RAMM BOOM драбблы

      Когда фотограф Йенс Кох подсел на чтение фанфиков, посвящённых Rammstein, он уже и не помнил. Зато прекрасно помнил тот день, когда вдохновение снизошло до него горячим приливом энергии и он начал писать их сам. Его первая работа была очень пошлым PWP. Он отчаянно сношал любимых музыкантов во всех мыслимых и немыслимых сочетаниях.       В принципе, Йенсу это удавалось легко и просто: он сам был геем; ночами его обнимал любимый — светящийся нежностью и счастьем Филипп, и Коху оставалось лишь доставать изнутри картинки фантазий, которые складно ложились в основу незамысловатых сюжетов любовных драм между участниками музыкального коллектива.       Любимых пейрингов у Йенса не было. Он просто наблюдал за прототипами в жизни, подмечал их порой нежное или острое взаимодействие между собой и трансформировал в идеи своих историй. Тем не менее и особенного фидбека от читателей не было. Йенс писал хорошо, ярко и с чувством — бесспорно, кому-то откликалось его творчество, но количество лайков и комментариев на открытом ресурсе для фикрайтеров было далеко от идеала. Да что тут говорить, это были жалкие крохи на фоне популярности его как фотографа, в портфолио которого были фотографии ведущих мировых звёзд.       Однако его любовь к немецкому коллективу была искренней и не требующей платы. Йенс писал от души.       Чуть позже шиппер, имеющий прямой доступ к музыкантам, стал режиссёром их взаимодействий на фотосессиях и принялся делать для своих историй оригинальные фотообложки и фотоколлажи. Сами того не подозревая, музыканты стали позировать фотографу для его собственных проектов, о которых никто не имел и понятия.       Это он просил Пауля на очередной фотосессии покрепче обнять и поцеловать в щёку сурового Круспе, вошедшего в привычную роль заносчивой и неприступной рок-звезды. Рихард при этом сбивался, но быстро приходил в себя, а Йенс успевал словить тот крохотный момент в объективе, где искренне счастливые лица гитаристов сияли особенным чувством взаимного романтического увлечения друг другом. Вечером Кох выставлял сторис с сердечком, а ночью всё это превращалось в историю страстного секса между гитаристами, где Пауль в роли безумного Шляпника на столе в саду с азартом засаживал стонущему Рихарду в образе красной Королевы, душил его карманными часами, а фарфоровая посуда методично позвякивала, грозя свалиться со стола.       Это он, сопровождая в туре 2019-го совместные выходы Ландерса и Шнайдера в городах и фотографируя дурачащихся друзей, потом представлял их чувственный секс в отеле под русские песни о голубых вагонах и неуклюжих пешеходах, которые фанаты распевали под окнами отеля «Астория». В его фантазиях Шнайдер в этот момент невесомо касался губами выпирающих ключиц ритм-гитариста, сжимал его поджарое тело в объятиях и с напором входил в него, растворяясь в сладких стонах. Пауль в ответ смотрел на любовника своими глазами цвета закаленной стали, периодически прикрывая их от удовольствия, и обнимал партнёра жилистыми руками в блестящих от пота татуировках.       Это он, сфотографировав летящий в него резиновый тапок с логотипом группы в раздевалке, потом в красках нафантазировал, как перед его приходом Пауль, стоя в этих самых тапках в углу раздевалки на коленях перед Риделем, с жадностью сосал член басисту, откинувшемуся в нишу шкафчика со своей потёртой и видавшей и не такие виды гитарой.       Это он, отправившись с Rammstein в Африку на съёмки, без труда мог представить в голове историю, как Тилль, держа в зубах полурясу, мощно берёт на потёртом кожаном чемодане в реквизиторском бунгало разомлевшего лид-гитариста, при этом лаская цветком орхидеи его напряжённый член.       А что Линдеманн творил с Лоренцом! Ох… фантазии Коха о бесконечно длинных ногах клавишника, закинутых на плечи солиста, уносили Йенса в страну радужных единорогов и порхающих бабочек. В этой стране Тилль был инверсией своего сценического образа. Он не таскал Флаке на поводке и грубо не пинал его. Наоборот. Он нежно целовал подушечки пальцев его ноги, невесомо сползая губами вниз до пятки и цепляясь септумом за каждый бугорок кожи.       Дешипперизация фотографа–фикрайтера произошла неожиданно и ярко, как вспышка. Йенс оставил свой айпад на зарядке в ресторане, куда они пришли все вместе. Как это обычно бывает, он отлучится, пришло уведомление — и сидящий рядом Ландерс увидел обнажённое фото себя любимого в обнимку со Шнайдером в душевой в сопровождении игривого названия «Как Ландерс со Шнайдером в минетах соревновались» и массива сопутствующего текста. Само собой, такой мощный спойлер не мог оставить равнодушным ритм-гатариста — и он погрузился в чтение. Откровенный смех, удивлённое «ого», скептическое «хм» и многозначительнее «у-у-у» привлекли внимание коллектива. Все облепили Пауля и теперь с любопытством знакомились с литературным творением герра Коха, сопровождая процесс чтения щедрыми эпитетами с элементами нецензурной лексики. В корневой папке обнаружилось ещё много интересного чтива и пикантных фотоколлажей, но Йенс, как и следовало ожидать, вернулся.       Шесть пар глаз сверлили фотографа. Пауль растерянно улыбался; Шнайдер осуждающе качал головой; Рихард жевал сигарету, перекатывая её в губах справа налево и обратно, и окидывал Коха брезгливым холодным взглядом. Тилль с усмешкой постукивал по столу пальцами с многозначительным «Bitte»; Оливер молча вздыхал, поглаживая бороду, и только Флаке взял на себя роль разрушителя неловкой паузы и начал громко и заливисто смеяться.       Наказывать Йенса, разумеется, никто не стал. Весь массив творений был скопирован в облако группы для последующего изучения, на публикацию эксклюзивных фото наложили мораторий, а в контракт добавился пункт о том, что герр Йенс Кох обязан выкладывать новые истории в закрытую группу, которые потом с разрешения участников Rammstein могут быть опубликованы в открытых бесплатных источниках без прямого указания авторства или под псевдонимом.