***
Были выходные. Света, как обычно, проснулась раньше меня. Я же, разлепив глаза только к полудню, не торопилась покидать мягкие простыни ее постели. Я лежала, глядя, как солнце играет в складках штор, которые еле заметно колыхались от легкого ветра, проникающего в приоткрытое окно. Провалявшись минут пятнадцать, я все-таки решила встать. Заправила кровать, оделась и вышла в коридор, чтобы пройти в ванную. Но услышала голос Светы и почему-то остановилась прямо на середине пути, так и не дойдя до ванной комнаты. Я не сразу поняла, о чем речь, но когда до меня дошло, что предмет разговора – я, то я уже не могла просто скрыться в душе. — …Я понимаю, что мы спим слишком долго для «просто знакомых», неужели ты считаешь, что я об этом не думала? – голос Светы звучал раздраженно. Интересно, с кем она говорит? – Мила, я все прекрасно понимаю, правда, – так, уже становится яснее. Значит, Мила в курсе наших… приключений. Мила – это была одна из двух «выдр» — они дружили со Светой несколько лет, и Света считала ее самой близкой подругой. Она сама мне как-то рассказала об этом в один из наших совместных вечеров. — Ты не понимаешь, она… Это как вторая Лена. Я смотрю иногда на нее и вижу Замельскую. Такая же импульсивная, резкая, наглая. Напролом всегда. Добьется, чего хочет, любым способом. Ей двадцать семь, это понятно, что тут и возраст играет роль, но, Мил… Я-то уже не подросток. Я в двадцать пять уже была занудой-домоседкой, помешанной на семье. Ты же знаешь, как я мечтала о любви, как хотела найти человека, с которым мне будет хорошо – интересно, весело, комфортно, спокойно, уютно… Но… Это не она. Я не о ней мечтала. С ней не спокойно. Она как вулкан. Сегодня так, а завтра эдак. А с чем в итоге останусь я? Наступила тишина. Видимо, на том конце ей что-то отвечали. Я стояла, затаив дыхание. Наконец, через какое-то время Света вновь заговорила. — Я не знаю, Мил. Она… Она как-то сказала мне, что я… — она сделал паузу, словно собиралась соврать или сказать какую-то нелепость. – Что я нравлюсь ей. И… Понимаешь, все становится каким-то серьезным. С ней у нас ничего не выйдет. Я не доверяю таким, как она, мне Лены хватило. Она… совершенно неподходящая. Мы обе не подходим друг другу. И поначалу это было весело и интересно, но сейчас все становится непростым. И мне не нравится это. Я не подхожу ей со своими взглядами на жизнь, со своим порой излишним занудством, серьезностью… А она… Иногда это как иметь и девушку, и ребенка одновременно. И… Знаешь, наверное, нужно закончить бы все это по-хорошему, но… Я почему-то не могу. Ты не представляешь, сколько раз я смотрела, как она уходит, и думала – ну, все, это был последний раз. Больше не будет, хватит. А потом… Сама же напишу ей или она позвонит, и… все заново. Это бесперспективные отношения, но как их оборвать я не имею понятия, — вздохнула Света. – Это мучает меня, потому что… Потому что так неправильно. Я с самого начала знала, что это ни к чему не приведет, что это просто… развлечение. И теперь пришло время все это закончить, но как – я не знаю. Ей снова что-то отвечали, но я уже почти не слушала. Я узнала достаточно, чтобы сделать выводы. И ощущения при этом у меня были смешанные – я понимала, что наша связь ей одновременно и нужна, и обременительна. Она и тянется ко мне, и хочет прогнать. Одна часть ее нуждается во мне, а вторая… Умоляет бежать со всех ног, напоминая, как больно было в прошлый раз. И я прекрасно осознавала, что я не смогу просто отойти. Не сейчас. Я хочу ее. Я хочу ее в своей жизни. И если мне придется с боем доказывать то, что я не «неподходящая», что я достойна, что мне можно верить, я это сделаю. Потому что я твердо осознавала, что она – это то, что мне нужно.***
Полинка узнала про Свету на следующий день после того, как я стала свидетелем ее разговора с Милой. Я просто поняла, что больше не выдерживаю напряжения. Что мне не справиться в одиночку. Что меня разрывает на куски от того, что я ни с кем не могу поговорить об этом, не могу никому рассказать. И это тоже было со мной впервые. Я всегда жила с мыслью, что самое главное, что мне нужно – я. Да, я любила Полинку, она была моим лучшим другом, но… Я никогда не задумывалась, какую роль она играет для меня. Только теперь, находясь в полной эмоциональной заднице, я наконец поняла, какое значение для меня имеет этот человек, которого я могу с уверенностью назвать своим другом. Единственным близким другом. Да, у нас есть наша компания, которой мы пусть и нечасто, но собираемся. Но это все не то. Не может быть по-настоящему близких людей много. Дай Бог, что к годам тридцати удастся сохранить хотя бы одного, что уж говорить о нескольких. И когда я вывалила Захаровой всю подноготную, мне показалось, что ей впору было вызывать «Скорую». Подруга сидела красная, с вытаращенными глазами, и дышала, как рыба, которую пинком выкинули на берег – открывая и закрывая рот. — С тобой все нормально? – прищурившись, спросила я, наблюдая за красивыми оттенками и переливами ее красного лица. – Может, водички? — Может, водочки? – ответила Захарова, уставившись на меня. – И ты… Ты все это время молчала? — В смысле? – нахмурилась я, а Полинка отвесила мне подзатыльник. – Ты дура?! Какого хрена?! — За то, что молчала! – ответила Захарова, надув губы. – Господи, моя лучшая подруга впервые в жизни влюбилась, и в итоге несколько месяцев она просто молчала об этом важном событии! – всплеснула она руками. — Не хотела быть похожей на вас с Наташей. Вы очень мерзкие, когда вместе, — поморщилась я. Полинка расхохоталась и… обняла меня. — Я рада, что даже твое страдающее сердце не в состоянии уничтожить это гадкое чувство юмора. — У меня не страдающее сердце, я просто… — Страдаешь, — пожала плечами Захарова, перебив меня. – И не отрицай это. Ты влюбилась в девушку, которая ведет себя, как ты. Может, поэтому она тебя и зацепила? – задумалась Полинка. – Ну, ты же привыкла, что перед тобой все штабелями… А тут была задачка со звездочкой. — Кто говорит про… влюбилась? – я все еще пыталась не сдавать позиций. — Она мне… нравится просто. Больше, чем остальные. Глядя на сморщенное от зашкаливающего уровня скепсиса лицо подруги, я вздохнула и потерла лицо. – Ладно. Не в этом дело. Просто… Я ничего уже не знаю. Я… Я не могу даже дня о ней не думать. Да что там дня, — махнула я рукой, — часа! Это ужас! Я всегда презирала все это. Всю эту ванильность, приторность, романтику… А сама… — я покачала головой. – Я ей подарила букет из конфет, потому что видела, как она в Инстаграме его лайкнула, — призналась я, закрывая глаза рукой. – Я буду гореть в аду за то, что много лет насмехалась над такими людьми. Хотя нет. Это — мое наказание. Я просто стала такой же. — Это нормально, — ласково потрепала меня Полинка по голове. – Если тебя это радует, значит, все нормально. — Ты не понимаешь, — я подняла воспаленные глаза на подругу. – Меня это не радует. Я это делаю, потому это радует ее. И это – единственное, что для меня имеет значение. Полинка помолчала немного, потом вздохнула и спросила: — И ты на самом деле все это время ни с кем… — она не стала договаривать – вопрос и так был очевиден. Я отрицательно покачала головой, а потом поморщилась: — С Измайловой. — Ну, это же было, когда вы… — Нет, — я снова покачала головой. – Помнишь потасовку в клубе? Тогда. — Опять? – вытаращилась на меня Полинка, не веря ушам. – Но ты же тогда уже со Светой… — И я очень об этом жалею, — искренне проговорила я. – Но зато тогда я твердо осознала, что хочу только одну женщину. — Подожди… — медленно проговорила Полинка, словно что-то вспоминая. – Но ты сказала, что вы со Светой в ту ночь… Что она тебя позвала тогда. — Это… было до… — пробормотала я, отворачиваясь. Захарова смотрела на меня с таким лицом, словно из моей задницы обезьяна вылезла и бегает сейчас по моей кухне. — Ты с двумя?! В один вечер?! — Блин, это все не так было! И… Вообще, это уже неважно все. Я идиотка, знаю, просто… Она так повела себя, я разозлилась, плюс я столько выпила… — Ты — животное, Романова, — разочарованно покачала головой Полинка. — Измайлова сказала также, когда поняла, что у меня есть чувства к Свете, — вздохнула я. — И я не могу ее винить! – воскликнула подруга. – Это нормально вообще? И потом ты говоришь о том, что хочешь серьезных отношений? После того, как за час трахнула двоих? Я поморщилась и вздохнула. — Какая разница. Она все равно не хочет иметь со мной ничего общего, — махнула я рукой. — Догадываюсь, почему! — Блин, Захар, хорош уже! – я посмотрела на подругу затравленным взглядом. – К тому же, после этого Измайлова перевелась из нашего подразделения. Ушла в другой проект. И нахер меня послала. — Я не буду говорить, что она не права, — отрезала Полинка. – Света знает? — Что Измайлова перевелась? — Да. Конечно. Именно это ей должно быть интересно, — серьезно кивнула Полинка. – Послужной список твоей очередной любовницы. Я, глупо моргая, пялилась на подругу. Она прикрыла глаза, вздохнула, покачала головой и проговорила: — Про секс с Измайловой Света в курсе? Я вытаращилась на Полинку во все глаза, чуть не подавившись слюнями. — Ты что?! Нет, конечно! Я просто ей сказала, что это моя старая знакомая. И что мы просто потанцевали. А о том, что мы уехали вместе и… все такое, я не говорила. И не собираюсь. Не знаю, как Света бы отреагировала, но, боюсь, ей может быть неприятно. — М-да… — протянула Полина. – Не знаю, Тай, я, конечно, рада за тебя… В том смысле, что… Видит Бог, каждый человек должен познать, что такое любовь и… — увидев мое перекошенное лицо, она поправилась, — ладно, симпатия и… все такое, но… Быть может, Света права? И ты действительно… не совсем ей подходишь? — Ты о чем? – я даже не сконтролировала, как мой голос стал грубее. — Ну, послушай, — уже мягче продолжила Захарова, — она выбрала тебя, потому что знала, что ты не заинтересована в отношениях. Потому что знала, что ты – ненадежная, безответственная, но веселая и легкая на подъем. То есть твои… назовем их… минусы были для нее плюсами. И изначально она не видела в тебе ничего другого. И... Я просто хочу сказать, что… Ты сама-то уверена в том, что если она все-таки ответит тебе взаимностью, то ты неожиданно не захочешь вернуться к старому? Типа… Галочку поставишь, что добилась ее окончательно, а не только ее тела, и все? А она в итоге останется с разбитым сердцем. Снова. — Я уверена, — почти прорычала я. – Я… Я думала об этом. В самом начале. Решила, что это опять мой азарт, «инстинкт охотника», просто «левел» в этот раз покруче. Но… Ни черта. Понимаешь… в моей ванной уже три недели лежит новая зубная щетка. Для нее. Чтобы она не возила с собой свою постоянно. Но… Я боюсь ей ее отдать. Потому что мне кажется, сделай я это, ее и так нечастые приезды с Бруно ко мне и вовсе прекратятся. Или она вообще скажет, что пора бы все это заканчивать и «до свидания». — Ты… Что ты в ванной прячешь? – встряхнула головой Полинка. — Щетку, — грустно усмехнувшись, ответила я. – Это я еще остановила себя от покупки шампуня и геля для душа, которыми она пользуется. — Почему же, интересно? – усмехнулась подруга. – Что именно тебя остановило? — Мне нравится, когда она пахнет мной. Моим шампунем и гелем, моим запахом, — улыбаясь, ответила я. – Глупо, да? Захарова молча покачала головой, легко улыбаясь. — Нет, Тай. Это не глупо. И не говори мне, что она тебе просто нравится. Ты влюблена. Не обесценивай свои чувства. И все, что ты делаешь, это… Это нормально. Все, что касается чувств, все, что идет от чистого сердца и души – все это нормально и нисколько не глупо. — Я, конечно, совершила оплошность, влюбившись, — фыркнула я, сдаваясь, — но я все еще в здравом уме, и эти красивые фразочки в стиле Ремарка со мной не прокатят. — Дура! – рассмеялась Полинка и снова обняла меня.