что бы это ни было, чтобы Не Хуайсан выглядел так, это должно быть что-то особенное. Вэнь Чао определенно хочет этого. Сияя улыбкой, Не Хуайсан обматывает кожу вокруг шеи Вэнь Чао сзади. Он обводит ее спереди, и металл волшебным образом открывается, чтобы поймать кожу в ловушку. Он плотно затягивает её вокруг горла Вэнь Чао и проводит пальцами по металлу в каком-то узоре. Заклинание. Металл на мгновение светится, затем останавливается. — Вот. Это прекрасно! Я не хотел ничего слишком кричащего, потому что не был уверен, что тебе это понравится, — Не Хуайсан проводит пальцами по всей длине кожи. Лаская его. Правда, его прикосновение явно непристойно по своей цели. — Что это…? — спрашивает Вэнь Чао, трогая кожу на своем горле. Что-то острое касается его пальцев, когда они касаются металла. Как, когда металл гладкий? Какое заклинание наложил Не Хуайсан? — Ну, как я уже сказал. Это подарок, — Не Хуайсан наклоняется вперед и нежно целует Вэнь Чао в лоб. — Тебе нравится? Честно говоря, Вэнь Чао этого не видит. Он может только смутно чувствовать его, и чем больше он прикасается к нему, тем больше он чувствует, как что-то колет его пальцы. Он экспериментально дергает ее и получает в ответ острый укус, достаточно сильный, чтобы потекла кровь. — О, не делай этого, любовь моя. Ты себе навредишь, — Не Хуайсан целует только что уколотый палец, но чудесным образом крови нет. Было ли это ощущение всего лишь иллюзией? — Как это случилось.? — Вэнь Чао не мог быть более смущен. Очевидно, его замешательство забавляет Не Хуайсана, который слегка смеется над ним: — У нас в Цинхэ это просто глупый трюк. Этот ошейник — мой. Он слушается только меня. Если кто-то еще попытается дотронуться до него, он почувствует такую же боль, как и ты. Мало того, металл не откроется никому, кроме меня. Теперь уже никто не сможет снять с тебя ошейник, включая тебя самого, — он ухмыляется. — Я единственный, кто может это сделать. Он… в ловушке? Руки Вэнь Чао парят вокруг ошейника. Инстинктивно он хочет проверить это, потянув изо всех сил, но он также не хочет снова рисковать гневом металла. Кроме того, на металле не было печати, так как же он сможет снять ее, даже если попытается? Ощущение того, что он в ловушке, сразу же всплывает на поверхность — это действительно застряло на нем?! — но Не Хуайсан заглушает страх, целуя его в щеку: — Расслабься, все в порядке. Я могу снять его в любое время, если он тебе больше не нужен. Но я подумал, что это было бы неплохо… Он снова и снова обводит пальцем металлический круг. Ощупывая его отверстие (на самом деле это непристойно, что он делает с этим металлом): — Теперь у тебя всегда будет при себе что-то мое. Ты можешь спрятать его под одеждой, если очень постараешься, но он всегда будет там. Часть меня. С тобой. Теперь, когда Вэнь Чао думает об этом, это… утешительная мысль. По-своему. Одиночество — дискомфорт, боль, потребность быть в объятиях дагэ… может быть, не будет таким невыносимым, если он наденет что-нибудь, что напомнит ему об их связи. И это неизгладимо. Он останется, несмотря ни на что. Вообще-то, Вэнь Чао это нравится. Очень. Он снова прикасается к ошейнику, и на этот раз металл радостно вибрирует под его пальцами, приятный гул (эта штука живая или…?). Как будто они подружились. — Ух ты… — тихо замечает он. Уставился на свои пальцы. — Потрясающе, дагэ. Не Хуайсан кивает в полном согласии: — Да. Это твое. Я рад, что тебе это нравится. С кожей на шее Вэнь Чао чувствует себя… принадлежащим. Раб, купленный и оплаченный. Всего на несколько шагов выше животного, но лелеемого, как любимое домашнее животное. Часть чего-то. Может быть, семья. Или отношения. Связь. Он чувствует себя любимым. Радостные слезы щиплют глаза Вэнь Чао: — Спасибо, дагэ, — шмыгает он носом. — Мне очень нравится… Мягко напевая, Не Хуайсан прижимается поцелуем к каждому из его глаз: — Конечно. Я знал, что тебе понравится, — он дергает за металлическую петлю и тянет его лицо вниз, втягивая его в поцелуй в губы. На мгновение они просто любовники. Затяжная боль в заднице Вэнь Чао от трости, синяки на коленях от того, что он стоял на деревянном полу, путаница внешнего мира и их сложные отношения… все пропало. Они просто вместе. Это всего лишь они. Это кажется правильным. Не Хуайсан сажает Вэнь Чао к себе на колени, широко расставляя ноги, чтобы помочь ему сесть верхом: — Этот ошейник доказывает, что ты принадлежишь мне, Чао-мэй. Всякий раз, когда ты будешь смотреть на него в зеркале, или чувствовать на своей коже, я хочу, чтобы ты запомнил это… — его пальцы блуждают по взмокшей заднице Вэнь Чао. Он нежно поглаживает кожу, помня о синяках своего раба, и прижимается пальцами к тугому отверстию. Член снова мучительно тверд, Вэнь Чао держится за плечи Не Хуайсана и плачет: — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… вставь свои пальцы в меня, пожалуйста, помилуй своего мэймэй… Пожалуйста, мэймэй больше не может ждать, я хочу этого… Не Хуайсан ухмыляется и говорит, перекрывая рыдания: — Вспомни, кто заставляет тебя так себя чувствовать. Кому ты принадлежишь. Помни, кто любит тебя так сильно, что он сказал бы всему миру заклинателей свалить прочь только для того, чтобы прийти сюда и трахнуть тебя до потери чувств, — он нежно целует один из твердых, жаждущих сосков Вэнь Чао. — Кто это, Вэнь Чао? — Ты…! — Вэнь Чао качается над пальцами Не Хуайсана. Пытаясь втолкнуть их внутрь. Он чувствует себя опустошенным! Он не может вынести ни минуты без какой-то части Не Хуайсана внутри себя! Границы его тела трепещут от одиночества, его вход умоляет наполниться, получить удовольствие. Настоящее присутствие! Когда ему говорят, что его любят. В недвусмысленных выражениях. Он нужен Вэнь Чао. Он обхватывает его руками и сжимает так сильно, как только может: — Не Хуайсан. Это ты. Это всегда ты. Навсегда. Только ты, пожалуйста. Пожалуйста… Я тоже люблю тебя, Хуай… Хуайсан. — Ну вот, — Не Хуайсан целует его в макушку. — Разве тебе не приятно это говорить? Вэнь Чао горячо кивает. Так и есть. Это действительно приятно. Это потрясающее чувство. Он хочет повторять это снова и снова, пока не потеряет сознание от удовольствия. Не Хуайсан достает из рукава свой верный флакон с пахнущим лавандой пчелиным воском. Он наносит немного на пальцы и осторожно толкается в Вэнь Чао. На данный момент у Вэнь Чао в заднице было гораздо больше вещей, так что вторжение совсем не болезненно. На самом деле этого недостаточно. — Ты был так хорош сегодня, баобэй, принимая все, что я тебе дал. Такой милый и честный, — он просовывает пальцы в дырочку Вэнь Чао и вынимает их, дразня его небрежными толчками. — Я думаю, ты заслуживаешь настоящего удовольствия. Что ты на это скажешь? Вэнь Чао в полном беспорядке. Он согласился бы на все в этот момент, на все, что хотел его дагэ, но перспектива удовольствия… все, что дает ему Не Хуайсан, восхитительно. Вэнь Чао точно знает, что он хочет его! Прикусив губу, издавая кошачьи стоны в ответ на поддразнивание у входа, он кивает: — Да, пожалуйста. — Так вежливо. Хороший мальчик. Я хорошо тебя обучил, — сияя от гордости, Не Хуайсан двигает бедрами Вэнь Чао. Расположив его на головке своего члена. Поняв, что это значит, Вэнь Чао задыхается и напрягается: — Дагэ! Ты уверен? — они столько всего делали друг с другом, но такого еще никогда! Даже несмотря на то, что Не Хуайсан трахнул его всем, что было под солнцем, это кажется большим шагом! Они никогда не смогут повернуть назад, ведь так? Реальный секс… Вэнь Чао так сильно этого хочет, что все его тело сводит судорога. Его вход сжимается сам по себе, и он должен использовать всю свою силу воли, чтобы не пронзить себя этим членом сразу. Член дагэ такой теплый! Это не похоже ни на что другое! Это часть его. Упругая кожа, твердая от возбуждения. Колени Вэнь Чао дрожат от желания упасть. — Да, я абсолютно уверен, — Не Хуайсан хихикает. — Что за колебания? Я чувствую, как ты открываешься здесь. Ты уже давно умираешь от желания взять мой член, не так ли? — Да, но… — Вэнь Чао еще раз взглянул на Не Хуайсана. Ему вдруг становится стыдно. — Ты… большой. При этих словах Не Хуайсан недоверчиво выпучил глаза: — Что? Я? — он запрокидывает голову и хохочет. — Ты серьезно, да? О, мой милый невинный мэймэй. Ты мне слишком льстишь. На самом деле я довольно средний, учитывая, как обычно устроены мужчины в моей семье, — он печально качает головой, все еще обдумывая эту мысль. — Если ты хочешь увидеть нечто большее, тебе стоит заглянуть к моему брату. Вот уж у кого большой. Вэнь Чао не может поверить своим ушам! Это средний размер? Это делает Вэнь Чао… маленьким? Возможно. Если только люди Не просто сами по себе больше, чем остальные. На самом деле ему не с кем сравнивать размер своего члена. Но самое интересное в этом утверждении… Значит ли это, что Не Хуайсан знает, какой большой член у его брата? Откуда он это знает? Неужели они… Невозможно. Может быть? Вэнь Чао внезапно умирает от желания узнать абсолютно все до последней детали того, что только что сказал Не Хуайсан. Но нет времени просить о большем. Не Хуайсан говорит об этом так, словно обсуждает произвольные изменения погоды: — В любом случае тебе не о чем беспокоиться, мой дорогой. Ты сможешь принять меня без всяких проблем. В конце концов, ты брал гораздо больше, чем это. Даже рукоять твоего меча была больше, я думаю. Или, во всяком случае, длиннее. Он целует ключицы Вэнь Чао, оставляя дорожку до полоски кожи на шее. Он одобрительно мурлычет, его дьявольский маленький язычок с довольным наслаждением облизывает металл и кожу. Ему, должно быть, очень нравится видеть это на Вэнь Чао. — Позволь мне спросить тебя, Чао-мэй. Ты когда-нибудь раньше занимался парным совершенствованием? Вэнь Чао хмурится. Он что? Нет, конечно, нет! Это абсурдная идея. Заклинатели Вэнь не практикуют такие вещи. Они верят, что это ослабляет золотое ядро, связываясь с чьей-то ци таким образом. Кроме того, жена Вэнь Чао и все его женщины — обычные люди. Не заклинательницы. Значит, у него никогда не было секса с кем-то, кто теоретически мог бы это сделать. Но то, как спрашивает Не Хуайсан… Внезапно Вэнь Чао заинтересовался. Он уже нарушил почти все правила клана Вэнь. Брататься с врагами, предавать свою семью ради секса, склоняться в покорности перед меньшим кланом. Наслаждаться этим. Итак, какое еще правило? Кроме того, если Не Хуайсан хочет это сделать, скорее всего, это что-то хорошее. — Нет, в клане Вэнь этого не делают. Наши учения говорят, что это делает тебя слабым, — Вэнь Чао нерешительно моргает. — Но… если дагэ хочет попробовать, тогда… На лице Не Хуайсана появляется дикая ухмылка: — А вот и мой рискованный мэймэй. Как храбро с твоей стороны, — он одобрительно сжимает его задницу. — Да, я хотел бы попробовать. Только чуть-чуть, ладно? Не слишком много. Мое золотое ядро не очень сильно, но я знаю, как делать некоторые забавные вещи, — он чмокает Вэнь Чао в щеку. — Я обещал доставить тебе удовольствие. И вот они делают это. Ладони Вэнь Чао вспотели, но сердце бешено колотится. Он понятия не имеет, на что это будет похоже, и все же все его колебания исчезли. Он может только молча кивнуть в предвкушении. Обезумев от похоти, Не Хуайсан вдавливает головку своего члена в сжимающееся колечко мышц Вэнь Чао: — Ты готов, любовь моя? Да. Он готов. Он немного напуган, да, но он доверяет Не Хуайсану. И его непреодолимое желание перевешивает страх. Вэнь Чао закрывает глаза и выпрямляет спину: — Да, дагэ. Мэймэй готов, — слегка смутившись, он наклоняется и шепчет: — Возьми меня. — Да. Черт возьми, да, я возьму… В тот момент, когда Вэнь Чао делает вдох, Не Хуайсан входит в него. Он вонзается в него на одном дыхании, проникая внутрь до самого основания. Независимо от размера этого мужского достоинства (что внезапно кажется наименее важной вещью, о которой они когда-либо говорили), Вэнь Чао кричит от ощущения наполненности. Так хорошо наполняет его! Так плотно, но удобно! Головка проталкивается сквозь плотное кольцо мышц у входа, к более глубоким частям его тела, состоящим только из мягкости и жажды. Вэнь Чао садится на этот член и его бедра подрагивают. Втирая его в самые чувствительные места. Глубокое место, которое постоянно жаждет трения… Головка члена Не Хуайсана попадает в это место самым совершенным образом. Человеческая кожа была создана для этого, понимает Вэнь Чао. Это то, что ему было нужно все это время! О нет, он скоро пристрастится! После этого он больше ничего не захочет… это слишком хорошо! Он быстрее двигает бедрами и скулит от этого ощущения. — Посмотри на себя, ты так красиво трахаешь себя моим членом, — комментирует Не Хуайсан, откидываясь назад, чтобы лучше видеть сцену у себя на коленях. — Продолжай, баобэй. Бери все, что тебе нужно. Позволь своему телу получить то, что оно хочет. Я пока просто понаблюдаю. Вэнь Чао хотел бы сказать, что он был оскорблен тем, что у Не Хуайсана хватило наглости не только заставить его трахнуть себя членом, но и томно откинуться назад, как человек, получающий удовольствие от шоу. Обида может избавить Вэнь Чао от некоторой гордости после этого факта (то немногое, что осталось). Но даже это исчезло. Он нисколько не обиделся — он почувствовал облегчение! Он хочет узнать, каково это. Он хочет не торопиться, исследуя каждое ощущение, которое он способен выжать из этого члена. Он жадная маленькая шлюшка и хочет всего. Он крепко упирается коленями в кровать, по обе стороны от бедер Не Хуайсана, и двигается. Вверх и вниз. Он покачивается и глубоко вдыхает в круге удовольствия, вытаращив глаза от новых мириад ощущений. — Скажи мне, каково это, — приказывает Не Хуайсан. Поигрывая одним из сосков Вэнь Чао. — Я… это удивительно, дагэ… — совершенно серьезно отвечает Вэнь Чао. — Я чувствую тебя… внутри, ты касаешься меня там! А-ах! — при особенно глубоком толчке его бедра опасно дрожат. — Мне это нравится! Пожалуйста, я хочу тебя глубже… сильнее… Я не могу… я… ннхх! — Тш-ш-ш, успокойся, — Не Хуайсан кладет руки на бедра Вэнь Чао. Направляя его в устойчивом движении, так как Вэнь Чао слишком наслаждается процессом, чтобы сосредоточиться. — Дагэ здесь. У меня есть ты. — Спасибо, большое спасибо… Спасибо! Вэнь Чао потерялся. Он устраивается под углом, который чувствует себя лучше всего, и отпускает себя. Каждый раз, когда его задница ударяется о ноги Не Хуайсана, она горит от боли от его ударов тростью. Но это просто поднимает его выше. Все выше и выше… Он откидывает голову назад и стонет с полной отдачей, быстро трахая себя. Балансируя на пути к освобождению, которое, как он чувствует, нарастает перед его глазами, в его центре. Он чувствует руку на своем солнечном сплетении. Прямо над животом. Прикосновение теплое, и оно посылает волны приятных ощущений в его золотое ядро. Он дрожит от интимности всего этого. — Хм, я думаю, что твое духовное ядро находится где-то здесь, — Не Хуайсан потирает это место еще несколько раз, возбуждая золотое ядро Вэнь Чао приятным, низким гулом. — Я дам тебе кое-что из своего, хорошо? Прежде чем он успевает подготовиться, Не Хуайсан резко поднимает руку и посылает крошечный импульс энергии ян прямо в ядро Вэнь Чао. Это…! Слишком много! Так наполняет! Вэнь Чао сильно сжимается от непреодолимой потребности кончить, обильно растекаясь по всему животу Не Хуайсана. — Дагэ, дагэ, нет! С-слишком много, я не могу… ах! — игнорируя его протесты, Не Хуайсан делает это снова. Вэнь Чао чувствует, как его распирает от кованого железа, ян с привкусом меди. Он чувствует, как она выпячивает его живот, как будто он несет в себе какую-то вторую жизнь, проходит по всему остальному телу, как будто его вены — это просто дороги, предназначенные для разграбления. Везде, к чему прикасается энергия ян, он взрывается крошечным, бесконечным, непрерывным фейерверком. Полностью опустошенный, Вэнь Чао открывает рот. Высунутый язык, по подбородку текут слюни. Его глаза продолжают закатываться, и он не может это остановить. Теперь он не контролирует свои бедра; Не Хуайсан двигает его вверх и вниз, как безжизненную куклу. Трахая его, как ему нравится. Вэнь Чао не может ни говорить, ни думать — он может только беспомощно причитать, поскольку каждая его частичка выебана сущностью Не Хуайсана. — Это должно быть приятно, мэймэй. Ты делаешь такое лицо. И ты весь мокрый. Мне кажется, кровать под нами промокла насквозь. Ты заметил? — Мх-хм, мм! Да… да… ннхх! — его ответ — это ничего, кроме непонятных звуков. Он чувствует себя так, словно скачет в оргазме, который просто продолжается! Он уже кончил? Он когда-нибудь прекратит кончать? Он не может сказать. — Я думаю, ты больше не можешь мне отвечать. Ну что ж. Как насчет еще немного, дорогой? — хихикая, как воплощение чистого зла, Не Хуайсан вскидывает свои бедра в жестоком рваном ритме и ударяет еще больше своей яркой металлической ци в Вэнь Чао. Нет, больше не надо! Он больше не выдержит! Он умрет, он умрет здесь. В его мозгу произойдет короткое замыкание, и он застрянет здесь навсегда, бесполезно бормоча всю оставшуюся жизнь! Его внутренности переполнены таким удовольствием, что он не сможет вернуться после этого! Черт, даже с таким риском, как этот, Вэнь Чао не хочет останавливаться. Он не может. Это слишком хорошо! Поглощенный эйфорией и возбуждением. Он никогда не хочет останавливаться, никогда, никогда, никогда, никогда… — Сейчас ты кончишь от моего члена, любимый. Кончай же, хорошо? Я хочу услышать, как ты кричишь. Бессильный игнорировать любые команды, Вэнь Чао делает это. Он достигает кульминации на пике, который ощущается как припадок. Он задыхается, пытаясь вдохнуть воздух в легкие, прежде чем он потеряет сознание. Он не думал, что сможет чувствовать себя лучше, чем тогда, когда его трахали, но потом все как будто пришло в голову. Извергаясь в одном громовом импульсе, который опустошает его яйца до последней капли, оставляя мышцы вокруг основания его члена буквально выруганными от такого сильного спазма. Он падает на Не Хуайсана. Снова плачет. На этот раз сильнее, как младенец. — Ох, мой бедный плакса, — говорит Не Хуайсан. Он без усилий переворачивается, меняя их положение, чувствуя себя как дома между ног Вэнь Чао. Конечно, все еще трахая его. — Иногда я забываю, что ты нежный маленький цветок, который не привык к такому интенсивному удовольствию. Но я должен сказать… — он тихо рычит ему в ухо. — Лицо, которое ты делаешь, когда кончаешь, действительно слишком очаровательно. Я надеюсь, что ты пристрастишься к моему члену, потому что, детка, мне нужно будет трахать тебя много, много больше. Больше? Вэнь Чао не двигается, сосредоточен исключительно на дыхании, чтобы остаться в живых. Как может быть еще больше? И все же… каким-то образом он обвивает руками шею Не Хуайсана. Прижимаясь лбами друг к другу. Морщась, проглатывает слезы и говорит: — Продолжай. Трахни меня еще, дагэ, столько, сколько захочешь. Я твой. Откуда взялись эти слова? Ну, на самом деле они всегда были здесь. Это правда. Вэнь Чао был выведен за пределы точки невозврата. Если Не Хуайсан хочет дать ему еще больше, тогда пусть. Кто такой Вэнь Чао, чтобы остановить его? Он этого не сделает. Он никогда не откажет ему. Истома от его оргазма все еще не прекратилась. Так что толчки Не Хуайсана и так невероятно хороши. Вэнь Чао хочет, чтобы этот момент длился вечно. — Хороший мальчик. Мой красивый, прекрасный мэймэй. Я буду трахать тебя, пока мы оба не умрем от истощения. Согласен? — Не Хуайсан улыбается, но его слова звучат совершенно серьезно. Вэнь Чао очень доволен этим. Он кивает: — Да, Хуайсан, да… Поэтому они трахаются еще несколько раз. Вэнь Чао узнает, что после того, как Не Хуайсан кончает один раз, его невосприимчивый период проходит удивительно быстро. Иногда он может кончить, остаться внутри, а затем снова двигаться, едва переведя дыхание! Как он может быть таким?! Кто ответственен за создание человека с такой бессмертной выносливостью?! Вэнь Чао требует знать! Особенно для такого человека, как Хуайсан, который так ленив к мирским проблемам… Он наверняка станет причиной смерти Вэнь Чао. Так или иначе. Но даже это, думает Вэнь Чао, прекрасно. Если он собирается влюбиться в Не Хуайсана, то с таким же успехом может погибнуть от его руки. Поскольку нет абсолютно никакого способа, которым он когда-либо сможет забыть это. Теперь он не сможет жить без него. Аннигиляция Солнца или не Аннигиляция Солнца, Вэнь Чао изменился навсегда.

***

Утро в Илин неловкое и утомительное. Солдаты Вэнь обычно слоняются вокруг комнаты Вэнь Чао, пока не появляется второй молодой господин. Готовый отдать приказы на день. Утро после их ночи бесконечного секса ничем не отличается. За исключением того, что в это утро Вэнь Чао спит довольно долго. Намного дольше его обычного времени пробуждения. Солдаты стоят перед его покоями, полные тревоги. Ждут, когда он выйдет. — Что нам делать? — спрашивают они друг друга. — Нам постучать или…? В последний раз, когда кто-то постучал, Вэнь Чао страдал от похмелья. Он приказал выпороть беднягу за дерзость постучать в его дверь так громко и так рано утром. Поэтому, естественно, никто не горел желанием снова оказаться на месте того парня. День клонится к вечеру. Позже, чем когда-либо! Солдаты начинают чувствовать, что со вторым молодым господином могло случиться что-то сомнительное. Но как они могут проверить? Как они могут рисковать собственной шкурой, чтобы удостовериться в благополучии своего господина? — Тьфу, бесполезный мусор! Просто убирайтесь с дороги! — Ван Линцзяо уже прождала целый день. Она провела ночь в комнате для прислуги, в тревоге грызя ногти и упиваясь своими горестями с бывшими служанками-подружками. Утро застает ее без лучшего выбора, чем предыдущая ночь. В таком положении она вдруг обнаруживает, что ее совершенно не волнует типичная чушь. Она не боится Вэнь Чао. Она действительно может немного презирать его за то, что он сделал с ней, бросив ее. Так что к черту все это. Она врывается в комнату Вэнь Чао, разрушая заклинания, которые Не Хуайсан наложил там ранее (без ведома кого-либо). То, что она находит, заставляет ее громко ахнуть. Вэнь Чао там нет. Второй молодой господин пропал! И, что еще хуже, лучшая нефритовая заколка Ван Линцзяо.

***

— Тебе обязательно уезжать прямо сейчас? — Да. Я не могу оставить своего брата одного в Цинхэ, когда официально началась война. Он довольно жесткий, но я ему нужен. Я должен убедиться, что он не загонит себя в могилу. Вэнь Чао думает о таких отношениях. Он задается вопросом, знает ли Не Минцзюэ, как ему повезло, что у него есть диди, который так заботится о нем. Что касается его собственного брата, они уже обсудили, когда Вэнь Чао сможет встретиться с Вэнь Сюем. Не сейчас, но скоро. Как только взгляд Вэнь Жоханя переместится с Цинхэ на Ланьлин. Ожидание тяжело дается. Вэнь Чао очень хочет увидеть своего брата. Чтобы увидеть собственными глазами, что с ним все в порядке. Они вдвоем идут через горы, петляя по лесу к повозке Не Хуайсана. Они покинули комнаты Вэнь Чао рано и быстро, почти не выспавшись. С помощью заглушающих заклинаний было легко выскользнуть незамеченным. Не Хуайсан говорит, что заплатил своему кучеру крупную сумму (с порнографическими книжками на стороне), чтобы он остался там на ночь. Он не может больше заставлять его ждать. В начале их прогулки Вэнь Чао схватил Не Хуайсана за рукав и попросил его остаться. — Не уходи, пожалуйста. Просто останься еще на один день. Или хотя бы еще на несколько часов? Но Не Хуайсан покачал головой: — Мне очень жаль, баобэй. Я просто не могу. Мой собственный дагэ нуждается во мне. Это больно слышать, но… Вэнь Чао должен признать, что он немного больше уважает Не Хуайсана за то, что он такой. Верный своей семье. Он уважает его так же сильно, как, по общему признанию, ревнует. Братья Не так хорошо заботятся друг о друге. Вэнь Чао только желает… Хорошо. Ещё нет. Но, может быть, когда-нибудь. Если это вообще возможно. Итак, теперь, когда он принял, что они должны расстаться, сердце Вэнь Чао зловеще колотится в груди. Он теребит ошейник на шее и напоминает себе, что это прощание не навсегда. Не Хуайсан обещал, он обещал, что вернется. Даже не смотря на это… неясно, когда они снова смогут увидеть друг друга. Молча, заметив огорчение своего мэймэя, Не Хуайсан берет Вэнь Чао за руку. Переплетая их пальцы. Время от времени успокаивающе сжимая. Это приятно. Но в этом тоже есть что-то печальное. Когда Вэнь Чао смотрит на их переплетенные пальцы, он понимает, что никогда раньше не держал никого за руку. Это в первый раз. И… кто знает, когда (или если) у него когда-нибудь будет еще один шанс. Что, если с Не Хуайсаном случится что-то плохое? Что, если Вэнь Жохань прикажет Вэнь Чао отправиться в Цинхэ? Что, если ему прямо скажут убить Не Хуайсана и его брата и принести их головы в Цишань в качестве подтверждения? Есть вероятность, что это будет следующим шагом отца. Что тогда будет делать Вэнь Чао? Вдалеке появляется повозка. Почти пришло время попрощаться. Вэнь Чао крепко держит Не Хуайсана за руку, не желая отпускать. Листья и трава хрустят под их ногами. Внезапно Не Хуайсан останавливается как вкопанный. Он поворачивается лицом к Вэнь Чао и выпаливает, как будто эта мысль только что пришла ему в голову, и он больше не может держать ее в себе: — Пойдем со мной. Мгновение Вэнь Чао просто смотрит на него. Не уверен, что он правильно слышит: — Чт…что? — Пойдем со мной, — повторяет Не Хуайсан. Он берет обе руки Вэнь Чао в свои и целует каждую по очереди. — Возвращайся со мной в Цинхэ. Оставь свою семью, оставь свое имя. Оставь эту глупую войну позади и перейди на нашу сторону. Я могу как-нибудь убедить своего брата взять тебя к себе. Я думаю… Думаю, он выслушает меня, как только я объясню ситуацию… — Остановись, Хуайсан, притормози, — Вэнь Чао отдергивает руку, чтобы прижать ее к виску. Что это за чушь? — Не говори ничего случайного, что приходит на ум. Ты же знаешь, что я не могу… — Но почему нет? Чао-мэй, что тебе здесь осталось? Ты действительно хочешь сражаться? Что это дает тебе в конце концов? — он снова берет Вэнь Чао за руку, заставляя его посмотреть на него. Чтобы обдумать его доводы. — Допустим, ты победишь, что я должен тебе сказать, с моим братом против тебя и мощью всех кланов вместе взятых, ты определенно не победишь. Но давай просто скажем, что да. Что тогда? Скорее всего, я буду мертв. Как и многие из тех, кого мы оба знаем. И какая от всего этого польза? Что станет лучше в твоей жизни, когда твой отец докажет свою глупую точку зрения? Вэнь Чао нужно немного подумать. Очевидный ответ — это, конечно, ничего. Но он все равно качает головой: — Дело не в этом. — Тогда в чем же дело? — глаза Не Хуайсана дикие и огромные. Проносясь по лицу Вэнь Чао со свирепостью мысли, которая время от времени подкрадывается к нему. — Скажи мне, Вэнь Чао, потому что я действительно не могу придумать, как нам обоим выбраться отсюда живыми. Если только… если только мы просто не забудем обо всем остальном и не уедем отсюда. Вместе. Что он имеет в виду? Почему Не Хуайсан думает, что они умрут? Это потому, что…? Потому что он, вероятно, прав. Жив ли Вэнь Сюй или нет, Вэнь Жохань сотворит ад по всему миру заклинателей за несправедливость, совершенную по отношению к его первому сыну. Раньше кланам могло сойти с рук только рабство, но теперь их смерть почти наверняка гарантирована. И как только война превратится в кровавую баню, кто знает, кто останется в живых. Несколько месяцев назад было бы немыслимо думать о будущем, в котором клан Вэнь не преуспеет. Но теперь, стоя перед Не Хуайсаном, человеком, в которого он полностью и безоговорочно влюблен, Вэнь Чао не хочет представлять себе будущее, которое было бы чем-то иным. Он не хочет… он не хочет добиться успеха, если это означает, что Не Хуайсан должен умереть. Он не может. Он этого не сделает. Этот человек… Вэнь Чао закрывает глаза и прижимает руки Не Хуайсана к своей щеке. Он не может позволить этому человеку умереть. — Ты прав, — хрипит он. Впервые осознав, в каком затруднительном положении он оказался. — Ты прав, Хуайсан. Так больше продолжаться не может. Я не… — он качает головой, чувствуя давление ошейника на горле. — Я не позволю тебя убить. Поразительно, но Не Хуайсан, кажется, почувствовал облегчение. Как будто он не был уверен, согласится ли Вэнь Чао. Как он мог не знать?! Неужели он вообще ничего не знает? — Итак… мой милый, милый маленький Чао-мэй. Моя любовь, — он целует Вэнь Чао в щеку, излучая тепло. — Ты пойдешь со мной? И теперь, так или иначе, Вэнь Чао хочет этого. Он очень, очень этого хочет. — Но я не могу оставить отца, — вспоминая Вэнь Жоханя, надежды Вэнь Чао растворяются, как мыльные пузыри. — Ты не знаешь, какой он. Он ужасен и… — вот истинная правда. —…на самом деле он нездоров. Темное железо сводит его с ума. В последний раз, когда я разговаривал с ним, он совершенно забыл об изгнании Вэнь Цин, которое сам же и приказал. Он забывает о вещах и говорит так, как будто его мысли половину времени где-то в другом месте, я не знаю… — Понимаю, — Не Хуайсан кивает. — Ты прав, я этого не знаю. Но если хочешь, мы тоже можем придумать способ спасти его. Я понятия не имею, как мы это сделаем, но я уверен, что есть способ обратить вспять действие темного железа. Если… с ним можно договориться, я думаю. Вэнь Чао вовсе не уверен, что его отца можно переубедить. Он оставил рациональность позади много лет назад. — Но подумай минутку. Твой отец идет по пути полного разрушения. Вэнь Чао, почему ты должен следовать за ним? Потому что… Ну, очевидно, потому что… Вэнь Чао смотрит на оранжевые и красные листья на земле. Шелестящие с каждым попутным ветерком. Его разум был пуст, как эти листья. Почему он должен следовать за ним? С прагматической точки зрения, если Вэнь Чао заботится о своем клане, правильным было бы прекратить все это. Вэнь Жохань может однажды получить все куски темного железа, но что это даст? Это только сделает его еще более безумным и кровожадным. Кроме того, из-за какой судьбы Вэнь Жохань бросает Вэнь Сюя, игнорируя предложения о его жизни? Понимает ли он вообще, что будущее Вэнь Сюя не высечено на камне? Изменит ли он свое мнение, если поймет? Если Вэнь Чао любит своего отца и брата, если он не хочет, чтобы они умерли, если он любит Не Хуайсана и хочет, чтобы он тоже жил, тогда… Затем… — Так что скажешь, Вэнь Чао? Ты пойдешь со мной? — Не Хуайсан выжидающе моргает. Надежда, такая надежда. Движимый страстью, присущей ему и только ему. И Вэнь Чао, подходя к концу длинного, мрачного хода мыслей, кивает в знак согласия: — Да. Хорошо. Пойдем. Визг восторга вырвался изо рта Не Хуайсана. Он подпрыгивает от радости и целует лицо Вэнь Чао снова и снова. Бормоча на половину сформированные мысли о том, что они собираются делать, как он счастлив и как все это волнующе. — Ладно, ладно, — Вэнь Чао яростно краснеет. Он отталкивает Не Хуайсана, смущенный такой открытой привязанностью при свете дня. Кроме того, у них нет времени. — Нам лучше поскорее уйти, пока никто не заметил, что меня нет. Ну же. — Хорошо, хорошо. Конечно, — Не Хуайсан выпрямляет спину, снова становясь серьезным. Он хватает Вэнь Чао за руку и ведет их к повозке… Они так близко. Так, так близко! Черная тень опускается перед ними. Преграждая им путь. Прежде чем Вэнь Чао успевает понять, что происходит, Не Хуайсан кричит от страха и ныряет за него. Прячется. Это Вэнь Чжулю. Он следил за ними все это время. Конечно. Вэнь Чао должен был предвидеть это; в конце концов, это работа его телохранителя. — Вэнь Чжулю! Не пытайся меня остановить! — Вэнь Чао одной рукой прикрывает Не Хуайсана. Противостоит человеку, который в значительной степени ответственен за его воспитание большую часть его жизни. — Я принял решение и ухожу из клана. На… на данный момент! Так что просто… убирайся с моего пути и возвращайся в Цишань! Скажи отцу, что я умер или что-то в этом роде, я даже не знаю… просто…! Вэнь Чжулю долго молчит. Он просто стоит там, переводя взгляд с Вэнь Чао на съежившуюся фигуру Не Хуайсана (выглядывающего из-за плеча Вэнь Чао, чтобы посмотреть, что происходит). Меч Сжигающего Ядра обнажен, но он не делает ни малейшего движения, чтобы использовать его. Вэнь Чао до смерти напуган. Он знает, что не сможет превзойти Вэнь Чжулю в настоящем бою! Он будет побежден менее чем за две секунды! Но он также знает — как знал всегда, с самого начала, — что Вэнь Чжулю более предан его отцу, чем ему. Что Вэнь Чжулю рассматривает опекунство Вэнь Чао не более чем как профессиональную вежливость. Он просто хочет вернуть часть долга перед Вэнь Жоханем, и это все, что есть… Медленно, мало-помалу, Вэнь Чжулю опускает свой меч. Рука повисла вдоль тела: — Вы пойдете с ним? — спрашивает он, кивая в сторону Не Хуайсана. — Да, — Вэнь Чао вызывающе выпячивает челюсть. — Мы уезжаем вместе. Я уже все решил, так что не трать свое время, пытаясь отговорить меня от этого! Вэнь Чжулю медленно моргает: — Это ваш выбор? — спрашивает он. — Это то, чего вы хотите? — Как я уже сказал, да! — что сегодня происходит с Вэнь Чжулю?! Он никогда так много не говорил! У него есть свои приказы от отца и сына, так за кем же из них он будет следовать? Просто выбери уже! Вэнь Чжулю прищуривает глаза в направлении Не Хуайсана. Разглядывая его с головы до ног. Не Хуайсан дрожит от страха, вцепившись в одежду Вэнь Чао. И все же Вэнь Чжулю не делает ни малейшего движения, чтобы напасть: — И он хорошо к вам относится, этот молодой господин Не? Он заботится о вас? Вы абсолютно уверены? Вдали появляется точка понимания. Наконец-то ясность. Плечи Вэнь Чао опускаются. Он на самом деле… поражен. Может быть, Вэнь Чжулю не планирует их останавливать? Он просто хочет…? — Д-да. Он очень хорошо ко мне относится. Я же говорил тебе, что в прошлый раз все выглядело совсем не так. Он заботится обо мне. Достаточно, — почесывая брови в плохо скрываемом смущении, Вэнь Чао смотрит на своего дядю. Защищает ли его Вэнь Чжулю? Не из-за приказа от Вэнь Жоханя (который он еще не выполнил, и который определенно состоял бы в том, чтобы убить Не Хуайсана и убежать с Вэнь Чао, брыкающимся и кричащим, если понадобится), а потому, что… он хочет убедиться, что Вэнь Чао в безопасности? — Шушу… — обращение вырывается прежде, чем Вэнь Чао успевает его остановить. Внезапно он снова стал тем ребенком, семилетним, умоляющим Вэнь Чжулю пускать с ним камни по воде, потому что никто больше не хочет играть. Он тот самый ребенок, и Вэнь Чжулю был рядом с ним с тех самых пор, и Вэнь Чао никогда не понимал, что это было так до сих пор… Решив вопрос окончательно, Вэнь Чжулю с громким щелчком убирает меч в ножны: — Если он тот, кого вы желаете, и вы ни о чем не жалеете, тогда вам следует уйти с ним, — объявляет Сжигающий Ядра. — Идите. Я передам ваше послание Владыке. Что вы погибли. — Вау, правда…? — Не Хуайсан делает шаг из-за спины Вэнь Чао. Глядя на Вэнь Чжулю с благоговением и признательностью. — Спасибо, это… — Вы, — Вэнь Чжулю указывает одним из своих невероятно мощных пальцев на Не Хуайсана, прогоняя слова с его губ. — Не Хуайсан. Второй молодой господин клана Не. Я оставляю господина на ваше попечение. Проследите, чтобы с ним ничего не случилось, — он скрещивает руки на груди. — Потому что, если с ним что-нибудь случится, я об этом узнаю. У Не Хуайсана (и Вэнь Чао) отвисает челюсть: — Эм, мда… я… прослежу. Я позабочусь, чтобы он… о нем хорошо заботились, — восстановив часть своей уверенности, Не Хуайсан одарил Вэнь Чжулю улыбкой и кивком. — Это то, что я делаю лучше всего. Удовлетворенный, Вэнь Чжулю поворачивается к Вэнь Чао. Он ищет что-то в рукавах своих одежд и вытаскивает две крошечные глиняные куклы, одну большую и одну маленькую. Очень, очень старые. Потрескавшиеся. Неумело сделанные, изуродованные до неузнаваемости. Он показывает их Вэнь Чао. — Это…? — Вэнь Чао недоверчиво прикасается к куклам. — Ты… Шушу, ты хранил их? Все эти годы? Вэнь Чжулю кивает. Он кладет куклу поменьше обратно в рукава ханьфу и предлагает более высокую Вэнь Чао: — Я сохраню вашу, а вы — мою. Не забывайте. Если я когда-нибудь вам понадоблюсь, я буду рядом. С глазами, полными слез, Вэнь Чао сжимает плохо сделанную глиняную куклу из своей юности: — Шушу, большое тебе спасибо, я… я не забуду. А ты, не позволяй моему отцу запугивать тебя. Он скажет, что это твоя вина, что я мертв, но не позволяй ему причинить тебе боль или сделать что-нибудь неразумное… — Все в порядке, молодой господин. Все под контролем. Не беспокойтесь обо мне, — что-то маленькое и легкое, подергивание губ. Может быть, улыбка. — Сосредоточьтесь на своем собственном пути. Будьте сильными, молодой господин. Гордитесь собой. Вэнь Чао унижен собственными слезами, но не может сдержать их. Все, что он может сделать, это кивнуть, раздраженно вытирая лицо. Затем ему удается сказать: — Я сделаю это. Я обязательно это сделаю. — Хорошо. С этими словами, не попрощавшись, Вэнь Чжулю отскакивает в сторону. Исчезая. Ушел так же быстро, как и появился. Через мгновение Не Хуайсан комментирует: — Какой у тебя прямолинейный дядя, Чао-мэй. Я немного завидую. Да. Если бы Вэнь Чао был достаточно умен, чтобы понять истинные чувства Вэнь Чжулю много лет назад, он, возможно, завидовал бы самому себе! Но он не упустит возможности, предоставленной ему дядей: — Пошли, — снова говорит он. Решительно шагая в направлении повозки.

***

Не Хуайсан был прав. Повозка чертовски мала. Едва ли достаточно большой для одного человека, не говоря уже о двух. Вэнь Чао сидит на полу (чтобы его не было видно в окна), прижимаясь к ногам Не Хуайсана. Мир пролетает мимо экипажа. Они уходят. Он уходит. Он действительно уезжает! Рука Не Хуайсана лежала у него на груди, удерживая его. Не потому, что это необходимо. Просто потому, что это приятно. Для них обоих. Как Вэнь Чао любит эту руку. Даже сложенный, как палочка из теста, не имея возможности вытянуть ноги, Вэнь Чао наполняется счастьем при мысли, что ему достанется эта рука. Теперь все время. Всегда. Когда его голова ударяется о дверцу повозки, Вэнь Чао чувствует, как что-то впивается ему в голову: — Ай… — что-то застряло у него в волосах. И это… — Ох, — фиолетовая заколка Ван Линцзяо. Она была у него в волосах все это время?! Даже когда он говорил с Вэнь Чжулю?! Заскрипев зубами от крайнего стыда, Вэнь Чао в знак предостережения хлопает Не Хуайсана по руке: — Почему ты ничего не сказал… Эта похотливая, обожающая улыбка вернулась. Не Хуайсан сверкнул зубами и пожал плечами: — Я хотел посмотреть, сколько времени тебе понадобится, чтобы это заметить. Кроме того, эта заколка так красиво смотрится на тебе! Я не мог вынести этого. Теперь Вэнь Чао краснеет совсем по другой причине. — Оставь её, Чао-мэй. Мне нравится, как это выглядит. И пейзаж снаружи станет интересным только через некоторое время. Вэнь Чао недоверчиво смотрит на заколку. Как будто ждал, что у нее вырастут клыки и она укусит его или что-то в этом роде. Но, конечно, это не так. Белый нефрит ослепляет в полуденном свете. Бусины звенят о край. Соблазнительная. Безобидная. К черту. Вэнь Чао засовывает её обратно в волосы. Плохо закрепил, неспособный сделать это должным образом с такого угла. Он смотрит на Не Хуайсана, ожидая одобрения. Смех пузырится из Не Хуайсана: — Отлично, — лукаво говорит он. — Тц, — как он, должно быть, выглядит… Нелепо, но Вэнь Чао тоже начинает смеяться. Он не может вспомнить, когда в последний раз смеялся над чем-то законно смешным (меньше всего над самим собой! Вероятно, никогда). Но это забавно. Все это так. И ему очень, очень приятно смеяться. Они смеются всю дорогу до Цинхэ. Конец.