***
levvv привет! я хочу навестить пан-пана. можно? ну и можем погулять заодно… если ты не против… К вашему первому свиданию Лев подошёл очень обстоятельно и ответственно. Чувствовалась какая-то женская изящная рука, которая помогла ему не испортить даже обычные объятия — казалось, что Лев попросил совета у всех окружающих его людей, чтобы даже объятия были для тебя уютными и спокойными. Такой неловкий в своей искренности, такой честный в своей любви. Хайба привнёс в твою довольно серую школьную жизнь столько красок, сколько смог унести в своих огромных и надёжных руках. Он раскрасил всё в твоем существовании; он подарил ощущение нужности кому-то, ощущение, что о тебе думают и ждут встречи с тобой; он озарял своей тёплой улыбкой каждый день, который вы проводили с ним вместе. И каждый раз, стоило тебе увидеть его на поле, подающим мяч в своей особой манере, хотелось кричать, что он и в самом деле настоящий ас Некомы. С ним действительно было приятно обниматься. Прижиматься всем телом к нему, чувствовать, как Хайба окольцовывает тебя своими огромными руками, за которыми ты чувствуешь себя как никогда защищённой и любимой. — Тебе удобно, котёнок? — голос у него ещё не по-взрослому высокий, но именно это цепляет тебя как ничто иное. Кладёт подбородок на макушку, зарываясь по самый нос, и даже не чувствует лёгкой неловкости от нового прозвища — Куроо посоветовал ему придумать для тебя прозвище, но Лев просто-напросто не заморачивался, назвав первым, что пришло в голову. Такие они, коты из Некомы. — Удобно, — нехотя отвечаешь, когда он утягивает тебя на мягкий диван. Путаешься и в его длинных ногах, и в собственных мыслях, когда чувствуешь длинные прохладные пальцы, прочесывающие волосы и кожу головы. Он мурлычет подобно настоящему коту, а ты жмуришься от яркого света солнца, что умудрился попасть к нему в комнату, несмотря на задернутые шторы. Лев не такой, как остальные. Он не пытается казаться чрезмерно крутым или особенным — он такой есть и без всякого выпендрёжа. Если Лев Хайба сказал, что станет асом Некомы — будь уверена в нем, ибо он переломает себе все ноги и руки, кровь из носу, но станет. Если Лев Хайба сказал, что придёт к тебе, несмотря на твою болезнь, даже в три часа ночи — будь уверена, что эта махина не побоиться залезть через окно, лишь бы увидеть тебя. И в этом вся его нехитрая романтика; простая, но оттого очень милая и правильная, такая какая и должна быть. Лев из тех, кто не будет тратить кучу денег на цветы. Он знает, что ты этого не любишь, считая не прагматичным; но ему слишком хочется увидеть твои горящие глаза при виде его нескладной фигуры с цветами в руках, поэтому он всегда идёт на ужасные жертвы, разграбливая клумбы собственной сестры. Алиса привыкла, Алиса не осуждает — Хайба-старшая как-то пыталась дать пару советов, но поняла, что Лев знает тебя вдоль и поперёк лучше всех. — Лев! — ворчишь ты, когда этот шумный первогодка обнимает тебя прямо на виду у твоих одноклассников. Такетора из параллельного скептически вздыхает, завидев знакомую фигуру, Кенма инстинктивно прячется за Фукунагой, а Фукунага не прочь тоже обнять Хайбу. — Я хотел увидеть тебя, котёнок! — нежно прижимается бледной щекой к твоему лбу, срывая с губ то ли вздох, то ли хрип. Подруги со смехом называют тебя сумасшедшей совратительницей маленьких мальчиков, но ты и сама рада этому посмеяться — эта башня ростом под два метра, кто ещё выглядит ребёнком в вашей странноватой паре, в которой оба чувствуют себя так уютно и правильно. — Я буду любить тебя всегда, — говорит он тихо-тихо, почти шёпотом, когда заматывает в свой огромный синий пиджак, чтобы не мерзла, или дарит серебряные цепочки с волейбольными мячиками, котами или красными драгоценными камнями по праздникам и просто так. — Всегда-всегда, котёнок. Пытаешься всеми силами не расплакаться от радости при подругах, когда видишь его стремительный прогресс — Лев начал играть только в старшей школе, но уже на лицо небывалые старания и его только нарастающая мощь. Изредка он становился до ужаса пугающим в своём стремление обыграть всех, не стыкуясь при этом со связующим. И ты не знаешь, что забавляет в эти моменты больше — надутый Козуме или испуганный Хайба. Лев Хайба — высокий засранец, который открыто пользовался возможностью слегка поддразнить тебя. Казалось, что в Некоме эти поддразнивания въелись в кожу абсолютно всех членов команды, но у Льва они входили в абсолют, и его режим засранца активизировался каждый раз, стоило тебе пожелать поцеловать его. — Наклонись, — сердито смотришь на него снизу вверх, изнутри едят сразу два желания — залепить поцелуй и залепить пощёчину. — Хайба! — в нетерпении топаешь ногой. Светло смеётся, проводя рукой по серебряным нитям волос. Его забавляет твоя реакция на вашу разницу в росте — Лев не чувствует себя необычным из-за этого, не чувствует неловкости из-за длинных рук и ног. Ему нравится, что он может хорошо блокировать. Ему нравится, что он может обнимать тебя сколько захочет, пуская руки по всему телу. — Ладно-ладно! — сдаётся и опускается ниже. — Всё, что захочет мой котёнок! — смеётся. Так искренне и нежно. И пусть иногда дразнит из-за разницы в росте, но всегда первым придёт на помощь, если нужно достать книгу (и хоть Лев может просто протянуть руку до полки, парень всегда приподнимает тебя за бедра, да так резко, что приходится хвататься за его плечо). Хайба из того самого милого типа парней, которые запоминают о тебе любую мелочь, учитывая, что память имеют как решето. Он не вспомнит урок по логарифмам, но до последней буквы помнит название твоей гигиенической помады или до самого едва уловимого аромата твои духи. И хоть убей его — но помнит всё, записывая в заметках на телефоне все твои предпочтения, аллергии, симпатии и желания. Он как резвый маленький котенок, только с большим желанием купить и дать тебе все самое лучшее, до чего доберутся его загребущие ручонки. Пусть он и не самый тихий, не самый ответственный в плане учёбы человек, но Лев Хайба — уютный. От него не исходит суровая аура крутого парня, от него за километр не пышет маскулизмом — но ты всегда можешь быть уверена в том, что в любую погоду вы будете сидеть на крыльце дома семьи Хайба, обниматься и просто смотреть на лучики солнца, что заливают всю улицу своим теплым светом. А в дождливую погоду — на то, как прохладные капельки падают вам на носы, барабаня по крыше. Или на сварливого соседа, который при любом удобном случае будет называть Льва шпалой, дылдой или ещё бог знает кем. А Лев… А что Лев? Он искренний, и ему совсем неважно, что думает про него какой-то дед с соседнего дома. Ты считаешь его рост классным, и это главное. — Лев-Лев! — тянешь за бежевого цвета свитер на себя, пока Хайба бухтит, пытаясь удобно устроить свои длинные ноги на лестнице крыльца собственного дома. Его родители и сестра находились в вынужденном отъезде, поэтому эти пару дней вы наслаждались тишиной и компанией друг друга. — Садись уже! — Да погоди! — чуть не проливает чай на твою голову. Закатываешь глаза. — Яку-чана на тебя нет! — Это нечестно! Ты используешь незаконные методы! — хохочет он, когда с показной хмуростью достаёшь телефон, набирая номер Мориске. Лев его побаивается. Да и признаться честно… ты тоже. Когда он усаживается, устраиваешь свою голову на его плече. Лев передаёт тебе кружку с горячим шоколадом с зефирками, приготовленный по особому рецепту Алисы. Морщишь нос, наблюдая как Лев вновь чуть не опрокидывает кружку, только в этот раз на свой новый светлый свитер. Какой он иногда до ужаса неловкий, этот Лев Хайба… Хихикаешь, проглатывая сладкую мягкую зефиринку, наблюдая, как ворчливый соседский дед подстригает кусты. Весенний вечер совсем-совсем тёплый, и сегодня Лев не хочет о чем-то говорить. Видишь его немного подавленное состояние из-за проигрыша Карасуно на национальных. Пытаешься успокоить его тем, что это его первые национальные, и несмотря на неопытность он уже побывал там, да и к тому же — в основном составе. Но тебя, как и Льва, угнетает мысль о выпуске третьегодков в этом году — Куроо-сан стоически и даже немного пафосно держался, чтобы не зареветь от речи тренера, Такетора грустно вздыхал, а Яку со Львом были похожи на маленьких расстроенных котят, которых отрывают от семьи. — Я решил, что не буду связывать свою жизнь с волейболом… — делает глоток, щуря поразительно красивые зелёные глаза. — Наверное, рано о таком думать, но… Алиса предложила работать с ней моделью. Сказала, что с моими данными я стану очень успешным… Распахиваешь глаза и с удивлением смотришь на него — не привыкла видеть Льва таким до жути серьёзным и вдумчивым. Он вновь по-кошачьи щурит яркие глаза и переводит взгляд на тебя. — А ты? До сих пор думаешь о поступлении в ветеринарную академию? — ты покрепче сжала теплую кружку пальцами. Становилось немного прохладно, и твои пальцы мёрзли. — Да… Я чувствую, что хочу помогать животным более серьезно, чем делаю это в приюте. Я списалась в твиттере с парнем… Как его… А, Хиругами! Он был тогда на национальных, и он тоже хочет стать ветеринаром. Лев ревниво посмотрел на тебя, прикусив кончик языка. Ты хихикнула, поставила кружку на ступень и сжала его холодные бледные щеки своими теплыми от шоколада руками. Хайба перенял твою улыбку, и вскоре вы вновь мило болтали о всякой ерунде: о котах, о тренере и волейболе, о недавней ссоре Такеторы и Кенмы, о мечтах и, наконец, о том, что вам до странного просто и хорошо друг с другом. Может, ты и правда нашла того самого своего человека, о котором так много читала в детстве? Лев очень серьёзно относился к вашим отношениям. Он много читал, слышал от сестры и родителях про абьюз и его различных проявлениях, и поэтому старался создать вокруг тебя максимально комфортный пузырик, ваш особый замок, где он был твоим любимым рыцарем. А когда надо — извергающим пламя драконом. Хотя Хайба предпочитал говорить, что никакой он не рыцарь — а смелый король со своей равноправной королевой. Так и прошли три года вашей школьной сумбурной жизни. Прошли с поистине подростковыми штуками: ночёвками и бодрствованием до трёх ночи за просмотром длинного мистического сериала, с затянувшимися до самого вечера прогулками с держанием за руки, пока пальцы не онемеют, с плетением венков друг другу под размашистыми ветвями японского клёна и разговорами ни о чём, пока огромные оранжевые листья плавно опускаются вам на головы, путаясь в серебристых волосах Льва, создавая просто невероятное сочетание.***
— Как он? — Лев перегибается через стол, на котором спокойно лежит пушистая фигура Пан-Пана; кот еле слышно мяукает от боли от прикосновений твоих ладоней к его вздувшемуся животу. Хайба, как и ты, выглядит безумно встревоженным. Сама пытаешься держать себя в руках, но хладнокровие подводит и тебя от вида больших рук Льва, которыми он обхватывает пухлую мордашку бедного Пан-Пана — тот словно бы узнает парня, тычется сухим носом о кожу и жмурится от боли. Вот уже как несколько дней кота мучают боли в животе, и никто в приюте не может толком ничего с этим сделать — препараты, прописанные врачом, очень дорогие, а по-настоящему любите Пан-Пана только вы со Львом, да ещё парочка работников. И вот — кот лежит на операционном столе, а у тебя слёзы на глазах. — Плохо, — гулко отвечаешь ты, в пальцах сжимая лапку Пан-Пана. Тот доверчиво смотрит на тебя. Становится дурно от этих честных янтарных глаз рыжика, который всем своим кошачьим сердцем любит вас с Хайбой. Лев переминается с ноги на ногу, нервничая и не находя слов поддержки для тебя и для себя. — Всё будет хорошо, — одна его мягкая ладонь гладит кота по пушистой макушке, а вторая — твою мокрую от непрошенных и совсем ненужных сейчас слёз щеку. Лев, хоть и шумный, и хаотичный порой, но только он знает, как правильно поддержать тебя в таких ситуациях. — Правда… Держись, дружище… Выводит тебя, когда начинается операция. Держит за руку в холле, не давая расплакаться, хотя у самого на бледном лице написано желание реветь. И прижиматься к его большому туловищу действительно так до нелепого успокаивающе, будто бы вам снова по пятнадцать и вы впервые обнимаетесь. В его руках тебе уже настолько уютно и тепло, кажется, что внешний мир не посмеет тебя и пальцем тронуть, пока Лев рядом. И признание в любви его было таким до жути странным — он смеялся с твоей шутки на вашем очередном свидании, повалился на ковёр и прохрипел, что безумно сильно любит тебя. А потом с минуту говорил о том, какой он дурак и о том, что тебе стоит забыть про это, пока он не придумает более романтичную подачу такого ответственного этапа. А ты не жаловалась — такое сумбурное признания отражало и саму его сущность. Совсем ещё подросток, но такой искренний и честный в своих стремлениях и чувствах, что диву даешься, как у него еще не отобрали дом из-за наивности. Но потом понимаешь — под этой честностью кроется сильная личность. — Эй, — тихо зовет. Поднимаешь голову и встречаешься с ярко-зелеными глазами, в которых плещется целое море нежности. — Всё будет хорошо. Ему ведь помогали те лекарства? Алиса говорила, что при хорошем лечении это не доходит до рака… С Пан-Паном точно всё будет хорошо… И… Когда мы будем жить вместе, мы заберем его к себе! Не веришь своим ушам. — Вместе… жить?.. Лев осознаёт, что опять сказанул лишнего, но теперь почему-то не торопится брать слова назад. Он берет твое лицо в свои ладони, пальцы нежно-нежно поглаживают твои щеки и уши, а на лбу остается совсем целомудренный поцелуй. — Ну конечно. Мы же с тобой… кошачья семья. Только нужно надеяться, что наш ещё котёнок выкарабкается, слышишь? Если сильно-сильно верить, — он зажмуривается. — То всё обязательно будет хорошо. Я всегда хотел встретить свою родственную душу, очень-очень хотел — и вот… встретил же. Мягко целуешь его прямо посреди холла, прямо сидя на холодном синем диване, который полностью пропах запахом врачей. И всё это неважно, неважно даже то, что администратор стыдливо покраснел, наслушавшись ваших влюбленных бредней. Он ещё такой невинный и неловкий даже в свои восемнадцать, что хочется пищать от счастья, распиравшего тебя. А когда операция оканчивается успешно, ты и поверить не можешь в то, что теперь все твои любимые коты живы, здоровы и счастливы.***
— Смотри, какая прелесть! — восхищенно говоришь ты, натягивая тёплые носки чуть ли не по самые колени. Пол в начале лета очень холодный, поэтому спасаться приходиться украденными у Льва большими цветастыми носками, чашкой чая, мурчанием рыжего пройдохи под одним боком и бормотанием второго под другим. Пан-Пан чувствует себя волшебно — после переезда ему разрешается обитать на большом подоконнике и смотреть с высоты двадцатиэтажного дома. Лев наотрез отказывался первое время подходить к окну, оправдывая себя тем, что он и со своей высоты все прекрасно видит. Ты лишь хихикала — какой он всё еще ребенок. — Что там, котёнок? — Хайба в одной легкой футболке и с еще мокрыми после душа волосами ковыляет к тебе. Ты стоишь около того самого большого подоконника, рассматривая рассаду, которую недавно привезла вам твоя мама, рекомендуя поливать и удобрять каждый день. Пан-Пан принюхивается к свежим листкам герани, порываясь куснуть. — Пан-Пану понравились помидоры! — кот мурчит, едва видит хозяина, который при любом удобном случае чешет того за рыжим ушком. Пухлые щечки Пан-Пана так и остались пухлыми, а ваша безмерная любовь к нему никуда не делась. Как и друг к другу. — Он их вечно нюхает. Бывают коты-вегетарианцы? — Не знаю, — Лев пожимает плечами. — У тебя завтра выходной? — Да, завтра смена Сачиро… Да и мне действительно нужно отдохнуть. — У меня завтра тоже нет съёмок! Куроо предложил пойти в бар, идём? Кенму, скорее всего не вытащат, но на выходных можно будет собраться у него… Сомневаюсь, что Фукунага сможет прийти, у него какие-то проблемы в ресторане… А насчёт Яку и думать не надо — у них матчи, да и из России он добираться будет сто тысяч часов… — Лев задумчиво облокачивается о подоконник, не переставая болтать о чём-то своем. Он выглядит очень мило и забавно в своей огромной футболке, желтых носках — его длинная фигура стала такой красивой и складной, что ты невольно любуешься своим парнем. И стыдно признаться, но буквально ешь его глазами, когда приходишь на съемки. И так ему идут эти пиджаки, рубашки и футболки; он грациозен и статен, как кот, которых почитали древние египтяне, как бог, только-только сошедший с Олимпа. Это уже не тот долговязый и неловкий подросток, нет, это юноша, который знает себе цену. Но Лев не потерял своей природной ребячливости, которая в полной мере появляется в ваших совместных объятиях на двухместной кровати. — Может… — неловко мнёшься, до сих пор иногда чувствуя себя маленькой девочкой перед ним, доходя ему до плеча. — Останемся дома, Лев? Зелёные глаза игриво смотрят на тебя. Пан-Пан изящно спрыгивает с подоконника на холодный пол, забирается на уютную кровать, покрытую бежевым пледом, и устраивается, сворачиваясь милым рыжим клубочком. Пальцы Хайбы гладят твою щеку, а губы совсем-совсем невесомо касаются твоих собственных — Лев невероятно нежен во всём, что касается тебя. — Мой маленький котёнок, — шепчет он сквозь поцелуй. — Останься такой навсегда. И хочешь побиться об заклад, что останешься. Ни за что, ни за какие деньги не променяешь эти уютные вечера с чашкой горячего шоколада на вашем большом панорамном балконе, его искренний смех за закрытой дверью гримёрки от твоей искромётной шутки, ваши обнимания на кровати рано-рано утром, его рассеянные поцелуи в шею, щеки, лоб и плечи под вечер, когда он слишком опьянен атмосферой и тобой. Ни за что не променяешь Льва Хайбу на кого-то другого. Ну потому что кто ещё будет доставать тебе вещи с самых верхних полок, а?