🍷
Сколько раз Чонгук побывал в гостях у семьи Ким, а все остается по-прежнему, в том числе и то самое «заходишь — дохнешь». Бордовые обои с золотыми крапинками, паркет, декор — куда же без него, и тот самый Ким Тэхен, которого Чонгук терпеть не может, все тот же. Классика: Тэхен и его отец встречают их на пороге, слуги снимают пальто с гостей, относя в гардероб, крепкое рукопожатие отцов, сопровождаемое еще и хлопками по плечу, и встреча взглядов сыновей — один лисий, другой — слегка смущенный. — Рад встрече, — просто говорит Тэхен Чонгуку своим привычным баритоном, а тому кажется, что в этом «рад встрече» только слова и ничего другого. — Взаимно, — хмыкает Чонгук, подняв голову и посмотрев на Тэхена свысока — его ошибка, явно ошибка, ведь Ким, облизнув свои пухлые пересохшие губы и так же подняв голову, усмехается. Едко так, что у Чонгука мурашки по телу ползут. — Пожалуй, вина? — предлагает старший Ким, а старший Чон одобрительно качает головой. — Тогда, пожалуй, подождите нас в гостиной, ребята, а мы сходим в мой винный погреб. Поговорите между собой. — Конечно, — усмехается Тэхен, посмотрев на своего отца, незамедлительно возвращая взгляд к Чонгуку. — Поговорим. Чонгук тихо фыркает, признавая, что пару минут хватило для того, чтобы этот Ким Тэхен его уже вывел из себя. Что ж, действовать на нервы у него отлично получается — по крайней мере, Чонгуку так уж точно. Кажется, весь план, который Чонгук составил в своей голове, катится коту под хвост, ведь терпеть этого Ким Тэхена практически невозможно — нужно прикладывать для этого все силы. Отцы уходят, оставляя сыновей наедине, и Чонгук не знает, что делать. Тэхен, засунув руки в карман брюк, изучил парня напротив взглядом, тихо хмыкнул, дернув головой в сторону гостиной, из-за чего уложенные пряди волос слегка упали на открытый лоб. На самом деле, не будь Ким такой занудой, с которым не о чем поговорить, то Чонгук бы на него посмотрел немного в другом плане. Да и сейчас смотрит, но не совсем откровенно. Лишь наблюдает за широкой спиной, которая провожает его к гостиной, где они будут сидеть пару минут, а может даже и около получаса, наедине. Фигура Ким Тэхена, Чонгук признает, очень даже ничего, только вот характер у него отстойный. Чонгук ловит себя на том, что хотел бы узнать, как выглядит это тело напротив без дорогущего пиджака и рубашки; через штаны сразу видно, что ноги Тэхена крепкие, как грецкие орешки. Чонгук тоже уделяет внимание спорту и уходу за собой, но, кажется, Ким занимается этим гораздо чаще. Неудивительно, что, когда он садится на диван темно-красного цвета, штаны натягиваются и весомо очерчивают напряженные мышцы ног. Тэхен не чувствует ни капли стеснения перед гостем — то, в какой позе он сидит, придерживая подбородок рукой и упираясь локтем в подлокотник, заставляет на него засмотреться. А именно на эти разведенные ноги. Одна лишь поза гласит громкое и ясное «присаживайся, маленький», либо Чонгук сходит с ума и ему просто кажется… И Чонгук, черт возьми, непонятно даже для самого себя, почему-то засматривается. Продолжительно, изучая, как натянутые штаны плотно обтягивают длинные ноги и… Член. Извините, не совсем сюда подходит, но: пиздец! Чонгук тяжело выдыхает, отворачивая взгляд, краем уха слыша, как Тэхен усмехается — и непонятно чему: тому, что заметил, как Чон облизывается, глядя на его бедра, или тому, что Чонгук думает, что Тэхен тупой и не заметил на себе голодного взгляда. — Су Хун, пожалуйста, будь добра принести бутылочку вина, — обращаясь к слуге, говорит Тэхен. Его голос такой бархатный, в каком-то роде нежный и низкий, заставляет усомниться в своем «терпеть не могу этого Ким Тэхена». А за что Чонгук его терпеть не может? За занудство, очевидно. — Château Gruaud-Larose 2005 года? — спрашивает слуга, поджимая губы. Она, определенно, понимает величие человека, сидящего перед ней в раскрытой позе. И боится, как зайчонок волка, — кажется, она новенькая, так что неудивительно. Если уж совсем по-честному, то и Чонгук боялся этого Ким Тэхена в первую их встречу — у него аура короля, власти, пропитанной собственным превосходством и уверенностью. — Пожалуй, 1987 года, — задумчиво говорит Тэхен. — Хороший выбор, господин Ким, — кивает Су Хун и выходит из гостиной. Чонгуку жуть как неуютно. Он грызет свои розовые губки, рассматривая декор и интерьер гостиной, хоть и не впервой ему приходится здесь сидеть — уже все взгляду знакомо. Тэхен не спускает с него взгляда, и Чон чувствует себя сидящим под дулом пистолета. Да лучше бы было так, лишь бы не под взглядом Тэхена, который его давит и давит; взгляд у этого короля проницательный, серьезный, и Чонгук плавится под ним подобно пластилину. — Прекрасная осанка, — озвучивает Тэхен, а Чонгук сглатывает противный ком, застрявший прямо посередине глотки. В связи с тем, что у Чонгука королевская кровь, в которой течет по совместительству аристократизм, нужно уметь показывать себя с любых ракурсов красиво и изящно. Этот случай — вовсе не исключение; он держит спину ровно, а Тэхен то и делает, что скользит взглядом по изгибам тела, которые не скрывает даже пиджак. И по этим бедрам, и по этим гребаным двум расстегнутым пуговицам сверху рубашки, и по тонкой элегантной шее. Ловит себя на том, что хочет попробовать укусить, присосаться губами к этой молочной коже, оставить свои бордовые отметки, но лишь сдержанно откашливается в кулак, надеясь, что Су Хун все же принесет бутылочку вина как можно скорее. И она, словно слыша молитвы двух парней, приходит с бутылочкой дорогого французского вина, двумя бокалами и наколотыми на шпажки кусочками сыра. — Простите за ожидание, господин Ким, — она кланяется, а Тэхен протяжно угукает. — Пока что свободна, — оповещает он ее. Это «господин Ким» Чонгук вертит на кончике языка, хочет услышать, как эта фраза звучит именно из собственных уст, но останавливает себя, хотя безумно хочется попробовать. Те, кто из высшего общества, не привыкли называть друг друга господинами, если имеют одинаковый статус. А Чонгуку все-таки плевать. Тэхена хочется называть именно так и никак иначе. — Любите Францию, господин Ким? — Чонгук смотрит на Тэхена из-под бокала, наполненного вином, кромку которого обхватил губами. Тэхен, ожидаемо, вздергивает брови. Аура словно накаляется, Чонгуку становится невыносимо жарко, хотя он сделал всего лишь пару глотков алкоголя; возможно, он снова плавится под взглядом черных глаз, в которых чертики пляшут. — Я не привередливый, господин Чон, — подыгрывает ему Тэхен, и Чонгуку становится еще жарче. — Однако французские вина лучшие в своем происхождении. Чонгук прикусывает нижнюю губу, рассматривая Тэхена, снова изучая. Он замечает, как дергается чужой кадык при коротких глотках, замечает длинные пальцы с ровными аккуратными ногтями, и, куда же без них, без этих пухлых розовых губ, которые к себе так и манят лишь одним своим существованием. Наверное, не будь этот парень напротив Ким Тэхеном, Чонгук давно присел бы на его член и вцепился в сладкие от вина губы. Только Ким Тэхен — это Ким Тэхен, и думать о таком ни черта непозволительно. — Parlez-vous français? — и снова глоток вина. Тэхен отчего-то хрипло смеется, облизывая влажные от алкоголя губы. Смотрит снова так, будто в душу, и Чонгуку, который практически выпил целый бокал вина, больше не неуютно. Наоборот — ему нравится, что все внимание на нем. — Bien sûr que je parle. Avez-vous douté? — кратко улыбается Тэхен, дернув бровями. И если сравнить акцент Чонгука с акцентом Тэхена, то это просто позор. Он изучал французский, но не очень углублялся, а у Тэхена он отскакивает от зубов. — Удивительно, господин Ким. Знаете еще какие-нибудь языки? — Чонгук берет шпажку, на которую наколот кусочек сыра, и незамедлительно обхватывает его губами. Видит, как Ким молча наблюдает, попивая вино, видит, как прикусывает нижнюю губу, видит, как, кажется, он его хочет. — Итальянский и испанский, но отдаленно. По большей части, мне нравится именно французский — он звучит привлекательно. Отцов так и нет, хотя, судя по наручным часам, прошло уже около двадцати минут. И они оба понимают, что сходить на склад с винами было лишь предлогом, чтобы оставить сыновей наедине. Ведь, будь это не так, можно было бы попросить слугу достать вино. Что ж, это было слишком очевидно. И они, если честно, оба не против, ведь вино делает свое дело: тело становится слегка расслабленным, но все еще управляемым; оно слабо туманит сознание, и обоим это на руку. А у Чонгука, ожидаемо, краснеют щеки от легкого опьянения; взгляд становится смазанным, рассеянным. — У Château Gruaud-Larose прекрасная выдержка, как думаете, господин Чон? Либо это алкоголь в Чонгуке говорит, либо непонятно что еще, и это точно не здравый разум, но голос у этого короля ластит чонгуковы ушки. Ему хочется, чтобы Тэхен не переставал говорить, ему хочется слушать этот бархатный низкий тон как можно дольше. — Бесспорно, — не отрицает Чонгук, снова делая глоток вина. Вино вкусное, он не станет спорить. Ведь чем больше выдержка у вина, тем оно вкуснее и лучше. Тэхен, определенно, разбирается в винах — Чонгук пьет это Château Gruaud-Larose с некой жаждой. Оно словно разливается по телу, разогревая его. Мозг почти не думает. Чонгуку жарко. Скорее всего, дело в том, что он уже выпил достаточно вина, а потому сидеть в пиджаке и рубашке попросту невыносимо. Он незамедлительно стягивает с себя пиджак, укладывая его на подлокотник дивана, а сам поправляет рубашку, которая из легкого материала и достаточно четко просвечивает стоящие соски. Тэхен думает, что Чонгук его дразнит. Да, это определенно так, ведь ему хочется снять эту полупрозрачную рубашку с двумя расстегнутыми пуговицами сверху, откинуть куда подальше, и обхватить эти стоящие колом розовенькие соски своими губами, захватив в плен теплой полости рта. Ким снова сдержанно кашляет, слегка прижимая колени друг к другу — от разгоряченного вида Чонгука напротив и непристойных мыслей собственный член начинает давить на штаны с такой силой, что невыносимо. Все-таки плохой идеей было надеть эти узкие штаны, которые обтягивают все откровенные места, определенно плохой… А может, и нет, потому что Чонгук снова кидает взгляд на его бедра и прикусывает губу. Тэхен раздвигает ноги опять. Знает, что ткань обязательно не скроет от взгляда Чонгука его стоящий крепкий член. — Господин Ким… — шепчет Чонгук, вновь мучая покрасневшую от частых укусов нижнюю губу. — Да, маленький? У Чонгука мурашки от этой фразы. Он задницей елозит по дивану, пытаясь найти удобное положение. Он видит, какой по размерам у Тэхена член, и от этого в глотке пересыхает. Он быстро берет бокал вина, выпивает оставшееся одним протяжным глотком, будто для смелости, и облизывает влажные губы. — Могу я Вам… — он запинается, бегая взглядом по всему, чему угодно, но не поднимая взгляд на статного мужчину. — Могу я Вам отсосать? Член от натянутой ткани начал пульсировать, прося ласки. Тэхен судорожно выдыхает, встает с дивана и встает прямо напротив Чонгука, чуть ли не упираясь ширинкой тому в нос. — Казалось бы, такой прилежный мальчик, а хочет, чтобы господин Ким оттрахал его в рот… — блаженно шепчет Тэхен, наклоняясь к Чонгуку. Чон краснеет пуще. — Хочешь обхватить своим ротиком мой член, маленький? Чонгук сглатывает сладкую вязкую слюну, неуверенно кивая. У того мурашки по спине ползут, ноги дрожат от собственного возбуждения, и без всяких сомнений — ему пиздец как хочется взять в рот этот член. — Не слышу ответа, маленький, — тон еще ниже, что возбуждает только больше. — Да, господин Ким… — судорожно выдыхает Чонгук прямо в лицо наклонившемуся к нему Киму. — Очень хочу. Тэхен усмехается, приподнимая голову Чонгука за подбородок, и накрывает жадным поцелуем его губы. Цепляется в них так, будто хочет их оторвать — настолько грубо, но Чонгуку безумно нравится. Ему нравится, как Тэхен сразу же показал, кто в этом поцелуе (и не только в нем) доминирует, кто берет верх, кто должен подчиняться. Чонгук шумно дышит в поцелуй, позволяя себе пропустить длинные пальцы в кучерявые волосы; давит языком на другой, что так жадно изучает его рот, пробегаясь по деснам и зубам, и сплетает. От одного поцелуя голова идет кругом, а легкое опьянение добавляет пущего двойного эффекта — Чонгук гарантирует, что задохнется, потому что от Тэхена дышать абсолютно нечем. При соприкосновении губ, от любых их движений, происходят характерные звуки — они возбуждают не по-детски. Чонгук так не целовался еще со студенческих времен. Он, вовсе не желая, отстраняется от желанных губ, шепча прямо в них: — Вы отлично знаете французский язык, господин Ким. Тэхен усмехается и, словно оценив иронию сказанного, прикусывает чужую губу, не забывая провести языком по укусу. — Должен заметить, у тебя, маленький, тоже с ним никаких проблем, — низко шепчет Тэхен в сладкие от вина губы, снова касаясь одной из них языком. От одного поцелуя голову сносит к чертовой матери — Чонгук едва ли не забывает, как дышать. Тэхен отстраняется от желанных губ, стягивает с себя пиджак и откидывает на диван. Чон облизывается при виде широких плеч, судорожно выдыхает, пытаясь привести в порядок свое неровное дыхание, и тянется пальцами к ширинке классических штанов, незамедлительно расстегивая молнию. Прикасается мокрыми губами к члену через ткань трусов, прижимается, оставляя на ней пятна. Тэхен, прикусывая губу, заставляет Чонгука прижаться губами к члену сильнее, надавив на затылок. Сознание ходит где-то на краю пропасти — оба медленно, но верно сходят с ума. — Возьми его в рот, маленький, — томно шепчет Тэхен сверху, а Чонгук поднимает на него невинный, словно у зайчика, взгляд. Ему, черт возьми, нравится смотреть на Тэхена вот так, снизу-вверх. Собственное возбуждение упирается в штаны и ему становится весьма неприятно, но Чонгук не решается расстегнуть ширинку и дать члену свободу. Давление снизу только больше возбуждает и заставляет коленки дрожать. Чонгук послушно приспускает штаны и трусы, резинку последних оставляя прямо на яйцах — дразнит, чертовка, и вовсе не стесняется этого делать. Потная ладонь неуверенно пробегается по всей длине члена, большой палец надавливает на уздечку, размазывая по головке предэякулят, от чего Тэхен закусывает губу и тяжело выдыхает от нетерпения. Чон невесомо пробегается языком по головке вокруг, оттягивая кожицу, и резко вбирает ее в рот, вызвав у Кима непристойный стон. Тэхен стискивает зубы с такой силой, что показываются скулы. То, что в скором времени должны прийти отцы, не пугает, а только пуще заводит. Наверняка, сходить в винный подвал было все же предлогом, и отцы сидят где-нибудь в другой комнате, надеясь, что их дети найдут общий язык. О, да. Они определенно нашли общий язык — французский. И язык секса, разумеется. — Господин Ким, — тихо скулит Чонгук снизу, прижимая головку члена к языку; хлопает ей по нему так пошло, что у Кима от такого вида едва ли слюнки не текут. Чонгук с его членом во рту выглядит так невинно и в то же время развратно; будто до этого был правильным и ждущим «своего принца на белом коне», Тэхен его невинность опорочил. До конца веков опорочил, и ему это, если честно, пиздец как нравится. — Маленький, расстегни рубашку. Хочу потрогать тебя, — просит Ким, и Чон вновь выполняет просьбу (или вовсе приказ). Рубашка слегка спускается с плеч, оставаясь на изгибах локтей ненужной тряпкой. — Послушный мальчик. Чонгук усердно посасывает головку члена с характерными чмоками из-за слюны, которой чересчур много — она уже скатывается у Чонгука по подбородку, но ни его, ни Тэхена это не волнует. У Чона такой развратный вид, что аж яйца сводит. Ким ласково пробегается прохладными пальцами по оголенному плечу, медленно, словно дразня, опускаясь к стоящим от жаркой температуры в гостиной, соскам. Двойной коктейль, который вышибает из Чонгука все остатки самообладания: жара комнаты и прохладные пальцы Тэхена на его сосках. Этот коктейль сводит с ума, заставляет задыхаться и скулить вместе с членом во рту, вызывая по нему вибрации. Тэхен довольно рычит, пока Чонгук опускается теплым ртом глубже, обхватывая середину члена. На кожицу слегка зубами давит и хмурит бровки, быстро моргая, чтобы привыкнуть к размеру тэхенового члена. У Чонгука соски чувствительные. Даже очень. Он изнывает от давления пальцев на горошек соска, трется задницей о диван, не забывая двигаться ртом по чужому члену, и едва ли не ноет, потому что Тэхена хочется чувствовать всего и везде сразу. — У тебя такой блядский вид, маленький, ты бы видел, — судорожно выдыхает Тэхен, хватая того за волосы на затылке. Чонгук тихо мычит, поднимая голову и выпуская член с характерным чпоком, не стирая ниточки слюны от губ до головки члена. Тэхен замечает, как Чонгук смущенно сводит коленки; те слегка дрожат. Он пробегается ладонью между тонких ножек, нащупывая бугор; штаны слегка промокли от возбуждения. — Течешь от одного лишь отсоса, Чонгук-а, — усмехается Ким. — Какая ты блядина, — он наклоняется, целуя опухшие после минета губы, вновь кусая нижнюю губу, и отстраняется. Чонгук вновь принимается за простые движения рукой по члену Тэхена, размазывая слюну и предэякулят по всей его длине. Кима тащит — пиздецки. Он запрокидывает голову, тяжело дышит, покусывая и без того пухлые губы, а Чонгук, непременно, вновь пропускает головку в теплоту рта, посасывая ее с громкими чмоками. Вовсе не смущает мысль, что в любое время может зайти одна из слуг в гостиную, совсем не смущает, что их кто-то может заметить за таким содействием. Оба возбуждены и накалены до предела, и оба одновременно сходят понемногу с ума друг от друга, друг в друге. Обоим нравится то, к чему они пришли. — Дети? — звук слышится издалека, где-то рядом с гостиной, и оба застывают. Чонгук чуть ли слюной и членом не давится, но от того не отстраняется. В теле напрягается каждая мышца, в висках от возбуждения чертовски пульсирует, вызывая легкое опьянение и головную боль. — Продолжай сосать, — приказывает Ким, а Чонгук, сипло дыша через нос и посмотрев на Тэхена снизу-вверх, прикрывает глаза, чертовски медленно насаживаясь ртом на член. — Отец, — Тэхен замечает пришедшего старшего Кима в проеме двери. Чонгук слегка приклонился, вбирая член Кима еще глубже, слабо сдавливая на коже зубы. Из-за того, что спинка дивана довольно высокая, макушки Чонгука и голых бедер Тэхена совсем не видно. — С вами все в порядке? Где Чонгук? — обоих радует, что старший Ким все так же стоит в проеме двери, не собираясь заходить вглубь гостиной. — Чонгук отошел в туалет, отец, — Тэхен слабо хмурится, потому что Чонгук, словно назло, ускоряет темп движений головой, вбирая член в рот так глубоко, что едва ли головка не упирается прямо ему в глотку. — У нас все хорошо, вот, попросил слугу принести мое любимое Château Gruaud-Larose. Чонгуку понравилось, — он усмехается, когда Чон снизу сжимает в пальцах его мошонку. — Прекрасный вкус, сын. Не удивлен, что ему понравилось, — отец одобрительно качает головой. — Ну, тогда я пошел обратно к Чону, он меня уже заждался. Хотел лишь убедиться, что у вас двоих все в порядке. — Не переживай, отец. Мы нашли общий язык, — Ким прикусывает щеку изнутри, когда Чонгук медленно обводит головку члена своим гребаным прекрасным языком, собирая предэякулят. Отец снова кивает, улыбаясь, и уходит, захлопнув за собой дверь. Оба тяжело выдыхают, а Чонгук, все-таки, выпускает член изо рта, пытаясь привести дыхание в норму. Его всего трясет — то ли от возбуждения, то ли от страха быть замеченными, чего они оба, слава Богу, избежали. Так что, вероятнее всего, дрожит от возбуждения, которое заполнило все бокалы до краев. — Мой маленький испугался? — шепчет Тэхен, наклоняясь к Чонгуку, который аккуратно кивает и слизывает с собственных губ слюну. Взгляд у этого маленького развратный, возбужденый, желающий. Просящий. — Что хочешь, чтобы я сделал, Чонгук-а? Трахнул тебя? — улыбается Ким, шепча прямо у уха, надавливая большим пальцем на стоящий сосок. Чонгук тихо скулит, обвивая руками чужие широкие плечи. — Попроси меня. — Господин Ким… Трахнете меня? — скулит Чон, поджимая губы и вжимаясь лицом в чужую слегка вспотевшую шею. — Пожалуйста. Тэхену нравится, как Чонгук просит. Такой маленький, такой хорошенький. Ким прячет собственное возбуждение в трусы, поправляя брюки. Бесцеремонно берет Чонгука на руки под ягодицы, крепко сжимая их, и идет к своей комнате. Не так уж и легко взобраться на второй этаж особняка со стоящим колом членом, трущимся о ткань брюк, и Чонгуком на руках, но Тэхен все-таки добирается до своей комнаты и ставит Чона на пол. Хватает его за тонкую талию, собственнически сжимая бока, целует — так жадно, будто их могут друг от друга оторвать, кусает, везде трогает. Тело Чонгука потрясающе красиво — все его изгибы, каждый до единого. Чонгук с той же жадностью целует Тэхена, прижимается к нему как можно ближе, будто стараясь сойтись воедино. Он не думал, что Ким умеет быть таким. Таким сексуальным, доминирующим, сводящим Чонгука с ума лишь одними поцелуями. — Подожди, маленький, — Ким отстраняется от сладких губ, заставляет еле как стоять Чонгука ровно, хотя у того чуть ли ноги не подкашиваются. Тэхен открывает шкафчик, взяв на одной из полок нужные вещи — презерватив отрывает от целой их цепочки и достает лубрикант с запахом клубники. Чонгука тащит до неимоверного. Он устает ждать, пока Ким расправится с нужными вещами, а потому прислоняется к тому со спины, скуляще потираясь о нее щекой. Тэхен улыбается, когда чувствует, как чонгуковы руки ползут по крепкому торсу, как пробегаются по груди и, в конце концов, начинают расстегивать пуговицы, которые поддаются, как назло, далеко не с первого раза. — Господин Ким… — шепчет тому в спину Чонгук, глубоко дыша и слегка пробегаясь вспотевшими пальцами по накаченной груди. — Хочу Вас. И Тэхену кардинально сносит крышу от этих слов — таких молящих, коих он никогда и не слышал. От Чонгука кружит голову, спирает дыхание. Тэхен задыхается в Чонгуке, а Чонгук — в нем. Они вновь сталкивают губы, когда Тэхен поворачивается к Чонгуку лицом. Губы покраснели и опухли от длительных поцелуев, но продолжать хочется и хочется, даже несмотря на то, что губы слегка колят и болят. Отстраняться друг от друга не хочется ни на секунду. Совсем. Чонгук, которому присущи королевская кровь и аристократизм, прогибается сейчас под массивным телом Тэхена. Он нависает сверху него, когда опрокидывает его на кровать, целует губы, влажный подбородок, который почти высох от слюны, потную шею, по которой спускаются пару капель пота, не переставая ублажать Чонгука ласками ни на секунду. Тэхен стягивает с себя рубашку, пока Чонгук занимается тем же: наконец, откидывает свою полупрозрачную рубашку за пределы кровати, слегка гремит пряжкой ремня на штанах, приспуская их чуть ниже бедер, позволяя возбуждению свободно дышать. Член ноет от недостатка ласки, желает хоть капли внимания. А Ким все рассматривает и рассматривает: впалый живот втягивается от тяжелого дыхания, головка члена розоватого оттенка от возбуждения, с нее капают мелкие капельки предэякулята прямо на животик. Чонгук загнанно дышит, облизывает губы, упираясь в спинку кровати руками, будто стараясь найти в ней спасение, чтобы выбраться здравым из этого омута извращения. И смотрит на Тэхена так по-блядски пошло, что его хочется съесть. — Хочешь, чтобы я трахнул тебя пальцами, маленький? — мурлычет Тэхен Чонгуку прямо на ушко, закусывая мочку и вбирая в рот металлическое кольцо в ней. Чонгук хмурится, скулит, вдавливает ногти в чужие плечи, будто прося, будто намекая, что больше терпеть не может. — Очень хочу, господин Ким, — хнычет Чонгук, разводя ноги под Тэхеном. Ким долго не думает — стягивает классические штаны с Чона, откидывает их к уже лежащим на полу вещам. — Правда? — ухмыляется Тэхен, пробегаясь длинными пальцами вдоль впалого живота, добираясь до груди и очерчивая подушечками один из сосков. Чонгук прикусывает нижнюю губу, пару раз кивает и жмурится, вновь втягивая живот от приятных ощущений. Тэхен верит, ведь Чонгук одним своим видом показывает, что это действительно правда. Между ножек у Чонгука пиздецки мокро, и то, что он так течет от простых ласк и поцелуев, Киму безумно нравится. Он не давит на газ, когда уже крышу сносит. Целует грудь Чона, тянется к лубриканту, звонко открывая крышку, и выдавливает приличное количество смазки прямо на пальцы и ложбинку ягодиц Чонгука, на что тот томно вздыхает — смазка прохладная. — Разведи ножки шире, Чонгук-а, — просит Тэхен, и тот вновь покорно исполняет просьбу своего господина. Пальцы медленно скользят между ягодиц, трутся об розовенькую дырочку, разогревая тем самым смазку; подушечки мягко прилегают к копчику и Чонгук нескромно стонет, закусив нижнюю губу. Тэхен готов поспорить, что Чон сам такого от себя не ожидал. — Приятно здесь? — выдыхает Ким, потираясь влажными пальцами о копчик и ложбинку в целом. Чонгук, такой развратный и покрасневший, кивает, запрокинув голову кверху. Ножки у Чонгука тонкие, красивые, длинные. А раздвинутые под ним, Тэхеном, чонгуковы ножки — еще лучше. Прекрасный вид, который не каждый день увидишь. Тэхен аккуратно проникает сразу двумя пальцами в Чонгука, медленно, не торопясь, боясь причинить боль, однако благодаря смазке пальцы довольно хорошо проникают и вызывают лишь мелкий дискомфорт, который можно предотвратить прикосновениями руки к члену. Что, собственно, Тэхен и делает: он обдувает возбужденый орган прохладным дыханием, пробегается пальцами свободной руки по всей длине, смыкая кольцо прямо на основании. Чон под ним так и скулит, шепчет что-то едва разборчивое, похожее на «пожалуйста, господин Ким», самостоятельно слегка двигает бедрами, при этом насаживаясь и на пальцы, и заставляя двигаться кольцо из пальцев на члене. — Господин Ким, — скулит Чонгук, тихо постанывая. Пелена возбуждения застилает глаза, от прикосновений языка к соскам голову к чертям собачьим сносит, не говоря уже о том, как в заднем проходе слегка зудит от желания поменять пальцы на нечто большее. — Да, маленький? — улыбается он, целуя чонгукову грудь. Чонгук буквально задыхается от крышесносных ощущений, тает, как мороженое на июльском солнце. Если бы он знал, что этот самый Ким Тэхен прекрасно трахается, то они занялись бы сексом еще раньше. Он прекрасно владеет руками, языком, и, Чон уверен, еще и членом. — Трахните меня. Пожалуйста, господин Ким, — просит Чонгук, а Тэхен не в силах отказаться. — Разве ты достаточно подготовлен? — дразнит Тэхен, облизывая мочку ушка. Чонгук такой милашка — он вздрагивает от этого действия, а его коленки начинают дрожать все сильнее. — Да, — всего лишь говорит Чонгук, выдыхая. — Пожалуйста. Тэхен действительно не в силах отказаться. Он аккуратно выпускает пальцы из дрожащего всем телом Чонгука, до этого раздвинув их в нем на манер ножниц. Ким спускает с себя нижнюю одежду, откидывая к остальной, прижимается к Чонгуку и целует, целует, целует. Чонгук такой сладкий, что от него отстраняться нет желания вовсе. Дотянувшись до упаковки презерватива, Тэхен разрывает ее и раскатывает латекс по члену. Виски больно пульсируют от возбуждения, от такого Чонгука, дышать становится крайне сложно. Выдавив смазку на ладонь, он размазывает ее по всей длине члена, и приставляет головку к розовенькой дырочке, которая то сжимается, то расслабляется. Чонгук, поджав губы и тяжело вдохнув побольше воздуха через нос, обвивает руками чужую спину, прислоняясь вплотную. Ким без напора пропускает в Чонгука головку члена, медлительно проникая внутрь до основания, не упуская ни секунды на остановку. Упирается при этом рукой в спинку кровати, а Чонгук раздвигает ноги еще шире, приоткрывает рот в немом стоне и хрипло выдыхает, царапая плечи Тэхена до красноватых полос. Ким прислоняется бедрами к чонгуковым упругим ягодицам; оба тяжело дышат, обменявшись взглядами и вновь соединив губы в поцелуе. Они тонут друг в друге, в этой страсти, в этих шелковых темно-красных простынях. Тэхен не торопится двигаться быстро; нежно толкается пару раз, на пробу, чувствуя, как Чонгук его сжимает. — Расслабься, маленький, — просит Тэхен, отвлекая его от дискомфорта очередными поцелуями. Чонгук едва дышит, его уносит от наслаждения куда-то на седьмое небо. Пожалуй, Ким Тэхен сводит его с ума — полностью и без остатка. Чон привыкает, тянется к Тэхену ближе, прогибаясь в спине, когда тот начинает двигаться намного жестче прежнего. Чонгук глухо стонет, надламывая брови, куда-то тому в шею, кусает на ней кожу медового оттенка и присасывается, оставляя за собой сине-фиолетовую отметину. Тэхену нравится. Нравится, как Чон под ним прогибается, как шепотом просит еще, как стонет и закатывает глаза от наслаждения. Тэхену нравится стараться ради Чонгука, потому что тот отдает всего себя в постели. На все гребаных сто процентов. Он уверен, что и в отношениях будет та же отдача. Ким никогда этого не говорил вслух, но Чонгук ему нравится буквально до покалывания в пальцах. При каждой встрече Тэхен не мог оторвать взгляд от его потрясающей персоны; Чонгук — аристократия и изящность в одном флаконе. Он похож на наркотик, который вызывает зависимость, который уносит куда-то за границы здравого разума. И то, как Чонгук насаживается на его член, тоже сводит с ума. Как шепчет его имя, кусает свои губы, как до кровавых полос вцепляется в спину Тэхена; как целует его — жадно, развратно, с огромным желанием. — Чонгук-а, — мурлычет Ким, кусая того за подбородок, резко хлопнувшись бедрами о чужие ягодицы, вызывая у Чона протяжный стон. Тэхен рычит ему на ушко, кусает мочку, всасывая сережку, которая не под стать образу Чонгука, и трахает так грубо, что Чон едва ли не давится слюной. — Блять, Чонгук. Какой ты потрясающий. — Тэхен… — ноет Чонгук, прикасаясь мокрыми губами к его скуле. — Я с ума схожу от тебя, — задыхаясь, говорит он. — Я тоже, — шепчет в ответ Тэхен. Ким влюблен в Чонгука — стопроцентно. Он двигает бедрами быстрее, с каждым новым толчком проникая в Чонгука, извивающегося под ним, с характерными звуками из-за смазки. Внутри Чонгука узко и влажно; это, непременно, кружит голову. Чон цепляется в спину Тэхена еще сильнее, хрипло стонет и кончает себе на живот; его тело содрогается, а стенки сжимаются на члене непозволительно сильно, и Ким не в силах удержаться — кончает следом с тихим рыком, закусывая кожу на шее Чона, оставив за собой маленькие отметинки зубов.🍷
После случившегося Тэхен и Чонгук решили начать встречаться. Отцы только рады: они хотели, чтобы их дети дружили, а тут, оказывается, они и вовсе встречаться начали. Чонгук безмерно рад, что отцы восприняли эту новость нормально, и теперь мог дышать спокойно. Но вот проблема: Тэхен уехал в командировку вместе с отцом на месяц, и Чонгуку крайне плохо одному. Он жуть как скучает: по поцелуям, по прикосновениям, по близости, по бархатному любимому голосу своего парня, и ничего не может с собой поделать от слова «совсем». Единственный вариант — это созваниваться по видеосвязи каждый вечер, но даже этого крайне мало. Чонгуку хочется прикоснуться к Киму, поцеловать его, сказать, как сильно любит прямо на ухо. Он хочет ощутить крепкие руки на своей заднице. Да хотя бы простых объятий ему будет достаточно. Без Тэхена попросту невыносимо, Чонгук как от ломки мучается. — Знаешь, Чонгук, — Тэхен улыбается в камеру, когда Чон надувает губки. — В французском языке нет фразы «я скучаю по тебе», — Чонгук внимательно смотрит на Тэхена, который зарывается пальцами в свои волосы. — Там говорят «tu me manques», что означает «ты отсутствуешь у меня», — Чон все еще не совсем понимает, что пытается донести до него Тэхен. — Я люблю это «ты отсутствуешь у меня». Как будто ты моя часть или орган. Или кровь, текущая по моим венам. Я не могу функционировать без тебя, Чонгук. Чонгук улыбается — так ярко, что солнце бы позавидовало. — Tu me manques, Чонгук, — улыбается нежно в камеру Тэхен, а Чонгук краснеет. — Люблю тебя. Я тоже без тебя не могу функционировать, Тэхен. — И я тебя люблю, мой маленький. Пожалуйста, подожди еще немного. И Чонгук будет ждать Тэхена столько, сколько он попросит. Потому что любит — до безумия.Tu me manques.