Сбылась мечта идиота

Морально устал? — Аморально отдохни. © Акане

      Повозка резко затормозила, и послышалось недовольное ржание коней. Когда занавеска на двери всколыхнулась, внутри показалось загорелое лицо мужчины с воспалённым шрамом на подбородке. Девушки в повозке ойкнули и прижались друг к другу теснее, прикрывая лица рукавами кимоно, обеспокоенно поглядывая на незнакомца.       — Добрый день, дамы, — щербато улыбнулся мужчина.       — Г-господин, — брюнетка скромно прикрыла голубые глаза, — чем можем помочь?       — Окажите милость, дамы, — мужчина окинул жадным взглядом дорогие наряды девушек.       — У нас нет с собой денег, чтобы помочь вам, в вашем тяжёлом положении, — синеволосая ответила тихо и кротко.       — Деньги? — удивился мужчина. — Я про деньги ничего не говорил, — расплылся он в широкой улыбке. Щёлкнул замок, дверь открылась, и в повозку запрыгнул в пыльной одежде громила.       Девушки забились в самый угол и с тревогой смотрели на то, как мужчина с удовольствием присаживается на пуховые подушки. Он вытянул свои длинные ноги, стряхнул с себя пыль и розовые лепестки цветков на лакированный пол и закинул руки за голову.       — Д-добрый г-господин, — брюнетка прижала к груди расписанный веер. — Чем же мы можем помочь?       — Все ценности у нашего слуги, — вторая девушка дрожащим пальчиком указала в окно на улицу.       — Мне интереснее ваша компания, милые дамы, — весёлый голос мужчины резко контрастировал с тяжёлыми и прерывистыми вздохами испуганных девушек.       — Но… но… — всхлипы становились громче и грозили перейти в плачь.       — Эй, вы чего? — мужчина подобрался ближе, наклонился к напротив сидящим девушкам и в недоумении уставился на них.       Девушки от его резкой смены положения испуганно вскрикнули и обняли друг друга, пряча лица.       — Я повозкой ошибся? — мужчина почесал шрам, недоумённо оглядываясь вокруг.       Повозка качнулась, снова открылась дверь, порыв ветра занёс мелкие лепестки, и внутрь залез низенький мужичок с высокими залысинами. Тот удивлённо посмотрел на плачущих девушек и на растерянного мужчину.       — Что случилось, мг? — хрипло спросил мужичок, усаживаясь рядом с девушками, напротив мужчины со шрамом.       — Ты девиц случайно не перепутал?       — Тотори-сан, — голос девушки был наполнен слезами, — г-господин забрался к нам и хочет над нами надругаться!       — Что?! — возмущённо воскликнул шрамированный.       Мужичок начал громко смеяться и бить себя по коленям.       — Это… это… — пытался привести своё дыхание в норму. — Харе влажность разводить, — сказал он девушкам и указал в сторону мужчины, — это Кисаме-сан под хенге, ага.       — Тю, блять! — девушки выпрямились, прекратили всхлипывать, с лиц убрали испуг и практически стали сами собой. — Мы думали, что миссия уже началась, — Ками подправила шпильку в синих волосах, которая съехала, пока они в притворном испуге обнимались с Акане.       Кисаме открыл рот, чтобы что-то сказать, но его перебил Дейдара.       — Создайте клона, Кисаме-сан, а то мы стоим на главной дороге к Того и можем привлечь к себе ненужное внимание.       Мечник кивнул, сложил печати, и за дверью на улице появился водяной клон, который принял облик Тотори. Клон запрыгнул на повозку, взял в руки вожжи, и они неторопливо тронулись.       — А ты не можешь? — Акане поправляла платье, пока Ками колдовала над её причёской.       — Для поддержания этой техники я мало какими техниками могу пользоваться, зато ни одна печать, ни одна проверка не укажет, что я есть я, — Дейдара широко улыбнулся, демонстрируя жёлтые подгнившие зубы.       — Освежитель дыхания тебе не помешает, — Акане прикрыла лицо веером. Задетый её словами парень выдохнул в неё струю воздуха.       — Ага, меня там гоняли как раба! Ни минуты покоя! В отличие от вас: были, словно на курорте!       — Курорте? — Ками развернулась к Дейдаре, перегнулась через колени Акане и ударила его сложенным веером в плечо. — Мы вставали в четыре, в четыре, мать его утра! До кровавых мозолей на ногах танцевали. От упражнений с веерами немели руки так, что палочки не могли нормально взять. Нас практически не кормили, чтобы мы могли соответствовать хоть каким-то нормам! Нас часами натирали, распаривали, вырывали волосы, — Ками хотела спрятать лицо в ладонях, но вовремя вспомнила, что она накрашена, и отдёрнула руки. — А ёбанный этикет? Уроки по правильному сидению, стоянию… лежанию! Нас учили, как спать надо правильно. Есть, пить… Дышать! — она дёрнула плечом, отгоняя неприятные воспоминания. — Ни курить, ни бухать, сука, никакой радости! Даже на мой День рождения мне не позволили сделать хоть маленького глоточка. А ведь у меня был юбилей! — Ками отвернулась и уставилась в окно. — В Акацки было проще, — добавила она тише.       — Ничего страшного, на мой юбилей выпьем, ага, — ехидно сказал Дейдара, желая уколоть Ками.       — Сука ты, — девушка резко повернулась, полезла на колени к Акане и практически сомкнула руки на шее парня, но тот успел пересесть к Кисаме.       — А ты на удивление спокойна, — обратился мечник к Акане, пока Ками и Дейдара продолжали переругиваться.       — Ками права: обучение в доме гоэ, моментами, было сложнее, чем тренировки с вами, — Акане сложила веер на коленях и убрала за ухо прядь тёмных волос. — Курить и пить нам правда не давали. Но учили курить кисэру. Как сказала Йоко-сан, — девушка внимательно посмотрела в глаза Кисаме, — это традиционное, эм… — Акане задумалась, чтобы подобрать подходящее описание, — расслабляющее, — улыбнулась она.       — И почему же Ками не расслабило? — мужчина криво улыбнулся, наблюдая за раздражённой девушкой и её перепалкой с Дейдарой, который, судя по всему, находил в этом кайф.       — А оказалось, что Ками не поддаётся воздействию такой курительной смеси. Вот и бесится.       — А ты?       — О, мне было очень хорошо, — Акане очаровательно улыбнулась. — И пребывание в доме гоэ было для меня не так в тягость, как для Ками. — Кисаме вновь окинул девушек внимательным взглядом.       — Обучение там пошло впрок. Пока Дейдара вас не раскрыл, я на мгновение поверил, что ошибся повозкой и испугал благочестивых девиц.       — Я и сам сначала не признал их, когда вчера увидел, — признался Дейдара, упираясь ладонью в лоб Ками и усаживая ту на место. Девушка знатно охуела от таких действий, широко округлила глаза и тут же решила, что не оставит это так.       — Ага, аж челюсть отвисла, — Ками выровнялась и, взяв веер в левую руку, стукнула им по руке Дейдары, отталкивая ту от себя. Он тут же одёрнул руку и схватился за ушибленное место.       — Это же хорошо, — усмехнулся мечник, — именно для такого эффекта мы и отправляли вас на обучение. На ближайшие пару дней вашей целью будет привлекать внимание мужчин…       — И ничего у меня не отвисло, мг, — вновь вклинился Дейдара.       — Кисаме, ты посмотри на него. У него такая внешность, что не то что на девушек — на людей смотреть стыдно, — всё ещё злясь, выдала Камилла, на что Акане тихо засмеялась, прикрывая лицо веером, окончательно входя в образ.       — Что? Да ты… Мг… Через три дня я верну свой облик, и тебе уже нечего будет сказать, ага, — Дейдара решил, что споры и угрозы всё равно ни к чему не приведут, так как пробовал неоднократно эти методы, и решил по-мирному закончить спор, но искры в глазах Ками намекали, что так просто она не сдастся.       — Я бы на твоём месте не спорила с природой, — невинно хлопая глазками и хохоча внутри себя аки демон, Ками стрельнула глазками в Дейдару, который тут же сорвался с места и хотел протянуть руки к хрупкой шее девушки, но повозка резко дёрнулась, и он тут же завалился обратно на своё место.       — Испортишь макияж — пойдёшь вместо меня, — улыбнулась Ками, поправляя полы платья.       — Значит, Дейдара вас не узнал, а вы даже не разыграли его? Не поверю, — решил Кисаме отвлечь всех от ругани и заодно послушать про их пребывание в доме гоэ.       — Блять, а что, так можно было? — саркастически спросила Ками, понимая, что шанс проёбан…

***

      — Этот запах краски — бесит. Что-то мне слабо верится, что она смоется, — Акане крутила прядь волос в руке и с грустью смотрела на тёмный локон.       — По-моему, крашеные волосы это херня по сравнению с другими возможными проблемами, — Камилла открыла двери, ведущие на улицу из крыла дома, где проживали сури. Все работницы в это время уже были где-то в районе холла и веранды, встречали гостей, и Ками с Акане знали, что в данный момент у них есть одна единственная возможность пробраться за беседку у ручья и покурить, пока Йоко-сан дала им десятиминутный перерыв. Они делали так уже не раз, и, когда в саду не было прислуги, то всё проходило, как нельзя лучше.       — Если хочешь, я могу начать ныть по поводу других проблем, но…       — Не начинай, прошу тебя, волосы — это важно, давай страдать о волосах. Лучше это, чем вновь представлять сто пятьсот способов, как мы могли бы умереть, — Камилла тут же вспомнила, как на той неделе они вдруг из-за какого-то пустяка начали обсуждение того, какая смерть была бы самой неловкой. Ками неоднократно вспоминала свои нелепые упущенные возможности, такие как отравление, падение с высоты, недостаток чакры, а Акане же просто предполагала всё, что взбредёт в голову. К примеру, когда они на каблуках ходили по лежащим на полу балкам, она предположила, что можно упасть и свернуть шею.       Или во время танца веер мог выскользнуть из рук одной и прилететь в висок другой девушки, а за счёт железа такое попадание с лёгкостью могло бы быть летальным.       Был также вариант упасть и проткнуть себе голову или шею шпилькой. А началось всё с банального поедания данго в один из вечеров и чиха Камиллы. Благо, палочку с лакомством она убрала за пару секунд до этого, но испуг жаром прошёлся по всему телу, а перед глазами промелькнула часть жизни.       — Так и лоботомию себе проделать можно, — сглотнула Ками и с опаской посмотрела на острую палочку. Страшно жить в мире, где банальный приём пищи может стать последним в жизни. Хотя, если задуматься, никто не застрахован и в любой момент можно подавиться и умереть. Собственно, с этого дискуссия и началась и активно развивалась на протяжении трёх дней. Нужно ли упоминать о том, что после всех размышлений о возможной кончине Камилла в конце думала о том, как бы отреагировал на её смерть Сасори? Был бы он разочарован? Или расстроен? Или его бы это никак не волновало? А как она сама сможет пережить его смерть? То, что она бы этого не хотела, в любом случае ничего не изменит. Разве что она сама что-то предпримет. Только есть ли смысл? Возможность? Шанс?       — Ну тебе вообще страдать нечего, ты хотела длинные волосы — вот, пожалуйста. Длинные синие волосы, — Акане выдернула подругу из размышлений, и та, не сразу сообразив, потянулась рукой к прядке волос.       — Это же шиньон, я страдала за своими волосами. До сих пор не могу понять, что за магия, куда длина делась? Словно бы… Я не знаю… Это тело не совсем моё? Ну то есть, что ты, что я, выглядим так же, как и в нашем мире, но… Внешность идентична той, которая была у нас на Новый Год. У меня даже родинка на щеке пропала, я не сразу это поняла, через месяц где-то. А я тогда её тональником замазала.       — Что ты хочешь этим сказать? — Акане, пока слушала Ками, заметила около беседки Дейдару, который, не отрывая взгляда, смотрел на них, пока те двигались в его сторону.       — Не знаю. Симуляция, матрица, виртуальная реальность, аватары, — Ками начала загибать пальцы, и почувствовала, как Акане легонько толкнула её веером в бок и обернулась в ту сторону, куда смотрела рыжая. Заприметив Дейдару, Ками расплылась в улыбке. — Офигеть, он ахренел конечно, — тихонько проговорила Ками, раскрыв веер и прикрывая рот, как и полагалось воспитаным девицам, — щас прям сожрёт глазами.       — Ага, негоже прислуге так пялиться на хозяев, — засмеялась Акане, так же прикрываясь своим веером.       — Акане? — голос Дейдары звучал до глубины души поражённо. Он конечно знал, что девушкам должны сменить облик, но вкупе со сменой в их поведении, движениях, они были совершенно не похожи на тех двух девчонок, которые матерились, как сапожники, и бродили по логову, как собаки сутулые.       — Работничек, конечно, с тебя так себе, я в детстве и то лучше траву тяпала, — Ками раскрыла веер и пару раз взмахнула им перед лицом, отчего синие прядки её волос развевались по ветру.       — Не ты ли говорил, что из нас толку не будет, что нет в нас женственности? — Акане легонько усмехнулась, смотря на него сверху вниз. — Слюни подотри, — высокомерно добавила Акане, будто бы специально провоцируя его на конфликт, но внешне продолжала невинно хлопать глазками и мило улыбаться, скрываясь, будто бы в смущении, за веером.       Дейдара, сидящий на корточках, не моргая смотрел вверх на возвышающиеся фигуры девушек перед ним и с неким охуеванием на лице не знал, что сказать.       — Согласен, был не прав, мг, — через мгновение ответил он и повернулся обратно к клумбе.       Акане открыла рот, желая что-то сказать, но отрешённость парня выбила её из колеи, и та, не найдя подходящих слов, взяла подругу под руку и молча направилась дальше.       Пройдя ещё метров десять, так, чтобы их не было видно ни в одно из окон здания, но всё ещё оставаясь на виду у Дейдары, девушки остановились, присели на корточки и подкурили, продолжая общаться. И когда Дейдара обернулся в их сторону и лицезрел сию картину, лишь закатил глаза и издал смешок.       — Мда… Можно вывезти девушку из села, но село из девушки — нет, — гоготнул он и продолжил тяпать клумбу.       — Чо сказал? — Ками зажала сигарету в зубах, резко подскочила, начала закатывать рукава, планируя устроить взбучку мелкому паршивцу, но Акане, не сдерживая смех, ухватила ту за ворот кимоно и завела дальше за беседку.

***

      … Отогнав от себя воспоминания, Ками с любопытством уставилась на Кисаме.       — А ты тут какими судьбами вообще? Вроде это в план не входило, нет? — спросила Ками, а потом на свои же слова закатила глаза. — Хотя нас же толком не посвятили в план, больше похоже на импровизацию. Пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что…       — Вы узнаете всё в своё время, — усмехнулся мечник, — а пока что я здесь для того, чтобы с помощью метки заблокировать твою чакру.       — Чего? — синеволосая округлила глаза и вжалась в стену. — Нахера? Я и так не пользуюсь техниками, зачем такие крайности?       Девушка отрицательно качала головой, не соглашаясь с таким раскладом.       — Пользуется, пользуется, ага, — кивнул Дейдара, на что Ками смерила его презрительным взглядом.       — Молчал бы, ошибка природы. Боже, я хуею с твоей рожи, — проговорила она, на что парень сразу же перестал улыбаться. Ему и самому было не в кайф находиться в таком облике, и подтрунивая со стороны девушек лишь доводили его до скрежета зубов и желания подорвать их после миссии.       — Уж поверь, ты не пожалеешь об этом, — серьёзно продолжил Кисаме, — особенно после проверки на подъезде к дворцу Даймё.       — Я умею скрывать чакру. Уже проверено, — вспомнила она момент побега от Саске.       — Уверен, шиноби Конохагакуре, особенно те, у которых есть бьякуган, ни разу не увидят есть у тебя чакра или нет, ага, — съязвил Дейдара.       — А, не, ахуенно. Скрывайте чакру. Зря быканула, — пошла Ками на попятную, осознав, что ставки действительно велики.       — Повернись ко мне спиной и убери волосы с затылка, — скомандовал Кисаме.       — Хорошее начало фильма про вампиров, — съёрничала Ками, но послушно сделала то, о чём просили.       — Вамп… Чё? — переспросил Дейдара, смотря, как Кисаме принялся складывать печати.       — О, дорогой, когда мы вернёмся обратно в логово, — глаза Акане загорелись озорным огоньком, — я расскажу увлекательную историю. Прям как ты любишь, — ехидно улыбнулась она, полностью перетянув всё внимание юноши на себя.       — Замётано, — довольный, словно кот, Дейдара улыбнулся, вновь обнажив ряд прогнивших зубов.       — Только условие есть, — девушка раскрыла веер и прикрылась им, скрывая эмоции, — не улыбайся больше.       Не успел он и слова ответить, как его перебила Ками:       — Так в чём проблема чакры в принципе? Шиноби тут на каждом углу, неужели человек с чакрой не может быть сури?       Ками чувствовала, как напряжена её спина из-за неудобного положения.       — У сури, возможно, и может быть чакра, только пользоваться ею она не должна: профиль не тот. А сканирующие печати сразу укажут на то, умеет человек пользоваться чакрой или нет. Любое проникновение людей, обученных контролю чакры, будет расцениваться, как угроза жизни Даймё. Выяснение обстоятельств с помощью допроса гарантировано, — мечник в улыбке оскалил зубы, наблюдая за Акане, будто бы ему доставляло удовольствие запугивать девушек. — Во дворце Даймё вы пройдёте множество проверок, так и не заметив их. Буквально за каждым углом установлены сенсоры, фиксирующие малейшее проявление чакры, а среди обычных людей каждый пятый — это специально обученный шиноби, который служит Даймё и в любой момент может избавиться от неприятеля так же быстро и незаметно, как вы избавляете Хидана от бухла, — Акане округлила глаза в удивлении от такого сравнения, а Ками слегка хихикнула, дёрнув плечами. — Кхм, — Камилла тут же поняла, что дёргаться более не стоит, — именно поэтому вы не должны никоим образом даже упоминать о чакре, шиноби, об оружии; всегда должны быть начеку, готовыми ко всему…       — Постой, — Ками слегка сжалась, — но как я смогу быть готовой ко всему без чакры? Ладно Акане, она тренировалась без неё, но не я… — девушка опустила взгляд вниз, обдумывая всё услышанное и прикидывая шансы на спасение в случае ЧП.       — Если что-то будет не так, либо я, либо Дейдара снимем печать с помощью техники освобождения. На крайний случай — Акане всегда рядом, — попытался он приободрить девушку, но рыжая тут же отреагировала.       — Я? Я же не училась этому, да и чакры у меня нет, чо я-то сразу?       Ками протяжно выдохнула. Слишком всё сумбурно происходит. Казалось бы, они столько времени готовились, что уже должны были свыкнуться и не поддаваться панике, но предвкушение чего-то неизвестного и опасного заставляло ускорить сердцебиение и гулом отдавалось в каждом ударе.       — Ничего сложного, ты справишься, я подскажу, что делать, — Камилла, казалось бы, хотела успокоить не подругу, а саму себя. На счастье, у Акане чакры и так не было, зато есть много других плюшек, с помощью которых она сможет хоть как-то постоять за себя. — Но, надеюсь, нам в принципе это не понадобится.       — Если будете следовать плану — всё пройдёт гладко, — голос Кисаме всё это время звучал успокаивающе, словно они каждый день проходят через нечто подобное. — Никакой чакры, никакого металла, никаких перевоплощений, — Кисаме с подозрением смотрел на Акане и её спокойное лицо, — а так же никаких Акане и Ками, только Ки и Са.       — И Ме, — добавил Дейдара, отчего девушки не сдержались и захихикали.       — Кхм, — Кисаме вновь одёрнул Камиллу, и та, ойкнув, выровнялась и попыталась принять более удобное положение.       Мечник обернулся на Дейдару, но тот лишь пожал плечами, с немым вопросом на лице: «ну а что ты хотел?» Решив не продолжать эту тему, он хотел вернуть свой взгляд на шею Ками, чтобы проверить, не готова ли ещё печать, но застыл на Акане, которая с подозрением на него смотрела, не отводя глаз.       — Ты спал с Йоко? — внезапный вопрос от девушки ввёл всех присутствующих в недоумение.       — Я?! — настолько растерянного мечника Акане ещё не видела, — ты за кого меня принимаешь? Кхм, — девушка видела, как забегали его глаза, будто бы он что-то недоговаривает, но лжи в его ответе она не почувствовала, поэтому решила не продолжать этот разговор. — С чего такие мысли, Акане? — на этот раз, задав вопрос, он смотрел не на девушку, а на печать, которая всё лучше и лучше проявлялась на коже Ками.       — Просто предположила, — она пожала плечами и откинулась на спинку.       — Смотрю, она заинтересовала тебя, хотя, будем честны, если бы я увидел свою копию, был бы заинтересован не меньше. Ну, и как вам обучение у Йоко-сан?       — Ну… — протянула Акане, раскрывая веер и скрывая за ним румянец, что появился на её щеках. — Скажем так, она уделяла нам много внимания… — загадочно добавила девушка, отворачиваясь в окно и предаваясь воспоминаниям.       — Ага, нам… — выделила последнее слово Ками, закатив глаза, пока этого никто не мог увидеть…

***

      Акане лениво наблюдала за клубами пара над офуро.       Свет, падающий из большого окна под потолком, мягко освещал небольшое пространство бани, создавая обманчивую иллюзию уединения. Смешно, будто можно было найти место, где любопытные сури или юные ученики не смогли бы тебя найти.       Умные, порой слишком, сури не задавали личных вопросов, не позволяли себе неуместных комментариев или критики, но смотрели понимающе, как всезнающий учитель на нерадивого ребенка. Они приходили посмотреть на занятия с Йоко, помогали с выбором тканей для платьев и давали советы, от которых бросало в краску. Братцу Сора, любителю шёлковых мужских кимоно на распашку и вееров в тон платью, хватило трёх предложений, чтобы сконфузить девушек.       — О, так вы невинны, — мягко, но совершенно не удивлённо сказал он, спрятав лисью улыбку за веером и кинув победный взгляд «я же говорил» на девушек-близняшек. Ками пыталась возражать, говорила, что опыт есть и не так уж они и наивны, как может казаться, просто не привыкли так открыто обсуждать подобные темы публично.       Но Сора хлопнул веером, сложив его, наградил девушку мягким и каким-то сочувственным взглядом и так же мягко сказал, обрывая речь Ками:       — С моим опытом не сравнится, — сури, сидящие рядом, засмеялись. Девушка тяжело вздохнула, понимая, что спорить смысла нет: по сравнению с его опытом они и вправду невинны. В тот момент Акане от смущения не могла оторвать глаз от пола, но почувствовав, как кто-то прожигает её взглядом, вскинула голову, наткнулась на внимательный и тяжёлый взор Йоко, от которого мурашки по спине пробежали.       Йоко давала возможность своим братьям и сёстрам, как они называли друг друга, присутствовать на уроках и делиться своим опытом. Но если ей казалось, что сури переходят границу дозволенного (Мираи хотела показать опытным путём, где находятся эрогенные зоны) или слишком напирают (Саске пытался научить лучшим своим техникам поцелуя), то ей стоило лишь мягко произнести имя, как сури, извинившись, уходили.       — Множество тем можно найти для интересной беседы, лишь внимательно рассмотрев человека. Пальцы в чернилах? Можно спросить о каллиграфии или живописи. Веер украшает стих? Возможно, беседы о поэзии будут усладой для ушей гостя. Большое количество украшений или разнообразие тканей у платья? Символикой и значениями тех или иных камней или цветов можно развлечь человека. Люди любят окружать себя предметами, которые им дороги. Поэтому, внимательно наблюдая за кем-то, можно узнать дорогу к его сердцу, — рассказывала Йоко между уроками этикета и танцев.       — Желаете расположить человека к себе, — учила их Анами, показывая, как правильно разливать алкоголь или чай, — говорите о нём, задавайте вопросы. Ведь больше всего мы любим рассказывать о себе.       — Соблазняйте глазами. Мимолётно прикусите или облизните губы, смотря на рот собеседника, — Ками и Акане даже под страхом смерти не смогли бы различить близняшек, которые, играясь, любили разыгрывать людей. Они учили правильным поклонам и позам для сидения, чтобы сохранять изящество и не отсидеть себе ноги. — И не забывайте о прикосновениях, «случайных» аккуратных прикосновениях.       Их учили пить и не пьянеть; курить и не дурманиться; трахаться, не забывая о своём удовольствии.       — Если клиент вам симпатичен, — делилась секретами кареглазая Нацуми, — но желания у вас нет — то есть снадобья, чтобы разбудить в себе страсть.       — А если клиент не симпатичен? — спросила Ками, промолчав о том, что в их планы не входит спать с кем-то на задании.       Нацуми наклонилась ближе к девушке и заговорщицки поделилась.       — На такой случай есть снадобья, которые даруют крепкий сон и прекрасные сновидения о проведённой ночи. А тебе всего лишь нужно сыграть утомлённую и, обязательно, удовлетворённую с утра. Сури от гейш или юдзё отличает множество вещей. И одна из них: мы спим только с теми, кто нам нравится, и довольно редко с тем, с кем нужно провести ночь.       — А другая вещь, которая вас различает — это задания? — аккуратно спросила Акане. Несколько раз она стала свидетелем странных действий между сури и людьми, которые приходили не как клиенты, а как заказчики.       — Мы не шиноби, но иногда к нам обращаются с просьбами. То мужа соблазнить или отвлечь, то фото компрометирующего характера сделать, — Нацуми задумалась, вспоминая, какие задания она выполняла.       На третий день наставлений от сури девушки перестали стыдливо краснеть, чем разочаровали Сору, у которого после памятного разговора появилось развлечение: своими разговорами смущать девушек.       — Свыклись, — вздохнул он, крутя в длинных тонких пальцах бордовый веер с журавлями.       И лишь юные ученики дома гоэ, спустя столько времени, всё ещё были удивлены схожестью Акане и Йоко.       В первые дни три мальчика и две девочки лет восьми-двенадцати ходили за девушками хвостиком: они пытались прятаться за кустами в саду или подсматривали в щели в сёдзи, пока проходили занятия с сури. Но их быстро поймала на горячем Йоко: с мягкой улыбкой она нагрузила их дополнительными заданиями, чтобы впредь им неповадно было.       Акане взяла небольшое полотенце с подставки, подложила себе под шею и откинулась на деревянный бортик офуро. От ароматной воды с маслами и нагретой пряной древесины разморило: она с протяжным стоном проехалась по стенке ванны, погружаясь в воду так, что только плечи и коленки были над водой. Туфли для танцев хоть и были мягкими, на низком каблуке и с шёлковыми лентами для фиксации, но ноги от них болели жутко, и лишь ванна помогала расслабиться после часовых тренировок.       Время приближалось к вечеру, и это был тот редкий час, когда сури готовились к приходу гостей, а ученики были заняты уроками каллиграфии со специальными учителями; и они с Ками могли, не таясь, выкурить по сигарете и побыть наедине.       Пучок на голове не выдержал, и тёмные волосы упали в воду.       Этим утром пришла Йоко со служанками и сказала:       — Нужно внести изменения в вашу внешность. Не переживайте, краска быстро смоется.       Акане выкрасили волосы, брови и ресницы в тёмный цвет, а для Ками подготовили трессы, чтобы добавить длины. Волосы на заколках переливались в лучах солнца всеми оттенками сапфирового, осталось лишь подобрать краску в цвет им.       Двери сёдзи мягко стукнули. Акане, не открывая глаз, чуть захныкала.       — Ещё пять минуточек и вылажу, клянусь, Ками… — чьи-то руки нежно убрали волосы, рассыпавшиеся по плечам Акане. Она встрепенулась, открыла глаза и встретилась взглядом с Йоко.       — Са-тян где-то рядом с кухней, — она накрутила на палец чёрную прядь. — Даже не думала, что мне к лицу пойдут тёмные волосы, — она аккуратно переложила локоны Акане на другую сторону, открывая своему взору шею и плечо девушки. — Это так странно… — продолжила Йоко, рассеянным взглядом пробегая по чертам девушки в ванной перед ней, — столько дней ты перед глазами, а я всё не могу привыкнуть к нашей схожести. Это похоже на сон, — Йоко играючи заправила волосы за ухо девушки, кончиками пальцев задевая ухо и нежную кожу шеи, рассматривая родинки, которые хотела увидеть ещё с первой их встречи в саду. — Не будь я уверена, что была единственным ребёнком у своей матери, то подумала бы, что мы сестры, — Йоко взяла с подставки для ванны стеклянный сосуд с ароматным пенистым маслом, налила немного себе на ладонь, неторопливо и мягко начала его растирать по руке Акане.       — Во мне это тоже вызывает смятение, — расслабившись и прикрыв глаза, Акане откинулась на бортик ванной, полностью погружаясь в ощущения массажа.       В первое время она еле сдерживалась от желания скинуть руки Йоко с себя, когда та поправляла движения её рук, головы, спины, ног… Но прошло пару дней, и Акане привыкла к постоянным, но аккуратным прикосновениям девушки. Если и случалось так, что прикосновения длились больше положенного, то это можно было легко списать на случайность.       Акане так и не поняла, что Йоко смогла её приручить и усыпить бдительность.       Перебирая каждый пальчик, Йоко скользила вверх по руке, кружа вокруг родинок, мягко надавливая на мышцы, наслаждаясь тихими стонами, которые срывались с губ брюнетки, ненавязчиво скользила по груди и не отрывала глаз от лица Акане.       — Не находишь забавным то, что мужчины прикладывают столько усилий, чтобы попасть туда, откуда они появились на свет, — пальцы Йоко скользнули в ложбинку между грудей Акане, отчего та лениво открыла глаза и вопросительно уставилась на девушку.       — О чём вы?       — Неужели в твоей жизни не было того, кто сладкими речами шептал, насколько ты прекрасна и желанна? Того, кто не пытался украсть твой поцелуй? Того, кто хотел оказаться между твоих широко разведённых бёдер? — рука Йоко резко нырнула в воду, намочив рукава платья и накрыв ладонью женское естество девушки.       — Йоко-сан! — ошарашенно вскрикнула Акане, резко свела бёдра в защитном жесте и вцепилась своими пальцами в руку девушки.       Йоко мягко улыбнулась, отняла руку, но напоследок погладила бедро Акане.       — Извини, не хотела пугать, — Йоко зашла за спину Акане, нанесла ещё масла и начала растирать шею и спину перепуганной девушки, пока та снова не расслабилась под её руками. — Я хочу дать тебе совет, исходя из своей жизни. Мой первый поцелуй был насильно украден, а с ним забрали и мою невинность. Мужчины не умеют дарить любовь, Ки, они могут лишь брать. В них жажда завоевания, и на женщину они смотрят, как на трофей. Мужчины любят своё оружие, свой ум, своё эго, но не женщину — женщину они хотят. Редко кто из них будет прислушиваться к твоим ощущениям в постели; редко кто из них будет слышать тебя, а не свои отголоски желания в тебе, — Йоко на коленях придвинулась ближе к ванной, прижалась своей щекой к тёмному затылку и продолжила горячо шептать на ухо. — Но с женщинами всё по-другому. В нас столько любви, что мы готовы делиться ею, — пальцы Йоко скользили по шее, плечам, груди, поднимались к подбородку и оглаживали губы: мягко, чувствительно, ведя тонкую игру в соблазнение. — О, Ки, я умею быть нежной, ласковой. А с тобой я хочу быть неторопливой. Я столькому хочу тебя обучить, показать, что значит заниматься любовью, — Акане медленно повернула голову, пока не встретилась взглядом с девушкой.       Йоко смотрела на неё страстно, долго, обещая, что тот огонь, что горит в её глазах сейчас, будет гореть и в самой Акане. И это очаровывало девушку. Это был первый раз, когда её так очевидно соблазняли, первый раз, когда другой человек так очевидно её хотел, и это возбуждало…       — Я знаю, как доставить удовольствие женщине, — шептала она, склоняясь к губам Акане. Йоко видела, как поплыл взгляд девушки, ещё немного, и она потянется к Йоко, и от осознания этого влага скопилась внизу её живота. Пальцы мелко дрожали от желания впиться в тело Ки. Она уговаривала себя не спешить, чтобы не спугнуть её, в которой интерес и возбуждение практически заглушили здравый смысл. — Я буду любить тебя, не спеша. Буду исследовать твоё тело долго и страстно, — Акане приоткрыла губы и тяжело задышала. Йоко, не отрывая свой взгляд от глаз Акане, приподнялась. — Я научу тебя страсти. Покажу тебе, чего хочет твоё тело. Я буду нежна с тобой, — рука Йоко скользнула по телу Акане и, не встретив сопротивления, сжала грудь, ощущая твёрдый сосок девушки своей ладонью и как та прогнулась под её касаниями. — Тебе стоит всего лишь позволить мне, — горячо шептала она в губы девушки и гладила её грудь, растирая между пальцами твёрдую горошинку. — Позволь себе…       — Я… Йок…       Дверка сёдзи торопливо стукнула, впуская солнечный свет и разрушая интимность момента. Акане резко отпрянула от Йоко, но продолжала смотреть на неё, хоть и была в смятении от произошедшего. Йоко не выглядела ни злой, ни растерянной, разве что чуть разочарованной.       — Йоко-сан, — говоривший с трудом переводил дыхание. — Вас мама Макуса ищет, Коичи но Данна приехал.       — Коичи умеет испортить момент, — горько улыбнулась Йоко, но продолжала смотреть в глаза Акане, которая не знала куда себя деть. — Я иду.       В дверях она столкнулась с Са-тян: та окинула её изучающим взглядом, заметив мокрые рукава, а затем перевела взгляд на свою взволнованную подругу.       Как только сёдзи обратно закрылось, Ками с недоумением спросила:       — Что только что произошло?       — Ааа… — пыталась собраться Акане, — кажется, меня только что чуть не соблазнили.       У Ками загорелись глаза, в которых так и читалось: «Я знала!»       — Очень любопытно, расскажешь по дороге, — Камилла ехидно улыбнулась, — собирайся. Я так поняла, владелец этого заведения приехал, и нам стоит на него посмотреть.

***

      Ками привела её к одной из частных комнат, выходящих в сад с широкой энгава. Около фусума стояло несколько человек: работники сада и девушка служанка, которые подглядывали в щель.       — Мне сказали, что каждый его приезд — это цирк, — шепнула Ками, отгоняя от двери людей, чтобы протиснуться к щели.       Йоко сидела на коленях за низким столиком. Как и полагается при сэйдза, её спина была прямой, подбородок параллельно полу, взгляд был опущен, а лицо — нечитаемым. Чинно сложив руки на коленях перед собой, она выслушивала мужчину. На нём были надеты широкие синие штаны с узором, жилет из той же ткани и свободная рубашка под ним. На голове была небольшая треугольная шляпа с красивым пером, которое при каждом повороте головы забавно пружинило. Он не был особо красив, но молодость делала его черты лица мягкими и оттого миловидными.       — ….ты потеряла страх? — он метался перед ней, и на фоне холодной Йоко выглядел, как безумец. — Я столько раз тебя предупреждал, чтобы ты была послушна и делала то, что я тебе скажу!       — Я не могла встретиться со всеми клиентами, которых вы мне поручили, так что с некоторыми мне помогли сёстры. Всё, что вам было необходимо узнать — вы узнали, а клиенты остались довольны, — Йоко говорила мягко, но не эмоционально, то ли для того, чтобы не нервировать Коичи, то ли потому, что она ничего не испытывала.       — Ты в очередной раз ослушалась меня! Тебе будто доставляет удовольствие делать всё мне вопреки! Ты вынуждаешь меня приезжать сюда, в эту грязь, чтобы напомнить тебе, кто ты есть!       — Вы лишь ищете повод сюда наведаться, — спокойный ответ Йоко заставил прислугу, которая стояла вместе с Ками и Акане, тихо вздохнуть. Коичи подскочил к чайному столику и замахнулся на Йоко. Его рука дёрнулась, но так и не нанесла удар. Лицо мужчины перекосилось от гнева. — И к грязи вы не прикасаетесь, не так ли?       Коичи взвыл и отшвырнул столик так, что тот врезался в фусума, проделал дыру и вылетел на улицу, где и разломался. Люди за перегородкой замерли.       — Ещё одна подобная выходка — и не видать тебе дома гоэ! Ещё хоть одно малейшее ослушание, и ты не будешь мамой сури! Ты будешь гнить на улице, а не управлять этим домом после Макусы!       Йоко тяжело вздохнула, будто бы этот разговор уже неоднократно повторялся, и спокойно отпила чаю из чашки, которую успела подхватить со столика, перед тем, как его отшвырнул Коичи.       — Вы не нарушите обещание, данное Акайо но Данна…       — Не впутывай сюда моего почившего отца!       — … и меня не выгоните. Сами знаете: я могу отсюда уйти без проблем, мой долг вашей семье выплачен давно. Но я люблю это место, которое заменило мне дом. Акайо но Данна поклялся мне, что если я пожелаю, то буду следующей мамой. Но если я уйду, что будете делать вы?       Коичи прошипел и отодвинулся, с ненавистью и болью смотря в лицо Йоко, которая так и не подняла взора.       — Хочется и колется, — продолжила девушка. — И дотронуться не можете, чтобы не нарушить свои принципы. И выгнать тоже не можете: только здесь вы можете хоть изредка меня видеть.       — Ты демон, Йоко! Будь проклята! — кричал он ей в лицо, сжимая в руке рубашку на груди, будто бы сжимая своё сердце.       — Такой меня сделали вы, — холодно сказала Йоко. Затем она легко улыбнулась и уже другим тоном продолжила. — Как поживает Чикако-сама, ваша сестра? Всё ещё хранит свои прутики?       Но Коичи не ответил. Он поднялся и поправил одежду.       — Всё могло быть по-другому.       Так и не дождавшись реакции от Йоко, он направился к сёдзи.

***

      … — Я закончил, — сообщил Кисаме, и все присутствующие, кроме самой подопытной, посмотрели на шею Ками, где проявилась печать. — Волосы сильно вверх не поднимай, если вдруг кто увидит и спросит — говори, что это тату или клеймо с детства, что даже не помнишь, где и как его получила, это понятно?       — Ага, — Ками потёрла шею, удивляясь, что процедура прошла совершенно безболезненно, и задумалась над словом клеймо. Единственная ассоциация, которая тут же возникла в её голове, была связана с Ван Писом и рабами.       «Интересно, на что похожа эта „тату”?» — подумалось ей, пока она укладывала волосы назад в причёску и разворачивалась.       — С вами, конечно, весело, но мне пора отчаливать, — повозка резко затормозила. — Есть ещё кое-что, — напоследок мужчина загадочно улыбнулся, — в паре минут от вас впереди стоит сломанная повозка. Внутри — девчонка, которую нужно доставить на праздник. Дейдара, подберёшь её. А вы, — открыв дверь кареты и наполовину покинув её, он провёл взглядом по девушкам, — узнайте столько информации, сколько сможете.       — А откуда ты знаешь, что она там? — спросила Акане, пытаясь понять, откуда у него информация, если он при них ни с кем не связывался.       — Если вы не выучили технику клонирования и не можете ею пользоваться, это не повод не знать теорию, — улыбнувшись напоследок, он захлопнул за собой дверь.       — Какой конкретно информации? — Ками в недоумении подняла и развела руки в стороны.       Дейдара пожал плечами и так же покинул повозку, а через пару мгновений она резко дёрнулась.       — Блять, заебали, не картошку везёте! — не выдержала Акане, постучав извозчику.       — Так я не поняла: в какую сторону копать-то?       — В сторону картошки, видимо, — пошутила Акане. — Не больно? — она протянула руку и пальцем коснулась места, где была печать.       — Да нет. Может он хуёво поставил? — предположила Ками и в излюбленном жесте попробовала разжечь жигу, отчего тут же почувствовала жжение на шее и в шоке округлила глаза, зашипев при этом от боли. — Бля, мог бы и предупредить, рыбья башка, — с силой выдохнула Камилла, потирая шею и после взглянула на подругу с таким выражением лица, будто бы вот-вот расплачется. — Жигу жалко, — смахнула она наигранную слезу, ощущая, как понемногу боль отступает.       Как и было обещано, впереди по дороге и вправду была сломанная повозка, а возле неё стояла девушка с каштановыми волосами, собранными в высокую причёску. Худыми пальчиками она крутила кончик узкого пояса кимоно оливкового цвета, то закусывая нижнюю губу, то отпуская её и тяжело вздыхая. Всем своим видом она показывала своему повозчику, что торопится, но тот лишь периодически пожимал плечами и неоднократно бубнел себе под нос фразы: «ну как так-то?» и «чёрт бы его побрал», явно намекая, что ничего хорошего сказать он не может.       Остановившаяся рядом повозка сначала вызвала толику радости в глазах девушки, но, когда она обернулась на голос мужчины, предложившего подвезти её, настроение вмиг поменялось, стоило оглядеть его: низенький, лысоватый, со странной улыбкой, обнажающей прогнившие зубы — он напомнил ей о страшных историях из детства.       — Ох! — воскликнула девушка, резко сменившись в лице, — благодарю, но не стоит, я не тороплюсь, — мягко отказалась она, сочтя, что лучше соврать, чем оказаться где-то закопанной в лесу. Хотя, возможное опоздание так же могло равняться подобному исходу.       — Ну конечно… — с сарказмом, закатив глаза, проговорил вслух извозчик девушки, пытаясь закрепить колесо на поломанную ось. За последние десять минут, что они тут стоят, она уже так извела его, поторапливая, что он «охотно верил» в её ложь. Поняв, что девушка на него смотрит, он неловко издал смешок и добавил, — конечно же, я понял, в чём проблема.       — Правда? — девушка тут же обрадовалась в надежде, что уже через какую-то минуту она сможет продолжить свой путь и не придётся путешествовать ни с какими незнакомцами сомнительной внешности.       — Да. Часть оси отвалилась, будто бы кто-то её отрезал, и колесо прикрепить назад не получится, — он отпустил колесо, которое держал до этого правой рукой, и оно упало на землю, поднимая пыль в воздух.       — Ты это уже говорил! — шумно выдохнула девушка и сложила руки на груди. Пальцы тут же начали поочерёдно стучать по руке, будто бы ей было невмоготу держать руки без дела.       — Так ничего не изменилось, — развёл он руки в стороны, показывая, что затея была изначально бессмысленной.       — Может, всё же, примете моё скромное предложение? Обещаю, доставлю в кратчайшие сроки в целости и сохранности, — Дейдара вновь улыбнулся, а девушка, повернувшись в его сторону, обеспокоенно сглотнула. Выбор стоял не из лёгких: не приехать вовсе — лишиться денег и привилегий; отправиться пешком и опоздать — вероятность попасть под горячую руку и лишиться головы; сесть к странному незнакомцу — неизвестность. И в данный момент неизвестность пугала больше всего.       — Тотори-сан, ну что там? — прозвучал милый, тихий голосок девушки, и через секунду дверь повозки открылась. Из неё показалась тёмноволосая девушка, которая с интересом рассматривала девушку на дороге.       — Да вот, решил помочь нуждающимся, так сказать, предложил подвезти прекрасную даму, а она отказывается, — вновь улыбнулся Дейдара.       — А я говорила, Тотори-сан, не улыбайся, — столь милым голосом это было сказано и так неожиданно, что девушка засмеялась, но тут же прикрыла рот рукой и опустила взгляд в пол. — А вы не стесняйтесь, проходите скорее, он у нас безобидный. Внешностью, конечно, мать-природа его обделила, зато какой добрый человек, — Акане решила успокоить девушку, чтобы та наконец согласилась и они смогли добыть информацию. Правда какую, они так и не поняли.       Зато поняли, что женская логика намного понятнее, чем логика Акацки, от которых они ещё ни разу за последние две недели не услышали чётких указаний, что делать.       — Премного благодарна, — после того, как она увидела Акане, ей стало спокойнее: раз внутри повозки едет девушка, значит, всё должно быть в порядке. — Одну минуточку, — она тут же бросилась к сломанной повозке, открыла дверь, вынула оттуда небольшой чемоданчик и маленькую гитарку, — простите, но раз уж с вами я не могу продолжить путь… — девушка, не договорив, захлопнула дверь и быстро побежала к новой повозке.       — Эй, а заплатить? — возмутился мужчина, который уже успел вновь поднять колесо и в который раз попробовать закрепить его.       — Так вы же не довезли, — напоследок бросила она, захлопывая за собой дверь и усаживаясь напротив девчонок.       Дейдара, убрав с лица наигранную улыбку, с сочувствием посмотрел на извозчика, пожал плечами, после чего дёрнул за поводья, и лошади тут же помчались вперёд.       — Тьфу, чертовка, — бросил напоследок оставшийся мужчина и плюнул на землю, смотря вслед удаляющейся повозки.       — Меня зовут Ки, — представилась Акане девушке, пока та усаживалась поудобнее, — а это — Са, — указала она на Ками, после чего синеволосая слегка улыбнулась и кивнула в знак подтверждения.       — Рада знакомству, — улыбнулась она озорной улыбкой, с интересом рассматривая девушек серыми, цвета мокрого асфальта, глазами. — Я — Мей… — повозка дёрнулась и девушка запнулась, чуть не выронив кото из рук. Камилла от неожиданности чуть не подавилась смешком, который застрял в горле, и тут же закашлялась.       — Прошу простить мою подругу… Аллергия на пыльцу, — соврала Акане, раскрывая веер и прикрывая лицо, на котором предательски расползалась улыбка от еле сдерживаемого смеха.       — Извозчик у вас так себе, — девушка прижала кото ближе к груди, будто бы это её маленькое сокровище. — Мейуми меня зовут. Но можно и просто Мей, — закончила она мысль.       — Согласна. Страшный, как моя жизнь, но… — Ками хотела что-то быстро придумать, но в голову ничего не пришло, и она, зависнув на полуслове с поднятым указательным пальцем, просто в итоге отмахнулась рукой и откинулась на подушки.       — Куда путь держите, госпожа? — Акане обольстительно улыбнулась, вспоминая все навыки в «допросе без допроса» от сури. — Судя по всему, вы музыкант, случайно, не на день рождения Даймё? Это было бы чудесно, ведь мы как раз направляемся именно туда.       — Ох, — Мейуми от неожиданности округлила глаза, слабо улыбнулась и как-то загадочно посмотрела прямо в глаза Акане, — я бы не употребляла слово чудесно, но я рада, что нам по пути.       — Почему же? Разве это не честь быть приглашённой на столь важное мероприятие? Я и Са столько лет посвятили себя тренировкам, мечтая хоть разочек побывать во дворце, — Акане говорила с придыханием, прижимая сложенный веер к груди, словно и вправду всю жизнь только и мечтала об этом.       — Попасть в дворец — это не проблема, Даймё всегда рад новым лицам, — Мей убрала выбившийся из причёски локон за ухо, — а вот покинуть его… — девушка звонко засмеялась, на что Акане и Ками обеспокоенно переглянулись и издали нервные смешки.       То, что с этим персонажем что-то не так, они сразу заподозрили, но в данным момент, наблюдая за скрытым страхом Мейуми, что читался лишь в её глазах, которые она то и дело отводила в сторону, им стало как-то не по себе.       — А вы азартная, — предположила Камилла, а в ответ Мей окинула её беглым взглядом. Девушка определённо знала, что из себя представляет этот Даймё, возможно, даже хотела бы поделиться информацией, но не решалась говорить прямо.       — Быть приглашённым во дворец Даймё — это и вправду великая честь. А отвергнуть подобное предложение — это великий грех, — Мейуми опустила взгляд на гитарку, которую, словно родное дитя, держала двумя руками у себя на коленях. — Все мы знаем, что ожидает грешников, — горько улыбнулась девушка и закусила нижнюю губу, — нельзя отказаться от великой милости.       Мей говорила загадками, но столь явными, что Акане и Ками хватило пяти минут и «слегка надавить», чтобы та рассказала им ужасы, которые царили во дворце. Из нескольких историй, которые Мейуми видела своими глазами, девушки сделали вывод, что за стенами дворца творится настоящий пиздец и нахуй они уже не хотят никаких миссий. И неудивительно, что в Акацки никто и словом не обмолвился о том, что их ждёт: наверняка знали, что после этого они ни за что не рискнули бы соваться туда. Ни сами, ни под защитой Акацки.       Оставался лишь немой вопрос в голове у Акане: почему Кисаме решил их таким образом предупредить?       В любом случае одна фраза отложилась в памяти лучше всего: «абсолютно всё зависит от того, в каком настроении Даймё». Ведь именно исходя из этого они понимали, что совершенно не важно, кто они и как будут себя вести, если Даймё не в духе — головы будут лететь с плеч одна за другой. Образно. А может и буквально. Опять же таки, всё зависит от настроения.       Акане ещё несколько раз прокрутила в голове слова Кисаме, чтобы они выпытали как можно больше информации, но стоило вновь представить себе служанку, которая ест не понравившееся ему блюдо прямо с земли у его ног, как желание задавать вопросы тут же исчезало. И, по всей видимости, не только у неё: Ками, как бы ни пыталась сдерживать себя, находилась на грани того, чтобы блевануть, то и дело сдерживая рвотные позывы. Её воображение часто играло с ней плохую шутку и визуализировало услышанное, да в таких подробностях, что в редких случаях действительно заставляло содержимое её желудка покинуть организм.       В итоге оставшуюся часть поездки девушки ехали молча, каждая думая о своём.       Повозка неоднократно тормозила, были слышны разговоры Тотори-сана с охранниками, судя по всему, на пропускных пунктах, и те каждый раз резко раскрывали дверь повозки и рассматривали девчонок, дабы убедиться, что всё в порядке.       Стоило взгляду упасть на Мейуми, как охранники кивали, она слабо кивала в ответ, и они исчезали. Камилла сразу отметила то, что охрана здесь не меняется и запоминает, по всей видимости, внешность каждого. Ведь, по словам Мей, она не была тут частым гостей, только на важных мероприятиях.       В любом случае от охраны она ожидала увидеть что-то более… Устрашающее.       Выдохнув после очередной остановки, Ками выглянула в окно: пейзаж раз за разом, после каждой остановки, сменялся: то бескрайнее поле с идеально подстриженной травой, то ручей с удивительно прозрачной водой в нём, окружённый красивыми цветущими деревьями без единого изъяна, без малейшей сухой ветви, то искусные фонтаны, окружённые скамейками и ровно подстриженными кустами… Просто огромная территория перед дворцом, настолько хорошо ухоженная, будто бы сотни людей отвечают за каждый метр, за каждый клочок земли, который принадлежит Даймё.       Ками раскрыла веер, прикрывая рот, и шепнула на ухо Акане:       — Ты помнишь, где лежит моё завещание? — пошутила та, желая разрядить обстановку. Ей и самой было до ужаса тревожно, но шутку, внезапно возникшую в голове, она не смогла не озвучить.       — Дурочка, — Акане слегка рассмеялась в ответ и улыбнулась подруге, осознав, что они уже вот-вот прибудут во дворец и обратного пути уже нет.       Когда повозка в очередной раз остановилась, Камилла устало закатила глаза: насколько нужно переживать о своей жизни, чтобы оградить свой дом таким количеством охраны? Несколько сотен километров, высоченные заборы на каждом посту, множество охранников в странных конусообразных шляпах — всё это заставляло задуматься: а смогут ли другие члены Акацки пробраться во дворец? Буря из размышлений не утихала, и всё сводилось лишь к одному: их везде поджидает опасность.       Дверь отворилась, и к девушкам заглянул Тотори-сан.       — Ки-сама, Са-сама, и… — Дейдара запнулся, так как имени девушка ему не сообщала.       — Мей, — представилась сероглазая девушка, на что Дейдара издал смешок, но тут же поднёс кулак к лицу и сделал вид, что кашлянул.       — Прошу вас, мы прибыли, — отвернулся он и рукой пригласил девушек покинуть повозку.       Ками с Акане так же улыбнулись, в новой попытке сдержать смех. Периодически хотелось плакать, закрывшись в ванной и обхватив коленки руками, но вот эти самые шутки-минутки не давали сойти с ума и, хоть и ненадолго, разряжали мрачную атмосферу.       Ками мысленно поклялась, что до конца жизни будет вспоминать этот момент, когда они ехали в страну Того, которая завоевала страну Этого, чтобы отвоевать её обратно для Этого, а в повозке сидели Ки, Са и Ме… й.       Подав руку, Тотори по очереди помог каждой из девушек выйти из повозки, и те, оказавшись на ковровой дорожке насыщенно изумрудного цвета, принялись осматриваться.       Перед воротами, метров пять в высоту, стояли изящно одетые люди, держа расстояние друг от друга не менее десяти шагов, словно находились на карантине. Были слышны тихие речи и перешёптывания от присутствующих: никто не позволял себе повысить голос. Очередь плавно перемещалась вперёд, где, казалось бы, совершенно отрешённые охранники толком и не смотрели на гостей.       — Я уже думала, что нас ждёт допрос с пристрастием и шмон, как в аэропорту Пекина, — шёпотом промолвила Ками, когда они уже прошли через последние ворота.       Немолодая пара людей, которые приехали сразу за Ками и Акане, преодолеть ворота так и не смогли: пара игл, летящих из разных сторон стены, мгновенно попала в болевые точки на шее каждого из них, и те без сознания стали падать на землю. Только упасть им также не было суждено, так как возникшие из ниоткуда шиноби подхватили их и резко скрылись из виду.       — Хоспади, а разговоров-то было, — так же шёпотом ответила Акане.       Сам дворец, представший перед ними, не вызывал ни малейшего восторга. Возможно, будь они в другом расположении духа, то обратили бы внимание на то, как красиво сочетаются белый цвет стен и серый цвет множества крыш каждого этажа замка. Заметили бы, как идеально украшены деревья в саду, как симметрично развешаны фонарики на цветущих деревьях сакуры для дополнительного освещения. Обратили бы внимание на идентичные одеяния прислуги, их одинаковые причёски, что тех порой невозможно отличить друг от друга.       Но их внутренние переживания полностью отвергали саму реальность, и девушки, кратко попрощавшись с Мейуми, просто стояли и дожидались Тотори-сана, боясь продолжать путь без него.       Да и японских дворцов они за свою жизнь повидали не мало, особенно Акане, которая просто обожала посещать исторические экскурсии в первые годы жизни в Японии.

***

      Их провели в комнаты на втором этаже. Поднявшись вслед за слугой по лестнице, они оказались на небольшой площадке, где на противоположных стенах были расположены двери, ведущие в комнаты. Просторные комнаты были украшены шёлковой драпировкой с вышивкой, перегородками, разрисованными изречениями поэтов, за которыми находились низкие кровати. Один арочный проём вёл в ванную комнату, а за фусума был балкон, с которого открывался вид на внутренний двор. Только там не было сада, как в доме гоэ, лишь голая площадка с деревянным настилом на подобие сцены и пара прожекторов.       Акане пошире открыла фусума, впуская свежий воздух, чтобы разбавить аромат благовоний, от которых у неё начала кружиться голова.       — Сюда, пожалуйста, — чинно сказала Ками, показывая слугам куда поставить сундук с их одеждой. — Самые шикарные апартаменты я, пока, видела в доме гоэ, но тут прям на порядок выше, — дождавшись, пока слуги покинут их комнату, Ками подошла к высокой вазе, рассматривая композицию икебаны.       — Да, вычурно, но со вкусом. Дворец Даймё, как ни как, — Акане прошлась по комнате, рассматривая элементы декора.       — Я готова в такой комнате прожить три дня, — Ками, оторвавшись от икебаны, плюхнулась на кровать.       — Не забывай, что мы тут по делу.       Камилла на это лишь недовольно скривилась.       — Не нуди, просто расслабься. Нам всего лишь надо трижды выступить.       Акане не ответила. Достав из сундука кисэру, мешочек с курительной смесью и зажигалку, она направилась на балкон, чтобы покурить.       — Я пошла купаться, не так много времени у нас осталось, — крикнула Ками из комнаты, пока Акане набивала трубку расслабляющей смесью и пыталась унять в себе тревогу после разговора с Мейуми. Пока они одевались, красились и укладывали волосы, служанки принесли им лёгкие закуски и маленькую бутылочку саке, чем обрадовали Ками.       Круглая луна сияла высоко в небе, когда за ними пришли слуги, чтобы проводить в сад, где и будет проходить торжество. Их провели по мраморным лестницам, мимо фонтана. Каменная дорожка сменилась деревянной, и они вышли к саду.       Деревья утопали в розовом цвете, застилая землю своими лепестками. На центральной каменной площадке, в окружении сакуры, выделялся широкий золотой трон на постаменте, украшенный фигурами рычащих драконов. По бокам от трона стояло около десятка столиков с большими подушками, на которые при желании можно было прилечь. Мягкий свет фонарей хорошо освещал трон, сцену и столики. Поодаль стояли ещё столики с подушками для сидения, освещение там было приглушённое, будто бы они были лишними деталями на этом празднике.       Девушек привели как раз к ним. Они сели за соседние столы и стали наблюдать, как слуги приводят остальных артистов, которые в эту и последующие две ночи будут развлекать Даймё и его гостей. Стоило последнему артисту сесть за стол, как пришла дворцовая охрана в красно-чёрных одеждах, в широких шляпах, украшенных бусами на нитке, с пером, указывающим вниз и хвандо за поясом; они встали вокруг площадки и замерли молчаливыми фигурами.       Послышался громкий смех, и в сад в сопровождении слуг зашли мужчины в помпезных одеждах с аккуратными бородками, указывающими на их высокий статус. Мужчины расселись за столики возле трона, продолжая между собой разговаривать и смеяться. Кроме одного. Тот сел за стол около самого трона, хмуро смотрел перед собой, отбивая желание у кого-либо с ним вести диалог.       Слуги сразу принялись расставлять угощения и алкоголь за столы вельмож и артистов, которые вели себя куда скромнее и тише, и эта весёлая атмосфера длилась до тех пор, пока распорядитель, мужчина в возрасте, громко не объявил:       — Его высочайшее величество!       Вельможи, артисты, слуги припали к земле в низком поклоне. В сопровождении толпы из слуг на помост к трону взошёл высокий юноша. Его каштановые волосы были завязаны в высокий хвост, подколотый золотым украшением. Белые штаны и пиджак были расшиты драгоценными камнями, которые в свету фонарей переливались цветами радуги. Голую грудь скрывали нити чёрного жемчуга. Но его лицо было именно тем, что производило больше всего впечатления. Оно было гладкое, без шрамов, скуластое, и вместо одного голубого глаза сиял сапфир. Тонкие губы были искривлены в затаённой насмешке, и от него веяло каким-то безумием.       — Пусть будут благословлены долгие годы жизни, ваше величество! — хором произнесли вельможи. Даймё махнул рукой, позволяя всем подняться. Приставленные к вельможам слуги налили саке в пиалы, а хмурый мужчина заговорил:       — На правах вашего дяди хочу первым вас поздравить…       В длинную, витиеватую речь Ками не стала вслушиваться, она, как и Акане, аккуратно осматривалась. Охрана так и стояла безмолвными тенями вокруг них, слуги, которые и раньше были незаметными, с приходом Даймё стали чуть ли не прозрачными, да и атмосфера как-то потяжелела, и лишь вельможи не утратили своего пьяного веселья.       Вслед за дядей, который подарил какой-то манускрипт, остальные высокопоставленные гости произносили поздравления и вручали подарки Даймё. А сам Даймё в это время скучающе раскинулся на троне и, подперев рукой подбородок, снисходительно принимал поздравления.       — Довольно, — махнул рукой Даймё, прерывая витиеватую речь очередного гостя. — Жажду веселья.       Распорядитель, чинно сложив руки перед собой, припал ниц:       — Ничтожные подготовили для вас…       — Мейуми, — позвал Даймё.       Слева от Акане поднялась девушка. Она торопливой поступью направилась прямиком к трону.       — Мой господин, — с придыханием сказала девушка, кланяясь. — Эта ничтожная перед вами.       — Даймё страны Огня прислал мне восхваления о твоей игре.       — Для этой ничтожной нет большей радости, чем быть полезной моему господину, — Мейуми кротко улыбнулась, склоняясь ещё ниже.       — А также, — губы Даймё медленно расползались в подобие улыбки, — я наслышан о твоём своеволии.       — Г-господин, — спина Мейуми напряглась, а голос дрогнул.       — Я был так удивлён, услышав это, — Даймё приложил руку к сердцу в фальшивом удивлении, — я ведь знаю твой кроткий нрав. Меня так возмутили эти грязные сплетни, будто лучший музыкант Того дал пощёчину великому О-мурадзи! Ведь если это правда, то придётся тебе лишиться своих великолепных пальчиков, а мы не сможем больше насладиться твоей игрой! — с досадой хлопнул он по столу.       Мейуми вздрогнула, вельможи засмеялись, а прислуга и артисты затаили дыхание.       — Но не переживай! — медовым голосом продолжил он, — сплетни на то и сплетни, что лишают языков тех, кто их разносит. Так что в этот раз твои пальчики останутся с тобой. Прекрасно, не правда ли?       — Эта ничтожная не достойна такой заботы, ваше сиятельство, — девушка упала на колени, лбом прикасаясь к гранитным плитам.       — Полно тебе, полно, — Даймё кивнул головой, позволяя Мейуми подняться, — Даймё выбран богами не просто так, а для того, чтобы заботиться о всех презренных на этой земле. Скрась этот вечер своей игрой. А вы, — обратился он к своим гостям, — наслаждайтесь музыкой нашей золотой птички, а то вдруг следующего раза не будет! — Даймё засмеялся, а вместе с ним и вельможи.       Слуги вынесли кото. Мейуми на дрожащих ногах села на заранее подготовленные подушки сбоку от высокопоставленных гостей и начала игру.       — Интересно, а она так великолепно играет только на музыкальных инструментах? — хохотнул один из гостей.       — Видимо, О-мурадзи это и хотел проверить, только девка сыграла по его роже, а не на члене! — ответил ему другой гость, и все покатились со смеху, кроме Даймё и его дяди. Ками и Акане переглянулись, и в глазах обеих читалось: «Пиздец».       Пока девушки восстанавливали душевный покой при помощи саке, распорядитель снова начал речь уже о подарке от правителя страны Ветра. Справа от Ками поднялся парень. Его длинные алые волосы были собраны в косу. Он был в мягких чёрных тапочках, в тёмных шароварах с поясом и в чёрной болеро. На загорелом теле переливались золотые цепочки и монеты, которые украшали его руки и торс. Его раскосые жёлтые глаза были так же подведены чёрным, как и губы.       Освещение приглушили. Слуги вынесли жаровню и стол, на котором лежали посох, два шамшира, широкие кольца, шарики на стальных нитях и бутыль.       Парень взял со стола посох и поджёг его с двух сторон. Мейуми ударила по струнам, и парень закружился в диком танце. Он изгибался, прыгал, перекатывался по сцене, танцуя с огнём так, что перехватывало дыхание. Посох не успел потухнуть, как парень подхватил широкие кольца, окунул их в огонь и начал ими жонглировать, не прерывая акробатические трюки. Вслед за кольцами он закружился в танце с горящими мечами, затем с шариками на нитях и в конце, подхватив бутыль, сделал глоток и широкой дугой выдохнул пламя под аплодисменты.       «Во, — подумала Акане. — Мадаме это пошло бы. И стихия огня к месту пришлась бы», — представляла она на месте танцора Итачи.       Зажглись обратно фонари, и распорядитель заорал:       — Её высочество!       В сад вплыла в сопровождении двух служанок «золотая» девушка. Её платье, маникюр, украшения, причёска, макияж — абсолютно всё было золотого цвета. Если Даймё переливался всеми цветами радуги, то она мягко сияла в уличном освещение.       — Наша дражайшая супруга, — на его губах расцвела насмешка, а глаз прищурился. — Я слышал, у вас проблемы в питомнике. Мы и не надеялись увидеть вас на празднике.       — Мой господин, — величественно поклонилась жена. — Благодаря вашей заботе удручающее недоразумение быстро разрешилось.       — Мы рады, что в этот вечер вы будете с нами, а не со своими суками, ведь всех переловить было достаточно хлопотно.       Девушка поклонилась ещё раз и заняла своё место подле Даймё. Но от Акане не укрылось, каким недобрым взглядом провёл девушку хмурый дядя.       Акане оглянулась аккуратно ещё раз, если кого-то испугал разговор с Мейуми, то никто этого не показывал. Девушка хоть в карете и предупредила о своеобразном характере Даймё, но услышать и увидеть собственными глазами — это разные вещи.       На душе было тревожно.       Внезапно встала Ками, и Акане поняла, что пропустила тот момент, когда распорядитель пригласил девушку выступить.       Ками вышла вперёд, поклонилась, уверенным и отточенным движением откинула юбку платья, демонстрируя разрез и ногу. Тёмно-фиолетовая ткань походила на штормовые волны, а белый подъюбник на пену. Платье выглядело, как греческая тога и бальный наряд одновременно. В руках, обтянутых чёрными перчатками, блеснули веера.       — Я расскажу о любви, — с отрепетированной улыбкой начала Ками, — богине гроз и океана.       Гости пьяно заулюлюкали. Ками раскрыла веера и чуть присела. Мейуми тронула струны, кото зазвучала так, словно волны разбиваются о скалистый берег. Тут Акане и поняла, почему Мейуми была особенным музыкантом. Её музыка поглощала, проникала в душу и разум, рисуя картинки так живо, будто смотришь фильм. До дрожи непередаваемо и восхитительно. Её игру хотелось слушать часами.       Ками нараспев заговорила, танцуя с веерами, изображая влюблённую богиню гроз, что потребовала сердце океана. Но, получив отказ, она захотела, несмотря ни на что, заполучить хоть часть от любимого. Она смешала своё горе и боль с пеной морской и получила семя. Но полюбить ребенка она не смогла: рождённым без любви, у него не было души.       — … А ты, по-настоящему, сама       Любила ли как боги, нисходящие с ума?       Но в этом ли их есть вина?       Любовь всему божественному противоестественна…       Ками танцевала так, словно она и была океаном, потревоженным разгневанной грозой. Вельможи не отрывали взгляда от неё, от изгибов её тела и платья, что при каждом повороте обещало показать больше. Сури были восхищены дизайном платья, которое Ками сама решила разработать для миссии. А если те, кто привык соблазнять, были в изумлении от платья, то что говорить о пьяных мужчинах.       На последней ноте Ками присела с поклоном и посмотрела на Акане. Брюнетка восхищённо улыбнулась, хоть и видела не один десяток раз этот танец, подмигнула ей и послала воздушный поцелуй.       Вслед за выступлением, слуги выкатили статую дракона. Детализировый дракон, будто живой, лежал в жаровне, задрав голову вверх, словно воя.       — По приказу вашего величества презренные учёные мужи, под руководствами вашего верного слуги, — говоривший явно имел в виду себя. Мужчина был странный: вроде не старый, но издёрганный вид и бегающие в волнении глаза прибавляли ему возраста и делали лихорадочно возбуждённым. Нервно облизнув губы, он махнул рукой, несколько человек с факелами подожгли жаровню, в которой был дракон. — Во славу вашего величества, пусть презренные споют напоследок, восхваляя вашу милость. Во всём мире не найдётся ничего похожего!       Видимо, дрова и угли были политы чем-то горючим, не прошло и минуты, а огонь уже жарко полыхал. С жаровни валил чёрный дым, а из горла дракона, сначала чуть слышно, но с каждым мгновением всё громче, раздавалось пение. Даймё в восхищении захлопал и даже приподнялся, чтобы лучше видеть статую. Вслед за Даймё зааплодировали гости, его жена и артисты.       Акане замерла, во все глаза смотря на статую. От ужаса она вцепилась в столик, и была единственной, кто не восхищался драконом. Среди ошалелой радости и аплодисментов она почувствовала себя сумасшедшей.       — Эй, ты, — крикнул Даймё, указывая на Акане. — Да, ты! Почему ты не хлопаешь?       Акане усилием заставила себя вздохнуть и оторвать взгляд от дракона.       — Дракон восхитительный, ваша милость, — Акане опомнилась и припала к земле. — Но мне ведом секрет его пения, и это... — она не могла подобрать слов, чтобы описать собственные чувства.       — И что же это за секрет? — Даймё почти с нежной улыбкой посмотрел на поющего в огне дракона. — Мой главный архитектор клянётся, что ничего подобного в мире нет, — он кинул взгляд на мужчину перед собой, который и преподнёс дракона в качестве подарка.       Мужчина в тот же миг упал на землю:       — Откуда простой девке знать устройство столь сложного механизма?! Ваше величество, это уникальная вещь!       — Готов своей головой поклясться? — игриво спросил Даймё.       — Д-да.       Ками переводила взгляд с дракона на бледную подругу и не понимала, что происходит. Поющая шкатулка на огне, что может быть не так?       — Так что за секрет? — спросил Даймё у Акане. Девушка приподняла голову, пение дракона становилось всё тише, а на глазах у девушки наворачивались слёзы.       — Внутри человек, — промолвила она, и со всех сторон раздались перепуганные вздохи. — Внутри человек, — сказала она громче, — который медленно жарится, а при помощи трубок его крики боли превращаются в пение.       Ками по-новому взглянула на дракона: от прошлого восхищения ничего не осталось. Вместо произведения искусства она видела лишь орудие страшной смерти.       — Хм, — Даймё спустился вниз к архитектору, который дрожал так, что клацали зубы. — Как ты и сказал, она просто девка, а секрет твой вещицы разгадала на раз.       — Г-господин, сжальтесь! У меня и в помыслах не было…       Архитектор бился головой об плиты, но Даймё наступил ему на голову, прижимая к земле.       — Эх, — устало произнёс правитель. — Такой вечер испортил. Самого тебя там что ли сжечь?       Архитектор что-то неразборчиво заскулил.       — Нет, — Даймё устало потёр глаза. — У меня праздник, так что посчитаем, что твой дивный ум исчерпал себя. Давай так, если убежишь из сада, то ты волен делать что хочешь со своей жизнью.       Даймё отошёл на пару шагов от мужчины и подозвал к себе близстоящего стража.       Архитектор поднял голову: кровь из разбитого лба текла по лицу, капая на гранитные плиты. С удивлением и сомнением смотрел он на своего правителя.       — Г-господин, — с трудом вымолвил он.       — Давай-давай, беги! — Даймё с лёгкостью махнул рукой, будто не придавая большого значения происходящему.       Архитектор, не полностью поднявшись, начал пятиться назад. Пробежав шальным взглядом по людям вокруг и задержав взгляд на драконе, он, спотыкаясь, побежал к выходу.       — Что ж, пусть боги решат твою судьбу, — Даймё протянул руку: страж, опустив голову, вложил в ладони правителя кунай. Господин улыбнулся злой улыбкой, развернулся и выверенным движением метнул кунай в спину убегающего архитектора. Тот пробежал ещё пару метров и замертво упал.       Всё вокруг поглотила звенящая тишина.       — Мейуми, — ласково позвал девушку Даймё. Та мгновенно отмерла, опустила голову и заиграла новую мелодию.       Слуги уже оттаскивали тело архитектора с дорожки.       — У меня есть тост, — Даймё радостно вернулся на трон.       Слуги поспешили налить гостям в пиалы алкоголь. Девушка лет пятнадцати, которая наливала саке жене правителя, не смогла совладать со своими трясущимися руками, и вместо пиалы напиток пролился на платье госпожи. Девушка поспешно начала извиняться и просить прощения со слезами на глазах, пытаясь привести платье в порядок.       — Боги, — устало произнёс Даймё. — Как сложно нынче со слугами, — вельможи согласно закивали в предвкушении нового развлечения. — Если ты не можешь оценить платье своей госпожи, то, пожалуй, тебе стоит самой примерить платье из бамбука. Сто ударов!       Стража подхватила обомлевшую девушку и поволокла прочь из сада.       — Господин, она и месяца не прослужила, сущий ребенок. Проявите милость, — с таким же непроницаемым лицом, которое у неё было с самого начала праздника, вступилась за девушку госпожа.       — Ох, не смейте, — Даймё подскочил к ней и, шипя каждое слово, всё больше склонялся над ней. — Вы своих сук, дражайшая супруга, распустили так, что нам довелось их собирать. Вон, — махнул он в сторону дракона, — даже одну довелось зажарить, чтобы внести долю разума в головы вашего зверинца. Не смогли справиться со своим двором, не портите хоть слуг!       — Господин всё верно говорит, — сказал его дядя. Глаза его светились торжеством, когда он смотрел на то, как Даймё унижал свою супругу.       — Да-да, со слугами надо сурово, а то выучки никакой нет, — поддержали Даймё вельможи, пьяно посмеиваясь.       Смерив супругу тяжёлым взглядом напоследок, Даймё развернулся к гостям.       — Вечер был долгим, мы устали, — и, не прощаясь, он ушёл.

***

      Ками привалилась спиной к двери, дав себе мгновение, чтобы проглотить ком тошноты, стоящий в горле.       Как получилось им вернуться обратно в комнату в сопровождении слуги, она помнила с трудом. Весь путь она смотрела себе под ноги. И лишь изредка, когда Акане особенно громко вздыхала, бросала на подругу взгляд. Та была бледна до синевы, которую не перекрывала пудра, в глазах стояли непролитые слёзы, и мелко дрожал подбородок.       Чувство собственной беспомощности и отсутствие власти над своей судьбой — это ошеломляло так, что воздуха не хватало, чтобы сделать глубокий вдох.       — Боже, боже, боже… — стоило слуге плотно прикрыть двери за собой, как слёзы покатились градом по щекам Акане. Судорожно всхлипнув, она кинулась к сундуку с вещами и начала в нём рыться. Достав мешочек и кисэру, девушка дрожащими руками набила чашу трубки смесью, часть рассыпав на себя и пол.       «Покурить», — из вакуума в голове возникла единственная здравая мысль. Ками отыскала на дне сундука помятую пачку с последними сигаретами.       Акане начала задыхаться, сжав в кулаке ткань платья на груди, пытаясь протолкнуть в себя хоть каплю воздуха. Ошалелый взгляд брюнетки метался по комнате, по Ками, которая в ворохе одежды искала зажигалку, но так и не находила того, что могло помочь. Остановив свой взгляд на сёдзи, Акане, путаясь в юбке своего красного платья, поспешила на балкон, позабыв свою трубку.       Ками, зажав в руке найденную зажигалку, обернулась на вскрик. Акане сидела на полу балкона, спиной опираясь на перила, зажмурившись и закрывая уши руками.       С улицы раздавались глухие удары. Поднявшись, Ками с самыми дурными предчувствиями вышла на балкон.       Уличные фонари здесь не зажгли, но их и не нужно было, чтобы разглядеть то, что творилось внизу, на деревянном помосте. В блёклом свете полной луны двое стражей палками били какой-то свёрток, издававший глухие вскрики.       Ками посмотрела на шатающуюся туда-сюда подругу и поняла причину новой волны её истерики. Там внизу, выставив всем на обозрение, с явным желанием устрашить, стражи в чёрно-красных нарядах, завернув девочку-служанку в бамбуковую циновку, избивали её палками.       Попятившись назад на дрожащих ногах, Ками завалилась в комнату. На ощупь найдя какую-то опору, девушка по ней сползла. Руки с трудом слушались, когда она пыталась подкурить. Где-то отдалённо в голове проскочила мысль, что «жига» не помешала бы сейчас. Смотря перед собой в никуда, Ками курила и вздрагивала каждый раз, когда звучал глухой звук удара.       Окурок обжёг пальцы к тому моменту, как подскочила Акане. Ударов больше не было слышно. Переговариваясь между собой, стражи разворачивали остатки того, что осталось от служанки после сотни ударов.       — Отцепись! — неожиданно громко раздалось эхо, и снова звук удара, затем шуршание гальки под ногами, и наступила тишина, в которой едва были слышны постанывания от боли.       — Ками, — она и не поняла, когда подруга оказалась возле неё. Акане аккуратно повернула голову Ками к себе и встретилась с её пустым взглядом. — Ты можешь её вылечить? — Девушка никак не реагировала, и брюнетка решилась сильнее встряхнуть подругу. — Ками, ну же!       Та, с трудом вернув себе контроль над телом, посмотрела в лихорадочно горящие глаза подруги.       — Я не могу… печать.       Акане вздохнула и посмотрела на улицу. Её лицо приняло выражение обречённой решимости. Встав, Акане стала скидывать с себя платье. Накинув чёрный халат для сна, она направилась к выходу.       Ками схватила за руку Акане и дёрнула на себя:       — Мы не можем вмешиваться.       — Я не могу это так оставить, — выдернув свою ладонь из хватки холодных пальцев подруги, Акане скрылась за дверью.       В коридорах было пусто и темно, будто всё живое стремилось покинуть стены этого дворца, и лишь приглушённый свет по углам помогал ориентироваться. Акане было необходимо лишь спуститься на первый этаж, и вместо того, чтобы повернуть налево и выйти в коридор, ведущий к саду, она повернула направо и зашла во внутренний двор, куда выходил балкон её комнаты.       Всю дорогу она не позволяла себе думать о том, что собирается сделать. Когда она взошла на постамент, её окатило волной металлического запаха крови. Из вороха обрывков платья-униформы, пропитанных кровью, на Акане смотрела единственным уцелевшим глазом девочка.       Поразившись спокойствию и холоду, сковавшим её, Акане присела рядом с ней.       Последний удар, что она слышала, был сделан ногой. Каблук сапога стражника, подбитого железом, содрал кожу от левой щеки до подбородка, сломал нос, выбил зубы и повредил левый глаз так, что тот вытек.       Девочка тянулась к ней кривыми, поломанными пальцами, в её горле булькало, а с разбитых губ и обтёртого лица стекала кровь. Служанка пыталась что-то сказать, но лишь кривила губы, неспособная вымолвить хоть слово, в кровавом месиве сверкали обломки зубов.       Белок единственного глаза был красным от лопнувших сосудов. В карем взгляде девочки читалась мольба о помощи, животный страх и обида.       Акане вытащила железную заколку со своих волос, позволяя им свободной волной упасть по плечам, наклонилась как можно ниже к девочке и, гладя ту по волосам, тихо сказала:       — Пусть в следующей жизни ты не будешь знать боли. Твой путь будет лёгок и счастлив. Пусть тебя будут окружать любовь и радость. Ты не будешь знать лишений, страданий. Ты будешь здорова, прекрасна и любима… И если для этого надо, то я с тобой делюсь своей удачей. Возьми, сколько тебе будет нужно, — Акане поцеловала девочку в лоб, как её целовала в детстве мама.       Во взгляде девочки проскользнул страх, а затем смирение и благодарность. Единственная слеза скатилась вниз, она закрыла целый глаз и расслабилась.       Акане, не дав себе усомниться, волей заострила шпильку и с размаху загнала её в висок девочки, как учил её Сасори. Служанка дёрнулась и застыла.       Судорожно вздохнув, погладив девочку напоследок по волосам, она с чавкающим звуком достала шпильку. Стряхнув с неё остатки крови, она спрятала украшение за поясом.       Покидая двор, она подняла голову вверх, осматривая балконы. Может, кто-то видел, что она сделала? К счастью, лишь ворон был свидетелем её деяния. Не желая думать о том, что может случиться, если станет известно, что она помогла служанке, Акане направилась обратно в комнату по пустым коридорам.       Когда до комнаты оставалось пять метров, какая-то тень скользнула из тёмного угла, схватила Акане за руку, закрыла рот и толкнула к стене, подальше от света.       — Тише, — спокойно шепнула тень ей на ухо мужским голосом. — Это я, — голова говорившего отодвинулась, подставляя лицо тусклой полоске света. Акане держал один из стражей, одетый в чёрно-красную одежду.       Холодное оцепенение, что держало её всё время, когда она была во внутреннем дворе, растворилось в кипящей лаве страха, как только её прижали к стенке.       «Это мой конец?» — ужаснулась она. Сердце колотило где-то в горле, а слёзы подступили к глазам.       В болотистых глазах стража мелькнула тень, а затем появилось одно томоэ шарингана.       Если бы не руки, прижимающие её к стене, она бы сползла на пол от облегчения.       Итачи.       Слава Джашину.       И только сейчас, рядом с ним, она почувствовала себя в безопасности. Впервые с тех пор, как они с Кисаме и Дейдарой покинули убежище.       На новом лице Учихи так же не было эмоций. Кончик рыжих волос, завязанных в гульку, спадал на лоб, закрывал нос и краешек верхней губы.       — Миссия изменилась, — шептал Итачи, всё так же прикрывая рот девушки ладонью. — Сейф, в котором, мы предполагаем, искомые документы — из страны Ветра, — с непонятной мрачностью закончил он.       Акане попробовала отодвинуть его ладонь, но он лишь усилил нажатие.       — Сейфы из страны Ветра открываются при помощи крови, — Итачи пристально посмотрел ей в глаза, пытаясь донести всю серьёзность ситуации. — Необходимо достать кровь Даймё.       Девушка замерла, с ужасом вглядываясь в лицо стражника.       «Нет, нет, нет!» — она начала вертеть головой, отрицая саму возможность того, что ей для этого необходимо сделать.       Итачи встряхнул её, чтобы успокоить.       — Только при помощи его крови можно открыть сейф, другого способа нет, — продолжил парень вкрадчивым голосом. — Ты же хотела в Акацки, стать шиноби, — решил надавить Итачи, — а шиноби выполняют миссии. И они делают всё, абсолютно всё, чтобы миссия прошла успешно. Не подводи других.       Не выдержав, Акане укусила Итачи за ладонь. Тот резко отстранил свою руку от губ девушки, до конца не веря, что его и вправду укусили.       — Ты предлагаешь мне лечь под Даймё? — зашипела она в отвращении.       — Нет, — несмотря на холодный расчёт и дозу лекарства, которые он принял не так давно, сама мысль, что Акане необходимо будет сблизиться с этим садистом, причиняла ему дискомфорт. Но, сколько бы он не думал о том, как обойти систему безопасности, то не находил другого способа, кроме как использовать способности девушки. — Ты способна найти другой выход, чтобы достать его ДНК.       Скривив губы, она посмотрела на него затравленным взглядом, ненавидя его в этот момент, как и он сам себя.       — И не помогай больше никому, — на ребре и пальцах укушенной ладони Итачи рассмотрел растёртые капли крови, которые принадлежали не ему. — Я еле успел отвести стражу от тебя, — он перевёл взгляд с руки на лицо девушки и под глазом на щеке заметил размазанную каплю крови служанки. — Она бы к утру и без тебя умерла.       — Я не могла по-другому поступить, — ответила она также, как и Ками, едва слышно. — Я подарила ей милостивую смерть вместо часов мучений. Как ты и учил.       «Милостивая смерть, — подумал он. — Ты слишком добра. К тебе никто бы не был так милосерден».       Его взгляд метался между её печальными глазами и грязной щекой.       Кровь, испачкавшая её, его взбесила.       — Твоя жизнь ценнее, береги её.       Пальцы сами потянулись к лицу Акане.       Его глаза потемнели и лихорадочно заблестели, насторожив её.       С опаской она смотрела, как его пальцы неторопливо ложатся на её щеку.       «Что он делает?» — билось в панике сознание.       Под его прикосновением она коротко, судорожно вздохнула и замерла. А он медленно, не отрывая взгляда от неё, будто в трансе, проводил по её щеке пальцами, запоминая нежность и тепло кожи, и, словно в мороке, вспомнил слова Йоко.       «…останетесь с ней наедине в полумраке. Нежно, неторопливо прикоснитесь к её лицу, можете легко погладить её губы, а затем неспешно отнимите ладонь от её лица, и если она потянется за прикосновением, то как бы она не отрицала, вы ей по нраву, по меньшей мере…»       Он в волнении облизал сухие губы.       Акане смотрела на него и чувствовала как выпадает в транс, загипнотизированная его прикосновениями и взглядами.       Большой палец скользнул к уголку рта, едва задевая ногтем нежную кожу на её губах. Во взгляде Акане читалось непонимание и интерес, а в его — бесы.       Итачи провёл подушечкой пальца по контуру нижней губы, и её рот приоткрылся. Воздух между ними загустел и задрожал. Он придвинулся ближе, желая собрать её горячее дыхание своими губами. Итачи видел, что она, очарованная, с поволокой в глазах готова поддаться к нему, сама желая, чтобы их губы встретились.       Его пальцы двинулись к уху, Акане потянулась за его лаской, не желая терять ощущение его тепла.       Внутри у него что-то сладко оборвалось.       Он увидел то, что хотел. Он не был безразличен Акане.       С этими чёрными волосами и в тёмном халате, ему казалось, что если он развернёт Акане спиной к себе, то увидит между её лопаток вышитый мон красного веера. Ей бы пошло.       — Ты была бы красивой Учиха, — искренне сказал он ей под очарованием момента.       Она вскинула на него перепуганный взгляд, отшатнулась.       Он что-то сделал не так.       Итачи отодвинулся, дав Акане пространство. Она, не отрывая от него взгляда, метнулась в сторону спасительной двери в комнату.       Итачи продолжал стоять на месте, вперев взгляд в стену, где ещё мгновение назад стояла девушка. Вспоминая её перепуганные глаза, ему хотелось разбить кулак. Но то, как она потянулась за его прикосновением, отдавалось внутри сладкой дрожью.       Дверь хлопнула, вырывая Ками из собственных мыслей. С того момента, как ушла Акане, девушка сидела в комнате, курила сигареты и смотрела на вышитую хокку перегородку:       «Жизнь как цветение вишни.       Миг,       и лепестки опали».       На улице цвели деревья сакуры, на помосте во дворе лежало тело юной служанки, чья жизнь как лепестки — опали, а их растёрли о брусчатку грязные ноги.       Хотелось блевануть от собственных аллегорий. Может, хоть так пропадёт ком в горле?       Действительность сейчас воспринималась, как нечто далёкое, но в том, что подруга вернётся, у Ками не было сомнений.       На лице Акане застыла маска чистого ужаса. Она стояла у дверей и никак не могла прийти в себя. Ками поспешно встала, протянула руки навстречу девушке, открывая объятия. А в следующее мгновение Акане налетела на неё, сжала в кольце своих рук, судорожно всхлипывая.       — Я только что видела Итачи, — шепчет Акане дрожащим голосом ей на ухо.       Ками вопросительно нахмурилась, сбитая с толку.       — Он сказал, что я была бы красивой Учиха, — заканчивает всё тем же шёпотом брюнетка.       Ошарашенная словами подруги, Ками забыла обо всём, что происходило в этот вечер. Она отстраняет от себя подругу, вглядывается в её лицо, по которому ручьём текут слёзы, и пытается переварить то, что она услышала.       «Итачи подкатывает к Акане?» — бьётся мысль в голове ошеломлённой Ками.       — Он-н сказал, что прирежет меня, как людей из клана Учиха, если я не выполню миссию, — у Акане трясётся челюсть, она на грани истерики.       — Он прям так и сказал?! — не веря своим ушам, уточняет Ками, у которой кругом голова.       — Да, — чуть ли не воет девушка, — что-то там не открывается, и ему нужна кровь Даймё, а мне необходимо получить его ДНК.       Акане что-то ещё рассказывает, перепрыгивая с того, что произошло на заднем дворе, на то, что было при встрече с Итачи, и обратно, теряясь в словах и чувствах. Но Ками её уже не слушает. Она всё ещё пытается разобраться в смысле слов Итачи.       «Даже если это не какой-то странный комплимент, — рассуждает Ками, — то точно не угроза. Но с другой стороны, это Учиха, кто знает, чего от него можно ожидать».       Акане скидывает руки подруги с себя и оседает на пол. Она плачет и смеётся одновременно. Девушка растирает слёзы по щекам, и её пробирает дрожь. Акане начинает икать и пытается судорожно вздохнуть хоть бы раз, но горло сводит судорога.       Ками бросается к столику, на котором стоит высокий стеклянный сосуд с водой, кусочками фруктов и мяты. Набирает в фарфоровый изящный стакан воду, и подсовывает его подруге чуть ли не под нос.       Акане перехватывает стакан, пробует сделать глоток, но зубы стучат по фарфоровой стенке; большая часть воды проливается на чёрный халат девушки и пол.       Ками было так больно смотреть на истерику подруги, хотелось подойти, обнять, укачать в своих руках, дать ощущение безопасности, но, зная Акане, она просто оставалась рядом. Когда нужно будет, девушка сама потянется к ней.       Проходит ещё минут пятнадцать, наполненных молчанием Ками и попытками Акане взять себя в руки.       — Я так хочу домой, — хрипло говорит брюнетка, сжимая руками коленки. Ками не уточняет, куда именно: в убежище или именно в свой мир. И так понятно куда.       Акане с трудом встаёт и подбирает с пола кисэру. Ками протягивает ей зажигалку и спрашивает:       — Что будем делать?       Акане затягивается дымом пару раз и отвечает:       — Я выполню эту часть миссии и не подведу остальных. А потом, — она бросает туманный взгляд на улицу, через открытый балкон с её губ легко срывается, будто все эмоции в ней выжег этот вечер, — Даймё должен умереть.