Взаимовыгодное предложение

Гермиона зажмурилась от солнечного лучика, прикипевшего к ее носу. Театр ее утомил своей заурядностью окружения и постановки, но хороший ужин и беседа с Северусом развеяли дурное настроение, которое успело усилиться от знакомства с Драко Малфоем. Крестник мужа произвел на нее неприятное впечатление. Как с ровесником и просто умным юношей, она не нашла общий язык, но самое обидное, что Малфой младший и сам не стремился к этому. Его высокомерный и скучающий взгляд скользил сквозь нее, что вызывало у Гермионы ассоциации с мебелью. Драко оживленно и на равных беседовал только с полковником Снейпом, а на ее попытку поддержать беседу лишь высокомерно поджимал губы с видом удручающей усталости. Гермиона злилась на Малфоя, на мужа и на себя и невольно думала, каковы же его родители. Неужели мистер и миссис Малфой такие же надменные малоприятные люди? В силу возраста Гермиона быстро отбросила все неприятные предчувствия и решила насладиться последними сухими и солнечными днями в Аберистуите. Прогулки с полковником были неизменны вдоль набережной, порой по берегу моря, где миссис Снейп с детской наивностью отыскивала наиболее красивые ракушки и раздумывала, какую бы картину соорудить из этих даров моря. В городе ей начинало нравиться больше, но робкая мечта посетить знаменитую национальную библиотеку не покидала Гермиону. И однажды ее мечта сбылась. Полковник Снейп сперва повел ее обычным маршрутом, но каково же было удивление молодой женщины, когда их путь неожиданно изменился и неприступные двери национальной библиотеки, величественного здания в неоготическом стиле, распахнулись перед ней. Только присутствие студентов и смотрителей библиотеки удержало Гермиону от бурных проявлений восторгов. Но взгляд, которым она наградила своего мужа, стоил тысячи слов благодарности. Экскурсии не было, но ее удовлетворил большой читальный зал, где царила шуршащая тишина, и ряды полок в свободном доступе. Свободных мест было немного, и Снейпы заняли неприметный столик в углу, за которым сидел лишь один студент. Все хорошее настроение Гермионы мгновенно улетучилось, когда студент поднял свою светловолосую голову от книг и кивнул им в знак приветствия. Драко Малфой. Снова. — Не ожидал вас здесь увидеть, — шепотом проговорил Драко, покосившись на раритетный том «Фауста» в руках миссис Снейп. Гермиона удостоила его мимолетным взглядом и уткнулась в вожделенную книгу. Ну надо же… 1806 год, да еще и на немецком! Миссис Снейп не владела свободно этим языком, но читала и переводила без запинки. — Спонтанный визит. Вижу, ты грызешь гранит науки… — ответил Северус и сделал было намерение встать и перейти в другое место, но Драко его удержал. — Уже зубы болят, — поморщился он и отложил увесистый том по философии. — Это уже второй экзамен по философии, абсолютно бесполезный и бессмысленный. — Любой образованный человек должен уметь философствовать, — проговорил Северус не без насмешки над крестником. — О, крестный, только не говорите мне, что и у вас была философия! Снейп позволил себе многозначительную усмешку. — Не может быть! — чуть не вскричал Драко. — Вы же инженер! Зачем уж вам это?! Полковник пожал плечами. — Поддержать беседу в узком кругу. — Вот именно в узком, — процедил Драко. — Настолько узком, что тошно. Гермиона не выдержала и подняла голову от книги. — Но философия — это же древнейший способ познания мира, мистер Малфой, — заметила она. Драко скривился, как от зубной скорби, и демонстративно вздохнул — почему эта женщина имеет право встревать? Полковник же напротив взглянул на свою жену с нескрываемым интересом, гадая, пансионская ли это выучка или его супруга щедро компенсировала пробелы образования обширной родительской библиотекой? — В таком случае хватило бы вызубрить диалог Пипина с Алкуином, и довольно, — хмыкнул Драко. — А разве это не часть зачета по латыни? — уточнила Гермиона. Малфою стало тошно вдвойне. Миссис Снейп казалась ему редкостной занудой, и он не мог понять, что нашел в этой женщине и Кормак, и полковник Снейп. Ведь это верх наглости вмешиваться в чужой разговор и занудствовать о таком жутком предмете, как философия! — Нет, миссис Снейп, в нашем университете не настолько дремучие программы, — насмешливо ответил Малфой. Гермиона поджала губы и лишь укрепилась в своем мрачном настрое против крестника мужа и его семьи. Ведь на лицо все дурные черты характера, которые, как говорила мадам Макгонагалл, есть следствие попустительства и недобросовестного воспитания. — Но тем не менее, традиций придерживаются, — усмехнулся Северус. — Первые же законы появились в философских трактатах, — и на память перечислил самые известные из них. Миссис Снейп одобрительно посмотрела на мужа и даже позволила себе едва заметную улыбку. Зато Драко не разделял такой неожиданной и единодушной любви четы Снейп к философии. — Но это не отменяет того факта, что сейчас философия мало отличима от риторики, — Малфой не собирался так просто сдаваться. — А разве так не было с самого начала? — чуть прищурилась Гермиона. — Ведь искусство красноречия тесно сопутствовало умению доказывать свою теорию. Драко сделал вид, что не услышал ее высказывания, лишь упрямо поджал губы и взял еще один пыльный том. — В таком случае, почему философия стала отдельной наукой? — хмыкнул он. — Может, потому, что риторика была всего лишь средством, а философия изначально была отдельным предметом? — невозмутимо ответил Северус. — Да и настоящего джентльмена отличает осведомленность во многих вопросах, ведь та же философия вездесуща. Драко обессилено вздохнул и проворчал: — Вряд ли мне нужно будет отыскивать в своих бумагах философский смысл… — В бумагах вряд ли, а вот в стиле жизни — вполне, — кивнул полковник Снейп. — В конце концов сейчас набирает популярность течение материализма, а для понимания, чем же промывают мозги современному человеку, нужно ознакомиться с этой теорией. Миссис Снейп подняла голову от книги, но не решилась полюбопытствовать, что это за материализм такой и кто о нем пишет. С соседних столов на них косились более чем осуждающе — даже шепот отдавался эхом в сводах зала. Когда Драко надоело глотать вековую пыль (через десять минут), миссис Снейп вздохнула облегченно и наконец смогла вдоволь натешиться «Фаустом» в этой обители тишины, полной перлов человеческого разума. Но заботило ее другое: книжные пристрастия мужа. Оказалось, что они приятно совпадали, это подтвердил разговор в кафе о «Фаусте». Полковник, как оказалось, сносно говорил по-немецки, но предпочитал английский перевод этого шедевра Гёте. — Для меня сложновата немецкая грамматика, — признался Северус. — Любой язык воспроизводить проще среди его носителей, а не в других странах. — А как же французский или латынь? — нахмурилась Гермиона, перестав ковыряться в лавандовом пирожном. — Мы же вполне свободно понимаем службы в церкви и изъясняемся по-французски. — Потому что в них есть бытовая необходимость, — ответил Снейп. — Другое дело неумение пользоваться своим языком, как это порой бывает у русского дворянства. Потом они стали обсуждать Теккерея и его роман «Ярмарка тщеславия», переиздававшегося одной именитой типографией, творчество Джорджа Кроули и его вычурно страдальческие романы, которые тяжело было читать Гермионе, но которые были понятны Снейпу. Осторожное упоминание Теннисона, столь горячо любимого ею и другими соотечественниками, вызвало лишь понимающий кивок, но не бурную реакцию. Миссис Снейп вскоре пришла к выводу, что супруг отдает предпочтение прозе, нежели поэзии, но считает своим долгом держать томики выдающихся поэтов в библиотеке. — А вы не пишете стихов? — поинтересовался полковник Снейп. Гермиона от удивления чуть не выронила десертную ложечку и раскраснелась от смущения. — Нет, — возразила она. — Но меня всегда поражает умение поэтов вместить свою мысль в одно четверостишие и сделать ее очень яркой и эмоциональной! Северус невольно залюбовался женой: она была очень мила в этот момент; вдохновленная и в тоже время смущенная, Гермиона менее всего походила на пустую провинциальную барышню. И это в полной мере удовлетворяло его — пустоголовые и просто невежественные женщины утомляли и не вызывали ничего, кроме сардонических усмешек. Но миссис Снейп этого не замечала, вдохновенно рассказывая про очарование поэзии и своеобразие Теннисона в частности… Вспомнив этот разговор в вечер перед отъездом, Гермиона поежилась в постели и улыбнулась неожиданному открытию. Беседы с мужем в поезде обещали быть если не многообещающими, то хотя бы полезными и содержательными. Хлопоты во время сборов внесли свои коррективы, заставив Гермиону ощутить себя полноправной хозяйкой, разумной и рачительной. Дорожные хлопоты взял на себя полковник, поручив Шелдону приобрести билеты, собрать багаж заблаговременно и нанять кэб до вокзала. Сам же мистер Снейп отлучился по делам, предоставив супруге пару часов наедине со своим дневником. Отъезд был запланирован после ланча. Миссис Снейп переоделась в дорожное платье и теперь ожидала мужа в гостиной, недоумевая, куда же он отправился. Тем временем Шелдон успел управиться до ланча и возвращался в отель, когда на него буквально натолкнулся светловолосый молодой джентльмен. Юноша повел себя чрезвычайно нагло: не поздоровался, обратился на «ты» и сразу принялся указывать. — Вот, — всучил он Шелдону записку и гинею. — Передашь это леди за третьим столиком в левом углу к стене. На миг лоб Шелдона прорезали задумчивые морщины, затем его лицо приняло степенное выражение, успешно прячущее праведную решимость, зажегшуюся в глазах. — Конечно, сэр, — кивнул он. Молодой господин повел себя странно: рассмеялся, назвал Шелдона «славным малым», хлопнул по плечу и унесся в неизвестном направлении. Шелдон хмыкнул про себя, зашел в ресторан. Подойдя к указанному столику, он положил перед леди записку, описал джентльмена, ее передавшего, чем сразил наповал даму, престарелую кокотку, и был таков. В кармане теплилась гинея, которой с лихвой хватило бы на средних размеров коробку эклеров и даже кулек печеных каштанов для Мэри, не говоря уже об обеде в каком-нибудь простом трактире. Кормак не поскупился на букет из пурпурных роз, нарядился в лучший фрак и поехал в Нортон-отель. Последнее время в ресторане этого отеля Маклагген был частым гостем, незримо преследуя свой предмет обожания. По вечерам в парке он всегда старался стоять на почтительно близком расстоянии, ломая голову, как бы предстать перед этой дамой, которая, по словам Драко, была весьма начитана и честна, как монахиня ордена святой Агнессы. И вот теперь надежда обрела крылья, ведь записку не вернули! В свете фонаря при виде хрупкой фигуры, зябко кутавшейся в большую шаль, сердце Кормака подпрыгнуло. Юноша взволнованно сглотнул и направился к женщине, не заметив более тусклый блеск ее темных волос и другой наклон головы. Осмелев, Маклагген все же решился положить ей руку на плечо, ведь они одни и их никто не видит… Женщина томно вздохнула, повернула голову, и… Сверкающие подошвы лаковых туфель улепетывающего Кормака еще долго вызывали веселую досаду престарелой кокетки, которая за чашечкой чая с виски любила ностальгировать о былых любовных победах и разбитых мужских сердцах.