***
Он помнил то время, когда беззаботно прогуливался с Итером. Он мурлыкал себе под нос мелодию, которой его научил старый друг, и тогда путешественник кому-то замахал рукой, подбегая к нему. Краем глаза он заметил что-то бледно-зелёное. Венти повернулся к этому человеку, и в груди что-то сжалось, а глаза невольно расширились. Там стоял Сяо, держа в руках глазурную лилию, решив полностью проигнорировать приветствие. Но дальше избегать их он не мог, особенно когда Паймон подлетела прямо к его лицу. Она спросила, не хотел бы он забрать остатки миндального тофу, что приготовил Итер. Венти заметил, как загорелись глаза Якши, когда она предложила его любимое блюдо. — Наскребёте что-нибудь и для меня? — спросил Венти, обвив рукой шею Сяо, и почувствовал, как сердце его падает в пятки, потому что тот не оттолкнул его. Итер и Паймон уставились на него невыразимым взглядом, когда он оторвался от Сяо и сказал, что он, так уж и быть, присоединится к троице на пути к постоялому двору «Ваншу», поскольку это не так уж и далеко. Итер поддержал идею и ожидающе посмотрел на Сяо. Сяо сделал несколько шагов назад, отвернувшись от них, и… разве это был не смущённый румянец, Венти же не показалось? Что происходило дальше, Венти не помнил, и даже не обращал внимание ни на что, — его мысли занимал лишь вид смущёного Сяо. Смутился ли он оттого, что люди в самом деле жаждали его присутствия, или просто потому, что Венти беспечно пригласил его прогуляться к гостинице? (Уж точно не последнее. Венти знал, что Якша не мог кого-то любить, а уж тем более его. Никогда не любил и не будет. От таких мыслей боль в его груди только усугубилась.) Не важно почему Сяо вёл себя так, он всё равно присоединился к ним на пути в «Ваншу». Во время прогулки говорил только Венти, сразу за четверых. Он рассказывал о своих приключениях в Фонтэйне, о старых-добрых деньках в старом-добром Мондштадте со своим старым-добрым другом, и о его беседе с Царицей. Ему было всё равно, отвечал ли как-то Итер на это и проявлял ли он какой-то интерес. Был ли Сяо заинтересован — его тоже не волновало. (Не то чтобы он смог бы даже это понять. Якша всегда вёл себя так, как будто ему всё безразлично.) Он всего лишь хотел отвлечься от боли, чтобы она уже наконец утихла. Но как только они пришли к постоялому двору, он почувствовал, что ему нужно уйти как можно быстрее. Бард просто солгал на месте и немедленно убежал. Он не слышал, как его звал Итер, или как Сяо окинул его тревожным взглядом. Всё, о чём он тогда думал, — как побыстрее сбежать от них. Он почувствовал, что такое с ним уже происходило, когда он подбежал к мосту и убедился, что вокруг него никого нет. Он кашлял, кашлял и продолжал кашлять так сильно, что не надеялся дожить до завтрашнего утра. Не сумев прикрыть рот, он все же смог выхаркать содержимое в горле. Даже если он и так знал, чем это могло быть, озарение всё равно сильно шокировало барда, когда он убрал руку, наполненную чем-то. Лепестки. Его рука была доверху наполнена лепестками. Но что важнее, он смог распознать, что это были лепестки Цинсинь — местного цветка Лиюэ. Венти несколько раз моргнул, сжимая в руке цветы, мягко посмеиваясь. Смешок был вымученным — он не хотел признавать, что уже заранее знал, почему это произошло. Его глаза были широко открыты — он чувствовал, как слёзы капают на его сжатый кулак. Барду повезло: рядом не было никого, кто бы заметил его истерику, он и не хотел, чтобы кто-то знал как ему больно. Он был беззаботным и вечно счастливым бардом, которого все хотели видеть в его исполнении. Иронично, что не так много людей признают в нём Архонта Ветра, хотя он выглядел в точности как та гигантская статуя в Мондштадте. Дождь начал лить ещё сильнее, когда Венти поднял взгляд на серое небо. Его слёзы смешались с каплями дождя, он отчаянно попытался улыбнуться, но с таким же успехом он мог закричать очень громко. Однако дождь был ещё громче, он заглушил его слабый голос. Он не возражал. Это был единственный раз, когда он не хотел быть никем замеченным. — Если любить кого-то означает задыхаться, тогда позволь мне утонуть в море цветов и никогда не проснуться.***
(Но он не знал, что за ним побежал один Якша. Он заметил срыв архонта. Он заметил, как тряслись его плечи. Он заметил его. Однако он не заметил цветов, поскольку его спина была обращена к нему. Он слышал мольбы его сердца, хотя и не должен был. Он не был уверен, стоило ли подойти к нему, возможно, обнять его. Он не был уверен, нужно ли поговорить с ним об этом. Он не был уверен, что делать. Раздражённый и разочарованный в себе, он ушёл от барда. Он всегда был уверен, что делать, но все эти людские эмоции застали его врасплох.)***
Он помнил то время, когда он отчаянно искал лекарство и пошёл искать помощи у одной целительницы. Она была довольно популярна своими песнями, но никто не забывал, насколько она была талантлива и в целительстве. — Тебе интересно узнать о Ханахаки, верно? Хм… все симптомы, какие сейчас ты описал… я почти уверена, что ты говоришь про Ханахаки, — сообщила Барбара, когда её ассистентка подошла к ней, протягивая две чашки чая. Хотя Венти не то чтобы любил чай, он всё же оценил их добрый жест. Он взял свою чашку и вежливо кивнул, но отвернулся, когда он заметил, как Барбара целует её в лоб. Неловко попивая чай, он решил притвориться, будто не заметил, как они мило переговариваются прямо напротив него. — Ой, стой, насчёт Ханахаки… Это привлекло внимание Венти, когда он наконец повернулся к ним двоим. Помощница, которую он помнил, звали Риа, продолжила предложение. — Если ты хотела знать насчет последствий болезни, то страдания заканчиваются, когда любовь взаимна. Или другой, болезненный и трагичный исход, — когда жертва не может поверить, что возлюбленный ответит на её чувства, она умирает. Он сжал в руке чашку, когда услышал последние слова девушки. После этого Барбара шутливо шлёпнула свою возлюбленную, говоря, что не стоило упоминать последнюю часть. Она извинилась перед Венти, прося прощения за жестокие слова Рии. Но, к несчастью, она всё же подтвердила, что её слова были верны. Бард поставил чашку на стол, тихо кивнув головой, поднимаясь и выходя из комнаты. Он слышал, как ассистентка позвала его, крикнув, что он даже не закончил свою чашку чая. На это Венти лишь улыбнулся и помахал на прощание, закрыв за собой дверь. Он прислонился к двери, которую он только что закрыл, и из его глаз вытекла пара слезинок, которые он пытался так старательно сдержать. Он быстро выбежал из церкви в более укромный переулок. Его дыхание участилось, он опёрся своим и без того хрупким телом о стену. А потом это произошло снова, — он почувствовал, как что-то зудящее подступало к его горлу. Но на этот раз этот зуд сопровождался и странным привкусом железа во рту. Он накрыл губы своей рукой, что уже стало слишком привычным для него, и начал кашлять. Это было больно, его горло распирало от боли. Но Венти стало плевать даже на боль, лишь бы это побыстрее кончилось. И когда приступ подошёл к концу, он почувствовал что-то влажное в своей руке. Кровь. На его ладони была кровь. Немного этой алой жидкости испачкала его одежду, а несколько капель упали на мощёный тротуар под ним. Барда начало трясти. Было ли это от шока? От боли? Или же из-за разочарования? Венти решил, что от всего вместе. Он усмехнулся про себя — слёзы смешались с кровью на его руке. Неужели всё стало настолько плохо, что он обречён? Он перевёл взгляд на кучку лепестков, которую выбросил, и заметил кое-что, чего он раньше не видел. Даже цветы, которые он выплевывал, были разные. Розы. Теперь цветы стали розами. И не только бутоны, но и стебли, что означало… От осознания он ощутил усиливающуюся боль в своём горле. Он продолжил отхаркиваться, желая, чтобы боль поскорее ушла. Он хотел выпить, нет, ему нужно было что-то выпить. Всё что угодно, но чтобы боль уже наконец закончилась. Ноги Венти подкосились, но он продолжал кашлять, уже упав на землю. Спустя некоторое время кашель всё же отпустил его, и он смог выплюнуть странные предметы, что разрывали его горло от боли. Он уставился на небольшую кучку лепестков, которую он держал в своей руке, и маниакально засмеялся. Он должен был предвидеть, он должен был понять это, когда заметил, что цветами были именно розы. Разумеется… в его горле застряли шипы. Смешок утих немного спустя, когда Венти всё же решил встать на свои слабые дрожащие ноги, и он пошёл дальше по переулку. Он ударился спиной о каменную стену Мондштадта, его рука прижалась к груди, и он соскользнул вниз. Ему опять повезло, что его никто не заметил: он прикрыл глаза и подумал об одном человеке. — Возможно… возможно… всё должно быть именно так.***
Он помнил то время, когда не он был тем, кто пригласил Сяо встретиться. Наоборот, именно Якша был инициатором встречи, чтобы поговорить. Это привело архонта в восторг, и это даже каким-то образом заставило боль в груди немного утихнуть, а сдержанность улетучиться. Означало ли это, что цветы решили перестать мучить его этими чувствами? Ответ был раскрыт, когда он прибыл к Лунному дереву, недалеко от Наньтяньмэнь в Лиюэ. Бард заметил, как Якша меланхолично смотрел на это дерево, но не придал этому особого внимания. Он попытался напугать адепта, медленно приближаясь, однако его попытка провалилась — Сяо повернулся к нему с направленным в его горло копьём. — В-воу… Это же просто я, видишь?.. Венти быстро поднял подбородок, опасаясь, что Якша может перерезать его горло своим оружием. (Хотя сейчас ему было уже всё равно. Если бы он мог прекратить эту боль так просто, он был бы не против, если бы это сделал человек, которого он любил.) Опуская своё копьё, Сяо сделал глубокий вздох, кинув оружие подальше, и оно сразу же растворилось в воздухе. Он скрестил руки, уставившись взглядом на дерево, стоящее перед ним. Его глаза, казалось, какое-то время смотрели в никуда, прежде чем он обратно посмотрел на барда с серьёзным видом. — Послушай, я не знаю, что у тебя за проблема. Но… Он подошёл ближе к барду, смотря немного сверху из-за их разницы в росте. — Попрошу… перестать кричать о человеке, который не отвечает на твои чувства. Я не имею понятия, кто это, но прекрати это, — на секунду Сяо остановился, чтобы глубоко вздохнуть, —…больно видеть тебя в таком состоянии. Руки Венти дёрнулись, когда он услышал последние слова Сяо. Он широко открыл глаза, а губы его непроизвольно задрожали. Он уставился на Якшу, что был немного выше него — тот выглядел взволнованным. Почему же он выглядит взволнованным? Нет, что ещё важнее… — Почему тебе больно видеть меня в таком состоянии? — он заметил, как плечи Сяо дёрнулись на его вопрос. Одновременно в нём загорелись два чувства: отчаяние и надежда. Может быть… может, в его ледяном сердце есть хоть щепотка чувств к нему? С этой отчаянной надеждой Архонт сократил расстояние между ними, наклонившись к Якше. Но тот лишь только резко оттолкнул его, как только Венти сделал шаг, приблизившись к нему. Такая реакция заставила барда паниковать, он сделал что-то не так? Он неправильно все понял? Зашёл ли он слишком далеко? Он хотел спросить что-то у адепта, но вопрос застрял в горле, когда он почувствовал приближающуюся боль в своей груди. Глаза непроизвольно начали слезиться, когда он увидел, как Сяо повернулся к нему спиной. — Не знаю, о чём ты сейчас подумал, но, если у тебя промелькнула мысль, что мне хоть немного не наплевать на тебя — ты ошибаешься. Уймись. Прекрати фантазировать. Сказав это, Сяо ушёл. Он не объяснил, почему ему было больно видеть, как Венти страдает, он не рассказал о том, что ему в действительности было не плевать на состояние Венти, и он не сказал, как он тогда услышал, как Венти кричал его имя. Бард остался стоять под огромным Лунным деревом, ветер мягко обдувал его, а его рука резко сжалась на груди. Ноги Венти перестали его слушаться, и он упал на колени, — золотые цветы, которые окружали архонта, казалось, будто расступились перед ним. Из его глаз опять пошли слёзы, и он уставился в пустоту перед собой, а всхлип непроизвольно вырвался из его горла. И потом это произошло снова, как это происходило всегда, когда он думал о Якше. Он снова болезненно кашлял, выхаркивая из горла всё, что только можно, и чувствовал, как его конечности становились ватными и слабыми. Трава под ним окрасилась в алый цвет, осыпанная розами и кровью. Он вытер рукой рот, вздрагивая, когда почувствовал боль от глубокой царапины на его губах. Посмеиваясь над собственными муками, он попытался подняться, с хромотой наклоняясь к ближайшему ручью. Наконец смыв с себя всю кровь, бард всмотрелся в своё отражение на глади удручённым взглядом. Он заметил свои пустые глаза и то, как слёзы до сих пор катились по его щекам. «Какой замученный видок» — подумал он про себя, когда его руки начали зачерпывать воду и полоскать рот. Река окрасилась в алый из-за его крови, которая была повсюду. Но ему было плевать. Глаза Венти смотрели вниз на ручей под ним, когда он пытался улыбнуться, приподнимая дрожащие губы. Он пытался улыбнуться ещё сильнее, но больше волновало, что происходило в его мыслях. Сяо был обеспокоен его криком о помощи. Сяо был обеспокоен тем, что он, бессмертный архонт, влюблён. Сяо был обеспокоен его присутствием. Сяо был обеспокоен им. — Венти, давай же… просто улыбнись… это же не так сложно?! — шёпотом крикнул Венти самому себе, шлёпая себя по лицу руками, всё ещё пытаясь искренне улыбнуться своему отражению. В этих отчаянных попытках слёзы заново начали течь, голос стал совсем хриплым и тихим, а стекающая слюна окрасилась в алый из-за крови, которая вытекала из его лёгких. Ему было плевать. Лёжа головой на траве, подальше от ручья, он тихо вздохнул, отчего его грудь заболела. Бард сжался в позе эмбриона, обхватывая ноги руками, которые он поджал к своей груди. Его миниатюрное (а теперь ещё и слабое) тело вздрогнуло, когда он плакался в колени, громко вопя в надежде, что Якша услышит его вновь. — Сяо… почему же ты не понимаешь… это был именно ты, всё это время…***
Запомни это. Помни то. Неважно. Я уже не хочу ничего помнить. Просто думать о нём — больно, я не хочу больше вспоминать о нём. Но даже так, я не хочу забывать свои чувства к нему. И именно поэтому я не иду к Барбаре за операцией. Архонты не могут умереть, я просто-напросто растворюсь в воздухе. Заново став единым с ветром, я смогу безмолвно защищать и оберегать его. И именно поэтому я умираю в одиночестве под деревом Вэнессы. Но почему же… Почему он здесь? Его здесь не должно быть. Пожалуйста, оставь меня одного, Сяо. Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.***
Он тяжело дышал, быстро скача с дерева на дерево, по стенам и крышам зданий. Он должен попасть туда как можно быстрее. Сяо услышал, он услышал, как Венти кричал от боли. Он наконец услышал это, почему он не смог почувствовать это раньше? Он стиснул зубы в приступе ярости, в первую очередь на самого себя, и вылетел из Ли Юэ на пределе своих сил. Его глаза метались из стороны в сторону в надежде заметить архонта поблизости. Он предположил, что Венти мог быть в винодельне, но это было слишком близко к смертным, — он продолжил путь. Он оказался у огромного дерева в Долине Ветров, где замер от шока из-за картины перед его глазами. Его обычно отстранённый и сдержанный фасад был разрушен, и Сяо помчался к полю одуванчиков перед ним. Он почувствовал, как слёзы подступали к его глазам. Если бы только он был более честным с самим собой. Якша стоял в поле белоснежных одуванчиков, в панике пытаясь найти барда. Он услышал шуршание, и повернулся, замечая перед собой чрезвычайно хрупкую фигуру. Сяо шагнул к нему, подхватив его своими дрожащими руками, оседая на колени. Глаза Венти были закрыты, несколько лепестков прилипли к его лицу. Кучки роз, сесилий и цветов цинсинь были рассыпаны вокруг него. Одежда была испачкана в крови, как и лепестки. Вокруг пахло кровью, но он не хотел думать об этом. Тело в его руках шевельнулось, и Сяо посмотрел на него с озадаченным видом. Глаза архонта открылись, и именно тогда он заметил. Он заметил тёмные круги под глазами, которые стали только хуже с того момента, как они виделись в последний раз. Он заметил и высохшие слёзы, которые лились настолько долго и часто, что оставили следы на его щеках. Он заметил его раненые губы, вместе с ужасными шрамами на краю его рта. — Сяо… Что ты здесь делаешь? — голос Венти был очень мягким, но таким хриплым и тихим, что адепт почти принял его за свистящий ветер, кружащий вокруг них. Сяо, что пытался сдержать свои слёзы, нежно прижал барда к своей груди. Он услышал смешок — архонт попытался оттолкнуть Якшу от себя. Нахмурившись, Сяо недоумённо взглянул на него. Не было ли это тем, о чём мечтал Венти, — чтобы он хоть раз обнял его? — Сяо… я не знаю, о чём ты думаешь, не знаю, что ты слышал от меня, — со вздохом прошептал Венти, и закашлялся. Сяо обратил внимание на целый бутон, что вышел из его рта, — это было ужасно, наблюдать, как страдает человек, о котором он волновался больше всего. Его рука уже потянулась подобрать цветок цинсинь, который очевидно был покрыт кровью, но Венти слабо отбросил его в сторону. Он уставился на архонта, из глаз которого пошли слабые слезы, его хрупкая фигура дрожала в руках Сяо. — Я больше не хочу любить тебя. Это больно. Это так больно. Слыша эти слова от барда, он ощутил, как что-то сжалось в его груди. Его руки сжали барда сильнее в объятиях, несмотря на попытки Венти оттолкнуть его. Он не хотел отпускать его, он боялся, что если он это сделает, то что-то ужасное случиться с ним. И тогда он почувствовал, как рука архонта медленно и слабо приблизилась к его щеке, мягко проводя по ней. Его пальцы были ледяные, но даже так он почувствовал от них тепло. — Сяо, я просто хочу… сказать тебе кое-что… Якша кивнул на его слова, поощряя продолжить. Бард мягко улыбнулся, и это была самая искренняя улыбка, которую он смог выдать за всё это время. Пальцы Венти дрожали, не способные более держаться на весу. Его дыхание замедлилось, вздохи стали хриплыми, лёгкие отказывали. — Я никогда бы не смог сказать тебе это, но… любить тебя было моим лучшим решением. После его слов воцарилась тишина, и слабая рука Венти безвольно упала. Зрачки Сяо расширились, губы начали дрожать. — Венти…? Его голос дрожал, он ощущал как тело в его руках остывало. Сяо вздрогнул, когда увидел, как грудь архонта перестала подавать признаков жизни. Его рука подхватила ладонь Венти, прижимая её к своим щекам, ощутив, как горячие слезы текли из его глаз. — Пожалуйста, Барбатос… это не смешно… Теплый ветер обдувал его, сметая лепестки, что кружили вокруг них. Его глаза расширились, — он смотрел, как тело барда растворялось в воздухе, оставляя только несколько цветов на его руках. Цинсинь и Сесилия, напоминающие их двоих. Крепко прижимая два бутона к своей груди, он тихо закричал. Лепестки, поднятые ветром в воздух, опустились, когда первые капли дождя полили с неба. Через несколько моментов начался ливень, пробирающийся через листву, что смыл кровь, оставшуюся на траве, но не смог смыть горе с сердца Якши. — Если бы я только… был честнее с собой… этого бы не случилось, — собственный шёпот Сяо остался для него неуслышанным, неуслышанным для всего мира. Он остался неуслышанным и для Венти. Его слова остались неуслышанными для единственного человека, которого Сяо когда-либо любил.