volleyboys

      Они не любят его по-настоящему.       Эта навязчивая мысль крепко засела в твоей одурманенной любовным туманом голове. Все его фанатки, бормочущие о святой любви к нему, говорящие о том, насколько талантлив, невероятен и красив Ойкава Тоору. Они не любят его так, как любишь ты.       Только ты одна любишь его правильно, святой любовью. Ты готова, словно Катерина, убить всякого, кто хоть пальцем дотронется до неприкосновенно-чистой фигуры Ойкавы. И он заметит это. Откроет свои чудные карие глаза, найдёт неизвестную и решит такое важное для тебя, — вас, — уравнение.       Ты любишь его слишком сильно. Слишком страстно. Слишком безумно. Одна только мысль о капитане волейбольного клуба Старшей Аобаджосай заставляет коленки трястись и подгибаться, а дыхание замирает где-то в груди. Слышишь его голос — сердце перестаёт биться. Видишь его мягкие волосы, пахнущие чем-то потрясающе вкусным — и где-то в желудке рассыпается рой золотых с переливами бабочек. А стоит Ойкаве бросить на тебя мимолетный взгляд карих глаз — и ты падаешь в обморок.       Он словно вышел из английских любовных романов, что невольно представляешь его в сюртуке и атласной рубашке с накрахмаленным воротничком, на белом коне и говорящим вечные разговоры о погоде, красоте и книгах. Ойкава заслужил быть королём в окружении своих рыцарей, а ты бы очень-очень хотела стать его королевой.       Это помешательство, основанное на обожании, двукратно помноженное на страсть и обильно сдобренное гормонами. Твой мозг уже не может нормально реагировать и заставляет тело выписывать дерганые движения и отбивать ногами мелкую дрожь. Ты словно теряешь рассудок, когда видишь его. Всё идеально. Всё так безукоризненно в нём.       Вот только есть одна маленькая, совсем неважная для тебя проблема. Проблемка, которая сравнится для тебя даже с пылью по своей значимости.       Ойкава Тоору не любит тебя. Совсем. Ни на дюйм.       Ему даже в голову не приходит, что какая-то девочка со второго года так сильно помешана на нём. Иваизуми оказывается более внимательным, чем его друг, но либо не хочет вмешиваться в твои амурные дела, либо просто хочет сохранить себе здоровыми нервы. Ханамаки замечает это гораздо позже, но ему становится лишь жаль тебя — Тоору неинтересно влечение девушек к нему, для него главным приоритетом в жизни был и будет его волейбол.       Но как же ты хочешь обладать им. До дрожи сильно. Караулишь его у входа в школу, когда он влетает в двери, либо опаздывая, либо убегая от злющего Ива-чана. Высматриваешь на переменах, стараясь выцепить знакомую макушку в кафетерии. Один раз даже попыталась незаконно проникнуть в мужскую раздевалку, откуда тебя спровадили Киндаичи с Иваизуми. И последнему даже малость жаль тебя, как и Макки, хочется всё объяснить глупой маленькой девочке, но… Ты разберёшься сама.       — Ойкава-сан! — а у самой голос дрожит от нетерпения. На календаре — День Святого Валентина, в твоих руках — приготовленный специально для него шоколад, а в глазах полно решимости. — Извините…       У него под глазами синяки, но ты не видишь этого, ослепленная любовью. У него дрожит нижняя губа, но тебе его губы кажутся самыми красивыми на свете. У него бледное, сонное лицо, но для тебя это аристократическая бледность. Он расстроен, но в твоих глазах все кажется таким романтично-очаровательным, как в сопливых дешёвых новеллах, аж до дрожи противно и сладко…       — Да? — голос хриплый и надтреснутый.       — Это вам, — вручаешь ему плитку, начиная болтать о чем-то своём, выплескивая все восхищение, что засело глубоко внутри тебя. Мацукава, отбивающийся от низкой первогодки, замечает состояние капитана и хочет сделать тебе резонное замечание, но… Почему ты выглядишь такой агрессивной? Разве ты не видишь, что Тоору болен и с самого утра ходит как в воду опущенный? Каким бы противным не считали своего капитана волейболисты, они всегда тонко подмечали перемены в его настроении.       — Мне пора, — сухо кидает Ойкава и пихает шоколад в школьную сумку, а ты и не знаешь, в чем твоя вина. Хочешь увязаться хвостиком за ним, лишь бы чувствовать и дальше сладкий запах его духов, но тебя смывает волна первогодок, хлынувших с лестницы.       Продолжаешь караулить его у входа уже после уроков и не замечаешь, как Иваизуми даёт ему таблетки от головной боли. Не замечаешь ничего, кроме образа сильного, несгибаемого Тоору, который тебе так понравился ещё на первом курсе.       Ты кричишь всем и самой себе о дикой любви к нему, о желании заботится, когда простудит горло или ударит колено, лишь для того, чтобы все вокруг смотрели и говорили «о, какая же чудесная пара! как мило они смотрятся вместе!». В глубине же души тебе откровенно плевать на него. Ты не замечаешь его состояние после игр, не замечаешь его искривленное болью лицо из-за колена, не замечаешь ничего, кроме красивой картинки.       Ты готова убить всех тех девчонок, что так преданно и восторженно охотятся за ним. Они должны, — нет, обязаны, — знать и помнить, что ты и только ты его самая-самая ревностная фанатка. Ты готова содрать горло, выкрикивая любимое имя на трибунах, готова часами любоваться постерами, фотографиям и вырезками из газет с ним в главной роли, и даже не побрезгуешь распихать зазевавшегося вице-капитана, лишь бы хоть кончиком пальца дотронуться до прекрасного, волшебного Тоору.       Его дом такой аккуратный и красивый, с милым почтовым ящиком и очаровательным почерком у двери «Ойкава». Его сестра часто приезжает и привозит племянника Тоору, с которым тот возится, а мама готовит ароматные булочки и молочный хлеб. А ты уверена, что готовила бы для него в сто раз лучше. До самой маленькой потёртости на белой стене дома, до едва уловимого запаха пряностей или цветов — ты знаешь дом семейства Ойкава очень хорошо, потому что постоянно высматриваешь его в окне. Куними как-то назвал тебя чокнутой из-за этого.       А ты просто хочешь видеть его идеальный образ каждый день, каждую минуту, каждую секунду. Ты забрасываешь его любовными письмами, в которых честно сообщается о твоём лютом обожании; отправляешь кучу открыток и вышитых салфеток на удачу — но всё это в пустоту, как кажется твоему сердцу.       Но на самом деле ты всего лишь одна из тех фанаток, которым нужно ощущение кумира под боком, которые вырвут язык человеку, обронившему оскорбление в адрес идола. Ты никогда не будешь сидеть и успокаивать его, потому что ни черта о нём настоящем не знаешь. А когда его образ крутого и непобедимого трещит по швам… Куда пропадают его фанатки? Куда разбегаются все те девушки, когда он разбит после очередного проигрыша?       — Опять ты… — после тренировки ему хочется тёплых объятий и горячего чая, но никак не слушать тебя. Никогда не уважаешь его личное пространство и липнешь, как банный лист; думаешь, что ему интересно слушать о тебе все, нравится принимать подарки. Ему нравится внимание фан-клуба, но не тогда, когда он болен и расстроен. — Слушай… я…       — А потом он просто сказал, что…       — Мне неинтересно, что он сказал… — Тоору сводит брови у переносицы и устало вздыхает. Ему хочется хоть крохи тишины и покоя.       — И ещё…       — Отстань! — выпаливает. Так резко, грубо и неправильно. — Я не хочу слушать глупые разговоры глупой девчонки, которая ничего не слышит, кроме себя и своих хотелок! Ты мне неприятна, пожалуйста, не подходи ко мне ни на шаг. Больше никогда.       — Но…       — Боже, включи свой мозг, если он у тебя есть! Я не хочу объяснять простые истины такой дуре, как ты. Идиотка, — он злится, он разъярён, он груб.       А ты смотришь с ужасом в глазах. Перед тобой стоит не сияющий радостью Ойкава, его карие глаза не светятся ярко, как обычно, он не улыбается до ушей своим фанатам. У этого Ойкавы покрасневший нос, обветренные губы и грубые ладони. У этого Ойкавы усталый взгляд и ссадина от мяча на щеке. Этот Ойкава такой… неидеальный. Такой неправильно грубый и отвратительно холодный.       Где же тот, старый Ойкава? И был ли он вообще на самом деле?.. Где же тот парень, которого ты полюбила всей душой? Или же ты любила идеализированный образ, который взрастила у себя в голове?       Тоору уходит, развернувшись на пятках, ты видишь лишь его сгорбленную спину и слышишь шмыганье вздернутого носа. Такого красивого раньше носа.       На следующее утро ты видишь того, старого, счастливого Ойкаву в окружении его друзей-третьегодок. Он смеётся и травит шутки, получая от Иваизуми по шапке. Всё как раньше, только вот… Теперь Ойкава Тоору не просто не любит тебя, не принимая во внимание и не замечая.       Он тебя ненавидит. Жгуче. Сильно. До жути.       А ты просто глупая, по-идиотски глупая девочка, так сильно влюбившаяся в своего кумира, которого ни на грамм не знаешь. Не стала той, ради которой Ойкава свернул бы горы. Ты не стала его королевой. Ты стала мерзким и страшным гоблином в лесу при замке или же огнедышащим драконом, что испепелит и погубит всех и себя вместе со всеми, сгорая от любви к прекрасному Великому Королю.