Когда упадет солнце

В комнате была невероятная тишина; можно даже сказать, некая умиротворенность, разбавленная напряжённость. Настольная лампа уже давно нагрелась от непрерывной работы. На столе были хаотично разбросаны тетради и листы бумаги, учебники. Иваизуми сидел над примером уже около часа. Но он не просто никак не мог решить его, Хаджиме даже не понимал, что написано им самим в его же тетради. Он просто смотрел на цифры и буквы, не понимая их. Он пришел довольно рано из школы и сел за уроки, но солнце уже давно село за далёкий горизонт, а он всё ещё и не сделал даже половину. Мысли, отвлекавшие его, сменялись одна за другой, уходили в никуда. И ничто не могло прервать этот поток, ведь он здесь был один. Один среди стен и вещей, и тишины. Дневной дождь уже давно закончился, и воздух наполнился свежестью. Ветер из открытого настежь окна поднимал шторы, теребил листочки комнатных растений, поднимал края бумажек и страницы тетради. - Ааа, боже! - Иваизуми кинул карандаш на стол, откинулся на спинку стула и потёр переносицу. - Бесит! Тут он встал со стула и начал собираться на пробежку. Он не то чтобы хотел бегать, ему просто надо было отвлечься, собраться. Его не волновало, что уже поздно для бега и он не сделал уроки. Он просто хотел побегать, развеяться. Или просто заняться чем-то, потратить энергию. Или уйти из пустого дома. Или найти Ойкаву. *** Прохладный ветер теребил зелёные листья деревьев. Огни фонарей освещали уже темные улицы. Людей становилось все меньше и меньше. Мир медленно погружался в ночь, которая уже покрыла холодный асфальт, прохладные леса и пустые города. Иваизуми не спеша бежал по дороге, под фонарями. Он был без наушников, чтобы слушать живые, именно живые, звуки: гудки запоздалых машин, дуновение ветра, крики детей, играющих на площадке. Этих звуков было немного, но они были. И были очень важны. Но главная причина того, что он без наушников, заключалась в том, что он просто надеялся встретиться с одним человеком. Иваизуми не знал, где он, и не был уверен, что он вообще будет на улице. Однако что-то внутри, какое-то глубокого чувство не только говорило, что он бегает, но и вело его к нему. По крайней мере Иваизуми надеялся на это. Но людей на улицах становилось только меньше и меньше. Небо темнело, и вот через какие-то пятнадцать минут оно стало темным. "Надежда умирает последней." В голове крутилась эта фраза как мантра. Иваизуми бежал по темным улицам, под светом фонарей, повторяя ее снова и снова. Опустевшие уже окончательно на ночь, улицы словно впитали в себя эту ночь, этот ночной воздух, пустоту и луну, что ярко светила на темном небе. Было пусто, невероятно пусто. Иваизуми казалось будто он один. Совсем один в этой бренном мире. Иваизуми остановился. - Это все бессмысленно. - Он потёр переносицу. - С чего ты взял, что он вообще будет здесь?! Иваизуми со всей силы ударил ногой мусорный бак, что стоял рядом с ним. Наполненный мусором, бак лишь молча упал на асфальт. Хаджиме развернулся и побежал домой. Будто ничего и не было. Иваизуми знал и понимал тот факт, что после этого последнего года их дороги разойдутся. Он не знал, продолжат ли они общаться, но надо было готовиться к худшему. Ойкава постепенно становился для него призраком. Но Иваизуми не понимал, или просто не принимал, то, что стирая для себя физический облик Ойкавы, он просто переносит его в другой. Но не убирает самого Ойкаву. Это как выпить таблетку от головной боли или бессонницы, которая мучает тебя уже очень давно - вроде вылечит, а вроде нет Боль пройдет, а проблема останется Ойкава был для него слишком важным, очень. Иваизуми, сам того не понимая, наполнял себя и свою жизнь Ойкавой все больше; все больше привязывался. Он хотел, чтобы Ойкава был везде. На тренировках, в школе, в телефоне, в воздухе, в вещах, в голове - везде, где только можно. Везде. Ойкава стал озоном в воздухе после дождя. Он насыщал атмосферу отрицательными частицами, создавая неповторимый запах, который активирует мозг. Своим минусами, видными только ему самому, он давал невероятный свет и силы другим. Своеобразный энергетик. Наркотик. И Ива-чан подсел на него. И теперь ему надо его больше. Он зависим. И зависим невероятно сильно. *** Иваизуми бежал домой, несмотря ни на что. Просто был в своих мыслях. Не обращал внимание на посторонний мир, на людей. Просто бежал, на автомате останавливаясь, когда нужно: светофор или пропустить кого-то. Но тут он резко остановился на пустом перекрестке. Иваизуми замер на мгновение и повернул голову в сторону. Его сердце, сначала замерев, забилось невероятно сильно. Ойкава. Он был тут. Все же вышел на пробежку. Иваизуми так и знал. Тоору просто бежал, слушая музыку в наушниках и тоже не обращая внимание на мир. Он был в своем собственном мире или мыслях, как несколько минут назад был и Иваизуми. Иваизуми стоял и смотрел на то, как Ойкава забегает в зеленый парк, в котором Хаджиме так любил гулять; проводил его взглядом до того, как он не скрылся. Иваизуми отвернулся, опустил голову, и засмеялся, закрыв глаза. Такое тёплое и простое счастье проникло в него. Он снова посмотрел на парк и хотел было уже уйти домой, но не смог: ноги и сердце вели его под крону зелёных деревьев, в которых уже скрылся Ойкава. Свет фонарей проходил через ночную тьму и зелёные прохладные листья деревьев, которые спокойно висели на ветках, и падали на дорожки. Была невероятная тишина и спокойствие: будто никого здесь никогда и не было. Где-то гулял запоздалый человек со своей собакой, которая в почках чего-то копалась в кустах. Иваизуми молча бежал за Ойкавой, который наверняка даже не подозревал, что он здесь с кем-то. Это было странно. В принципе, как и сам Ойкава. Каким он был? Он был гордым, невероятно гордым. Гордым как, наверное, антикварное старое и невероятно красивое зеркало. Да, пожалуй, это пойдет Ойкаве - зеркало. Ойкава был как старое красивое зеркало в антикварном магазинчике. Оно отражало все: лица людей, окружающий мир и даже самые маленькие лучики солнца, увеличивая их. Оно могло либо усиливать плюсы, смотрящих в него, либо усиливать минусы и недостатки - главное с какой стороны посмотреть и как быть настроенным. С Ойкавой также. Он мог сделать команду в разы сильнее, сплоченнее, если бы команда захотела, позволила бы ему. И команда Аобаджосай хотела, поэтому Ойкава мог и усиливал ее. Свет фонаря падал эллипсом на темную дорогу и воздух. Было так хорошо: легко дышать, свежесть в воздухе, пустота и прохлада. Ойкава остановился, как только пробежал этот круг света; в тени. Одной рукой он вынул наушник из уха и повернулся. Иваизуми стоял по другую сторону круга света и смотрел на Тоору. - А? Ива-чан, что ты здесь делаешь? - удивленно спросил Ойкава. - Неужели сталкеришь? На последней фразе он усмехнулся, как всегда. Эта ухмылка раздражала Иваизуми, очень сильно раздражала. Но не сейчас. Потому что, несмотря на улыбку, он увидел в глазах Ойкавы что-то странное, непонятное; что-то безнадежное и грустное, невероятно грустное. - Нет, не то, чтобы. - неловко стал оправдываться Иваизуми, но потом остановился и, посмотрев на Ойкаву, добавил. - Просто решил развеяться и побегать, а тут ты. - Вот как. - холодно и, может быть, даже расстроено сказал Тоору. - Извини, я не в настроении бегать вместе. Ойкава отвернулся, махнул рукой и побежал дальше, уйдя в темноту ночи из света фонаря. Иваизуми стоял и смотрел ему вслед, молча и в удивлении: он не понял, показалось ли ему или нет эта грусть в глазах Ойкавы. Он не понял или просто не хотел принимать факт, что он увидел ее в этих глазах. - Ойкава! - резко крикнул Иваизуми, прерывая эту ночную тишину. Ойкава, что ещё не так далеко ушел, остановился. Просто остановился, не поворачиваясь. Тут в голову Иваизуми забрались сомнения и страх. Ему захотелось просто исчезнуть отсюда: из этого парка, из этой ночи, из жизни Ойкавы. Но он постарался прогнать или просто приглушить эту мысли. </i>Либо сейчас, либо уже никогда.</i> - Я люблю тебя! - отрывисто, на одном дыхании выкрикнул Хаджиме. После чего он подумал: "Черт, слишком громко. Надо было "ты мне нравишься" говорить. Ойкава все так же стоял спиной к своему другу. Все также - в темноте. Свет фонаря падал прямо перед Иваизуми и заканчивался через три шага от него. Ойкава стоял в метре от Иваизуми. И теперь Хаджиме был не уверен, что Ойкава его услышал или что он вообще здесь. Коварные мысли потоком хлынули в голову Иваизуми. Он покраснел, опустил голову, задержав дыхание. Зря он это сказал. Иваизуми развернулся и принялся уходить быстрым, стремительным шагом, почти бегом, отсюда. Но не успел он сделать и двух шагов, как Ойкава тихо, разочарованно сказал: - Я хотел сказать это первый. - через минуту добавил. - Не успел. Хаджиме остановился и ему показалось, что каждый эритроцит, каждая клеточка в нем остановились. Его сердце забилось через мгновение невероятно быстро, и он повернулся к Тоору. Иваизуми глубокого вдохнул через, открытый от удивления, рот и накинулся со спины на Ойкаву, обнимая его со всей силы: крепко-крепко как никогда раньше. Его сильные, накачанные руки о сжали Тоору. Ойкава втянул шею в плечи и опустил голову, прижимаясь спиной к Иваизуми. Он больше не смог сдерживать слезы, и они полились из его каштановых, даже шоколадных глаз. Иваизуми, не задержавшись, поцеловал красивую шею Ойкавы. Но после этого ноги Ойкавы подкосились - они не могли больше держать его. Иваизуми сразу понял почему: правая нога первая подкосилась, опускаясь на землю. </i>Снова тренировался до упадка. </i> Иваизуми охватила злость на Ойкаву, но, почувствовав его слезы и дрожь, она исчезла. Было просто невыносимо видеть и осознавать, что Тоору плачет: таким солнечным был и для Иваизуми, и для всех Ойкава. Хаджиме вместе с Ойкавой опустился на холодную землю, обнимая второго. Он вновь поцеловал Тоору в шею, обняв его за плечи. Но после этого Ойкава в слезах расцепил руки Иваизуми. Хаджиме остановился, его сердце вновь замерло. " Неужели я сделал что-то не то?" - раздалось в его голове. Ойкава лишь быстро отполз от Иваизуми и повернулся к нему. Он посмотрел прямо в глаза Хаджиме своими, в слезах. Ойкава смотрел на Иваизуми сквозь слезы несколько минут, но для второго эти минуты длились целую вечность. Он не могу смотреть на слезы Тоору, просто не мог. Сердце распирало от боли, но Хаджиме все равно не отводил взгляд от Ойкавы; ведь сейчас, при свете фонаря в ночи, Ойкава был невероятно красив, даже со слезами на глазах. Ойкава наклонился к Иваизуми. Сердце последнего уже успело восстановить свой ритм, но теперь замерло вновь. И кажется навсегда. Иваизуми распахнул широко глаза. Нежные, но сильные руки Ойкавы держали его лицо. А мягкие и желанные губы поцеловали его. Подул прохладный ночной ветерок. Он потеребил зелёную листву, которая уже, казалось, спала. Яркая луна светила на темном контрастном небе, на котором было совсем немного облаков. Но не смотря на достаточно чистое небо, на улице было темно. Свет редких фонарей ярким, почти ослепительным в такой темноте, пятном падал кругами на землю, оставляя в воздухе свою дорожку к ней. Над прудом в парке поднялась дымка тумана. На улице уже не осталось людей: была уже глубокая ночь. Откуда-то доносилось стрекотание то ли цикад, то ли других насекомых, которые не спали. В воздухе пахло свежестью и свободой, которая бывает в пустых просторных местах. Ойкава отпустил Иваизуми и посмотрел на него. Тишина. Оба парня просто сидели на земле и смотрели друг на друга минуты две, или пять, или год, или вечность. Иваизуми резко поцеловал Ойкаву, придерживая его своими руками. Сейчас Тоору казалсч каким-то хрупким, но это не мешало Иваизуми все сильнее впиваться губами в него и обнимать. - Ива-чан, - тихо произнес Ойкава, отстраняясь от него. - придушишь. Хаджиме посмотрел на Ойкаву, покраснев. Он не мог поверить в происходящее: все казалось сном. Но этот сон его удивлял и нравился ему. Иваизуми просто не верил, что смог признаться Ойкаве, получить взаимность и поцелуй. Просто не верил...