***
В то время как игроки волейбольного клуба тянулись к тебе, были рады проводить всей оравой после тренировки или просто выпить кофе вместе, Иваизуми не принимал участия во всеобщем ажиотаже. Ойкава пробовал поговорить с ним, но ты прекрасно видела, что стоило капитану хотя бы косвенно упомянуть тебя, Хаджиме мог сравниться агрессией с Кётани. И агрессия была далеко не пассивная. Ты ему нравилась. До одури нравилась. До зубного скрежета и боли в боку. До того сильно, что и сам не мог понять, что же в тебе такого особенного? Что же в тебе такого, что заставляет его смелое сердце каждый раз пропускать удар, стоит увидеть тебя? Что же в тебе такого, что заставляет его думать о тебе по ночам, обнимая подушку вместо тебя? Что же в тебе такого, что сделало из крепкого, стального Ивы такое влюблённо-странное существо, которое пугается собственных чувств? — С кем переписываешься? — Такахиро любопытно заглянул через твоё плечо, заглядывая в телефон. — Ого, это капитан баскетбольной команды? Блин, он такой пугающий… Я когда прохожу мимо него, всё боюсь, что он с меня штаны стянет, будто я первогодка какой-то. Киндаичи с Куними недовольно зыркнули на него. — На самом деле он очень милый, — тихонько говоришь ты. «Раз с Иваизуми ничего не выйдет, — рассудила ты, — нужно пробовать с другими парнями. Жизнь на нём не заканчивается». — Ну-ну, — недовольно буркнул Хаджиме. — Вот только ты, наверное, не знаешь, что он жуткий бабник. И совершенно ненадёжный человек. — Тебе-то какое дело, Ива-чан? — подстегнул его Тоору, откупоривая бутылку с освежающей водой. — Заткнись и пей свою воду, Дурокава. Ты закатила глаза, убирая телефон в карман спортивных штанов, начиная помогать либеро с уборкой сетки. То и дело ловила на своей спине взгляд Иваизуми, но принципиально не оборачивалась — пока он сам не перестанет ершиться, ты и пальцем не пошевелишь в его сторону. Ойкава закатывал глаза. Иваизуми упёртый как никто другой. Упёрся руками в стену и с места не сдвинется, пока ты демонстративно не выйдешь замуж за того капитана баскетбольной команды и не родишь кучу детей. Вот только тогда Хаджиме поймёт, вот только тогда до него дойдёт, что не стоило в старшей школе мяться. А будет поздно. После уроков ты обычно шла с другом домой. Он часто вызывался тащить твой рюкзак до дома, и вот, когда ты уже вроде бы как согласилась, вы услышали грубые словечки и крики толпы откуда-то со школьного двора — оживление было делом обыкновенным в Сейджо, но что-то тебя насторожило. — Иваизуми, какого хрена?! — ты грубо растолкала любопытных зевак, в ужасе смотря на то, как Ива-чан вытирает алую кровь из носа. — Вы… Что… — капитан баскетбольной команды, которого утешала какая-то девушка, выглядел не лучше — синяк под глазом и кровоточащая губа. Друг молча пялился на двух громил, сообразив, что нужно разогнать набежавшую толпу, пока обоих третьегодок не выгнали их школы за учиненную драку. Это была именно драка — не куличики же они лепили. Ты осуждающе смотрела на Иваизуми, тот, в свою очередь, открыто и вызывающе смотрел на тебя, словно дразнил и сейчас. Ты хмыкнула немного злобно, схватив его за воротник и потащив на чёрный ход школы. Толпа рассосалась, смекнув, что ничего интересного здесь больше не будет. А твоё сердце жгло чем-то неизвестным, словно несколько раскалённых докрасна иголок впились в самую мышцу. — И кто инициатор? — Хаджиме неохотно сел на ступени, не желая смотреть тебе в глаза. Из его носа методично капали красные капли крови прямо на синюю рубашку и белый форменный пиджак Аобаджосай. Но, кажется, волейболисту было совсем не до этого. — А тебе какое дело? — Я не тупая, Ива. Почему именно он? — Почему он? — вскипел Иваизуми. — Да потому что ты дура слепая! Этот идиот обжимался с какой-то девушкой, строча тебе любовные сообщения! Я говорил тебе, что он бросит, я говорил, я… — ты ошарашенно смотрела на Иву. Раскалённые иглы в сердце уже превратились в настоящий ком, который медленно, но верно подбирался прямо к горлу. Всхлип ненароком вырвался из твоей груди. — Дай посмотрю, — ты чуть грубовато заткнула ему нос ватой, вытирая с губ и скул кровавые дорожки. Капли алой крови красиво смотрелись на его чуть смуглой коже, вызывая у тебя эстетическое наслаждение. Хаджиме нервно облизал губы. — Не рыпайся, а то кровь не остановится. Ива! Выдержка покинула тебя. Твоё дрожащее тело опустилось рядом с ним на холодные ступени чёрного хода, ладони сами собой закрыли лицо, не желая показывать волейболисту твои искренние чувства. Ветерок обдувал твои щиколотки, освежая. На душе скребли кошки от собственной беспомощности — ты злилась на того горе-парня, на Иву, на всех, но на себя в первую очередь. — Эй… Ты чего… — растерянно произнёс Иваизуми. — Ну… Будешь ещё из-за такого подонка расстраиваться… — он неуверенно положил широкую ладонь на твою подрагивающую спину, прошёлся по лопаткам и остановился на шее. Невинное прикосновение, вызвавшее внутри бурю противоречивых эмоций. С одной стороны хотелось закидать его мячами на следующей тренировке, а с другой поцеловать прямо в окровавленные губы. — Слышишь?.. Перестань… — Дурак ты, Ива… — еле слышно буркнула ты. — Почему мне так с мужчинами-то не везёт… Один идиот, второй бабник, третий наркоман, а четвёртый… а четвёртый трус, который никак не может признаться. Хаджиме неловко обнял тебя за плечи, нутром чувствуя, что это был камень в его огород. Не то чтобы Ива считал себя трусом. Иваизуми — железо, Иваизуми — камень. Иваизуми состоит из чистой мужественности, приправленной силой и потом, стараниями и выдержкой. Он не боится ничего. И никого. Но боится тебя. Боится, что также останется ненужным и нелюбимым; боится, что его чувства растопчут и выбросят; боится, что увидит тебя в объятиях с другим парнем просто потому, что ему не хватило духа сказать тебе три самых важных слова, которые уже три года остаются на кончике его языка, никому так и не сказанные. — Я люблю тебя. Поднимаешь голову, встречаясь с ним взглядом. Не веришь ни ушам, которые слышали нежную интонацию, ни глазам, которые видят ласку в зелёных глазах Ива-чана. Он вновь облизывает губы. Так чертовски красиво. — Я действительно трус, что не мог сказать это тебе несколько лет. Но потерять тебя из-за своего же малодушия для меня ещё хуже, чем быть в твоих глазах трусом. — О, Ива… — не находишь никаких слов. Его рука по-прежнему держит тебя, она по-прежнему горячая и сильная. Его губы оказываются с привкусом крови. Её железный вкус остаётся на твоих губах, языке и зубах, а в твою растерянную голову лезут мысли, что таков на вкус и сам Хаджиме — терпкий, металлический, но вместе с этим создаётся невероятно изумительный контраст металла с его глубокой внутренней нежностью.***
Не можешь поверить, что наконец-то эта дикая беготня закончилась вашей общей победой. Иваизуми поначалу стеснялся тебя и твоих прикосновений; добиться от него хотя бы поцелуя в щеку было делом величайшей опасности — Хаджиме становился пунцовым от твоих просьб уделить тебе немного времени. Но никогда не отказывал. Его губы всегда были чуть влажными от постоянных нервных покусываний; они мягко чертили полоски от ушей до подбородка. Границу Ива никогда не переходил, пока ты не позволила ему это. Для него твой комфорт — самое главное и ценное, что было в жизни вице-капитана Сейджо. Не любил проявлять чувств на публику. Иваизуми не был большим фанатом прилюдных целований и обниманий, а вот тебе хотелось, чтобы все девчонки и мальчишки Старшей Аобаджосай видели, что всё в Хаджиме полностью и бесповоротно твоё — и сильные руки, и горячее сердце. Ива оказался на удивление чутким и проницательным молодым человеком. Он всегда замечал, что с тобой что-то не так. Драк больше не было (ты строго-настрого запретила ему травмировать себя из-за напыщенных козлов, которые продолжали закидывать тебя любовными записками. Иваизуми с особой жестокостью выбрасывал их в мусорное ведро), но стоило Хаджиме узнать о причинах твоей грусти, то несчастные предмет или человек, замешанные в этом, расплачивались кровью, слезами и конечностями. Даже если это была редкая медуза из океанариума, которая уплыла до того, как ты её сфотографировала. — Эм, ты выглядишь… э-э… классненько в этом… — Хаджиме был полным провалом в комплиментах. Ты скептически осматривала себя в большом зеркале, пока Иваизуми ждал тебя, сидя на твоей кровати, рассматривая мангу, которую ты читала. — Боже правый, какие отвратительные рожи у этих титанов, жесть… А эта девушка с веснушками миленькая. Я уверен, что у них с этой блондинкой химия! — Ой, Хадж… Не хочешь почитать? — ты нашла какой-то большой свитер в самом углу шкафа. Свитер был определённо не твой, не твоего размера и запаха — одеколон был мужской, немного пряный и свежий, очень-очень знакомый и потому тобою любимый. — Возьму чуть позже… Эй, погоди, малыш, откуда у тебя мой свитер? — ты натянула на тело его одежду, красуясь перед зеркалом. — А мне идёт, да? Стоило тебе заметить жадный взгляд Хаджиме, который быстро пробежался по твоей фигуре, в душе сразу появилось желание украсть ещё пару-тройку его больших и мягких кофт. Иваизуми никогда не признается в своей излишней сентиментальности по отношению к тебе, но ты же видишь всё то, что он так старательно пытается скрыть за личиной крутого парня. Видишь мотивационные записки, что он подкладывает тебе в рюкзак каждый раз, стоит вам встретиться. Видишь его неприкрытое ничем беспокойство, стоит тебе расстроиться из-за какого-нибудь жалкого заваленного теста. Видишь его крепкое плечо, о которое можно всегда опереться. Видишь его взгляд на матчах, направленный на тебя в момент его подачи или приёма — чтобы все видели, какой у тебя потрясный парень! И ты им жутко-жутко гордишься. Ты ни в коем случае не хотела разрушать его песочные замки своей любовью, хотя не видела ничего плохого в том, чтобы попрать суровую мужественность ради светлых чувств. Величайшим удовольствием было для тебя слышать его учащенное дыхание, когда ты, обхватив его со спины, прижималась носом в выемку между острыми лопатками, ощущая всю рельефность его сильных мышц. Хаджиме ни в жизнь не признается, что тает, когда ты прижимаешься так к нему перед матчами, а команда пускает слюни на это. Их менеджер теперь встречается с вице-капитаном? Ойкава чертовски расстроен. Но одновременно с этим рад за лучшего друга. — Дурачина, что ты делаешь?! — Иваизуми забирает у тебя корзину с мячами, которую ты в одиночку тащила на место сбора, отказавшись от помощи Маццуна. — Господи, если ты сляжешь с больной спиной, я не буду к тебе приходить! — Ворчишь как старый дед, Хадж, — хмыкаешь ты, наблюдая за тем, как волейболист в одиночку переставляет злосчастную корзину. Он иногда называл тебя не совсем приятными прозвищами, когда злился, но ты втайне была рада, что тебе хотя бы не перепало что-то вроде «Дерьмокавы». На матчах ты всегда знала, как его успокоить. Его часто блокировали и пробивать не удавалось, и ради него ты не боялась просить у тренера тайм-аут, потому что вы с Ойкавой были на этот счёт единого мнения — без боевого духа Иваизуми Аобаджосай не выиграть. И прижиматься своим холодным лбом к его влажному и горячему, держать за мокрые щеки и говорить, почти шептать, что у него всё обязательно получиться; он обязательно пробьёт и железную стену Датеко, и умелую оборону Шираторизавы, и светловолосую защиту Карасуно в очках. Потому что иначе и быть не может. Иваизуми всегда был рядом, когда было нужно и ненужно. Но нужен он был всегда и везде. Волейболист не раздражался на твои тактильные замашки — тебе всегда нужно было его трогать, щупать, обнимать и целовать. Это было странное наваждение, что-то вроде любовного помешательства. Из-за длительных ссор и недопониманий, его и твоих мук любви, вы чуть было не упустили ту красную тонкую ниточку, что связывала ваши запястья. Теперь вы вцепились друг в друга мёртвой хваткой, не желая выпускать ни на минуту, зная, что сейчас не выпустите друг друга никогда больше. Такая искренняя привязанность, такая искренняя забота — ты и подумать не могла, что Хаджиме так сильно привязался к тебе. И теперь уж не отвяжется. Даже после школы, когда Иваизуми решил поступать в университет в США, ты полностью его поддержала — твоё решение поступать на менеджмент никуда не ушло, а в работе с мужской волейбольной командой Сейджо только укрепилось. Языковой барьер немного напрягал поначалу, но теплая рука Ивы, ваши сонливые вечера и поцелуи по всему телу — вот что действительно было важно. Вы вернулись в Японию после завершения обучения, и на следующий день завели собаку, едва обосновались в вашей старой съемной квартире. После работы для вас было истинным успокоением приходить в вашу пока ещё съёмную квартиру на десятом этаже, у самого чердака, который был довольно уютным местом. Вы лениво обнимались весь вечер за просмотром любимых сериала или аниме, которые вы выбирали по очереди — много что вы любили ещё со старшей школы. Иваизуми не боится показывать своих чувств, не боится плакать, не боится показаться слабым или никчёмным перед тобой. Он не боится просить у тебя помощи даже если это что-то очень-очень лёгкое. Это ты и называешь великим доверием в ваших отношениях — друг с другом вы можете быть самими собой, не боясь никакого осуждения.***
Но даже после школы ваши ленивые вечера не закончились. Ваша уже собственная небольшая квартира пропахла сандалом, ванилью и его лосьоном для тела, везде были развешаны постеры с изображением героев мультфильмов и аниме, а также было много-много книг, половина из которых была редкой и коллекционной, и которую вы заказывали из разных точек планеты, скрупулёзно собирая. Ты аккуратно поправляла включенную гирлянду, пока Иваизуми, развалившись на кровати, включал музыку на ноутбуке — чтобы разобрать ваши вещи нужна была определённая атмосфера, ведь именно правильно подобранная музыка задаёт тон переезду в собственную квартиру. В твоих глазах отражались огни имбирного цвета гирлянды, книги на полу чуть запылились, поэтому ты тщательно их протирала, прежде чем поставить в стеллаж. Но тут внезапно из открытого ноутбука заиграла песня из «Шрека» — вашего особого мульфильма. Ты замерла на месте, вслушиваясь в знакомое звучание, замечая, что и Хаджиме лежит неподвижно. «I'm Believer» — именно та песня, которая была частым гостем в ваших отношениях; под неё ты любила танцевать на ночёвках с командой. Компанию тебе составляли Маццун и Макки, а вот Иваизуми предпочитал отсиживаться в углу, играя с Ойкавой в карты. Но ты всегда видела его взгляд на себе, а Тоору не упускал возможности подтрунить над другом. — Идём, — ты потащила его за руку с кровати. Иваизуми скуксился, поправляя колючие волосы. — Это песня моего детства! Да и, помнишь, мы часто слушали её на ночёвках! И на выездных соревнованиях! Макки так забавно дрыгался под неё! Ты ловко схватила его за талию, двигаясь в такт мелодии. Иваизуми был на голову выше тебя, поэтому перехватить инициативу ему не составило абсолютно никакого труда. Мелодия тем временем становилась все веселее и веселее, а ваши движения все энергичнее и энергичнее. Ты не была такой же спортивной и выносливой, как Хаджиме, но старалась не уступать ему изо всех сил. — Уже устала, малыш? — тебе показалось, что в его голосе мелькнула лёгкая издевка. — А это только середина песни! Ты усмехнулась, переводя дыхание. Вот только причина твоего учащенного дыхания совсем не песня. Иваизуми хлебом не корми, дай только носить дома свободные майки, которые только подчеркивали его атлетическую фигуру. Но сейчас он выглядел чрезвычайно мило с покрасневшими щеками. Как совершенно очаровательный щеночек, который защитит свою хозяйку во что бы то ни стало. — Черт, да, Хадж, — как только песня закончилась, ты свалилась на кровать. — Нужно ещё разобрать кучу вещей… И твои комиксы с Годзиллой ещё, кажется, остались на квартире… И нужно забрать Хиро от родителей. Иваизуми назвал вашего щенка, австралийскую овчарку, Хиро, хотя ты предлагала чудесное имя Тоору. Ойкава тогда вышел из комнаты и не появлялся у вас два дня, пока ты не извинилась перед ним. Ханамаки подумал, что назвали в честь него, хоть это было совершенно не так, но Такахиро ни капельки не оскорбился. А ты ни разу не жалела, что вы взяли в приюте именно эту породу — Хиро, как и все аусси, был гибким и сильным, с развитой мускулатурой, и ты лукаво смотрела на Хаджиме каждый раз, когда он тискал пса. Животные часто похожи на своих хозяев, ведь так? «Боже, зачем нам собака, малыш? Мне ещё одного ребёнка воспитывать?» «Ладно, если ты хочешь…» «Хиро. Я думаю, ему подходит». «Хэй, малыш, мы купили ему новые игрушки, смотри!» Ты прекрасно понимала характер Иваизуми. Он — грозная и могучая гора, скала. Но у подножия этой скалы разливается чистая речка, окруженная живописными лугами с чудными цветами на них. И каким бы суровым не был парень, ты отлично знаешь, что твой Ива, твой любимый Ива намного сентиментальнее, чем кажется на первый взгляд. Но ты никому про это не скажешь, потому что такой домашний, уютный и совершенно очаровательный Иваизуми Хаджиме только для тебя и ни для кого больше.