***
— Самый настоящий волейбольный лагерь? И куча высоких парней из других школ? — вопит подруга, утягивая тебя за собой. От восхищения ее школьная форма уже трещит по швам, а челка забавно подпрыгивает. — Да ты шутишь, подруга! — Боже… — хихикаешь — ты, как никто другой, знаешь страсть своей лучшей подруги к высоким парням. — А еще там есть двухметровый парень! Ханозава… Хагозава… Неважно… Мне Семи сказал! Сходи, развейся, — ласково смотришь на девушку. — Чего-о? — кричит подружка, чуть ли не поскальзываясь на месте. — Мы должны вместе!.. — Я не хочу, — ты жмешь плечами. — Я хотела на перемене сходить себе за сэндвичем, а не смотреть на потных волейболистов. После того позора на математике мне хочется объесться и помереть где-нибудь в углу. — Но… Там, наверное, и Ушиджима-сан будет… — твоя подруга пускала слюнки на капитана волейбольной команды вашей школы еще с начала года, когда вы только поступили сюда. — Делать мне нечего, — показываешь надувшейся подруге язык — из-за того, что ты каждый день пересекаешься с Тендо, то и так бесплатно видишь местную звезду спорта в хорошем качестве и со всеми прилегающими дополнениями. — Иди-иди… Ладно, я к тебе приду чуть позже. Ты круто разворачиваешься на носках, прикрываешь глаза и, напевая какую-то попсовую песенку, вприпрыжку идешь к ближайшему автомату. Как вдруг… — Ой! Эй, смотри, куда… — сразу переходишь в нападение ты, поднимая глаза на человека, в которого по случайности врезалась — Шираторизава научила: если не давать отпор, то вылетишь сразу же. С губ срывается предсмертный вздох — на тебя смотрят те же самые нахальные светлые глаза, что смотрели несколько недель назад, когда ты с позором проиграла и упустила возможность купить того прелестного плюшевого динозавра. Теперь ты с ужасом смотришь на высоченного парня, который мирно забирал свою газировку в яркой баночке из автомата. — Вот так встреча! Ты что тут забыла? — Это ты что тут забыл, дылда? Я здесь учусь вообще-то. — В Шираторизаве? С твоими-то куриными мозгами? Как тебя вообще сюда взяли? — смеется парень. — Эй! Сейчас ты на моей территории, поэтому бери свою бутылку и дуй обратно в свое гнездо, — замечаешь надпись «Старшая школа Карасуно» на спине парня. Это ведь та чудная команда, про которую так много рассказывал Тендо! И как этот идиот очутился там? — Так это же мы недавно вас обыграли, — склоняется он к тебе и смеется. Пожимает плечами и улыбается вновь. — Неудачники, что взять с таких. Иронично подсмеивается. — Отстань! — пихаешь его плечом и не успеваешь гордо пройти и двух шагов, как твой живот позорно урчит на весь коридор, отражаясь эхом от голых стенок. Парень вновь смеется. Ты, красная и опозоренная уже во второй раз, поворачиваешься и идешь обратно к автомату. — Вернулась, — голос парня звучит ровно и спокойно. Он отходит в сторону, пока ты наклоняешься, чтобы забрать сэндвич из рамки снизу. Затем словно бы невзначай смотрит по сторонам. — Разве ученики еще учатся в такое время? — Учатся, — пихаешь целый кусок в рот. На самом деле, это не совсем правда — твоя учительница по математике пригрозила тебе, что если опять будешь отлынивать от ее занятий, то получишь недопуск к промежуточным экзаменам. — А вот ты что тут делаешь? — Меня пригласил на сборы ваш тренер по волейболу, — повел плечом незнакомец-гигант. — Ясно… — он отходит, как вдруг ты понимаешь, что кое-что упустила. — Эй! Парень поворачивается. — А зовут тебя как, а? — не знаешь, зачем тебе эта абсолютно бесполезная информация, если не собираешься с ним пересекаться больше никогда в жизни. — Цукишима Кей. — Дурацкое имя! Тебе подходит, — важно приосаниваешься и надуваешь губы. Цукишима замечает твой запачканный в соусе рот и смеётся — так стремилась задеть его, что и не заметила, как запачкалась. — Так и знал, что такая бестолковая девчонка как ты, не оценит. — Чего?! А ну вернись, и посмотрим, кто из нас бестолковый! — вновь твои щеки покрываются стыдливыми пунцовыми пятнами. — Правду говорят, что мелкие — вредные, — бурчит Цукишима, скрываясь за поворотом к спортзалу. — Один в один Хината, приправленный Ямагучи… — Чего?! Что ты несешь вообще? Кей вновь смеётся, даже не оборачиваясь. Ну и наивная же ты дуреха.***
Пыхтишь, пока внутри гордость настойчиво борется с любопытством. Ты уже минут десять стоишь у входа в спортивный зал, где-то неподалеку шелестит стайка девочек, поджидающих Ушиджиму Вакатоши, чтобы напасть на него всей оравой в надежде оторвать если не клок волос, то хотя бы кусок ткани спортивных шорт. Сама не понимаешь, как вообще тут оказалась. «Еще не закончили обмениваться колкостями с этим идиотом! — находишь ответ на свой вопрос. — Я обязательно должна победить в этой войне!» Решительно выдыхаешь и не менее решительно открываешь дверь в спортивный зал. В нос тебе моментально прилетает целая орава различных запахов, а в глаза светит такой яркий свет, что после темного и тихого коридора немного теряешься и остаешься в ступоре стоять в проеме. На тебя оглядываются несколько парней. К твоим ногам тихонько прикатывается одинокий волейбольный мяч. Застывает щемящая тишина. Все молчат. — Хэй, кинь мяч, пожалуйста! — вдруг кричит тебе Тендо. Киваешь и немного нехотя опускаешься, чтобы выполнить просьбу друга, как вдруг слышишь чей-то громкий вскрик. — Не поднимайся! — вслед кричит Сатори-кун, а ты, совершенно не понимая, о чем вообще речь, берешь мяч и поднимаешься. Никогда еще ты не ошибалась так сильно. В следующую секунду в лицо тебе с огромной силой прилетает уже другой волейбольный мяч, с легким хрустом впечатывающийся прямо в нос. — О боже мой! Ты в порядке?! — ты в ужасе сидишь на дощатом полу, чувствуя, как мячи где-то одиноко лежат у твоих ног, а по носогубной складке стекает струйка алой крови. К тебе моментально подлетает парень в голубой футболке, с прической, похожей на репейник, и трясет за плечи. — А вдруг у нее сотрясение мозга! — орет какой-то длинный волейболист с желтыми волосами. Репейник в ужасе перестает трясти твое ватное тело. Ты поднимаешь еще немного расфокусированный взгляд тупо озирающихся глаз и видишь, как закатывает глаза Вашиджо-сенсей и смеется твой новый идиот-знакомый. — Сотрясения без мозга быть не может. Становится в разы хуже, когда осознаешь, кто додумался ввернуть такую нелепую шутку. Тендо недовольно отпихивает суетливого парня от тебя, мерит Цукишиму въедливым взглядом суженных глаз и щелкает перед твоим носом длинными пальцами. — Никакого сотрясения! Только не в мою смену! Давай-ка, поднимайся, растяпа… Потихоньку приходишь в себя и поднимаешься, опираясь на плечо того неуемного парня-репейника, который словно хотел загладить свою вину перед тобой под неустанным взглядом Тендо. В глазах все еще немного двоится, от чего ставишь ногу прямо на мяч и неловко поскальзываешься, утягивая с собой на пол и несчастного волейболиста. Тендо, словно курица-наседка, кружит над вами, хотя самого уже и на смех пробивает вся неловкость ситуаций. Цукишима смеется еще пуще. Теперь и весь зал заливается как тихими смешками, так и громким хохотом. Твои щеки краснеют с невообразимой скоростью, пока лежишь, распластавшись между ног несчастного репейника. Сколько раз ты еще будешь позориться перед этим очкастым дураком?! — Просто… отойдите… — раздраженно отпихиваешь и Тендо, и второго парня, краем глаза замечая, что оцарапала себе коленку и локоть. Парень-репейник все еще неловко просит прощения, пока резко выпутываешься и быстро выходишь из спортивного зала, не обращая внимания ни на кровь из носа, ни на разбитые колени. В глазах появляются слезы от обиды и боли. — Ну и дурочка ты, конечно. Поднимаешь голову, вытирая кончиками пальцев кровяные капельки на губах. День уже клонится к своему завершению и ты сидишь на скамейке подле ипподрома — это одно из самых удаленных мест в Шираторизаве, а тебе сейчас очень не хотелось бы попадаться кое-кому на глаза. Но все-таки попадаешься. Показываешь язык настырному Цукишиме и уже готовишь пару отборных шуточек в свою защиту, как вдруг замечаешь у него в руках пластыри и антисептическую мазь. — Это что?.. — Что, совсем мозги отбило? — испускает Кей смешок. — Не видишь что ли? Или очки дать? — Замолчи, — бурчишь и отворачиваешься, потому что щеки опять покраснели. — Ведешь себя, как ребенок, — недовольно отвечает Цукишима и закатывает глаза, опускаясь перед тобой на колени. — Это еще что?.. — ты чувствуешь, как почему-то от страха немеют пальцы рук и ног. Никогда еще парни не проявляли к тебе такую заботу (разумеется, Тендо и на спине тебя тащил, когда было трудно идти, и приносил апельсины, когда болела, но то было совсем-совсем другое). Конечно, заботой это было сложно назвать — Кей специально мазал так, чтобы противно щипало, кое-где надавливал специально сильнее, так, что ты вся скукоживалась от неприятных ощущений. Но тебе почему-то так нравилась вся эта нехитрая атмосфера между вами, когда воздух хоть на несколько минут перестал сочиться шутливой иронией. — Вот дуреха же, — вновь посмеялся он. Но вот этот раз отчего-то без сарказма и издевательств. Ты усмехнулась, смотря на его сосредоточенное выражение лица и неосознанно подумала о том, что этот очкастый болван не такой уж и болван. — Эй, Цукишима! — Чего тебе? — А я ведь смотрю на тебя сверху вниз! — впервые тепло ему засмеялась. Щеки вновь покраснели. — Первый и последний раз, — буркнул Кей, спрятав улыбку где-то в плече. Увы, твое желание никогда больше не встречаться с этим двухметровым полудурком не сбудется во веки веков, потому что противоположное желание оказалось куда более искренним и победило, как Цукишима тебя в камень-ножницы-бумага.***
Узнать о зарождающихся чувствах центрального блокирующего Старшей Карасуно к тебе оказалось делом величайшей хитрости. Тендо чуть позже сказал тебе, что эмоциональный диапазон Ушиджимы и то шире, чем у этого зарвавшегося очкарика, а ты впервые не согласилась со своим другом. В тот вечер ты пулей убежала домой, неловко выскоблив из себя простое «спасибо за помощь» в ответ на блестящие насмешкой глаза горе-собеседника. А на следующий день, как ни в чем не бывало, подглядывала за их тренировкой опять, только в этот раз с улицы, с более безопасного места, откуда не мог прилететь ни один мяч в мире — второго такого нападения твои лицо и колени точно не пережили бы. Так продолжалось несколько дней. После окончания одной из тренировок ты хотела по-тихому скрыться, не привлекая внимания, но… — Ой, это же ты та девчонка, которая свалилась на меня! — удивленно склонил голову парень-репейник. Ты закатила глаза, зашипев на него. — Эй, чего?.. — Замол… — О, привет-привет, — Цукишима усмехнулся, снимая наушники. Его позабавила открывшаяся картина — небольшая ты со злостью затыкала рот высоченному Киндаичи, который изо всех сил порывался продолжить свой монолог. — Снова хочешь все мячи лицом поймать?.. Эй, Хината, у тебя тут весомый конкурент! — крикнул он какому-то невысокому рыжему парню, который тут же забавно ощерился. — Ах ты, Цукишима… — Идите, куда шли! — недовольно кутаешься из-за ветра в форменный пиджак Шираторизавы, напуская на себя важный вид. — Я… Я вообще-то ждала Тендо! — делаешь вид, что ищешь его глазами и молишься всем богам, чтобы Сатори каким-то ветром занесло сюда, хотя по плану у старших сегодня был выходной. — Так выпускники сегодня не приходили… — удивленно говорит тот парень, но ты ловко затыкаешь ему рот рукой еще раз. Цукишима вновь молча усмехнулся — для него это проще пареной репы, но хочет позлить тебя еще сильнее, чтобы поймать на лжи наверняка. — Ладно, идем, — задирает Цукишима голову и разворачивается. Ты впадаешь в ступор и остаешься стоять на месте, полагая, что слова волейболиста были адресованы кому-то вроде того рыжего карапуза или репейника-болтуна. Но к твоему великому удивлению (или же радости?) Кей оборачивается и закатывает глаза, смотря на тебя немного раздраженно. — Ты так и будешь столбом стоять? Идем говорю. — А! — подрываешься и догоняешь его, пока Хината остервенело пишет что-то в своем телефоне, а Киндаичи молча хлопает глазами, пытаясь переварить увиденное и услышанное. — Да! Пока идете, чувствуешь, как язык от смущения присыхает к небу, отчего и слова вымолвить не можешь. Цукишиме нравится тишина и темнота, которые вас окружают, и парень нисколько не чувствует неловкости. Изредка он скашивает светлые глаза, чтобы проверить, идешь ли ты или уже умерла где-нибудь в кустах от его быстрого шага. Но ты идешь рядом, заламывая пальцы так, что он усмехается — ну и куда же делать твое милое бахвальство, которое его так раздражало поначалу? Разумеется, он замечал то, как ты тихонько подглядывала за ними, но предпочитал отмалчиваться, чтобы потом побесить тебя сильнее. Во время игры Кей анализировал твое поведение и понимал, почему ты так запала ему в душу (хотя сам кривился от таких формулировок) — твой характер прекрасно стыковался с его собственным характером, аж бесило. Но что-то было в тебе такое, что не поддавалось никакой логике, никакому здравому пониманию. — Эм, Цукишима? — Чего? — Почему волейбол? — Самый дурацкий вопрос, чтобы разбавить неловкость. — Ну извини! — вспыхиваешь ты и тут же смущаешься. Он смеется, а затем поднимает глаза на небо, где неподвижно висит яркий диск белой Луны. Свет отражается в его глазах, делая их еще ярче, и ты невольно останавливаешься вслед за ним. — Наверное… я просто очень сильно привязываюсь к вещам, которые когда-то мне показались важными. Вот и всё. Становится не по себе — ты уже давненько поняла для себя, что Цукишима тебе очень нравится, несмотря на всю солоноватость его характера. В тот день вы обменялись номерами (казалось, что Кея вот-вот и вырвало бы, пока ты трясущимися руками вбивала свой номер в его телефон по его же просьбе), и ты пообещала, что позвонишь ему как-нибудь. В этот же день вы проговорили до трех ночи, обсуждая самую разную чепуху — к твоему большому удивлению, Цукишима становился до ужаса разговорчивым, когда дело доходило до трех вещей в его жизни: его страсти к динозаврам, симпатии к характеру Ямагучи Тадаши и неимоверной любви к унижению Хинаты Шоё. Тебе не совсем нравилось, что Цукишима так легко к этому относится, всё-таки, Хината показался тебе милым парнем. Поэтому ты с присущей тебе решительностью приняла, что Цукишима Кей — ходячий мастер сарказма. Но разве это может помешать вам?***
— Тебе обязательно тащиться туда с самого утра? — Кей недовольно морщит нос, плотнее кутаясь в теплый шарф, и запахивая пальто с такой усталостью, чтобы ты точно это увидела. Ты дуешься, складывая руки на груди. Цукишима никогда не был фанатом долгих прогулок, особенно сейчас, когда по утрам особенно морозно и свежо. Но ты была. — Так ты идешь или нет? Если не хочешь, то пойду без тебя. Невелика потеря, — закатываешь глаза и уже отходишь на приличное расстояние, как вдруг большая ладонь хватает твою небольшую, заключая в свой нехитрый плен. Улыбаешься. — Иду-иду… — ворчит он вполголоса, но тут же обгоняет тебя, стоит зазеваться. Пока идете до назначенного места, исподтишка поглядываешь на парня — на бледных щеках едва уловимый очаровательный румянец, но если вдруг осмелеешь и скажешь, что он застеснялся, то точно начнет ехидничать и поддразнит, что покраснел на самом деле от морозца. Но вы оба прекрасно знаете правду, просто Кей такой человек — до последнего будет змеей извиваться, но никогда напрямую о своих чувствах не скажет. — Замолчи, — бурчит он, опуская острый бледный нос в пухлый шарф. Ты прыскаешь к себе в кулак. — Я и молчала, Кей! — вновь хихикаешь, прислоняясь к его плечу сильнее. Цукишима вновь едва уловимо краснеет на щеках и кончике носа, но возвращает смешок тебе. Хочется зарыться носом ему в грудь, чувствовать, какой мягкий у него свитер, и пищать от восторга: никогда бы не подумала, что такая вредина, как он, окажется таким лучом света в твоей жизни, состоящей почти на девяносто процентов из просмотров дорам по воскресеньям. — Долго нам еще? — Ты что, никогда не посещал храмы в Новогоднее утро? — удивленно спрашиваешь ты, пока он коротко отвечает кому-то на сообщение. — А с командой? Разве они не… — вдалеке замечаешь четыре фигуры и узнаешь в них третьегодок команды Карасуно. Сугавара, с которым ты познакомилась почти моментально, поднял взгляд и тут же завидев вас, поднял руки в приветственном жесте. — О, это же… Цукишима резко утягивает тебя в сторону от лестницы, куда-то в лес. Ты возмущенно упираешься, не понимая, почему это твой парень резко свернул в непонятные заросли. — Эй, Кей! Ты так сильно не хочешь, чтобы нас видели? — становится даже немного обидно из-за шальных мыслей, что полезли в голову нежеланными гостями. — Не в этом дело… — спокойно объясняет он, покрепче перехватывая тебя за руку. — Сугавара-семпай становится слишком возбужденным, когда видит тебя, а мы хотели провести этот день вдвоем. Не хочу лишних глаз. Широко раскрытыми глазами пялишься на него, не у силах выдавить что-то хотя бы отдаленно напоминающее адекватные слова, так тебя умиляет его вид — Цукишима смотрит куда-то в землю, заметно застеснявшись; светлые глаза блестят так, что отражают все на радужке, а брови то хмурятся, то расходятся вновь. Неожиданно он останавливается почти на середине пути и внимательно смотрит прямо на тебя. Твоя неприкрытая нежность просыпается почти молниеносно, когда видишь эти тонкие красивые черты лица, этот прямой острый нос, эти желтые яркие глаза под стеклами очков. И тот самый нежный взгляд, которым он всегда смотрел только на одну тебя. В твоей голове маленькая девочка кричала, срывая связки, — «ну же, поцелуй меня! Остались какие-то считаные сантиметры!..». Сама атмосфера между вами располагала к этому, но Кей, выдохнув, продолжил непоколебимо идти вперед, к набережной. Ты старалась не выказывать своего недовольства напоказ, но в глубине души тебя продолжали обуревать самые разные неприятные мысли. — К тому же, мы с семьей гуляли здесь. Тут есть одно очень красивое место, Акитеру показывал. Ты вроде хотела выложить новые фото, да? Тепло улыбаешься — всё-таки такие мысли слишком несуразны, чтобы держать их в голове слишком долго. — Кей! Что это с тобой? — притворно удивляешься и хмуришься, прикладываешь ладонь ко лбу, чтобы проверить, не подхватил ли твой драгоценный парень жар. — Ты не заболел? — в твоих словах сквозит столько насмешки, сколько хватило бы, чтобы сразить Хинату наповал, у которого все еще не выработался так называемый «противоцукишимный иммунитет». — Ну хватит уже, дуреха, — он мягко улыбается — так он улыбался только тебе. — Идем, пока солнце не зашло. Сделаем тебе пару фотографий. — Ура! — пищишь и пытаешься принять адекватные позы, пока Кей специально фотографирует тебя с закрытыми глазами, с размазанным лицом или с ногой, запрокинутой выше головы. Но в основном кадры получаются очень даже ничего — по секрету, Кей владеет сногсшибательными навыками фотографирования. Особенно тебя. — Эй, иди-ка сюда! — Чего еще? — ловко забираешь у него телефон и наводишь фронтальную камеру на ваши лица. — Ты что удумала? — Улыбнись! — притягиваешь его за шею к себе и счастливо улыбаешься, пока камера быстро запечатлевает такой прекрасный для вас момент на телефон. Но тут Цукишима неожиданно чмокает тебя в щеку — быстро и рвано, что лишь на доли секунд можешь ощутить то, какие влажные и теплые у него губы; и то, как сильно тебе хочется поцеловать его вновь. Ты растерянно смотришь на волейболиста снизу вверх, тот отводит взгляд, надувая губы. — Это для фото, — забавно усмехается он, и ты киваешь в знак одобрения — ну да, конечно. Только для фото. Но когда видишь результат, клянешься, что сейчас точно расплачешься от счастья — на фото твое радостное лицо и Кей, мягко целующий тебя в щеку, пока солнышко так тепло-тепло золотит его светлые волосы, отражаясь в глазах парня. В твоих же глазах отражается его лицо, а главное — его искренняя любовь к тебе, которую он, может, не так часто проявляет, но которая греет тебя лучше, чем самый горячий глинтвейн и самое теплое закатное солнце.***
— Вот так! — ты радостно хлопаешь в ладоши, закрывая небольшой тюбик солнцезащитного крема. Солнце сегодня по-летнему яркое и жаркое; вне тени стоит такая духота, что и носа на улицу показать страшно — точно поджаришься до золотистой корочки с ног до головы. Но тем не менее тебе удалось вытащить Кея из его берлоги сюда, на побережье океана. После тяжелого года экзаменов, национальных игр ему просто необходимо было хотя бы немного расслабиться и отдохнуть. — Цукки, давай я намажу тебя! — Не надо, — Кей лениво переворачивается на бок, словно ароматная курочка на гриле. Ты недовольно щуришь глаза — Кей бледный, как полотно, обгорит в два счета, но опять упрямится, словно упрямство заложено у него на генетическом уровне, откуда не выкорчевать никакими средствами. — Обгоришь же! — Всё будет нормально, — его клонит в сон. Ты закатываешь глаза. Иногда тебя жутко расстраивал его характер — Цукишима даже с тобой не переставал источать иронию и сарказм (разве что шутки были необидные, и парень умел останавливаться, когда надо), но время от времени его безразличие ко многим вещам очень тебя угнетало. Кей словно чувствует кожей, что дух твой угас и настроение упало почти до нуля — тут же несвойственно берёт за руку, вплетая свои длинные пальцы в твои. Но даже этот незамысловатый жест делает так необременительно и словно бы невзначай, на лице — легкая полуулыбка, хотя в глаза и не смотрит. Несмотря на адскую жару, чувствуешь приятный холодок его рук, и тут же заливаешься краской с ног до головы. — Чего это ты? — обиду как рукой снимает. Кей сумбурно, но нежно поглаживает твои руки, посматривая светлыми глазами. — Да так. Захотелось. — Дурачок, — смеешься, стаскивая с него очки, тут же напяливая их на себя. Цукишима недовольно жмурится, ты ведь забрала у него самое необходимое для нормального существования, и тянет руку, чтобы отобрать. Ты не сдаешься так просто и поднимаешь очки настолько высоко, насколько можешь. Кей щурит светлые глаза и с укором смотрит на довольную тебя. Внезапно до твоего уха долетают веселые крики молодых людей, играющих в волейбол почти у самого побережья. Продолжаешь сжимать очки в руках, самозабвенно наблюдая за разворачивающимся действом — кажется, команда того парня в цветастых трусах довольно сильна в нападении, но полный провал в защите, поэтому кучка противников забивает им то тут, то там шальные мячи. — Кей, пойдем сыграем! — Ты же не умеешь, — выгибает Цукишима бровь, с легкой улыбкой смотря на тебя. — Ну и что? — улыбаешься ты в ответ, отдавая ему очки. — Смотри, защита цветастого ни к черту! Им позарез необходим такой крепкий блокирующий, как ты! — Ну раз так… — закатывает Кей глаза и притворно сутулится, жалуясь, что ты не дала ему поспать и погреться на таком приятном солнышке. Замечаешь, что широкие и светлые плечи твоего парня заметно покраснели, и не можешь сдержать смешок. Бьешься об заклад, что через пару часов Цукишима сможет сравниться цветом кожи с океанским крабом, хоть и будет все яростно отрицать. Цветастый парень радушно принимает вас в свои ряды; его соперник суживает глаза и недовольно морщит нос. Еще радостнее цветастый становится, когда узнает в Цукишиме того самого непрошибаемого блокирующего-первогодку, который произвел фурор на национальных и игре против Шираторизавы. С гордостью смотришь на Кея, хотя в глубине души тебе всё еще немного досадно за проигрыш любимой школы и друзей — прекрасно помнишь, как расстроился тогда Тендо. — Будешь стоять истуканом — получишь мячом в нос, — Цукишима наклоняется к тебе так близко, что чувствуешь, как свежо от него пахнет — Кей был большим любителем неприторных и легких ароматов, которые всегда сводили твои рецепторы с ума. И щелкает в нос. — Да! — прикладываешь ладонь ко лбу и по-солдатски выпрямляешься. Цветастый парень выделил тебе не очень сложную, но значимую роль — стоять в самом конце и в случае чего просто подавать мячи, когда они падают слишком далеко. Ты легко улыбалась и смотрела на то, с каким азартом начинает играть твой парень — Цукишима раззадорился окончательно, когда они взяли у недовольного парня второй сет. — Это нечестно! — прокричал противник. — Ты забрал такого сильного игрока к себе! — В большой семье клювом не щелкают, — отсалютовал цветастый с хитрой улыбкой, отправляя мяч в еще один кратковременный полет за сетку, прямо к ногам врага. — Так ведь, Цукишима-кун? — Ага, — протянул тот безо всякого желания развивать мысль про птиц или клювы дальше. Но ты-то заметила, как заблестели глаза у Кея при одной только мысли о Карасуно — победы победами, но команда — это самое главное, что может быть у игрока в командном виде спорта. И несмотря на показушную иронию волейболиста, командой свой Кей дорожил, как ничем иным. Ну, кроме тебя, разумеется. Время от времени Цукишима оборачивался, чтобы проверить, как ты там, и неминуемо улыбался — твоя довольная улыбка грела ему сердце, ему нравилось, что ты кайфуешь от игры ровно также, как и он. Из-за того, что Кей привык говорить мало у вас выработался свой собственный язык тишины, основанный только лишь на вашей общей незримой связи: то могли быть поглаживания пальцев, когда тревожно; или легкие кивки головы в знак приветствия, когда две школы пересекались вместе; или глубокий взгляд, когда слова были излишни. Кей не был открытым или человеком-с-душой-нараспашку. Но он не становился от этого менее любящим, нет. Просто язык любви у него другой, не такой, как у остальных людей. Цукишима Кей — человек дела, который скорее умрет, чем признается в том, что любит тебя больше всего на свете. Раскраснеется как рак, но купит тот шарф, который заметила во время вашей последней прогулки, или пробурчит, что ты дуреха и «вообще, хватит уже опаздывать!», но заключит в объятия и так расслабиться, что уличишь момент и стукнешь по спине, чтобы согнулся получше! Его язык любви был построен на общих шутках и смешках в два часа ночи, когда не могли уснуть и засмотрели очередную документалку про таинственные события до дыр. Или на невесомых поцелуях в щеку холодной зимой, когда заставлял тебя готовиться к экзаменам, ведь Шираторизава ошибок не прощает — использовал он тогда метод кнута и пряника, задабривая поцелуями вперемешку с порицанием твоей безалаберности. Или когда увидела, что на обоях телефона у него стоит ваше фото, хотя божился и клялся, что такая романтичная чепуха — точно не в его стиле. Или когда… Улыбаешься про себя, подбирая очередной мяч, забывая обо всем на свете. В том числе и об огромном парне из соседней команды, который дико закипал от проигрыша, и посему решил действовать грязно. Мгновение — и Цукишима не успевает отбить мяч, который с громким свистом впечатывается в твое неподготовленное к атаке лицо. Опять. Но на этот раз Кею совсем не до смеха. Он тут же оставляет свой верный пост блюстителя порядка у сетки и подлетает к тебе. — Ну что такое… — качает он головой, пока довольная ты распласталась на горячем песке, заливая голую шею кровью из носа. — Зато я спасла мяч! — На тебе точно какое-то проклятие… — ворчит Цукишима, утирая твое окровавленное лицо каким-то платком. — В твоем лице как будто магнит на мячи да на несчастья. Ну и дурочка… — Зануда, — смеешься, утягивая парня за шею прямо к себе. — Эй, эй! Кровью зальешь! Черт! — сквозь смех вскрикивает Кея, когда задеваешь обгоревшие плечи. Ты недовольно меришь его взглядом, но молчишь — Цукишима не любил, когда тыкаешь носом в его собственные косяки. — Ладно… Солнце уже заходит. Идем-ка домой, дурилка! — Да! — весело смеешься. Вечером жара спала окончательно, но Кей проныл тебе все уши о том, как сильно ему хочется пить, поэтому вашей конечной остановкой стал магазинчик около дома. Тебя не оставляло желание поцеловать парня, поэтому каждую секунду ты предпринимала варварские попытки украсть у волейболиста поцелуй — и когда вы заходили в магазин, и когда он доставал тебе с верхних полок бутылочку с водой, и когда стоял рассчитывался на кассе. — Ого! — тебя совершенно огорошил знакомый громкий вскрик. — Ноя, смотри — а Цукишима-то теперь в парни заделался! И приз — «Самый холодный парень» — присуждается Цукишиме Кею! — Танака улыбнулся, проводя рукой по бритой голове. Нишиноя хмыкнул. — Ага! — Кому-то должно было повезти больше, Танака-са-ан, — с улыбкой протянул Цукишима. Танака от такой наглости потерял дар речи. — Идем, дурилка, — Кей резко схватил тебя за руку, утягивая к дверям. — А… Пока, Танака-кун, Ноя-кун!.. — вдогонку крикнула ты, чуть не свалившись на разноцветный прилавок с газировкой. Цукишима не отпускал твою руку, и ты почувствовала себя слегка неловко. Он всегда провожал тебя до дома, обычно даже не спрашивая твоего разрешения на это — просто упорно и молча шел прямо до двери, чтобы благополучно потом бросить короткое «до завтра!», по-детски клюнуть в щеку и уйти. Но в этот раз, кажется, у волейболиста был совсем иной настрой. — Эм, Кей… — неожиданно Цукишима взял тебя за плечи, притянув к себе. Светлые глаза смотрели совсем несвойственно серьезно. — Скажи мне, я плохой парень? — Нет, с чего ты взял… Обычно же тебя не волнует, что говорят другие. — Меня и не волнует. Меня волнуешь ты. Ты зарделась, пытаясь скрыть расползающуюся по лицу дурацкую улыбку. Кей и сам покраснел — легкий румянец покрыл тонкий нос, светлые щеки. На секунду он отвел взгляд, но затем вновь посмотрел твердо и серьезно. — Значит, всё в порядке, — ты ощутила тот самый прилив нежности и любви к нему, когда до жути хотелось прижать Кея настолько сильно, насколько позволял ваш рост. Цукишима хмыкнул. Ты мягко погладила его щеку. — И можно не переживать. — Единственное, о чем я переживаю, так это о том, что кое-кто до сих пор не получил того, чего так хотел. — Вот как! — улыбнулась ты, аккуратно привлекая его лицо к себе, чувствуя, как остановилось дыхание Цукишимы. На вид такой холодный и ехидный, а копнешь глубже — стесняется еще пуще Деспотичного короля! Кей согнулся еще больше, когда ты буквально дышала ему в губы. — Значит… Договорить не успела. На губах у него явно чувствовался сладкий вкус клубничной газировки, которую он пил совсем недавно, а также не менее сладкий вкус вашей любви, которую он очень любил употреблять ежедневно в огромных количествах; таких, что лопнуть было можно. Волейболист прижал тебя еще крепче, углубляя поцелуй все больше и больше, заставляя тебя буквально вжиматься в его тело. Когда же вы наконец отстранились, Цукишима улыбнулся — мягкой и теплой улыбкой, греющей также сильно, как и этот теплый летний вечер. — Вообще-то я хотел отдать тебе это, — он выудил из своего черного рюкзака того самого плюшевого динозавра с такими прекрасными песочными вставками. Он приятно пах и смотрел на тебя также любовно, как и Цукишима сейчас. — А… А ты? — Ну, я ведь получу его обратно, когда мы будем жить вместе, так ведь? — ты ужасно покраснела, прижимая к груди игрушку. — А пока… я буду навещать его каждый день. Начну сегодня же. Идет? — Конечно, — Кей чмокнул тебя в макушку, пока ты сжала его в объятьях так сильно и крепко, что плюшевый тирекс сдавленно пискнул, зажатый между вами. Улыбка скользнула по припухшим губам. А ведь ты говорила, что всегда достигаешь того, чего хочешь — и всё-таки заполучила этого динозавра!