Чужая сторона

Меч вам и крест вам: На мир не пойдем позорный! (Марина Цветаева)

Неподалеку от Галатской башни, если свернуть в одну из узких улочек и пройти немного вверх, расположен ничем не примечательный отель, принадлежащий греку Адамиди. Конечно, это не роскошный «Пера Палас», где останавливаются царствующие особы и прочие знаменитости, но вполне приличное заведение. На втором этаже два номера сняты контрразведкой Армии Врангеля. И здесь же два раза в неделю генерал Кутепов принимает посетителей (1). Сюда-то и направился Роман Валерианович, предварительно записавшись. Довольно тесная комнатка была полна народу, за конторкой в углу стучал на машинке прапорщик, на стульях вдоль стены сидели самые разные люди — пожилой майор инженерных войск, два юнкера, гусарский ротмистр, очень старая дама в трауре и две совсем юные барышни. У самой двери генеральского кабинета расположился адъютант. Увидев Хлудова, он вытянулся во фрунт и почтительно сказал: — Его превосходительство ждет вас. Господа, — обратился он к юнкерам и майору, которые явно заволновались, — генералу Хлудову назначено. — Это Хлудов? — слишком громко, как часто говорят старые плохо слышащие люди, спросила дама в трауре. — А говорили, он не то с ума сошел, не то руки на себя наложил… Роман Валерианович поморщился, но не обернулся. Отворив дверь в кабинет, он увидел генерала, сидящего за столом и сосредоточенно читающего какой-то документ. На стене висел портрет Императора и два ОСВАГовских (2) плаката. На одном был нарисован Троцкий в виде огромного кроваво-красного черта в очках, с рогами и хвостом, перелезающего через Кремлевскую стену и тянущего руку с длинными когтями к золотым куполам собора. Другой изображал статного красавца-добровольца с трехцветным русским флагом на фоне восходящего солнца, а вокруг вилась надпись: «Съ нами Богъ». Александр Павлович Кутепов сегодня был одет в мундир корниловского полка — черный с белыми кантами и черно-красными погонами с серебряной «Адамовой головой». Хлудов подумал: «Не в марковском, это хорошо"(3). — Здравия желаю, ваше превосходительство! — поприветствовал он генерала. — Роман Валерианович! — Кутепов оторвался от бумаги, которую изучал, и пошел навстречу гостю, протягивая руку. — Здравствуйте! Как ваше здоровье? — Благодарю, я здоров. — Рад слышать это, — генерал недоверчиво вгляделся в лицо Хлудова, но возражать не стал. — Чем могу быть полезен? И, пожалуйста, давайте по имени-отчеству, не надо меня величать «превосходительством», мы с вами в одном звании, и в Крыму я вам даже подчинялся по службе (4)… Садитесь. Итак, я вас слушаю. — Что ж, Александр Павлович, с вашего позволения, сразу перейду к делу. Так вышло, что я принимаю некоторое участие в судьбе одной дамы. Ее имя — Серафима Владимировна Корзухина. В конце августа ее жених, приват-доцент петербургского университета Сергей Павлович Голубков, отправился в Париж и пропал без вести. Вместе с ним пропал и Григорий Лукьянович Чарнота. — Они вместе поехали в Париж и пропали? — Да. Уже три с половиной месяца. — Хм… Но чем я могу помочь? — Господин Тихий, который вам, полагаю, хорошо известен, сообщил, что они похищены ГПУ. Однако, насколько я знаю, ни Чарнота, ни Голубков в Лиге борьбы за спасение Отечества никогда не состояли и интереса для ГПУ не представляют. Возможно, мои сведения неверны. Но в Париж они уехали по сугубо частному делу. Кутепов снова встал из-за стола и прошелся по кабинету, заложив руки за спину. — Вы имеете в виду, что если они действительно состоят в Лиге, то о судьбе своих людей мы должны знать. Разумеется, это так. Однако вы хотите, чтобы я для вас нарушил секретность агентурной работы? Будь на вашем месте кто-то другой, он бы вылетел из этого кабинета в два счета! Но в вашей просьбе, Роман Валерианович, я отказать не могу. Из уважения к вашим заслугам. — Благодарю. Сделайте одолжение, Александр Павлович. — Так… Я уверен, это какая-то ошибка. Я довольно знаю Чарноту, из него такой же подпольщик, как из меня артистка кордебалета! — невысокий, крепко сбитый и начинающий полнеть генерал хохотнул и пригладил закрученные «столыпинские» усы и бородку. — А насчет петербургского приват-доцента… — Уверяю вас, приват-доцент Голубков на эту роль годится еще меньше. Очень… искренний человек. — Хорошо, — кивнул Кутепов и выглянул в приемную. — Позовите ко мне полковника Самохвалова. Спустя пару минут в кабинете появился начальник армейской контрразведки. Он слегка наклонил голову в знак приветствия, потом подошел к столу и протянул руку Хлудову. — Роман Валерианович! Душевно рад вас видеть. Жандармский полковник Самохвалов носил такие же закрученные усы и бородку, как и Кутепов, но был высок и сухощав. Говорил он негромко и обходительно — в отличие от Кутепова, который был немногословен, прям и порой по-солдатски грубоват. На скуластом крестьянском лице Самохвалова привлекали внимание глаза, выдававшие незаурядный ум. И полковник, и генерал принадлежали к лагерю наиболее непримиримых врагов большевизма и, несмотря на поражение в войне, не готовы были сложить оружие. Хлудова оба хорошо помнили и уважали со времен Крыма. Кутепов тем временем достал из шкафчика три рюмки и бутылку «Мартеля», а также блюдце с тонко нарезанными и посыпанными сахаром дольками лимона. — Прошу, господа! Все выпили, и Кутепов, снова наполнив рюмки, коротко изложил Самохвалову суть дела. Полковник на некоторое время задумался, потом произнес: — Позвольте уточнить. Серафима Владимировна Корзухина — это бывшая жена бывшего товарища министра торговли в правительстве Крыма? — Да, это она. — Из-за нее Чарнота разгромил контрразведку? — Да, — кивнул Хлудов и, нахмурясь, добавил: — С нею действительно вышло недоразумение. Она не была связана с большевиками. — Очень хорошо, — Самохвалов умолк и некоторое время курил папиросу, маленькими глотками отпивая коньяк и не спуская глаз с Хлудова. Потом спросил: — И Тихий вам не назвал источник своих сведений? — Нет, отказался, сославшись на государственную тайну. — Видите ли, Роман Валерианович… Тихий сам недавно вернулся из Парижа — это первое. Он вам об этом не говорил? — Нет, я этого не знал. — Второе — ни Чарнота, ни Голубков в Лиге не состоят. И наконец, третье — за последние два месяца в Париже никто из наших соотечественников не был ни убит, ни похищен. Я могу сказать об этом с уверенностью, поскольку Лига охватывает самые разные круги русской эмиграции и имеет связи в самой России. — С уверенностью можно сказать лишь о тех, — возразил Хлудов, — кто более или менее постоянно проживает в Париже. Ну, а двое приезжих, которых никто не станет искать… — Такая вероятность, конечно, есть. Но, опять-таки, чем они могли бы быть интересны ГПУ? Там ведь дураков нет. К сожалению. — То есть, Тихий почему-то солгал? — Так точно. И его цель мне не ясна, как и вам. Вот что, Роман Валерианович. Очень скоро мы с его превосходительством и со всем штабом отбываем в Болгарию. Однако здесь я оставлю несколько своих сотрудников. И одному из них поручу разобраться в этом деле с Тихим и сообщить вам об интересующих вас персонах. Между нами говоря, ваш Тихий — личность пренеприятная. Подозреваю, что нечист на руку. — В то время выбирать не приходилось. — Понимаю и сочувствую. Истинных патриотов, бескорыстно служащих Отечеству, в наши дни мало. Вы знаете, что я вас очень высоко ценю. — Благодарю. Да, я руки замарать не боялся. — Так и надо, Роман Валерианович, так и должно было поступать с врагами России, — убежденно сказал Самохвалов. — В наше суровое время не до сантиментов. Кстати, как ваше здоровье? — Спасибо, хорошо. — От души надеюсь, что вы вернетесь в строй. Человек ваших дарований и вашего образа мыслей не может оставаться в стороне в тяжелое для Родины время. — Не имеем права, — подтвердил Кутепов. — Бросьте, господа… Война проиграна. Попытки взять реванш приведут к новому бессмысленному кровопролитию. К тому же, вы уверены, господин полковник, что в эту вашу Лигу не пролезли большевицкие агенты? — Да, Роман Валерианович, — скорбно кивнул Самохвалов, — я знаю ваш взгляд… Вы его и не скрывали никогда — что не мешает мне относиться к вам с глубоким уважением. И надеяться, что однажды вы все-таки снова будете с нами. Такие люди, как вы, нужны нашему делу. Кстати, тот мой сотрудник, который займется Тихим — большой ваш почитатель. — Вот как? Мы с ним знакомы? — Нет, он не имел счастья служить под вашим началом. — Возможно, он будет разочарован. — Не думаю, Роман Валерианович, не думаю, — Самохвалов улыбнулся. — Что же, — сказал Хлудов, поднимаясь. — Благодарю за внимание к моей просьбе, Александр Павлович, Петр Титович. Не буду больше занимать ваше время. Прощайте. — Надеюсь, что не «прощайте», а «до свидания», — Самохвалов подал Хлудову руку, то же сделал и Кутепов. * * * Когда за Хлудовым затворилась дверь, Самохвалов с легкой улыбкой обратился к Кутепову: — Вы видели, Александр Павлович, какое у него сделалось лицо, когда он понял, что пьет французский коньяк? — Видел, — кивнул тот. — До сих пор не может простить французам, что обманули… Хотя мошенники они, конечно — еще и флот потом забрали (5). Но коньяк хорош. А ведь подари французы этот коньяк Хлудову, он бы его вылил в сортир. — Пожалуй, с него бы сталось, — Самохвалов снова улыбнулся и тут же остро глянул на генерала. — Кстати… эта дама, чьего жениха он разыскивает — Корзухина Серафима… — Владимировна, — подсказал Кутепов. — Да. Она ведь бывшая жена Корзухина, а Тихий ездил в Париж к самому Корзухину по финансовым делам. Между прочим, сволочь первостатейная, продажная шкура. Но… у него есть деньги, и пусть они Отечеству послужат, хоть и против его желания. Это будет только справедливо. У нас имеется бумага, согласно которой жена Корзухина прибыла в Крым как большевицкая шпионка. Именно на эту бумагу нам в свое время и удалось его поймать. — Так вы верите, что она шпионка? Хлудов не верит. — Нет, не думаю, Александр Павлович. Я самолично эту историю с Чарнотой и контрразведкой разбирал — шпионы так глупо себя не ведут. — А как вам сегодня показался Хлудов? Ходили ведь слухи, что умом тронулся, да и после Крыма, я помню, он как будто был не в себе… Главнокомандующего ругал, французов ругал — и, между нами говоря, не без оснований — но эти речи перемежались каким-то бредом о повешенном солдате. Правда, потом он болел тифом… Когда он поправился, это я уговорил его уйти из армии, от греха подальше. Пока чего-нибудь не вышло… Тут еще и этот скандал с Тихим… — Кутепов поморщился. — Неприятная история, и Чарноту жаль. — Да, — согласился Самохвалов. — Но и так оставить было нельзя, Тихий к главнокомандующему бегал жаловаться, везде кричал, что Чарнота препятствовал законной деятельности контрразведки, да и вменить ему в вину, строго говоря, было нечего. Госпожа Корзухина жива и невредима, и арестовал он ее по приказу Хлудова… — А теперь они все опять в один узел завязаны оказались. Не нравится мне это. Может быть, тут что-то кроется. — Александр Павлович, у Корзухиной ведь новый жених — этот Голубков. А показания на нее получены Тихим именно от него. Таким образом, дело становится еще интереснее. А Хлудов, значит, состоит при чужой невесте сторожем — вроде собаки на сене? — Не удивлюсь, если так и есть. Он человек чести. — Жаль, жаль, что он нездоров… — Вы все-таки думаете, что он?.. Конечно, нервы расстроены — но у кого они в полном порядке в наше время? — Не спорю, Александр Павлович. Однако, я заметил, что он как-то неестественно прямо держится и все поглядывает за левое плечо. — Нервный тик, может быть? — предположил Кутепов. — За левым плечом, как наш отец-законоучитель (6) говорил, у человека бес стоит. За правым же — ангел-хранитель. Господи, помилуй нас, грешных! — Самохвалов перекрестился. — Ну, уж вы скажете, Петр Титович! — Впрочем… поживем — увидим. Но человека, чтобы приглядывал за Тихим, я здесь оставлю. Между нами говоря, я его давно подозреваю. Особенно после покушения на барона (7). И еще - Кемаль получает золото от большевиков (8), а Тихий, как мне донесли, крутится где-то около, причем мне об этом не докладывает. Но я старый волк, меня не проведешь… Так что и просьбу Хлудова уважу, и Тихого на чистую воду выведу. — Очень умно, — согласился Кутепов. * * * — С Тихим что-то нечисто. Кажется, не того я повесил, не того… — пробормотал Хлудов, когда вышел в коридор. Две дамы оглянулись на него, но он не заметил. На улице он замедлил шаг, потом остановился. — Уйди, ты мне мешаешь. Ты мне надоел, вестовой. Я не виноват, что на меня еще и это взвалили. Я должен выяснить, куда они пропали. Отойди, не засти мне глаза… Я должен понять… Он пошел дальней дорогой — через порт. К нему подбежала знакомая собака — черная с рыжими подпалинами. Роман Валерианович потрепал ее по ушам. — Извини, братец, нет у меня сегодня ничего… У генерала Кутепова был, там только коньяк пили с лимоном. Янтарные глаза пса смотрели понимающе, он негромко гавкнул, лизнул руку Хлудова, потом вытянул шею, принюхался к чему-то — и побежал дальше по своим собачьим делам. Хлудов бросил взгляд на море — где-то там, за горизонтом — Россия… Роман Валерианович чувствовал, что почти завидует своим бывшим товарищам. Завидует их непоколебимой убежденности, их готовности продолжать борьбу, несмотря ни на что. Даже их ненависти к большевикам — чистой, ясной и крепкой как спирт, который он пил когда-то, чтобы согреться в небывалые для Крыма морозы, чтобы заглушить боль от плохо заживающей раны… Сам он начинал понимать, что его отношение к красным очень напоминает ревность. Ревность отвергнутого любовника, которому предпочли другого. Граф Толстой писал, что одни люди в сопернике стараются найти прежде всего недостатки, а другие — достоинства (9). Так и Хлудов — ему отчаянно хотелось знать, чем большевики покорили Россию. Они ведь тоже убивали — но, наверное, было что-то еще, должно было быть… Не только разрушение… Пожалуй, он хотел бы посмотреть, как теперь там, в России, без него… — Поеду я, Крапилин, поеду… Самому любопытно взглянуть. Хоть одним глазком увижу, что там… В гостинице он, едва вошел, стал свидетелем ссоры депутата Вахлакова с женой — прямо в кофейне на первом этаже. — Ну, Полина Карповна, матушка… Что поделаешь, ведь не я же революцию устроил! И эта гостиница еще не так плоха, ватерклозет в каждом номере и вода... Другие вообще на улице вынуждены умываться! — Так вы хотите, чтобы я еще и умывалась на улице?! Мужлан! — Ну не могу я снять номер в «Пера Палас»! Я ведь казну не грабил, взяток не брал… — Лучше бы вы взятки брали! Господи, за что мне такое наказание?.. Гостиница, как Роману Валериановичу рассказал Тихий, была выстроена не так давно и с расчетом на европейских гостей. Но очень скоро дела хозяина пришли в упадок, средств на ремонт не хватало, и он стал сдавать номера задешево. С усмешкой поглядев в сторону супругов Вахлаковых — впрочем, подобные картины семейного счастья были здесь отнюдь не редкостью — Хлудов поднялся на второй этаж и, постучав в дверь Серафимы Владимировны, с недоверчивым удивлением заметил, что при виде него ее лицо как будто просветлело. Роман Валерианович, пожалуй, и не помнил, чтобы кто-нибудь так радовался его появлению. «Все же они с Голубковым — отличная пара, оба блаженные. Тот, помнится, все меня вылечить собирался…» А глаза Серафимы стали из голубых темно-синими, глубокими и блестящими, как будто от непролитых слез. На несколько мгновений засмотревшись в эти невозможно прекрасные глаза, он заговорил: — Итак, Серафима Владимировна, вот что удалось узнать… — и рассказал ей о своем визите к Кутепову, о том, что сведения об аресте Голубкова и Чарноты не подтвердились. — Вы не обманываете меня, Роман Валерианович? — голос Серафимы звучал устало и печально. — Нет. Клянусь честью офицера, — серьезным тоном ответил он. — Я вам верю, — Серафима вздохнула и, помолчав, произнесла: — Значит, Тихий зачем-то соврал… Скажите, что вас до сих пор связывает с этим низким, бесчестным человеком? Хлудов пожал плечами. — Первое время он за мной откровенно шпионил — думаю, по поручению главнокомандующего, который подозревал меня в симпатиях к большевикам. Потом предлагал вступить в Лигу борьбы… Но он иногда бывает полезен — мне ведь удалось получить номера в этой гостинице именно благодаря Тихому, у него есть знакомые в Земгоре. Вообще, масса знакомств, порой самых неожиданных — он целыми днями снует по городу и всех знает… Человек неистощимой энергии — чем только он не занимался, даже продавал какой-то патентованный бальзам для лечения сифилиса… Простите. Ну, а узнать насчет Голубкова и Чарноты я сам его просил. Однако он зачем-то пытался меня обмануть. Надеюсь, скоро узнаем, что на самом деле с ними произошло. Примечания: 1) Галатская башня — одна из достопримечательностей Стамбула, «Пера Палас» — старинный и фешенебельный отель. То, что генерал Кутепов вел прием посетителей в отеле — допущение автора, однако это вполне могло быть, поскольку от Галлиполийского лагеря, где находилась Русская армия, до Стамбула расстояние более 200 км 2) ОСВАГ (ОСВедоми́тельное АГе́нтство) — информационно-пропагандистский орган Добровольческой армии, а в дальнейшем — Вооруженных Сил Юга России во время Гражданской войны 3) Генерал Кутепов имел право носить мундиры всех так называемых «цветных» частей. И, как о нем рассказывают, надевал их в зависимости от настроения. «Марковский» означал, что настроение у генерала плохое, «корниловский» — нейтральное. С.Л.Марков и Л.Г.Корнилов — белогвардейские генералы, погибшие в гражданскую войну, полки были названы их именами. «Адамова голова» — изображение черепа и скрещенных костей 4) А.П.Кутепов во время обороны Крыма был командующим корпусом, затем армией, а Хлудов, согласно пьесе — командующим фронтом