Lay All Your Love On Me

      Дазаю никогда не нравились дальние поездки, и если в Японии он мог максимум трястись пару-тройку часов в машине, то сейчас был вынужден без особого энтузиазма наблюдать, как его чемодан забирают на ленту багажа для проверки. Стоящий рядом Мори что-то увлечённо рассказывал не менее радующейся поездке Коё, сменившей привычный традиционный костюм на что-то более подходящее — костюм из мягкой тёмной ткани, состоящий из пиджака, юбки-карандаша, тёмно-бордовой блузки с парой расстёгнутых верхних пуговиц, и удобные туфли на плоской подошве. Они стояли в аэропорту уже чёртовых полчаса, поэтому Дазай успел рассмотреть всех сопровождающих с головы до ног. Чуя стоял возле своей наставницы, словно взъерошенный воробей, засунув руки в карманы кожаной куртки и изредка перекатываясь с пятки на носок, когда был уверен, что наставница не заметит этого и не одёрнет за незрелое поведение. Дазай пару раз пытался добраться до вспыльчивого напарника, которого в последнее время видел всё реже из-за его обучения, но почти сразу останавливался предупреждающим взглядом Мори, который совершенно не имел желания разнимать знаменитый дуэт посреди общественного места. Пара сопровождающих сошек была скорее прикрытием для виду, потому что с той боевой мощью, с которой могут отразить нападение эти трое, не стал бы тягаться ни один более-менее здравомыслящий человек. Дазай широко зевнул уже третий раз за двадцать минут, вздыхая так тяжело, словно у него на шее висел огромный булыжник. Ей-богу, лучше бы он сейчас сидел за отчетами, а ещё лучше в люпине, подначивая Анго и слушая рассказы Оды. Но нет, ему нужно было находится здесь, в чертовом аэропорту, как главе исполнительного комитета, дожидаясь посадки на рейс в Нью-Йорк. Почти тринадцать часов! Чем он должен был заниматься всё это время, если его даже посадили подальше от Чуи, чуть ли не в другой конец первого класса?       — Прекрати строить такое лицо, Дазай, ты не умираешь, — Мори аккуратно, едва касаясь пальцами плеча подчиненного, подталкивает его к нужному терминалу, когда из динамиков объявляют посадку их рейса.       — Вот именно! А мог бы сейчас попробовать что-нибудь новое! — Дазай тянет слова и недовольно закатывает глаза, на что Мори не обращает никакого внимания, пропуская вперёд Коё, точно так же ведущую оглядывающегося по сторонам Чую.       — Ты знаешь, что в Нью-Йорке произошло самое красивое самоубийство? — Мори замечает вспыхнувший в не скрытом бинтами глазе огонёк и легко улыбается, качая головой. Первый час после взлёта он потратил на подробный рассказ, лишь бы чересчур оживившийся воспитанник не стал докапываться до бортпроводниц и не уговаривал их поменять его местами с Коё. Сажать двойной черный рядом в самолете было чревато, и оба наставника это прекрасно понимали, поэтому сразу договорились, что каждый повезёт своего ребёнка рядом с собой. Дазай заснул ближе к полуночи, закутавшись в плед до самого носа и заткнув уши затычками. Мори осматривал полный салон, подпирая голову ладонью. Усталость понемногу начинала давить на плечи, поэтому он позволил себе откинуться на спинку кресла, мимолетно осматривая салон и встречаясь взглядом с ещё не спящим Чуей. Тот держал в руках какую-то книгу, заложив страницу пальцем; по яркой обложке Огай мог предположить, что это был тот самый путеводитель, который Накахара листал ещё по дороге в аэропорт. Сейчас он оглядывался вокруг и через пару секунд бросил быстрый взгляд на спавшую наставницу, тут же быстро загибая уголок страницы и пряча книгу возле сидения. Именно в тот момент, когда Чуя поднимает голову, он встречается с еле заметным насмешливым взглядом босса; глаза эспера на секунду комично раскрываются, и он поджимает губы. Мори качает головой, коротко махнув ладонью, и решает тоже немного поспать. Улыбнувшись всё ещё оборачивающемуся в его сторону Чуе, он закрывает глаза, надеясь, что оставшееся время перелёта будет спокойнее.       Они выходят из аэропорта вымотанные перелётом и сменой часовых поясов. Дазай сразу же чуть ли не падает на спину Чуи, жалуясь на то, как ему плохо, за что получает от напарника довольно болезненный тычок в рёбра, сразу сгибаясь пополам. Мори не обращает внимания на эту слишком громкую перепалку, проверяя, как можно проще добраться до нужного им отеля. Коё останавливает их ровно за секунду до того, как юные мафиози могли бы сцепиться, растаскивая их в разные стороны.       — Ведёте себя как невоспитанные собаки! — Дазай закатывает глаза, отходя от женщины на шаг. Чуя тут же внешне успокаивается, просит прощения у наставницы, и только Дазай видит, какие молнии мечут голубые глаза в его стороны, стоит только Озаки отойти к Мори, оставив их за спиной. Вундеркинд тут же показывает язык напарнику, да, совершенно по-детски, но это стоит нервно подёргивающегося века и скрипа новых кожаных перчаток. Он уверен, что, стоя рядом, услышал бы, как скрипят ещё и зубы вспыльчивого эспера.       До отеля они тоже добираются раздельно. Дазай даже не хочет представлять, сколько денег было потрачено только на перелёт и поездку, но, судя по масштабам, сделка ожидалась довольно крупная, да и те бумаги, которые Дазай рассматривал вместе с боссом накануне, обещали порту хорошую прибыль и несколько новых охраняемых маршрутов для поставок. Только для чего было тащить их всех в чёртов Нью-Йорк, он понять не мог. Подперев голову ладонью, он рассматривал плотно застроенные районы, коротко поднимал взгляд вверх, примерно рассчитывая, сколько этажей в том или ином здании, и без интереса наблюдая за потоком людей в пешеходных зонах. Движение в городе было невероятно плотным; он всего раз видел настолько большое количество людей и машин одновременно, в Токио, точно так же: из окна вызванной машины. Только в Нью-Йорке люди не особо озадачивали себя правилами дорожного движения: их водитель дважды останавливался из-за неожиданно выскакивающих пешеходов, в основном подростков и молодых людей, которые хотели быстрее попасть на другую сторону. Муравейник. Люди совершенно не смотрели по сторонам, двигались в почти идентичном ритме, разговаривая на ходу, строча смс и закусывая всё это хот-догом или куском пиццы из ближайшей забегаловки. С самого первого взгляда можно было понять, что этот город всегда находится в движении, он буквально живёт на ногах, возможно, замирая только в какие-то совсем редкие минуты. Мельтешение перед глазами быстро надоело, и шатен отвернулся от окна, рассматривая незатейливый узор обивки и салон в целом. Интересно, как на все виды за окном реагирует Чуя? Дазай мог бы поклясться, что бывший король агнцов жадно рассматривает каждое здание и человека, яркие вывески отражаются бликами в голубых глазах, ложатся причудливыми холодными тенями. Вряд ли Чуя видел что-то подобное хотя бы по телевизору или в интернете, даже купил какой-то дурацкий путеводитель, который они вместе с Коё рассматривали в аэропорту, о чем-то тихо переговариваясь. Дазаю иногда казалось, что Озаки ведёт себя непозволительно мягко с воспитанником; но Чуя показывал отличные результаты как в полевой работе, так и на собраниях, будучи приглашенным Мори, так что у Дазая не было особых причин, чтобы придраться и высказать что-то вслух. Но вид чуть склонившейся к плечу напарника женщины, указывающей на что-то в книжке с яркой обложкой, аккуратно убирающей отросшую челку Чуи, чтобы та не падала на глаза и не мешалась, пока тот увлеченно читал вслух описание очередной достопримечательности, будил внутри шатена что-то странное, скребущееся и противно стягивающее грудь.       — Если сейчас посмотришь в окно, то сможешь увидеть Эмпайр-стейт-билдинг, — Мори не отвлекается от просмотра стопки бумаг, коротко кивает в сторону окна со стороны шатена и с тихим шорохом переворачивает очередную страницу.       Дазай чуть наклоняется, чтобы увидеть здание целиком, почти прилипая к прохладному стеклу. Не сказать, что его высота не была достаточно впечатлительной — когда-то самое высокое здание до сих пор оставалось одной из местных достопримечательностей, хоть и уступало несколько позиций в рейтинге самых высоких небоскрёбов. Он невольно задерживает взгляд почти на самом верху, где, по его расчётам, должна находиться знаменитая смотровая площадка; он смотрит несколько секунд, а потом начинает медленно опускать взгляд, представляя, как тёмная точка летящего тела медленно увеличивается, в конце концов встречаясь с крышей машины. В голове тут же возникла целая гамма звуков: хруст костей, грохот сминающегося металла и звон лопнувшего стекла. Падение с большой высоты было достаточно спорным способом самоубийства: даже с большого расстояния был шанс остаться в живых и прожить оставшееся время немощным, едва шевелящимся. Куском мяса. Дазай посмотрел с планшета то самое фото, из-за которого этот случай приобрел такой эпитет, и должен был признать, что выглядело это действительно эффектно. Самое красивое самоубийство.       — Мы ведь не сможем погулять по городу? — голос шатена звучит скучающе, но он продолжает рассматривать происходящее за окном. — Только после успешно заключённой сделки, — Мори складывает бумаги аккуратной стопкой, тоже бросая взгляд в окно. Они приехали довольно поздно, уже начинало темнеть и вывески били по глазам ярким светом. Сегодня им ещё можно было отдохнуть, но завтрашний день был расписан точно по часам. — Хочешь сходить в какое-то определённое место? — Нет, — шатен дергает плечами, закрывая глаза и сползая по сиденью, — уже хочу обратно. В этом городе нечем дышать. ~       Белый костюм слишком выделяется. Дазай осматривает себя в огромном зеркале, вертясь из стороны в сторону; лицо шатена с каждым оборотом становилось только кислее, выражая явное недовольство. Мори уже давно переоделся и расхаживал по огромному вестибюлю в насыщенно-чёрном костюме, ярким акцентом на котором служила неизменная алая ткань на плечах и такой же галстук, только на пару тонов темнее. Рубашка на мужчине тоже была чёрной, но все детали гардероба удивительным образом не сливались между собой, словно поглощая падающий на них свет и выделяя важные линии. А Дазаю была уготована участь белой вороны. Он с сомнением покосился на бежевый чехол, как только его принесли, а открыв, и вовсе чуть не взвыл, борясь с желанием вскочить в соседний номер и спросить, какого черта. Белоснежный костюм был красивым, дорогим даже на вид, с мелкими деталями и интересным силуэтом; он не резал глаза чересчур ярким цветом, но оставался чистым даже в вечернем освещении. Такое сравнение на секунду рассмешило Дазая, потому что если бы он мог запачкать этот костюм не только физически, то тот мгновенно почернел бы, стоило только мягкой ткани коснуться кожи. Контрастными деталями в образе юного исполнителя были чёрная рубашка и несколько темных вставок в самом костюме; галстук тоже был белым, в едва заметную полоску, что делало из него объёмный объект, а не безликое пятно.       — Почему белый? — Дазай чуть ли не шипит (будь он котом то сейчас яростно бил бы хвостом по полу). Мори осматривает его с ног до головы, поправляет чуть сползший галстук и пожимает плечами.       — Я попросил подобрать что-то для каждого. Видимо, модельер решил, что тебе пойдёт эта модель.       — Ему следует сходить к окулисту.       Мори и Коё с самого утра были в разъездах по городу, предоставив младшим возможность немного отдохнуть и заняться собой. Дазай проснулся ближе к обеду, щурясь от бьющего в окно солнца и закрываясь подушкой из-за доносящегося шума машин. Провалявшись в постели до самого прихода девушки-курьера, перемещаясь только за едой и зарядкой для приставки, он понял, что за это время мог бы найти в огромном отеле Чую и погонять его по коридорам, сминая гармошкой дорогие ковры на резких поворотах. Увы, время уже было упущено, поэтому ему оставалось только сходить в душ, обмотаться свежим слоем бинтов, выкинув старые нелепой кучкой, и натянуть отвратительный костюм. Серьёзно, где были глаза этого модельера? Вернувшийся ближе к вечеру Мори застал его всё там же, на кровати, рассматривающего панораму знаменитой пятой авеню из широкого окна.       Сейчас они ждали Коё и Чую, которые точно так же должны были подготовиться и спуститься, чтобы поехать в какой-то невероятно дорогой ресторан. Эта идея Дазаю не нравилась. В ресторане будет много людей, мало путей отступления, и по сравнению с их охраной, у возможного партнера её было намного больше, но Мори только велел ему не брать это в голову и не устраивать сцен. Дазай на это закатил глаза.       Когда он наконец услышал голос спускающейся женщины, то готов был сорваться с места, лишь бы закончить это всё быстрее. Дазай поднял голову и завис, возможно, на несколько секунд, но за эти чёртовы несколько секунд его мозг успел выловить все самые мелкие детали. Чуе определенно шел этот оттенок, в тёплом освещении казавшийся насыщенно-винным, но как только на костюм падал более холодный свет, тот приобретал естественный оттенок — Дазай не был уверен, но, кажется, что-то между фиолетовым вином и сливовым. У рыжего эспера был чуть менее классический костюм — брюки немного заужены, на передних карманах виднелись защипы, дающие больше пространства внутри; пиджак с шалевым лацканом был расстегнут, открывая двубортный жилет, на котором выделялись пуговицы, окрашенные под золото; рубашка была классической, белой, с тонким галстуком в цвет костюма; когда Накахара подошел ближе, Дазай смог рассмотреть на галстуке завитки узоров. Мори сделал комплимент наряду Коё, на который шатен даже не обратил внимания, слишком увлеченный рассматриванием своего напарника.       — Чего ты уставился? — Чуя хмурит тонкие брови, по привычке засовывая одну руку в карман брюк. Дазай замечает аккуратно заколотую с одной стороны челку и понимает, что действительно слишком долго пялится, не произнося при этом ни звука.       — Смотрю, нарядили тебя как на выставку, Чу-уя, — Дазай усмехается, скрещивая руки на груди и смотря, как ходят чужие желваки под тонкой кожей челюсти. Чуя несколько раз сжимает и разжимает пальцы: видимо, Коё точно так же попросила воспитанника не вестись на бессмысленные провокации протеже босса, поэтому рыжий эспер только медленно выдыхает, поднимая на Дазая тяжёлый взгляд, не скрытый пушистой чёлкой, который от этого становится только выразительнее. Кажется, Дазай пропускает мимо ушей тщательно продуманную колкую фразу, рассматривая, как голубая радужка ловит в себя тёплый свет огромной люстры, и замечая россыпь едва заметных веснушек на носу и щеках. Как он не заметил их раньше? Или Чуя их скрывает? Он понимает это, когда видит, что губы Чуи больше не двигаются, а он сам стоит, прожигая Дазая взглядом.       — Прости, что ты сказал? Снизу тебя плохо слышно.       — Ах ты… Коё снова успевает в самый последний момент — аккуратно берёт воспитанника под руку, сжимая пальцами тонкое запястье. Чуя вмиг меняется в лице, напоследок стрельнув в Дазая настолько убийственным взглядом, что у того по позвоночнику проходит целая волна мурашек. Он улыбается ему, поднимает раскрытые ладони вверх и перекатывается с пятки на носок, вызывая этим действием у Накахары очередной короткий нервный тик. ~ Ресторан, в котором они сидят уже битый час, оказывается действительно дорогим и достаточно известным. По беглому объяснению Мори, тот был лучшим по версии «Таймс» и предлагал блюда не только европейской кухни. Внутри было довольно уютно — Дазай ожидал куда большего пафоса от такого места. Они заняли длинный столик на небольшой огороженной возвышенности в самом конце зала. Поначалу иностранные партнеры удивились, увидев двух детей, но Коё быстро заговорила их идеальным английским, преподнеся обоих воспитанников в самом лучшем свете. Дазай не особо вслушивался в дежурные беседы, рассматривая сидящих вокруг людей. Он мог посчитать всех посетителей на пальцах обеих рук (ну, может, ещё бы позаимствовал одну руку Накахары) в этом небольшом заведении. Все как один были в дорогих костюмах и платьях, с шикарными прическами и блестящими в свете украшениями. Дазай сидел рядом с Чуей, лицом к большому панорамному окну, в то время как тот сидел к нему боком, на краю стола, и уже не раз ловил напарника на том, как тот пытается пересесть максимально незаметно, чтобы в поле зрения попадало это самое окно. Чуя удивительным образом вполне неплохо вписывался в атмосферу, он отлично справлялся с этикетом, отвечал на короткие вопросы сидящего рядом с ним мужчины, не забывая при этом дружелюбно улыбаться. Тёплый свет от стоящих рядом светильников мягко ложился на светлую кожу и рыжие волосы, причудливо вплетаясь в пряди и заставляя их светится ещё ярче, играл бликами на позолоченных пуговицах. Дазай ловит себя на том, что буквально пялится на напарника, замечает каждое движение тонкой кисти (которой Чуя может с легкостью сломать шею любому в этом зале) и каждую короткую улыбку. Они все выглядят идеально отрепетированными — в голубых глазах ни разу не появилось никакой эмоции, кроме дежурного спокойствия и мимолетной скуки. Дазай отворачивается от него слишком резко, и Чуя точно это заметил, потому что его глаза чуть щурятся, а линия челюсти напрягается, но Осаму упорно делает вид, что его очень интересуют блестящие в небольшом блюде оливки.       Они пьют хорошее виски, конечно же, с позволения Мори, Дазай замечает, как мышцы вокруг рта Чуи едва заметно сокращаются, когда он делает первый глоток, но потом тот чувствует все оттенки, прикрывает глаза и тихо хмыкает. Дазай слегка улыбается — скорее всего, рыжик привык к мягким винам, которые так любила Коё, но сейчас, распробовав янтарную жидкость, медленно отпивает из рокса, иногда рассматривая, как лёд бьется о гладкие стенки. На улице уже начинало темнеть, а этот вечер всё никак не хотел заканчиваться; на юных мафиози уже мало кто обращал внимание, Дазай откровенно скучал и совершенно не стеснялся показывать этого, широко зевая и бросая недовольные взгляды на увлечённого очередной беседой Мори. Он чувствовал себя ребёнком, которого родители притащили на ужин к родственникам и велели сидеть тихо, пообещав после дать награду. Только вот самому Дазаю никто ничего не обещал, поэтому в вихрастой голове постепенно сложился план, в котором ему потребуется участие ещё одного человека. Чуя морщится, когда под столом его коротко пинают по подошве туфель, поворачивается в сторону улыбающегося Дазая и вопросительно выгибает бровь, прижимаясь губами к гладкому краю рокса. — Да-вай сбе-жим, — Дазай говорит это одними губами, по слогам, указывая глазами на выход. Чуя перебарывает в себе желание покрутить пальцем у виска и только сильнее хмурится.       — По-шёл к чёр-ту, — в той же манере отвечает Накахара. Дазай карикатурно беззвучно ахает, прижимая раскрытую ладонь к груди. Чуя закатывает глаза, отворачиваясь ровно до момента, когда чувствует очередной тычок в ботинок. Он убьёт его. Точно когда-нибудь убьёт.       — Что?! — рыжий шипит, едва не пнув напарника в ответ, сильнее сжимает пальцами края бокала и снова поворачивается к шатену. Тот выглядит оскорбленным до самой глубины души, хмурится и поджимает губы, Чуя закатывает глаза и аккуратно подвигает стул ближе, наклоняясь в сторону напарника. — Ты перегрелся, Дазай? — Тут так скучно Чуя-я, давай уйдём, — Дазай подпирает голову ладонью и совершенно неожиданно для них обоих поднимает вторую руку, поправляя слегка съехавший галстук рыжего. Чуя медленно переводит взгляд на длинные пальцы, которые обхватили плотный узел ткани, и чувствует, как к лицу приливает непонятно откуда взявшийся жар. Он сбрасывает руку напарника, прошипев что-то в ответ, и уже хочет отвернуться, когда Дазай хватает его за запястье под столом.       — Сдурел?! — Разве ты не хотел посмотреть город, Чуя? — лицо напарника внезапно оказывается слишком близко. Чуя нервно сглатывает, чуть отстраняясь, осматриваясь вокруг и понимая, что на них всё ещё не обращают внимания, чем чёртов Дазай, несомненно, пользовался. — Так будет намного веселее, чем с Коё и Мори! Они же не дадут толком ничего сделать, потащат нас по скучным достопримечательностям, не дав и шагу сделать! А так мы сможем покататься на метро, сходить в центральный парк, на пятое авеню, что там ещё есть в твоей дурацкой книжке? — Чуя хочет огрызнуться, но ему не даёт крепкая хватка пальцев на запястье, — на Бродвей, точно! Хочешь на Бродвей, Чуя?       Ему не хотелось этого признавать, но в словах Дазая была доля правды. Вряд ли им позволят гулять по городу так, как им захочется, и уж точно никто не даст им ходить по улицам Нью-Йорка, сворачивая в каждую тёмную подворотню и распугивая крыс. Чуя закусывает губу, задумчиво хмуря брови: согласиться на это означало снова пойти на поводу чёртового Дазая и, возможно, в будущем получить нехилый выговор от Коё, которая точно нагрузит его за это дополнительными тренировками. Но Чуе так понравился яркий город в окнах такси, огромные здания и бегущие куда-то люди, сотни палаток с едой и завлекающие вывески. И, конечно, он хотел увидеть чёртов Бродвей, пройтись по всей улице, посмотреть на яркие вывески, увидеть театры, наткнуться на какое-нибудь уличное представление или артистов. Всё это звучало невероятно глупо, словно все его представления о Нью-Йорке были построены на романтических комедиях и коротких видео-обзорах из интернета, но, чёрт возьми, так и было, и если он действительно хочет увидеть Нью-Йорк, то должен это сделать без строгого надзора.       Дазай улыбается, наблюдая за переменами на лице напарника. Он видит в голубых глазах сомнение, переходящее в настолько сильное любопытство и желание, что, увидев это со стороны, можно было смело заявить, что инициатором идеи был Накахара. Поэтому Дазай только понимающе ухмыляется и сильнее сжимает пальцы, когда Чуя поворачивается к нему, всё ещё хмурясь, уже решительно настроенным на предложенную авантюру.       — Ладно, чёрт с тобой, пошли.       Дазай предлагает выходить по очереди: сначала Чуя, потом он. Накахара сначала недоволен таким раскладом, потому что на самом деле совсем не запомнил расположение входов, но не говорит этого, оправдывая всё тем, что его отсутствие будет заметить легче, чем того же Дазая. Шатен напряжённо молчит несколько долгих секунд, прежде чем поднимает раскрытую ладонь к груди и круговым жестом указывает на свой костюм, одними губами спрашивая:        — Ты серьёзно, Чуя? Хорошо, в этот раз он должен признать, что выделялся Дазай явно больше, поэтому он быстро встает и уходит, коротко извинившись и улыбнувшись сидящему рядом мужчине. Тот, казалось, сразу же забыл об этом, вернувшись к прерванному разговору. Дазай уходит почти через минуту, осмотрев каждое лицо и убедившись, что Мори не смотрит в их сторону. Молодой исполнитель залпом допивает виски и так же медленно уходит, ловко огибая ходящих между столиками официантов. Он улыбается метрдотелю, небрежно поправляя лезущие в лицо пряди, и выходит на шумную улицу. В лицо сразу же бьёт чуть прохладный ветер, хорошо, что они не приехали сюда летом в разгар жары, хотя у них в Йокогаме бывало не хуже. Чуя стоит у специально отведённой под курение стойки, нервно перебирая пальцами, и едва не подпрыгивает, когда Дазай появляется рядом, словно из воздуха.       — Ай-яй, Чуя, ты же несовершеннолетний, — рыжий фыркает, выдыхая в лицо напарника едкий дым с вишневыми нотками, и тушит сигарету о стальной бортик, выкидывая её.       — Это в Японии я несовершеннолетний, а в США уже вполне способен курить в отведенных для этого местах.       Дазай фыркает, зачёсывая непослушные волосы назад, и оглядывается, пытаясь понять, где именно они сейчас находятся. Чуя рассматривает стоящие по обе стороны дороги высотки, засунув руки в карманы. Без перчаток было жутко непривычно, поэтому он решил, что будет прятать ладони, как раньше. После довольно приземистой Йокогамы Нью-Йорк казался ему целыми джунглями. Чуя мысленно усмехается — понимает, насколько город оправдывает свои прозвища — и делает несколько шагов вперёд, не вынимая руки, задирает голову и рассматривает подёрнутое вечерней дымкой небо, в которое словно упирались верхушки зданий. Легкий порыв ветра от проехавшего мимо такси поднимает в воздух оброненную кем-то газету, та пролетает мимо, хлопая огромными страницами; в голову проникает шум улиц, яростные гудки машин, сирены и визг шин, гул людской толпы и далёкие выкрики. Чуя вслушивается в звуки и пытается впитать в себя всё это, дышит глубоко и размеренно, сжимая самыми кончиками пальцев внутреннюю подкладку карманов. Он отходит в сторону, чтобы проезжающая мимо компания подростков на скейтах и роликах не сбила его с ног, улыбается, провожая взглядом эту разноцветную толпу, и оборачивается к застывшему у огромного вазона Дазаю.       — Так куда мы пойдём?       — Что? — Дазай мотает головой, снова зачёсывая дурацкую отросшую чёлку назад и несколько раз оборачивается на пятках вокруг. — Ту-уда.       Он двигается с места прямо на проезжую часть, не обращая внимания на поток машин, Чуя кидается за ним и хватает за предплечье, быстрее переходя дорогу и утягивая смеющегося напарника за собой.       — Придурок, не делай так! Там пешеход в ста метрах от тебя был!       — Чуя беспокоится обо мне, как мило.       — Захлопнись.       Дазай улыбается, вновь поднимая руки раскрытыми ладонями вверх, и снова идёт вперед, утягивая Чую за собой. Рыжий эспер вырывает руку с третьего раза, пытается пнуть скачущего напарника по ногам, но тот уворачивается, по пути врезаясь в несколько мусорок и прохожих. Когда он, прогадав с расчётами, резко оборачивается и врезается прямо в стену, Чуя не выдерживает — его сгибает пополам от смеха, пока Дазай сжимает пальцами покрасневшую переносицу.       Они идут достаточно медленно, уворачиваясь в потоке людей и стараясь не терять друг друга из виду. Несколько раз Дазай оборачивался и не находил Чую сзади, приходилось возвращаться на несколько метров назад и осматривать толпу на признак рыжей макушки. Вот только если в Японии это было легко за счёт необычного цвета волос, то здесь это срабатывало не всегда. Дазай даже пару раз схватил не тех, перепугав первого мальчишку чуть ли не до смерти, а во второй раз едва не получив сумкой по голове от весьма воинственной девушки. В конце концов он находил Чую, задравшего голову и рассматривающего верхние этажи у очередного интересного дома, или в толпе зевак, смотрящих выступление уличных музыкантов. Чем ближе они подходили к пункту назначения, тем больше становилось вот таких остановок. Накахара глазел буквально на всё вокруг, чуть ли не раскрыв рот, чудом не врезаясь в людей, потому что смотрел в основном наверх. Дазай наблюдал за ним издалека, в нескольких шагах или метрах, чужие эмоции отзывались у него где-то в груди маленькими всполохами цветных красок, растекались и дурацкими мыслями пробирались в вихрастую голову. Чуя был красивым, несомненно, даже в Йокогаме, в привычной глазу одежде и дурацкой шляпе. Ему шло практически всё, что тот надевал, и как бы сильно ни хотел Дазай подшутить и поддеть вспыльчивого парня, внутри он всё же признавал: да, Чуе идёт эта дурацкая обувь и даже его уродливая шляпа. И сейчас, в незнакомой для него стране, в совершенно непонятной обстановке, посреди оживленной улицы, на пути в самое яркое место этого города он наконец не отгоняет эти мысли из головы, даёт им там устроиться и превратить тусклую картинку в кадр какого-то абсурдного фильма.       — Ало, Дазай, — шатен вздрагивает от промелькнувшей перед глазами ладони и недоумённо смотрит на Чую, который уже стоит рядом.       — Насмотрелся на свои вазоны? — Накахара закатывает глаза, скрещивая руки на груди. Дазай только сейчас замечает тонкий ремешок часов и тянется вперёд, обхватывает тонкое запястье пальцами и поворачивает его так, чтобы видеть циферблат.       — Эй!       — Давай, а то мы так ничего не успеем, двигай своими короткими ножками, — он успевает отскочить назад, налетев спиной на одного из прохожих, коротко извиняется и пригибает голову как раз вовремя, чтобы избежать, несомненно, тяжёлого удара кулаком.       — Ничего нового, Чуя, я выучил это всё наизусть, — Дазай срывается с места, ловко оббегая прохожих и возможные препятствия в виде дорожных знаков. Чуя скалится, бросаясь следом, некоторые из прохожих шарахаются от него в стороны, кто-то кричит вслед не самые приятные слова, но он их не слушает, цепляясь взглядом за белый силуэт спины в толпе.       Он едва успевает затормозить на повороте, хватаясь рукой за выступающий угол здания, и чуть не врезается в стоящего за этим самым углом Дазая. Тот улыбается ему, когда Чуя хватает его за лацканы пиджака и слегка встряхивает.       — Ну, тише, зато смотри, как мы быстро пришли, — Накахара глотает рвущееся наружу ругательство, когда прослеживает взглядом направление, в котором указывала рука Дазая. В глаза сразу же бросились сотни ярких вывесок, состоящих из рекламы предстоящих выступлений, портретов актёров, мерцающих плакатов знаменитых мультипликационных студий. Улицу с обеих сторон окружали высотки, оставляя узкий проезд для машин и автобусов, но снующих туда-сюда людей это совершенно не смущало, они перекрикивались, указывали на афиши и перебегали дорогу. Дазай медленно обхватывает уже расслабленные ладони Накахары, разжимая небольшие пальцы и отводя их от себя.       — Ты же хотел на Бродвей, я тебя привёл. Точнее, на тот Бродвей, который большинство подразумевает, произнося это название.       Чуя делает шаг назад, осматривая ярко горящие экраны на зданиях и всевозможные вывески. Ночью здесь, скорее всего, было ещё ярче, но и в сумерках смотрелось всё просто невероятно. Он делает несколько шагов вперёд и едва не увлекается толпой туристов, Дазай снова успевает схватить его за запястье и притянуть к себе.       — Пойдём! — шатен ничего не успевает возразить, даже не успевает понять, когда Чуя успел перехватить его руку и потащить за собой.       Они быстро перебегают дорогу по пешеходу, стараясь не вливаться в толпы; Чуя довольно хорошо управляется и не даёт Дазаю столкнуться с кем-то из людей. Осаму хочет возмутиться, чтобы напарник не таскал его, как собачку за поводок, но решает промолчать, бросив взгляд на восторженное выражение лица Накахары. Тот словно впитывал в себя все эти краски, с жадностью осматривал каждое здание, подбегал к вывескам, с горящими глазами вчитываясь в названия и рассматривая рекламные ролики. Чуя улыбался, удивленно вздыхал и указывал на вывески, оборачиваясь через плечо и рассказывая о том или ином представлении просто кучу фактов! Когда он только успел всё это вычитать? Дазай понимает, что сам невольно улыбается, едва заметно, самыми уголками губ, и тут же одёргивает себя, мотнув головой. Чуя заражал его своей неуёмной энергией, пробирался тонкими пальцами в самое нутро, выворачивал наизнанку и окрашивал всё это в яркие цвета, ловко запихивая обратно, да так, что сам Дазай заметил это только сейчас. Сердце гулко билось о рёбра, и когда на очередную улыбку Чуи, брошенную через плечо, этот дурацкий орган сжался, едва не пробив грудную клетку насквозь, Дазай понял, что влип. Он смотрел на малость растрёпанные рыжие волосы, на едва заметный румянец на скулах и приоткрытые в улыбке чуть искусанные губы и понимал, что слишком долго засматривается, допускает непомерно много лишних мыслей. О том, что эти солнечные волосы наверняка невероятно мягкие, что щёки Чуи лихорадочно горячие от переполняющих его эмоций, губы, скорее всего, приятно горчат из-за сигарет, и что Накахара так искренне радуется простой улице с яркими вывесками, что от этого щемит сердце. Дазай резко останавливается, из-за чего дёргает Чую за руку назад, на что рыжий оборачивается и недоумённо смотрит на застывшего напарника.       — Ты чего? Пошли, там, кажется, какое-то выступление, давай посмотрим! — Дазай видит в самом центре небольшой площадки целое столпотворение и сквозь гул крови в ушах слышит ритмичную музыку, но не может сделать и шагу. Ноги словно прилипли к асфальту и отказывались двигаться. Чуя несколько раз дёргает его за руку и фыркает, отпуская, делая шаг навстречу и заглядывая в лицо напарника. — У тебя сбой в программе? Перегрелся?       Дазай мотает головой и морщится от щекочущих нос прядей. Чуя закатывает глаза, с приглушённым вздохом достает из волос пару невидимок и делает шаг навстречу, аккуратно протягивая руки к лицу шатена. Осаму сначала не понимает, что происходит, а потом чувствует, как его предательское сердце снова делает чёртов кульбит. Рыжий стоит почти вплотную, аккуратно собирает длинные пряди за ухо и вставляет в тёмные волосы сначала одну невидимку; после этого ему пришлось слегка отклониться назад, чтобы придирчиво осмотреть получившееся. Он что-то мычит, сжимая вторую заколку губами, и затем прикрепляет её на ту же сторону, только чуть выше первой.       — Так лучше, теперь хоть что-то будешь видеть. Отстриги уже свои патлы, а то окосеешь.       — Чего? — Дазай хмурится, и Чуя почему-то начинает смеяться, отчего тот только сильнее путается и приобретает ещё более недовольный вид.       — Ты очень мило выглядишь, когда вот так хмуришься, — Чуя переводит дыхание, переставая смеяться, и поднимает взгляд на напарника, сталкиваясь с совершенно нечитаемым выражением лица. В рыжей голове сразу проскальзывает миллион мыслей о том, что он только что сказал, к лицу тут же поднимается предательский жар, а в районе желудка скручивается непонятный узел из беспокойства и тревоги. Дазай смотрит на него широко открытыми глазами, почти не моргая, и Чуя не может понять, что именно ему нужно сказать, чтобы как-то сгладить эту ситуацию, поэтому просто неловко переминается с ноги на ногу и оглядывается через плечо на собирающуюся толпу.       — Я схожу посмотрю. Если ты не хочешь, то можешь постоять здесь, только никуда не уходи, хорошо? — он улыбается и быстро переходит через дорогу. Дазай провожает его взглядом, почти сразу теряя в образовавшейся толпе, и сглатывает вставший поперек горла комок, поднимая руку и касаясь кончиками пальцев собранных в сторону волос.       Он только что сказал, что Дазай мило выглядит, когда хмурится? Или воспалённый внезапным осознанием мозг самого юного исполнителя окончательно потерял контроль над реальностью? Чуя назвал его милым? Он встряхивает головой, чувствуя, как острые заколки слегка царапают кожу, и переходит дорогу, едва успевая на зелёный свет.       Найти Чую в гудящей толпе оказывается задачкой со звездочкой. Он ориентируется на звучащую откуда-то из самой середины музыку, задирая голову и высматривая знакомую макушку. Люди вокруг весело переговариваются, хлопают и выкрикивают что-то ободряющее. Скорее всего, Чуя не ошибся насчёт какого-то уличного представления, так что Дазай точно уверен, что тот пробрался как можно ближе, и он оказывается прав, когда толпа буквально выплёвывает Дазая в самые первые ряды. Музыка сразу бьёт по ушам, заставляя слегка поморщиться, Дазай бегло осматривает музыкантов и замечает пару десятков танцующих людей, к которым постепенно присоединялся кто-то из толпы. Кажется, он видел что-то похожее в каком-то из фильмов, по крайней мере, движения были такими же странными; однако всё ещё не отошедший мозг отказывается думать о чем-либо другом, кроме Чуи, поэтому он продолжает осматривать первые ряды своеобразного круга, стараясь выловить всполох ярких рыжих волос. Когда он наконец находит его, то не может даже шагу сделать навстречу, чувствуя, как голову заполняет непонятная звенящая пустота.       Чуя танцевал. Двигался напротив какой-то симпатичной девушки, смеялся и довольно ловко повторял её движения. Девушка кивала ему и тоже смеялась в ответ, видимо, показывая, как нужно двигаться. Дазай чувствует, как из самого нутра медленно поднимается раздражение и желание оттащить её от Чуи, на мгновение совершенно лишая способности здраво мыслить. Когда мозг Дазая всё-таки включается обратно, он только успевает ухватиться за мысль о том, почему ему не захотелось поступить наоборот — девушка действительно была привлекательной: лёгкая юбка забавно моталась из стороны в сторону из-за движений, а длинные светлые волосы окружали симпатичное лицо, в перерывах между движениями почти доходя до её копчика. Он отводит от девушки взгляд и понимает, что снова потерял Чую, потому что рядом с ней его не было. Дазай не успевает начать думать, как рыжий практически выскакивает рядом, чуть не врезаясь в Дазая.       — Привет! — щёки эспера раскраснелись только сильнее; Дазай теперь отчетливо видел лёгкую россыпь веснушек на аккуратном носе и скулах; рыжие волосы растрепались, и, кажется, Чуя потерял пару заколок, потому что одна из них сейчас висела на последнем волоске, поэтому волосы окружали лицо пушистым облаком, только несколько прядей прилипли к вспотевшей шее.       — Пойдёшь? — Дазай смотрит на него немного растерянно и пока не понимает, что Чуя указывает за свою спину, на танцующих людей, явно предлагая ему присоединиться.       — Нет, я даже не знаю, что это за танец, — ему приходится говорить громче из-за музыки, но, кажется, Чуя понимает его и так, пожимает плечами и обхватывает забинтованные запястья горячими пальцами. От такого контраста кожу начинает немного покалывать, но отдёргивать руки Дазай не спешит, всматриваясь в лицо напарника.       — Это твист, — Накахара слегка тянет его на себя, перекрикивая музыку. Твист, точно, Дазай видел его пару раз в фильмах, поэтому странные движения показались ему знакомыми. Он мотает головой, делая шаг назад.       — Я не умею, — почему он вообще оправдывается? Просто сказать «Нет» и ждать, пока у Чуи не кончится энергия, было намного легче, но Дазай не давал однозначного ответа, оставляя для напарника миллионы вариантов уболтать его и вытащить в чёртов круг. Возможно, потому что он хотел услышать, как Чуя пригласил бы его? Дазай слегка вздрагивает от этой мысли. Что за бред только что пришел ему в голову?       — Да здесь почти никто не умеет, — Чуя звонко смеётся, снова потянув его на себя, — просто потанцуй со мной, Дазай. — Он смотрит на него широко раскрытыми глазами несколько секунд, кажется, даже задержав дыхание. Очнись, Осаму, ты не в дурацком мюзикле. — Двигайся так, как можешь, ты же чёртов гений портовой мафии.       Дазай сдаётся. Впервые в жизни признаёт это и шагает вслед за тянущими его руками, осматриваясь по сторонам. Никто на них не смотрел, людей стало больше, и все были заняты друг другом, поэтому Дазай снова смотрит на Чую, который чуть ли не подпрыгивает на месте от переполняющей энергии, и обречённо вздыхает, демонстративно задирая голову и закатывая глаза. Чуя подходит ближе, всё ещё держа его запястья, и делает несколько движений ногами, словно показывая, с чего стоит начать. Дазай готов на месте провалиться, но он пытается повторять, держится за руки Чуи и пару раз едва не падает, не рассчитав силу. Но, боги, это определенно стоит тех эмоций, которыми так ярко светится его обычно вспыльчивый напарник. Дазай медленно сдаётся под натиском непрошенных мыслей, снова засматривается на смеющегося Чую и в какой-то момент словно отпускает натянутую тетиву лука, чувствуя, как ему становится легче дышать. Он начинает посмеиваться, сначала тихо, с каждым движением улыбаясь всё шире, и под конец смеётся так же громко, как Чуя, уже более уверенно двигаясь.       — Видишь, а говорил, что не можешь! — Дазаю приходится наклониться к нему, Чуя подходит ещё ближе и говорит у самого уха шатена, которое не было скрыто густыми прядями.       — Ну прости, — он немного поворачивает голову, почти касаясь виска Чуи своим, и старается говорить настолько громко, чтобы тот точно его услышал, — я не знал, что мы, чёрт возьми, в фильме Тарантино. — Он слышит, как Чуя беззлобно фыркает. — Откуда ты вообще знаешь, как двигаться под этот адский танец?       Чуя смеётся, резко отходит в сторону, продолжая держать Дазая за одну руку, и слегка отклоняется назад. Дазай крепко держит чужую ладонь, смотрит в прищуренные голубые глаза и поддается мысли, возникшей в голове, словно по щелчку. Резко тянет Чую на себя, повернув руку так, чтобы тот слегка развернулся в процессе и оказался прижатым спиной к Дазаю. Он ожидает чего угодно — тычка в бок, пинка в ногу и даже оторванной руки, но от бархатного смеха у самого уха снова бегут мурашки а в животе завязывается горячий узел. Чуя откидывает голову на его плечо, шало улыбается и на секунду переплетает их пальцы, сжимая сильнее. Дазай еле сдерживает разочарованный вздох, когда он медленно отстраняется и снова становится напротив, притягивая шатена за остроконечный лацкан, снова заставляя его наклониться.       — Ну ты же откуда-то знаешь все свои чёртовы уловки и стратегии, — Чуя усмехается, Дазай чувствует это у самого уха, медленно выдыхает и снова поворачивает голову, сталкиваясь с внимательным взглядом голубых глаз.       — Говоришь так, будто тебе это не нравится.       Чуя смотрит на него внимательно, словно препарируя одним только взглядом, вскрывая черепную коробку и вытаскивая совсем запутанные мозги, пытаясь разобраться в переплетении мыслей. Дазай сам не может там разобраться, постепенно запутывая всё это только ещё больше, поэтому не сопротивляется, не отводит взгляда и позволяет рыжему эсперу копаться в своей голове. Возможно, Чуя находит то, что искал, или просто понимает, что сейчас это бесполезно, в любом случае на тонкие губы возвращается улыбка, а в голубые глаза — уже привычный вызов, который Осаму непроизвольно принимает, даже не разобравшись с условиями.       Они с трудом выбираются из толпы, Чуя спускает узел галстука, расстёгивая верхние пуговицы и оттягивая жёсткий воротник, Дазай решает поступить так же, только снимает галстук полностью, засовывая скрученную змейку в один из карманов. Чуя обмахивается ладонью, что-то говорит, но Дазай почти его не слышит: в голове сплошной белый шум от происходящего, кончики пальцев слегка подрагивают, а он всё ещё пытается привыкнуть дышать свободно, набирая полную грудь воздуха. Он не успевает заметить, как в Чую врезается высокий парень, чуть не сбивая того с ног, но Накахара тут же восстанавливает равновесие; Дазай успевает обратить внимание на едва уловимое красноватое свечение, и разворачивается к налетевшему на него парню, явно собираясь сказать пару не самых ласковых выражений. — Ты хоть смотри, куда идёшь! — английский у Чуи был не таким хорошим, как у его наставницы, но достаточно сносным и даже понятным, поэтому верзила тоже не стесняется в выражениях, так же заводясь с пол-оборота. Когда дело начинает клониться к не самому хорошему концу, Дазай всё же решает вмешаться, втискиваясь между спорящими и мягко отталкивая раскрасневшегося от злости парня. — Давайте не будем устраивать сцен, — он тоже переходит на английский, поднимает взгляд, красноречиво всматриваясь в глаза собеседника, улыбается и похлопывает застывшего парня по плечу. — В конце концов, здесь слишком много свидетелей, оно тебе надо?       Тот резко дёргает плечом, убирая его из-под ладони шатена, и, посылая того в далёкое пешее путешествие, уходит, сливаясь с толпой. — Придурок, — Чуя смотрит в спину уходящего парня, скрещивая руки на груди. — Сами не смотрят, куда прут, а потом нарываются. Дазай пожимает плечами, поворачиваясь к напарнику лицом.       — Ну, он был довольно высоким, поэтому неудивительно, что он тебя не увидел, — он замечает перемену на лице Чуи и успевает закрыть голову руками, отходя на пару шагов. — Не бей! Смотри, что у меня есть! Чуя не сразу понимает, что тот имеет в виду, но через секунду замечает небольшой яркий прямоугольник в одной из рук Дазая. Тот быстро вкладывает в его руку свёрнутые наушники и сам прямоугольник, оказавшийся достаточно увесистым, и улыбается, спрятав руки за спину. Чуя хватает нескольких секунд, чтобы понять, что это такое, и ещё несколько, чтобы закатить глаза и посмотреть на Дазая, как на полного идиота. — Ты что, спёр у него чёртов плеер? — Ага, и ещё, — он поднимает собственные ладони перед собой и быстро пересчитывает горку мелочи и пару бумажек, которые всё это время были зажаты пальцами, — почти пятьдесят долларов! Можно купить поесть, вон та тележка с едой выглядит довольно интересно, тебе не кажется? — Ты хочешь отравиться? — Чуя рассматривает вышеупомянутую тележку, у которой была небольшая очередь из туристов, и переводит скептичный взгляд на Дазая. Тот выглядит как счастливый щенок, не хватает только вертящегося хвоста и вздёрнутых ушей. В карих глазах плескалась какая-то детская радость, возможно, именно поэтому Чуя соглашается, вздыхая.              — Ладно, но если ты сдохнешь, я обратно тащить тебя не буду.       — Конечно будешь, Чу-уя, — от этого подзатыльника Дазай увернуться не успевает.       Они всё-таки покупают еды в ближайшей яркой тележке. Чуя с сомнением крутит довольно большой хот-дог, так щедро политый соусом, что он сомневается в безопасности костюма Дазая, но тот на удивление довольно ловко справляется, даже не запачкав пальцы. Они шли дальше по оживлённой улице, стараясь держаться рядом, Дазай тихо мычал какую-то мелодию, осматриваясь вокруг и иногда спрашивая у напарника про ту или иную вывеску. Чуя был и рад рассказывать, шатен видел это по меняющемуся лицу рыжего, который не забывал жестикулировать во время своих экскурсионных речей, посвящая его во всё, что сам успел вычитать и считал интересным.       — Я смотрю, тебе нравится здесь, — Дазай слегка притормаживает засмотревшегося рыжего перед пешеходным переходом и ненадолго задерживает руку на чужом запястье, согревая холодные пальцы о горячую кожу.       — А тебе нет? Ты никогда не хотел побывать в других городах, помимо Японии? В Париже, Амстердаме, Венеции?       — У тебя какой-то стандартный туристический набор получается, Чуя, — Накахара забавно хмурится, сминая в пальцах упаковку от хот-дога, оглядываясь в поисках мусорного ведра.       — Ну и что, разве это плохо? Не всегда банально — значит плохо, Дазай. В каждом месте, даже самом популярном, можно найти что-то особенное для себя самого, — не найдя ничего, куда можно было бы выкинуть несчастную бумажку, Чуя поворачивается к нему лицом, все ещё немного хмурясь, — даже если это будет камень, об который ты споткнёшься перед Нотр-Дамом, или чёртов танец на Бродвее. Люди едут за ощущениями, а не только ради достопримечательностей, и в воспоминаниях остаются именно ощущения, а не сухой набор фактов.       Дазай молчит несколько секунд и тихо фыркает от смеха, улыбаясь вмиг покрасневшему от такой реакции Чуе. — Что ты ржёшь?! — Не думал, что ты такая чуткая натура, Чуя, — шатен пропускает мимо ушей привычное «отвали» и, неожиданно для рыжего, мягко хватает напарника за подбородок, поворачивая его лицо боком. — Эй! — Да тише, не кричи, — Дазай достает второй рукой небольшой платок из внутреннего кармана и быстрым движением протирает уголок губ Чуи, после чего поднимает руку, демонстрируя кипящему рыжему яркое пятно от соуса, и улыбается, — что сказала бы Коё, увидев, как её любимый Чуя измазался в соусе? Чуя легко пихает его в плечо, наконец переходя дорогу с начавшимся движением толпы. Кажется, они пропустили пару сигналов светофора, пока разговаривали. Дазай догоняет его уже на другой стороне, едва не врезаясь в спину, потому что Чуя резко затормозил и обернулся к нему через плечо. — Куда мы идём вообще? — Просто гуляем, Чуя, — шатен мягко подталкивает напарника между лопаток к нужному ему маршруту, — ты плохо ориентируешься на местности? — Это же другая страна, как можно за пару часов на улице начать хорошо в ней ориентироваться? — Ну, я немного запомнил несколько маршрутов, правда, с метро не стал разбираться — слишком много линий, — Чуя смотрит на него со смесью удивления и невольного восхищения, которое всё же прячет в самом дальнем углу. У Дазая в груди разливается приятное чувство, и ему хочется продлить его, но удивлять напарника больше нечем, поэтому он просто улыбается, пожимая плечами. — Мори часто заставлял меня учить планы зданий, так что я быстро начал запоминать карты и чертежи. — Понятно, тогда если мы заблудимся, я свалю всю вину на тебя. — Чуя! После всей этой беготни и танцев дико хотелось всего нескольких вещей — поесть и завалиться на ближайшую плоскую поверхность. Мышцы приятно гудели, по телу хоть и разливалась усталость, но ещё не настолько сильная, чтобы заставить их развернуться обратно к отелю. Разговоры постепенно сошли на нет? но их это совершенно не напрягало, Чуя шёл на шаг впереди, всё ещё задирая голову и высматривая верхние этажи, щурясь от ярких бликов заходящего солнца, отражающегося в зеркальных поверхностях. Дазай пытался смотреть на окружающие его здания, вывески, людей, сидящих на крытых террасах, но через какое-то время взгляд всё равно возвращался к рыжей макушке с забавно колыхающейся прядью, выбившейся не на свою сторону. Он пытался разложить всё происходящее этим вечером по полочкам, препарировать каждую секунду и положить под яркий свет лампы, чтобы рассмотреть. Для начала он взял огромный фрагмент мысли о том, что Чуя хорошо смотрится в этом костюме, повертел его в разные стороны и смиренно отложил, признав, что с этим точно ничего не сделаешь. Ему действительно это шло: брюки подчеркивали стройные ноги, приталенный пиджак покатыми линиями выделял плечи и изгибы торса, собирался красивыми складками в области предплечий. Дазай никогда не уделял особого внимания одежде людей вокруг, предпочитая придерживаться одного стиля, возможно, поэтому сейчас образ Чуи выбивал у него почву из-под ног — всё-таки он привык видеть рыжего эспера в менее официальной одежде. Но даже так Чуя оставался Чуей, никакой дорогой костюм не скроет взрывной характер и плещущие через край эмоции. Тогда почему именно сегодня эти эмоции находили слишком большой отклик в голове Дазая? Потому что Чуе действительно нравилась их прогулка? Потому что он искренне смеялся и наслаждался незнакомым городом, его историей, музыкой, которая звучала то из проезжающих мимо машин, то с огромных плазменных экранов? Потому что пытался втянуть в этот калейдоскоп сплошных контрастов Дазая? Позволял ему касаться горячих рук, тянул за собой. Дазай всё ещё помнил ощущение, словно кто-то сорвал плотную верёвку, которой была обвязана его грудь, и дал ему тот самый, нужный именно в этот момент, глоток воздуха. Конечно, он не мог спокойно мыслить, когда голодающему от отсутствия ярких эмоций мозгу так внезапно отдали их в огромном количестве. Чуя словно резко включил в абсолютно тёмной комнате свет и вытащил его наружу, не обращая внимания на резь в глазах напарника. Может, в этом всём виноват виски и адреналин? Сколько он выпил, стакана четыре? На самом деле бывало и больше.       — О, смотри, это же Эмпайр-стейт-билдинг? — Дазай выныривает из тягучего потока мыслей и поднимает голову, всматриваясь в уже знакомое здание.       — Ага.       Он снова зависает, рассматривается в ряды окон, словно горящих огнём из-за яркого заката, пытается рассмотреть смотровую площадку но та находится слишком далеко. У входа была довольно длинная очередь, в основном состоящая из туристов с огромными рюкзаками, возмущённых и скучающих детей, и шумных подростков. Дазай тихо хмыкнул, дернув плечом, понимая что такие очереди им с Чуей точно не выстоять и уже сделал шаг в сторону, когда Накахара снова дёрнул его на себя, схватив за предплечье.       — Ты куда?       — В смысле? Дальше. Можем пройтись до таймс-сквер или до пятой авеню. По классике.       — А туда ты не хочешь? — шатен быстро поднимает взгляд вслед за рукой Чуи, который раскрытой ладонью указывал на небоскреб, и тут же опускает его обратно, скептично выгибая бровь.       — Чуя, там очередь часа на два, плюс у нас нет денег на билеты, думаю ты можешь попытаться взобраться по стене как человек-паук, но вряд ли стражи закона это оценят.       — Закончил вредничать? — Дазай не успевает ответить потому что рыжий резко переходит дорогу, утягивая его за собой, оббегая стоящие машины. Они проносятся мимо очереди и Чуя опускает его руку у самых дверей.       — Чуя?       — Замолкни, — он быстро достаёт два цветных билета, протягивая их стоящему у входа мужчине, который улыбается Чуе и отдаёт их обратно, — шевелись, ну же.       Дазай оказывается втянуть внутрь через вращающиеся двери и удивлённо смотрит на шагающего к очереди для досмотра Чую, который снова обходит стоящих там людей, только показывая пару билетов нужным людям. Из ставят третьим и четвертым по счету в очереди, Чуя скрещивает руки на груди и привстаёт на носочки, с лёгкой ухмылкой смотря на очередь через плечо Дазая.       — Что это сейчас было? — у шатена всё же возвращается способность говорить и он спрашивает то, что с самого входа завертелось у него на языке.       — Мм? А, ну, — Дазай замечает вспыхнувшие щеки прежде чем Чуя отворачивается, начиная рассматривать гравюры на стенах, — Анэ-сан купила нам самые дорогие билеты, чтобы мы могли в любое время подойти с ней и быстро обойти очередь. Исключая тех, кто имеет такие же билеты. Просто раз мы всё равно здесь, я подумал, что можно ими воспользоваться. Ты выглядел так, будто хочешь сюда и я решил, что… — Чуя резко оборачивается к напарнику, который не успевает сменить выражения лица на привычно-спокойное, и бьёт его раскрытой ладонью в плечо, — Чего ты снова ржешь?!       — Ай! Чуя! — Дазай трёт ушибленное место но всё равно продолжает тихо смеяться. Кажется он впервые видел чтобы Чуя так сильно краснел, непонятно только от злости или от смущения, — не злись!       — Придурок, — Накахара шагает к стойке досмотра, оставляя улыбающегося шатена на несколько шагов позади.       Так как у них не было сумок проверку они прошли быстро. Чуя быстро поднимался по ступеням на второй этаж, игнорируя пытающегося заговорить с ним Дазая, которого от этой ситуации распирало от смеха только ещё больше.       — Не обижайся на меня, Чу-уя, — Осаму налетает на него сзади, обхватывая узкие плечи руками и навалившись, когда Чуя встаёт в конец короткой очереди к лифтам.       — Слезь с меня, неблагодарная мумия, — вопреки собственным словам и недовольному выражению лица Чуя его не скидывает, Дазай получает болезненный тычок под ребра, охает, но плечи напарника не отпускает, наоборот сильнее наваливаясь и упираясь острым подбородком в рыжую макушку.       — Ну Чу-уя.       Накахара несколько раз резко поворачивает корпус, надеясь без последствий скинуть прилипшего напарника но Дазай только сильнее цепляется длинными пальцами за его плечи. Он отлипает только после того как из-за очередного поворота рыжего не удерживается на ногах и заваливается назад, теряя равновесие. Чужие предплечья резко бьют по гортани, сдавливая, Чуя давится воздухом, сжимает чужие руки и чудом выпрямляется, поворачиваясь вбок чтобы Дазай мог встать ногами на пол. Несколько подростков с яркими рюкзаками посмеиваются, наблюдая как Накахара кроет шатена всеми ругательствами которые знал на обоих языках, Дазай держит руки перед собой пока напарник не начинает сипеть, откашливаясь.       — Мне извиниться? — Иди к черту, — Чуя пару раз кашляет, прикрывая рот ладонью и с тихим свистом втягивает воздух, из-за бинтованного идиота теперь болело и першило горло, но Дазай совершенно не выглядел виноватым, с неподдельным интересом рассматривая картины на стенах.       Теперь у Чуи была возможность лучше рассмотреть постоянно неугомонного напарника. Дазай определенно привлекал внимание, в его сторону то и дело кидали самые разные взгляды, с интересом рассматривая шатена. И Чуя не мог не согласиться с тем, что рассматривать действительно было что. Пусть Дазай и вёл себя как вредный ребёнок но ему шел этот костюм, особенно теперь, когда на лицо больше не падали отросшие волосы, по крайней мере на ту сторону, которую зачесал и заколол Чуя. Шатен ходил от гравюры к гравюре, насвистывая какую-то незамысловатую мелодию и иногда по птичьи склоняя голову набок, вызывая этим несколько умилительных вздохов со стороны туристической толпы. Накахара на это только закатил глаза, скрещивая руки на груди.       — На какую площадку ты хочешь? — Дазай тихо ойкнул, когда Чуя схватил его за руку и затащил его обратно в очередь.       — Их несколько?       — Да, две, одна на восемьдесят шестом этаже и вторая на сто втором.       — А в чем разница? — Дазай пристроился к очереди позади напарника, опуская подбородок на вихрастую макушку. Чуя несколько раз мотнул головой но Дазай умудрялся поворачивать свою голову вместе с ним, а когда рыжий наклонился, успел убрать лицо с линии огня, чтобы не получить чужой черепушкой по челюсти.       — На сто втором этаже площадка крытая, она не пользуется такой популярностью как первая, наверное потому что вид оттуда другой.       — Конечно другой, она же выше, ты говоришь очевидные вещи, — Чуя скрестил руки на груди, делая несколько шагов вперёд, вместе с небольшой толпой заходя в лифт. Он ушел в самый угол, прижимаясь спиной к стенке и смотря прямо перед собой. Дазай втиснулся следом, наступил кому-то на ногу, извинился и пробился к Чуе, вставая перед ним боком, опираясь плечом о смежную стенку.       — Обиделся?       — Нахрен ты мне сдался? — Дазай дергает уголком губ, подавляя желание снисходительно улыбнуться. Ему ещё нужна была целая челюсть, и устраивать драку в публичном месте было бы не самой лучшей идеей. Мори и Коё их за это по головке не погладят.       В кабине было немного душновато и шумно, туристы переговаривались между собой, обсуждали куда пойдут дальше и что они уже видели. Дазай фильтровал это всё как белый шум, совершенно не задерживая это в голове, вместо этого он прислонился головой к чуть прохладной стене и наблюдал за погруженным в какие-то свои мысли напарником. Чуя пару раз подавил рвущийся наружу зевок, из-за выпитого ранее и их беготни вместе с танцами, он чувствовал что уже понемногу начинает уставать. Голова была чуть тяжелее обычного, двигаться не хотелось, он мог в любой момент выйти из этого состояния, если вдруг что-то случится, но тёплый воздух, впечатление от города и такая активность немного его разморили. Он чуть хмурится, едва заметно дергая пальцами на предплечьях, когда чувствует как выбившуюся из заново заколотой чёлки прядь аккуратно заводят за ухо. Дазай улыбается в ответ на недовольный взгляд голубых глаз, медленно убирает руку, словно от дикого зверька, чтобы тот не накинулся из-за слишком резкого движения.       — Устал? — Чуя в ответ пожимает плечами, на пару секунд крепко зажмурив глаза. Наверное сегодня он будет спать как убитый, если их не поймают по возвращению и не начнут читать лекции. Он хочет выйти вместе со всеми, когда слышит, что они приехали на первую площадку, но рука Дазая перекрывает ему путь. Чуя вопросительно смотрит на улыбающегося шатена чуть вздернув бровь в немом вопросе.       — Мы сейчас уедем выше.       — Да, я знаю. Ты же сам говорил, что там меньше людей, если честно я уже начинаю задыхаться от этой толпы туристов.       Чуя на это только пожимает плечами, ему было откровенно всё равно с какого этажа смотреть на город, но почему-то ему казалось, что Дазай выберет первое не только из-за более «хорошего» вида но и из-за знаменитости этого места ввиду его увлечений. На сто втором этаже действительно куда меньше людей, всех можно пересчитать по пальцам, и надолго они не задерживались, спускаясь ниже либо по лестнице, либо на лифте. Дазай сразу подошел к стеклу, останавливаясь на расстоянии чуть меньше чем вытянутой руки, наклонив голову вперед, словно пытаясь рассмотреть что-то в самом низу. Чуя остановился рядом, уже по привычке сунув руки в карманы, щурясь от яркого закатного солнца, бьющего в толстое стекло. Он уже перестал жалеть что не взял с собой фотоаппарат или хотя бы смартфон, чтобы у него осталось что-то физическое, купить себе дурацкий магнитик или брелок тоже конечно было вариантом, но таких он мог накупить на любом рынке и в Японии. Оставалось надеятся что у наставницы было больше времени на сборы и она смогла взять с собой телефон Чуи, они и так планировали завтра прогуляться по городу, поэтому сейчас, в принципе, можно было расслабиться, что он и сделал, улыбаясь и наблюдая как солнечный свет причудливо падает на дома, оставляя некоторые из них в настолько темной тени, что казалось те исчезали в каком-то параллельном пространстве.       Дазаю в отличии от Накахары было совершенно всё равно на чертов закат, который стоял, скорее всего, у каждого третьего на заставке ноутбука. С такой высоты машины казались игрушечными а люди и вовсе муравьишками, ему понравилось разве что как постепенно город погружался в тень, начиная с небольших домов, которые оказывались затемненными более высокими и большими небоскребами. Ощущения точно были бы ярче и сильнее, не будь между ними дурацкого стекла, но он сам выбрал более высокую площадку. Когда в голове появилась мысль быстро спустится на нижнюю площадку, потому что все люди с которыми они поднялись уже давно ушли оставив двух разодетых парней здесь, Дазай уже готовится озвучить её вслух, как обычно вытянув все гласные, что обычно так раздражало рыжего, но едва не прикусывает себе язык, повернув голову. Волосы Чуи и без того были яркими, его всегда без проблем можно было вычислить в толпе, стоило только этому буйству красок появится среди черноты костюмов, стоило ли говорить о том, что закат сделал их буквально чертовым огнем? Чуя забавно щурился, перенеся вес на одну ногу, улыбался и в принципе источал такую спокойную, удовлетворенную и успокаивающую энергию, что Дазай мигом выдохнул весь воздух, который успел набрать для своего продолжительного нытья. Он думал о том какие наверное теплые у него волосы, что если зарыться в этот жидкий огонь пальцами то обычно холодную кожу рук точно обожжет, но лишь на миллисекунду, потому что хозяин этого огня был сейчас невероятно спокоен. От внезапно накатившего желания у него даже чуть дрогнули кончики пальцев и одновременно с эти в голове заверещала сирена. Дазай понимал, что Чуя скорее всего сломает ему руку. Снова. Врежет в живот, сделает подсечку, опрокинет на холодный пол и назовёт гребаным придурком который не знает что такое личное пространство. Его здравый смысл вопил и бил тревогу, и он уже почти его послушался когда в голове словно самый скоростной поезд пронеслось воспоминание о их танце на чертовом бродвее. Чуя сам его вытащил, схватил своими теплыми пальцами замотанные запястья и не отпускал до самого конца. Дазай так четко помнит как с каждым движением рыжие волосы только сильнее выбивались из аккуратной прически, как Накахара улыбался, буквально ржал над его попытками, без издевки, чуть ли не сгибаясь пополам. Он всё ещё чувствует фантомное тепло от чужой спины, прижатой к его груди, вспоминает как собственное сердце билось намного быстрее обычного от непонятного веселья, которое поднималось откуда-то словно пузырьки в газировке, било в голову и заставляло улыбаться, смеяться в ответ и двигаться. Дазай делает шаг назад чтобы спуститься вниз, но его тело очевидно путает сигналы и делает всё наоборот. Когда Чуя медленно поворачивает к нему голову, всё ещё мягко улыбаясь каким-то своим мыслям, буквально утопая в солнечном свете словно чертово божество, что уже само по себе иронично, Дазай тихо вздыхает, впервые в жизни действуя наперекор своему же внутреннему голосу.       — Чуя? — он говорит так тихо, словно вокруг тысячи вражеских шпионов, которые могут подслушать.       — М? — рыжий поворачивается к нему полубоком, не вынимая рук из карманов, смотрит чуть заинтересованно, но всё ещё улыбается, Дазаю даже кажется что чуть больше, чем до этого.       — Возможно тебе захочется выкинуть меня в это самое окно, но…       — Чего?       — Дослушай хоть раз, боже, я понимаю что до тебя звук сверху доходит медленнее…       — Дазай, — голос напарника приобретает опасные нотки и Дазай делает ещё шаг, чувствуя себя словно ныряет в омут с головой, совершенно не зная что там обитает. Чуя даже не отшатывается, шатен готов поклясться что это из-за уроков Озаки, лишь перестает улыбаться и чуть хмурится.       — Ты можешь не двигаться?       — Да что тебе нужно?       — Можешь? — Чуя хмурится ещё больше, раздраженно фыркает и закатывает глаза, теперь скрещивая руки на груди в защитной позе.       — Ладно. Дам тебе минуту, — Дазай тихо выдыхает и Чуя не успевает как-то среагировать, потому что он ожидал чего угодно, но точно не того, что этот чертов бинтованный идиот сделает.       Дазай немного нелепо поднимает руки, обнимая низкого парня за плечи, слишком резко опуская голову, стараясь спрятать лицо. Чуя действительно весь теплый, он совершенно случайно утыкается холодным кончиком носа в рыжие вихры за ухом и не может сдержать тихого вздоха от того, как мягкое тепло распространяется по лицу. Он чувствует что Чуя напряжен как струна, в любой момент готовый выкинуть его в чертово окно. Дазай отсчитывает мысленные шестьдесят секунд, которые ему дали, и уже готов скатится кубарем с той дико длинной лестницы, впасть в экзистенциальный кризис сразу же как закроется в номере, когда они вернутся, получить прозвище ненормального и ещё пару переломов. Но всё это он готов получить потом, когда истекут эти уже сорок секунд, а сейчас он тихо дышит, пытается понять что за запах у шампуня Чуи, не слишком сладкий, но с заметной цветочной ноткой, ещё от него совсем немного пахнет сигаретами и, как бы странно это не звучало в голове, теплом. Накахара почти что чертова печка, казалось он всё это время впитывал солнечные лучи и теперь это тепло мягко распространилось по всему телу. Дазай досчитывает до тридцати, когда Чуя шевелится, опускает скрещенные до этого руки и медленно высвобождает их, приподнимая по бокам от Дазая. Он готов к удару по ребрам, по рукам, даже по ногам, но совершенно не готов к тому, что не скрытые перчатками ладони мягко опустятся на спину. Чуя тихо вздыхает, словно Дазай сказал невероятную вселенскую глупость, проводит ладонями по выпирающим под пиджаком лопаткам несколько раз, словно пытаясь передать часть своего солнечного тепла. У него это выходит, шатен закрывает глаза и сильнее сжимает Накахару, чувствуя как по спине мягкими волнами расходится тепло, Чуя фыркает и неожиданно сильно обнимает в ответ. Тонкие пальцы одной руки зарываются в непослушные темные вихры, пока вторая рука обхватывает его за спину, Дазаю вмиг становится жарко, но он не отстраняется, сильнее зарывается лицом в теплые волосы, чувствует дыхание Чуи у шеи и чуть наклоняется, чтобы тому было удобнее.       Чуя поворачивает голову набок, буквально ложась на плечо Дазая, потому что в другом положении дышать было невозможно, пряча лицо от солнца. Чуть поглаживает чужую макушку, пропуская мягкие волосы сквозь пальцы, Дазай с каждым движением опускался всё сильнее пока в конце концов не уткнулся лбом Чуе в плечо. Накахара тихо хмыкает, но ничего не говорит, аккуратно водит рукой по спине и перебирает волосы пальцами, рассматривая их причудливо вытянутые тени на полу. Он загоняет все вырвавшиеся мысли обратно в коробку, запинывает её в самый дальний угол подсознания и не даёт ничему выбраться наружу. В голове нет ничего, он попросту не даёт этому чему-то пробраться туда снова, ему хватило того внезапно вырвавшегося «ты милый» на чертовом бродвее. Ещё раз такого взгляда Дазая он точно не перенесёт. Чуя успевает ткнуться носом в ворот лацкана пиджака Дазая, закрыть глаза и набрать полные легкие запаха шатена: смесь из бинтов, мягкого мыла, уличной пыли, совсем немного того дурацкого соуса, которым Накахара измазался словно ребёнок. Он едва успевает расслабиться, когда Дазай тихо, судорожно выдыхает и отстраняется, опуская голову и мотнув ей, словно пришедший из-под дождя пёс, буркнув едва различимое:       — Спасибо.       — Что? — Чуя прекрасно расслышал, но он даёт ему шанс сказать что-то другое, потому что карий глаз обеспокоенно перемещался от одного здания за стеклом к другому, словно искал за что зацепиться. И конечно Дазай этим пользуется, не может не воспользоваться. Чуя давит разочарованный вздох но принимает правила игры обратно.       — Ты такой мелкий, Чуя, боже, у меня теперь спина будет болеть весь вечер.       — Сам виноват, идиотская шпала.       — Идиотская шпала? Сколько тебе, три?       Дазай идет к лифту первым, нажимает нужные кнопки, бурча под нос что-то про неудобства. Чуя останавливается на полпути, поворачиваясь к панорамным окнам, успевая увидеть как исчезают последние лучи солнца, отразившись от высоких крыш, секундный мрак, окутавший город и мигом вспыхнувшие окна, фонари, и всевозможные огни. Это отзывается в груди чем-то ярким, пока ещё не совсем понятным, тягучим и слишком большим, ему на секунду кажется что его вот-вот разорвет изнутри, но это исчезает так же быстро как и появилось.       — Сейчас пешком пойдешь, давай быстрее.       — Я тебя сейчас сам с лестницы спущу.       Ночной Нью-Йорк не то чтобы сильно отличался от дневного. Стало больше людей, шумных компаний, уставших туристов с огромными рюкзаками. На улице приятно свежо и Чуя первым делом глубоко вздыхает, закрывая на пару секунд глаза, чувствуя как ветер путается в волосах и остужает горячую кожу. Вот теперь он точно устал. Рядом стоящий Дазай осматривается вокруг, пару раз поворачиваясь полностью всем телом, Чуя устало наблюдает за ним прикрыв глаза, и когда тот наконец поворачивается к напарнику, замечая его состояние, предлагает самое безбашенное за весь вечер:       — Может доедем на метро?       — Ты же не знаешь как оно работает, — Чуя тихо вздыхает, он готов согласиться но перспектива потеряться его совершенно не радовала. В принципе как и пройти то огромное расстояние до отеля пешком.       — Нам недалеко, мы доедем до Таймс-сквер а оттуда уже будет легче дойти, — он соглашается, потому что желание переодеться, сходить в горячий душ и завалиться в огромную мягкую кровать пересиливает. В конце концов Дазай же чертов гений вот пусть он и разбирается.       Метро они находят не так быстро как хотелось бы, судя по схеме уйдя на несколько станций назад, паршивого английского Дазая хватает чтобы найти нужную линию и с помощью сонного Чуи, который напоминал ему озлобленного ежа, разобраться с системой покупки проездной карты. Они тратят последнюю мелочь, пробивают карточки и спускаются по ступеням к станции. Людей внизу было ещё больше, Дазай мотает головой из стороны в сторону, пробиваясь сквозь плотный поток. Когда он оборачивается и не находит за собой Чую во второй гребаный раз, то раздраженно вздыхает, пробираясь обратно. Потерянный напарник как и в прошлый раз находится у небольшого столба, опираясь о него спиной. Только в этот раз он уже заслушивался одной из популярных песен в исполнении уличного музыканта. Уже третьего по счету. Дазай хватает его за запястье и тянет за собой, замечая как Накахара кидает в лежащий на земле чехол сложенную пополам ровную купюру.       — У тебя что всё это время были деньги?       — Ну да, — Чуя пожимает плечам, строя невозмутимое лицо, но Дазай отчетливо видит как в голубых глазах пляшут от удовольствия маленькие чертята, — ты же не спрашивал Робин Гуд.       Дазай цокает и тянет его за собой к подходящему поезду, стараясь пробиться ближе. В вагоне тесно, они успевают пролезть к стене, в самый угол перед переходом в следующий вагон, Чуя прижимается спиной к холодной стене и тихо вздыхает, закрывая глаза, скрещивая руки на груди и наклоняя голову вбок. Дазай становится прямо перед ним, упираясь рукой в ту же стенку, к которой он прислонился головой, таким своеобразным способом закрывая того от снующей толпы и тем самым не видя глазеющих на них людей. Ну конечно, выглядят так словно сбежали с самого дорогого ресторана, но даже при всём этом на них очень быстро перестали обращать внимания, это же чертов Нью-Йорк. Чуя зевает, прикрываясь ладонью, смаргивает выступившую влагу и обводит вагон усталым взглядом.       — Долго нам ехать?       — Не особо.       — Ты выкинул тот плеер?       — Нет, — Дазай немного меняет положение из-за проходящего мимо мужчины шагая к Чуе ближе, если он опустит сейчас голову то точно уткнется носом в чужую макушку, — он во внутреннем кармане.       — Я достану.       — Эй! — он не успевает толком возмутится, Чуя уже шарит руками по скрытому пиджаком торсу, отодвигает лацкан и ныряет ладонью внутрь, нащупывая небольшой бугорок от свернутых наушников и прямоугольник плеера, — облапал прямо в поезде, не стыдно тебе?       — Не.       Распутать наушники у них обоих выходит не сразу, когда весь процесс уже начинает напоминать обоим очень запутанную версию игры в верёвочку, Чуя раздраженно выдыхает, встряхивая ладонью и скидывая запутанные шнуры с пальцев в вовремя подставленную руку Дазая.       — Подержи меня, не хочу протирать костюмом пол, — Дазай конечно шутил, он вполне мог удержаться просто чуть шире расставив ноги и перенеся на них вес, но ему всё равно по-своему приятно от того как Чуя положил на один бок руку, чуть сжимая пальцами дорогую ткань.       Когда борьба с наушниками была выиграна Дазай демонстрирует их Чуе с тихим «та-дам» на что голубые глаза уже привычно закатываются. Штекер быстро оказывается в нужном месте, Дазай протягивает один наушник Чуи, уже вставив другой себе и пытаясь разобраться как работает это маленькая чудо-машина. Чуя тоже заинтересованно наклоняется, почти упираясь щекой в его плечо, чтобы рассмотреть что написано на небольшом экране.       — Куда ты в настройки лезешь, отдай, — цветастый прямоугольник быстро оказывается перехвачен.       — Вообще-то это я его украл, не вырывай у меня его из рук!       — Ещё громче это скажи, придурок!       — Как будто тут кто-то понимает японский! — они оба синхронно поворачиваются на тихое покашливание. Сидящий на ближайшем к ним сидении пожилой мужчина качает головой и смотрит с небольшим осуждением. Да, он явно понимал чертов японский. Дазай шипит от болезненного тычка в бок, резко, но не слишком сильно, опускает подбородок на рыжую макушку и получает ещё один тычок, раза в два сильнее предыдущего.       — Ай! Чуя!       — Заткнись!       Разобравшись с меню Чуя наконец вставляет наушник в своё ухо, зажав кнопку перемотки и остановив на совершенно рандомном треке. Его не так сильно волновала сама музыка как желание заснуть прямо в вагоне метро. Он скрещивает руки на груди, привалившись к стене плечом и закрывает глаза. Кажется это было что-то из старого репертуара, Чуя не очень часто слушал музыку, но ему нравилась мелодия и слова, которые он мог разобрать в чуть шумящих, явно дешёвых наушниках. Дазай какое-то время копошится рядом, переступает с ноги на ногу, стараясь встать так чтобы не слишком сильно зажимать Чую, но в очередном потоке выходящих людей его чуть ли не бросает вперёд. Он скорее чувствует тихий, усталый вздох в районе шеи и чуть опускает голову, тут же утыкаясь щекой в рыжую макушку. Чуя бурчит что-то явно злое, притягивает Дазая чуть ближе и поворачивает его спиной к смежной стене, подталкивая чтобы тот оперся о неё.       — Костюму конец, — Чуя закатывает глаза, снова скрещивая руки на груди и закрывая глаза. Он чуть дёргает плечом когда чувствует на нем чужую ладонь, но Дазай тянет его на себя пока он не прислоняется к нему боком, — пока ты не начал пинаться, это чтобы ты не шлепнулся, ты такой мелкий затопчут и не заметят.       — Заткнись, тупица, я ещё вырасту, — он опускает голову Дазаю на плечо, поворачивая её так, чтобы свет ламп не попадал на лицо, почти утыкаясь носом в чужую шею, — не проеби станцию.       — Да-да, я помню.       Дазай не стал убирать руку с плеча Чуи, только чуть сильнее сжал пальцы, поддерживая рыжего во время поворотов и остановок перед станциями. Им нужно было ехать всего пять или шесть станций, удобно было что нужная им остановка так и называется «Таймс-сквер» и Дазай её точно не проебет, но у него появилось совсем небольшое желание проебать эту самую станцию и хоть кругами ездить по чертовому Нью-Йорку, если Чуя также будет опираться о него, согревать горячим дыханием шею и хмурится от любого движения шатена. Обнимать Накахару было приятно, чтобы признать это Дазаю пришлось пойти на сделку со своим же подсознанием, которое упорно не признавало нового жильца, который ворвался в ровный поток мыслей и взорвал всё к чертовой матери. На самом деле Чуя почти всегда так делал, врывался с криками и грохотом в его комнату, сметал на своем пути все аргументы, затыкал только поднимающееся возмущение и встряхивал его с каждым разом всё больше, как морально так и физически. Дазай отшучивался, вбрасывал какие-то совсем детские издёвки на которые рыжий реагировал до смешного остро, но потом понимал, что это время даёт ему немного свободы, почти такой же как в небольшом баре, но намного сумбурнее и непредсказуемее. Ему хотелось вытаскивать из Чуи эти эмоции, впитывать их словно губка, прятать в самые потаенные участки и иногда доставать их, позволяя себе такую слабость лишь на несколько секунд. Он уже понимал, что эта поездка перевернет всё с ног на голову, теперь он точно знал что Чуя невероятно теплый, словно маленькая печка, его волосы мягкие и пахнут чуть сладким шампунем, руки могут двигаться осторожно, поддерживать и направлять, а когда он слишком долго смеется то его смех переходит в беззвучный и он хватается за живот, краснеет и пытается дышать, рвано глотая воздух. Дазай хмурится, закрывает глаза и правда хочет взять всё это, смять в комок и выкинуть в разъезжающиеся двери состава, чтобы этот тёплый, пульсирующий сгусток остался здесь, чтобы до него никто больше никогда не добрался, не смог использовать против них. Он хочет, и уже хватается, чувствует как этот живой сгусток трепыхается, пытается вырваться, визжит так, что хочется зажать уши, но кончик чужого носа внезапно проходится по шее, по ощущениям оставляя за собой горящий след и Дазая словно пробивает огромным разрядом тока.       Чуя снова чуть хмурится, недовольно вздыхает и что-то мычит, пряча лицо между плечом и шеей Дазая и тот понимает, что в этот самый момент он сдается. Дазай медленно перемещает свою руку с плеча на голову Чуи, зарывается пальцами в рыжие пряди и чуть поглаживает.       — Какая-то скотина наступила мне на ногу, — Накахара злобно ворчит, опускает голову, переносит вес на правую ногу, ещё сильнее наваливаясь на Дазая, приподнимает вторую и рассматривает пыльный след на когда-то идеальной лакированной поверхности, — туфлям конец.       — Мы с тобой стоим друг друга, Чуя, — рыжий фыркает и возвращается в предыдущее положение, откидывает голову на плечо Дазая и зевает, прикрывая рот ладонью.       — Мы ещё не проехали?       — Вроде на следующей выходить.       — Хорошо, — Дазай чуть улыбается, наблюдая как Чуя сонно моргает, рассматривая что-то явно интересное на противоположной стенке.       Он нехотя убирает руку с рыжей макушки, медленно опускает ладонь приглаживая торчащие прядки, задерживается на горячей коже шеи, кончиками пальцев погладив линию роста волос, замечая как их хозяин на секунду напрягается но не успевает никак отреагировать, потому что рука спускается на спину между лопаток и только потом исчезает полностью. Чуя сглатывает вставший поперек горла комок, всё ещё чувствуя между лопаток фантомное ощущение прикосновения шатена. В голове проносится целый ворох мыслей, он поднимает голову и смотрит на совершенно спокойного Дазая, который лишь чуть приподнимает бровь в ответ, улыбаясь уголками губ. Чуя медленно мотает головой и отходит в сторону на полшага, опираясь спиной о холодную стену вагона, мысленно дав себе пинка и вывешивая огромную табличку с надписью «не смей проебаться СНОВА, Накахара!».       Дазаю точно не нужно было знать что от этих прикосновений у него по позвоночнику гуляет чертово цунами из мурашек, что сегодня он разрушил все выстроенные барьеры своими глупыми попытками танцевать, такой живой, не наигранной как обычно улыбкой, растрепанными волосами и чуть покрасневшими щеками. Видит Бог Чую чуть не хватил сердечный приступ на чертовом бродвее, последний раз у него так быстро билось сердце когда он на полной скорости мчался по шоссе, пока рядом сидящий Дазай просчитывал как лучше им заманить идиотов которые погнались за ними в тупик. Дазай был язвительным, слишком умным, слишком одиноким и совершенно непонятным, Чуя хотел ему помочь, но почти на все сто процентов был уверен в том, что вариантов развитий у него совсем немного и почти все из них заканчивались не лучшим образом. И даже при таком раскладе всё равно пытался, соглашался на его дурацкие выходки, вытаскивал куда-то, где без надзора и нависающей тени босса Дазай мог хоть немного расслабиться или хотя бы сделать вид. Он мог вывести его из себя всего парой слов но это стоило того живого блеска в карих глазах, нелепых движений и передразниваний. Это было чем-то странным и совершенно новым по началу, и только потом до него начало доходить почему он готов буквально выдрать чертово сердце, отдать и вывернуть всё наизнанку, лишь бы снова не видеть как в Дазае гаснет тот свет, который появляется когда он делает что-то безрассудное и детское. Чуя не так хорошо контролировал эмоции, иногда им всё-таки удавалось прорваться наружу сквозь хлипкие барьеры, именно поэтому в один из таких дней, когда язвительный Дазай умчался в полупустой бар, бросив что-то дежурное на прощание, стоящая рядом Коё как-то слишком аккуратно накрыла плечо воспитанника ладонью, мягко уводя за собой.       — Не стоит тебе этого делать, Чуя, — ладонь наставницы теплая, мягко гладит напряженную спину между лопаток, уводя задумавшегося подростка вглубь здания, — ты же понимаешь, что на нашей работе это слишком рискованно.       — Да, Вы правы, — он мотает головой и коротко выдыхает, улыбаясь у раскрывшихся дверей лифта, — у меня ещё много работы, спасибо Анэ-сан.       И вот когда он уже почти смирился, ограничил собственный поток мыслей, зарылся в работу по самое нехочу, так что сил после всего этого оставалось только на то чтобы добраться до кровати и упасть почти замертво, этот бинтованный идиот как обычно рушит всё с дребезгом, от которого закладывает уши. Если бы его хоть кто-нибудь предупредил что в этой своеобразной командировке Дазай будет вести себя так, то Чуя остался бы в Йокогаме чтобы гонять оборзевших контрабандистов до потери пульса. Но нет, он здесь, в идиотском Нью-Йорке, со своей идиотской влюбленностью, в одного поистине идиотского напарника, который ведёт себя не пойми как, взрывая и без того лихорадочно мечущийся мозг рыжего. Какой черт его дернул сбежать из того ресторана вместе с Дазаем? Наверное тот же что и сподвигнул вытянуть хмурого шатена танцевать и не сбрасывать со смотровой площадки. Нужно было столкнуть его под чертов поезд. Чуя хмурится и мотает головой, закусив изнутри щеку. Ага, и прыгнуть следом, спасая эту мумию. Нужно же было умудрится так вляпаться, лучше бы он не давал никаких обещаний и не связывался с мафией в принципе, может тогда он бы не чувствовал себя так глупо.              Они успевают выскочить в самый последний момент: Чуя слишком задумался и дурацкое название станции не смогло пробиться сквозь ворох мыслей, а Дазай слишком сильно старался проанализировать почему Накахара отодвинулся и теперь стоял так, будто это он наступил ему на ногу. Но всё же Дазай слышит название станции, хватает Чую за руку и вылетает из вагона как пробка из бутылки, смотря как двери с угрожающим скрипом захлопываются. Состав с гулом уезжает, Дазай облегченно вздыхает и поворачивается к Чуе, который казался немного ошарашенным.       — А теперь примени свои знания английского и скажи куда нам подниматься, — рыжий вмиг меняется в лице, хмурится и закатывает глаза, осматриваясь. То ли он не заметил, что Дазай всё ещё держит его за руку, сжимая пальцами запястье, то ли ему было откровенно всё равно.       — Пошли, — Чуя выворачивает руку но сразу же обхватывает ладонь Дазая, сжимая, и тянет его за собой к потоку поднимающихся людей. Дазай смотрит вниз на их руки и тихо выдыхает, сжимая в ответ небольшую ладонь.       Выбраться из потока людей оказалось ещё одной задачкой со звёздочкой но Чуя справился и остановился у одного из фонарных столбов, отпуская руку Дазая и облегченно вздыхая, запрокинув голову. Температура немного упала и на улице было не так душно, поэтому он был рад любому потоку относительно свежего воздуха после метро. Он даже не пытался понять куда им идти, просто пытаясь остыть и выгнать из легких спертый воздух подземки, оставив всю умственную работу о том куда и как дальше на Дазая.       — Ну как, в полной мере насладился прелестями знаменитого сабвея? — в голосе шатена так и сквозил сарказм, он с хрустом размял затекшую шею, улыбаясь в ответ на грозный взгляд Чуи.       — Не так хорошо как твой костюм.       — Совсем всё плохо? — Дазай попытался обернуться через плечо чтобы посмотреть масштабы трагедии, но толком ничего разглядеть не смог, едва не повернувшись кругом, пока Чуя не остановил его, придерживая за локоть и разворачивая спиной к себе.       — Ну, Мори не скажет тебе спасибо.       — Как жаль, а он мне так нравился, — Чуя прыснул от смеха, смотря на притворно огорченное выражения лица Дазая, — придется избавиться от улики.       — Чего? Ты хочешь его выбросить? — рыжий нагнал резко сорвавшегося с места шатена когда тот уже стащил пиджак и оглядывался вокруг, не сбавляя шаг, явно пытаясь понять куда его можно выкинуть.       — Ну да, что мне его тащить обратно?       — Как ты оправдаешь его отсутствие? — кажется этот вопрос заставил Дазая задуматься но на мизерно небольшое время, после чего он просто пожал плечами и остановился у одного из переулков, посматривая в сторону сидящего у стены здания бездомного.       — Скажу что меня ограбили.       — Дазай!       Остановить напарника когда ему уже что-то взбрело в голову было сравнимо с ловлей пуль голыми руками — для Чуи не совсем невозможно, но малоприятно. Поэтому он просто тяжело вздохнул, дожидаясь пока тот сплавит свой пиджак удивленному мужчине, который кивал так часто, что казалось голова вот-вот отвалится и покатится по улице.       — Закончил?       — Да, — выглядел шатен донельзя довольным, явно задумал какую-то пакостную отговорку для Мори, которой тот конечно не поверит но вслух этого не произнесет. Без пиджака образ Дазая уже не казался таким официальным, вкупе с отсутствием галстука, расстегнутыми пуговицами и растрепанными волосами, — что, я больше не так неотразим?       Чуя закатил глаза под наигранный вздох, подошел ближе так, что носки туфель почти соприкасались, одергивая чуть задравшийся жилет провел ладонями сверху вниз по бокам, разглаживая небольшие складки, поправил сбившийся воротник рубашки и наконец протянул руку к растрепанным волосам, аккуратно приглаживая непослушные вихры. Дазай заинтересованно наблюдал за ним, чувствуя как дергаются уголки губ в попытке улыбнуться из-за сосредоточенного лица напарника. Чуя положил ладонь на заднюю сторону шеи Дазая, дергая того вниз, пробурчал что тот часами растягивает себя на какой-то адской машине, которая сделала его таким длинным и снова попытался убрать отросшие волосы с его лица. Он уже хочет съязвить, что Чуе просто не повезло с природными данными, но тот словно прочитав его мысли особо резко вставляет невидимку в убранные за ухо волосы, царапая кожу головы.       — Ай! Ты специально!       — Нет, — оставшись довольным результатом Чуя отошел на шаг назад, пряча руки в карманах, — куда дальше?       Дазай быстро осмотрелся, высматривая здания и отличительные знаки, по которым можно было сориентироваться в в какую сторону им сейчас нужно, он не просмотрел карты прям всего Нью-Йорка, но мысленно сопоставить некоторые места мог, поэтому уже через минуту уверенно шел в выбранном направлении. Людей вокруг было много, потеряться в такой толпе, тем более когда большинство из них двигаются по совершенно непонятным траекториям было легче легкого, поэтому Чуя старался идти как можно ближе к Дазаю, которых передвигался с большей уверенностью. Скоро этот сумасшедший день закончится, он вернется в номер, избавиться от костюма, рухнет на огромную кровать и отрубится до самого утра, чтобы за завтраком выслушать от наставницы какой незрелый это был поступок, и что идя у Дазая на поводу ничего хорошего не получится. Да уж, избавляться от воспоминаний ему придется ещё долго.       — Почему они так странно стоят там? — Чуя смотрит сначала на Дазая, который рассматривал что-то в небольшой толпе неподалеку, потом на ту самую толпу, в центре которой странно стояла пара людей.       — Ну, потому что они целуются, никогда не видел как люди это делают? — Чуя хочет пойти в сторону, потому что поток людей идёт именно туда, но его дергают обратно за руку, — эй!       — Нет я видел, это ты у нас познаешь мир через брошюры и телевидение, — Чуя сломал бы ему пальцы, или лучше сразу руку, чувствуя как щеки начинают гореть из-за прорывающегося раздражения, — просто почему именно так и прямо на улице?       — Ты вообще не интересовался куда едешь?       — Нет, зачем мне это? — Дазай выглядит действительно немного запутавшимся, чуть хмурится и поворачивается к Чуе, скрестив руки на груди, — я ехал сюда работать а не бегать по городу как все эти сумасшедшие туристы.       Если бы Чуя мог сделать ещё более выразительное лицо — он бы сделал. Он и так представлял что вся его мимика сейчас представляла из себя один огромный вопрос «а что ты делал весь вечер, Дазай?», но почему-то он уверен, что смог бы передать это куда лучше, потому что шатен только закатывает глаза и раздраженно вздыхает.       — Что?       — Это пародия на одну из знаменитых фотографий, — на лице шатена так и написано, что он хочет сказать нечто настолько язвительное, что этими словами можно будет растопить асфальт, — заткнись. Короче, после второй мировой войны тут поцеловались люди, фотограф успел сфотографировать это и она стала очень популярной. Символ окончания войны и всё такое. Поэтому люди делают такие фотографии, это просто ещё один, как ты его называешь, идиотский пунктик для туристов. Пошли уже дальше, я хочу спать.       — Люди считают это романтичным?       — Наверное, откуда я знаю, — Чуя пожимает плечами наблюдая как только что целующаяся пара подходит к фотографу, рассматривая получившиеся снимки на небольшом экране.       — То есть ты не считаешь это романтичным? — Дазай поворачивается к вздохнувшему Чуе, который дергает плечом, скрещивая руки на груди.       — Не знаю, Дазай, ты же сам сказал что все мои познания построены на телевидении и дурацких брошюрах. Наверное они хотят что-то показать этим, или просто сделать это для себя, чтобы у них было какое-то красивое воспоминание об их поездке.       — Но если много кто так делает то это уже будет какое-то клише.       — Они же для себя это делают а не для кого-то, — Чуя поворачивается к задумавшемуся напарнику, наклоняя голову набок и всматриваясь в немного озадаченное лицо Дазая, — пить кофе по утрам тоже своеобразное клише. Миллионы человек делают одно и тоже, и если это приносит им удовольствие то почему они должны вдруг принимать во внимание мнение какого-то случайного прохожего? Они счастливы, сделали красивую фотографию в городе, в который каждый день приезжают сотни людей. Считают они это романтичным или нет уже не твои проблемы.       Чуя переминается с ноги на ногу, устало вздыхая. Объяснять Дазаю какие-то очевидные вещи казалось глупым, но для самого Дазая они вполне могли быть не такими уж очевидными, раз он находится в таком замешательстве от двух целующихся на улице людей. Хотя сегодня вообще был странный день если думать о поведения Дазая, так что Чуя просто выкинул это из головы, пряча руки в карманах брюк. Начинало холодать и вернуться в отель теперь хотелось ещё больше.       — То есть если бы тебя поцеловали на улице ты бы считал это романтичным?       — Я посчитаю романтичным если ты меня доведешь до отеля и я наконец-то смогу лечь спать, Дазай, — он сейчас явно не выглядел как тот, кто успокоится после такого ответа, поэтому снова вздохнув, Чуя пнул какой-то мелкий камушек, отправив его в долгое путешествие на дорогу, — я не знаю. Наверное зависело бы от ситуации. Всё, теперь мы можем идти? Я удовлетворил твоё любопытство?       — Почти.       — Только не целуй меня, — Чуя отходит на шаг влево под фырканье напарника.       — И не собирался.       Дазай скрещивает руки на груди, делая глубокий вдох. Нет, целовать Чую на улице он бы точно не стал. Во-первых это было как минимум неприлично, ещё и не особо удобно. Чувствовать на себе разные взгляды прохожих, в большинстве своём осуждающие, почему-то Дазай в этом уверен. Конечно, кому понравится когда какая-то странная парочка перегородит тебе проход, особенно если ты только что выполз из метро а до этого отработал двенадцати часовую смену за жалкие гроши. Никому бы это не понравилось.       — Раз не собирался, может уже пойдем?       — Я слышу разочарование, Чу-уя? Ты хочешь чтобы я поцеловал тебя? — Накахара не успевает ответить как мир резко переворачивается. Алое свечение гасят чужие ладони, подхватившие падающее тело, Чуя хватается за первое, что попадается под руку и конечно это оказываются плечи Дазая. Какой совершенно клишированный поворот.              Это длится всего несколько секунд но для мозга Чуи запомнилась каждая, даже самая мелочная, деталь. Дазай очевидно сделал ему подсечку, выбив одну ногу. Здесь Чуя виноват сам, расслабился и не следил за взбалмошным напарником. Гравитация могла бы его спасти от позора но Дазай погасил способность, подхватив его под поясницу. Он соврет если скажет, что в этот момент его не самое большое сердце чуть не остановилось к чёртовой матери, потому что потерять контроль над гравитацией, когда ты буквально падаешь, было для Чуи не самым привычным делом. Но Дазай его поймал. У него не особо широкие плечи, под пальцами больше чувствуются кости, чем мышцы, и Чуя боится что если сожмет пальцы чуть сильнее то точно сломает ему что-то. Снова. Поэтому он держится в основном за саму ткань, комкая её в пальцах, как тряпку. Дазай как-то хитро улыбается, его чертово лицо слишком близко, Чуя может рассмотреть все переливы радужки, рассмотреть в них яркие вывески. Он на секунду чувствует чужое дыхание, оно тёплым мазком ложится на верхнюю губу, задевает кончик носа. Чуя хотел бы подтянуться, совсем немного, он никогда не целовался, и почему-то в то, что Дазай тоже, верилось почти на все сто процентов, но даже так он мог хотя бы неуклюже ткнуться губами куда-нибудь в щеку, скорее всего приятно прохладную. Он действительно решается на это, тянется вперёд, напрягая руки, слышит резкий выдох Дазая, они сталкиваются кончиками носов и… Чуя падает.       — Чуя! — в мир слишком быстро возвращаются звуки, Чуя зажмуривается, прижимая руку к ушибленному затылку, трёт ноющее место, уверенный что там выскочит шишка. А ведь у него почти получилось.       — Ты умер? — прохладные пальцы аккуратно поворачивают его лицо, Дазай пару раз хлопает его по щекам пока Чуя не садится, зажимая гудящую голову между коленей, — ну ты и объелся у Коё, весишь целую тонну, ты в курсе?       Дазай успевает отклониться назад и избежать разбитого носа. Чуя что-то шипит, пинает его по голени и быстро встаёт, разворачиваясь и быстро сливаясь с потоком людей пока Дазай нелепо подпрыгивал на месте, обхватив пострадавшую ногу.       — Да я же пошутил! Чуя! — Дазай пытается найти рыжую макушку в толпе но не находит ничего знакомого. Пробегает до ближайшего пешехода, чуть ли не разворачивая каждого прохожего, но сбежавшего напарника так и не находит, — если ты потеряешься убьют же меня, Чуя!       Люди оборачиваются пару раз на разговаривающего с самим собой взъерошенного парня, но не заостряют на нем внимания. В конце концов в этом городе и не такое видят каждый день. ~       Хорошо что у него хватило навыков добраться до нужного отеля. Название он запомнил ещё в Японии, пара наводящих вопросов и вот он уже в просторном холле. Портье явно его помнит, улыбается растрепанному Чуе, спрашивает как прошёл вечер на что рыжий отмахивается парой стандартных фраз, надеясь что не представляет из себя зрелище бурного подростка, которого первый раз в жизни отпустили гулять одного в большом городе. До номера он добирается без происшествий, ещё не так поздно, возможно Мори и Коё ещё были в ресторане, поэтому встретить их в коридорах он не боится. Уже внутри, заперев за собой дверь на замок и стянув пиджак он видит последствия своего фееричного завершения вечера. Костюм на выброс, однозначно.       Он сидит в огромной ванне около получаса, запрокинув голову на удобный бортик, выгонял из головы мысли какой же он придурок. Нет, в первую очередь придурком был Дазай с его идиотскими шуточками. Разбираться действительно ли он уронил его потому что Чуя оказался для его рук слишком тяжелым, или это был очередной акт издевательств означало зависнуть на этом ещё минимум на час, а у него и так уже голова только чудом не дымилась. Опустившись в воду по самую макушку он зажмурился до белых пятен, пытаясь хоть как-то успокоиться и перестать думать о идиотском, клишированном и совершенно неуклюжем поцелуе, который мог бы выйти у них на улице, после которого Чуя сгорел бы заживо от стыда прямо на Тайм-сквер. Позорище.       В комнате прохладно из-за открытого настежь окна, Чуя слегка выжимает волосы небольшим полотенцем, оставляя их в мокром беспорядке, не желая сейчас искать фен и вообще заниматься чем-то кроме нескольких широких шагов до мягкой кровати, напротив огромного панорамного окна, которое напоминало ему о кабинете Огая в Йокогаме. Он задерживает взгляд на ярких огнях города, слышит проезжающие машины и придерживает надувшуюся от внезапного порыва ветра штору. Тихий стук отвлекает его, заставляет нахмурится, туже затягивая пояс мягкого халата. Мокрое полотенце летит на спинку стула пока он подходит к двери, едва касаясь кончиками пальцем гладкой ручки, прислушиваясь к копошению в коридоре. Он слышит тихий вздох, шуршание пакета и знакомый голос, от которого возвращается только унявшийся в голове вихрь:       — Чуя я видел свет, я знаю что ты сейчас стоишь у двери и слушаешь как я тут копошусь, — Накахара тихо хмыкает, не спеша открывать, прислоняясь плечом к двери и прижимаясь виском к прохладной поверхности. Тишина за дверью изредка прерывается шорохами ткани и едва слышным стуком каблуков о плотную ткань ковра — Дазай наверняка переминался с ноги на ногу и нетерпеливо отстукивал непонятный ритм, заглушаемый ковром.       — Чего тебе надо, Дазай? — если честно Чуя чертовски хотел лечь спать и забыть последние пару часов как страшный сон, затылок всё ещё ныл после встречи с асфальтом а живот выл от голода, потому что один бинтованный идиот утащил его с ужина, перед которым он так же толком не ел.       — У меня есть не самая лучшая пицца и куча цветастых банок газировки, я почти уверен что в них сахара больше чем всего остального, — Дазай слышит тяжелый вздох и отходит на полшага когда слышит щелчок замка. Дверь открывается ровно настолько чтобы Чуя смог разглядеть его, Дазай поднимает пакет с логотипом какого-то супермаркета с железными банками и смотрит на взъерошенного Чую стараясь не слишком широко улыбаться.       — Ты их украл?       — Какого ты обо мне мнения? — красноречивого взгляда голубы глаз вполне достаточно чтобы убедить Дазая, что их обладатель сейчас не в настроении для шуток, поэтому он вздыхает, закатывая глаза, — нет, я их купил. Отвечая на твой следующий вопрос: нет, я не крал деньги, у меня было немного в номере, я взял их и сходил в магазин. Нашел его на карте в путеводителе. А пиццу я взял, как это необычно, в пиццерии, она была в-       — Господи, ладно, замолчи, — Чуя отходит от двери вглубь комнаты, опускаясь на кровать, сжимая гудящую голову ладонями пока Дазай пытался понять куда ему деть пакет с коробкой чтобы закрыть дверь. В итоге он просто подтолкнул её носком туфель и дождавшись щелчка пошел к уже завалившемуся на спину Чуе.       Скинув туфли Дазай забрался на кровать, опуская свою добычу на середину, почти у головы Чуи, который незаинтересованно следил за его махинациями. Запах с открывшейся коробки заставил желудок подростка скрутиться чуть ли не в морской узел, Чуя медленно сел, скрещивая ноги и сразу утягивая кусок пиццы с самым большим количеством начинки. Дазай молча отковыривал неугодные ему кусочки, скидывая их на дно коробки, откусывая тесто небольшими кусочками и медленно прожевывая, наблюдая за явно голодным Чуей, который уже доедал утащенный до этого кусок пиццы. Ели в относительной тишине, которая прерывалась только шуршанием пакета с газировкой и щелчками крышек, после третьего куска и второй банки чего-то невероятно сладкого Чуя расслабленно вздохнул, чувствуя как желудок наконец-то успокаивается а в голове больше ничего не воет.       — Ты потому такой злой ходил, потому что голодный был? — Чуя фыркает, допивая остатки газировки и отправляя пустую банку к таким же, выстроившимся короткой линией на полу. Дазай подпирал голову рукой, наблюдая как Чуя убирает туда же коробку из-под пиццы, в которой ещё оставалась пара кусков, на которые сейчас ни у кого не было сил, рыжие волосы торчали ещё больше обычного но их обладатель больше не казался натянутой струной, которая готова лопнуть от любого неосторожного движения.       — Ты можешь помолчать хотя бы полчаса, Дазай? — Чуя с довольным вздохом падает на кровать, раскидывая руки и ноги в стороны, задевая ступней ногу Дазая, который наигранно тяжело вздыхает.       — К сожалению я исчерпал свой лимит молчания на сегодня ещё десять минут назад, Чуя.       — Тогда не мешай мне спать и говори тише.       Дазай хочет съязвить или сказать что-то, что выведет напарника и встряхнет это сонное оцепенение но только тихо вздыхает, проглатывая почти вырвавшуюся колкую шутку. Чуя тихо и размеренно дышал, совершенно не обращая внимания на пересевшего ближе Дазая, который рассматривал спокойное лицо Накахары с энтузиазмом какого-то исследователя, впервые обнаружившего что-то интересное. Освещения с улицы хватало ровно на то, чтобы различать предметы в темноте, оно падало на кровать толстыми полосами холодного света, прерываясь на тонкие полосы рисунка от полупрозрачных штор. Чуя забавно поморщился, очевидно чувствуя пристальное внимание но глаза не открыл, только отвернувшись в сторону, открывая мышцы шеи, которые ровными линиями спускались к виднеющимся из-под выреза ключицам.       — Прекрати пялиться, Дазай.       — Прости, — Чуя почти не услышал его, только громче вздохнул, сдувая упавшую на нос прядь волос.       От первого касания Чуя едва не подскочил, сжимая одеяло с такой силой, что казалось то затрещало под пальцами. Он сильно зажмурился, задержав дыхание и сжав зубы, Дазай тихо выдохнул, костяшками пальцев аккуратно поглаживая теплую щеку, чувствуя как мышцы челюсти медленно расслабляются. Чуя слегка вздрагивает когда кончики пальцев проходятся у уха, едва задевая кожу, раздражая нервные окончания словно щекотка, которую он не любил от слова совсем. Дазай отводит рыжие волосы со лба, зачесывая их за аккуратное ухо, ненадолго зарывается пальцами в мягкие, ещё чуть влажные пряди, оставляя ладонь на задней стороне шеи напарника, поглаживая большим пальцем бьющуюся под теплой кожей жилку. Чуя слегка поворачивает голову, пытаясь рассмотреть выражение лица Дазая, замечая только как белые зубы на секунду закусывают кожу губы, почти сразу же исчезая. Он медленно поднимает руку, словно пытаясь погладить кого-то дикого, ожидая что Дазай сейчас встанет, кинет какую-то идиотскую шутку и уйдет, оставив его с горящим ощущением от пальцев на шее и слишком громко колотящимся сердцем, но видимо сегодня день наоборот. Чуя чувствует кончиками пальцев слегка прохладную щеку, теплое дыхание и как мышцы под ними на долю секунду напрягаются, потому что Дазай сжимает зубы. Он так же медленно накрывает его щеку ладонью, чувствуя растрепавшиеся края бинтов, Дазай слегка наклоняет голову, поворачивается и утыкается в теплую ладонь холодным носом, отчего Чуя тихо хмыкает.       — Что ты делаешь? — Накахара спрашивает тихо, повторяя движение Дазая, зарывается пальцами в вихрастые волосы, слегка сжимая у корней. Дазай наверное впервые в жизни не знает что ответить, поэтому пожимает плечами и только потом думает, что возможно Чуя может не разглядеть этого движения поэтому так же тихо отвечает:       — Не знаю, но мне нравится.       Чуя фыркает, стараясь не выдавать как от этих слов внутри всё переворачивается, он аккуратно тянет Дазая вниз, тот почти сразу опускается рядом, почти касаясь своим носом носа Чуи и как-то резко, почти нервно смеётся.       — Привет, — Чуя закатывает глаза но улыбается, едва сдерживая нарастающую дрожь во всем теле.       — Привет.       Дазай жует собственную губу, раздирая тонкую кожу, перебирает пальцами рыжие волосы, путаясь кончиками и борется с, наверное, самым глупым и нерациональным желанием в жизни, рассматривая лицо лежащего напротив парня.       — Дазай?       — Я хочу поцеловать тебя, — он с такой силой закрывает рот после сказанного, что кажется чувствует как крошатся зубы, чудом не прикусив себе язык. Лицо Чуи за долю секунды меняет столько выражений, что Дазай думает, что лучше бы он его всё-таки прикусил.       — Ты что, спрашиваешь разрешения? — голос у рыжего эспера дрожит, Чуя чувсвует как воздуха катастрофически не хватает и он точно вот-вот либо грохнется в обморок или сделает что-то невероятно глупое. Поэтому он просто пытается сосредоточится на слегка нахмурившихся бровях Дазая, который теперь явно находился в ещё большем замешательстве от встречного вопроса.       — Ну, знаешь, я не хочу потом ходить с разбитым лицом как минимум месяц, или со сломанной рукой, вот ты обычно не спрашиваешь разрешения сломать мне что-нибудь, Чуя, я тут словно бомбу обезвреживаю, с учетом того, что тот, кто ставил провода, был дальтоником.       Чуя резко втягивает носом воздух, запрокидывая голову и раздраженно вздыхая. Он сжимает челюсть затихшего Дазая пальцами, чуть ли не наугад прижимаясь губами к теплой коже. К счастью он чувствует как искусанные губы слегка приоткрываются и Дазай рвано выдыхает, притягивая его ближе. Выходит неуклюже и странно, но Чуе нравится, он чувствует едва заметный металлический привкус и недовольно ворчит, что Дазай гребаный идиот, получая в ответ такой же тихий смех. Его пальцы аккуратно массируют заднюю часть шеи, чувствуя теплую, мягкую кожу, не скрытую разболтавшимися бинтами, Дазай довольно вздыхает, когда Чуя давит пальцами на твердые мышцы, откладывая в голове что нужно отправить этого идиота на массаж, чтобы ему размяли все эти деревянные мышцы.       — Это конечно не тайм-сквер, — Чуя закатывает глаза, тихо вздыхая, — или где там ещё происходит вся это любимая тобой клишированная фигня. На эйфелевой башне?       — Я столкну тебя завтра с эмпайр-стейт-билдинг, — Дазай фыркает, Чуя чуть ли не рычит, прикусывает нижнюю губу и они обы находят это неожиданно интересным.       Чуя засыпает первым, зарывшись пальцами в волосы на макушке Дазая, оставив последний, сонный поцелуй в уголке губ Осаму, который прижимается щекой ко лбу заснувшего напарника, всматриваясь в панорамное окно. От одной мысли о том, что только что произошло его прошивал насквозь почти животный страх, который он пытался унять логичными выводами о том, что он будет делать если это попытаются использовать против него. Мозг отказывался засыпать хотя тело явно требовало отдыха, он медленно провел кончиком языка по покалывающим губам и улыбнулся, втягивая носом воздух, задерживая его в легких на несколько секунд и медленно выпуская. Чуя резко вздыхает, на несколько секунд сжимая пальцами ткань рубашки на спине Дазая, словно убеждаясь, что тот никуда не делся.       — Спокойной ночи, — Чуя слегка хмурится от аккуратного поцелуя в лоб и недовольно вздыхает. Утром Дазай обязательно скажет ему, что тот ведёт себя как щенок пока спит, но только когда отойдёт на достаточно безопасное расстояние.       Когда тусклый рассвет разгоняет тени в углах, Дазай накрывает поджавшего ноги Чую одеялом и аккуратно встаёт, стаарясь не задеть выставленные у кровати банки. Как бы не хотелось остаться но утром будет слишком странно если он выйдет из номера Чуи весь взъерошенный, с явно искусанными губами. Мори будет достаточно одного беглого взгляда чтобы понять всё произошедшее а им обоим это нужно было в последнюю очередь. Дазай зарывается пальцами в и без того растрепанные волосы, сжимая их у корней, прогоняя засевшую в голове сонливость этой резкой вспышкой боли. Он быстро наклоняется, аккуратно прижимаясь губами к приоткрытым губам рыжего эспера, подтягивает одеяло выше и быстро выходит, как можно тише запирая дверь.       В собственном номере темно и холодно а простыни пахнут противным кондиционером для белья. Костюм нелепой кучей осается у кровати, Дазай зарывается в одеяло и подушки, стараясь не дать остаткам тепла исчезнуть с кожи и засыпает поверхностным, противным сном, в котором его мозг ни на минуту не даёт ему отдохнуть и снова завязывает в груди плотные, ноющие узлы, мешающие вдохнуть хоть немного воздуха, которые с треском порвутся утром, когда он спустится вниз, услышит как ворчит сонный Чуя, которого Коё стащила с постели чтобы успеть погулять по утреннему городу.       — Тебя ведут на прогулку, Чуя? — голубые глаза будет метать молнии из-под растрепанной челки но не слишком долго, потому что Озаки разглядит в Осаму отличную компанию для разъяренного ранним подъемом подростка и утащит его тоже, не смотря на такое активное сопротивление.       Дазай будет пытаться вывести женщину из себя всё утро, пок она не скроется в одном из больших магазинов, сделав вид, что не заметила как он схватил ещё не проснувшегося Чую на другую сторону улицы.       — Эй!       — Тише, не кричи, — Дазай подтолкнул Чую в сторону туристов, толпящихся у нескольких тележек с едой, пробиваясь сквозь них, утягивая несопротивляющегося подростка за собой.       Затянуть Чуя в просторную фотобудку не составит труда, он только фыркнет и скажет, что Дазай просто мог сказать ему сразу а не тащить его как пса на поводке, на что Осаму конечно же ответит, что так не интересно и в Чуе нет никакого духа авантюризма. В этот раз Дазай поцелует его первым, притянет ворчащего Чую ближе и сначала остановится в каких-то жалких миллиметрах, согревая его губы теплым дыханием и только когда Накахара раздраженно выдохнет улыбнется, аккуратно целуя, чувствуя как бешенно бьётся чужой пульс под кончиками пальцев. Получившиеся фотографии Чуя отберёт сразу, спрячет в бумажник и убежит к вышедшей из магазина Коё, которая совершенно не станет комментировать взъерошенный вид подопечного и его напарника.