После произнесенных Палладиумом слов, я почувствовала, как земля окончательно уходит у меня из-под ног, несмотря на то, что я так долго старалась держаться.
— Ты что… все видел? — с усилием проговариваю слова я, словно только учусь говорить.
Одновременно с тем я понимаю, насколько неуместно сейчас звучит этот вопрос, словно после слов о смерти его брата, он мог не видеть происходящего там и сказать «нет, мне просто страшный сон приснился, который, похоже, оказался вещим» — какой бред…
— Видел… — коротко и холодно ответил он, а я понимала, что он начинает отдаляться и даже взгляд на меня вызывает внутри него отвращение, или мне только так кажется.
Я попыталась подойти, но он отпрянул и тихо прошептал:
— Просто скажи: за что?.. — его голос начал ломаться от накативших эмоций и с шепота он перешел на крик, — за что?! За что?! Лучше бы ты убила меня! Но не его!
— Палладиум… Я не знала, что это твой брат! Я не знала, что ты видишь происходящее… — жалко пыталась оправдаться я.
— То есть, если бы я не видел, то можно было бы убивать?! — все еще пребывая в шоке выкрикнул он и ударился спиной об стену. Казалось, вот-вот у него начнется истерика.
Замолчав, я не знала, что сказать ему, ведь теперь понимала, что он ненавидит меня и больше никогда не захочет быть рядом. От этих мыслей внутри почему-то стало смертельно больно и я еле сдержалась, чтобы не схватиться за сердце.
Палладиум смотрел на меня с огромной болью и слезами в глазах.
— Почему ты ничего не говоришь?
— Зачем? Разве смогу оправдаться за совершенное? — качаю головой я, смотря в пол.
— Я хочу знать: почему…
— Потому что впервые за долгое время я смогла поверить кому-то так искренне, что не смела ни единым действием и помыслом подвести этого человека. Никто не был ко мне так добр как ты Паум… Все эти годы, что я училась в Алфее были ничем иным как дешевым спектаклем, с такими же дешевыми актерами и актрисами, одной из которых была я, сама того не ведая. Единственный, кто был настоящим среди всего этого пира во время Чумы — ты. Искренний и прекрасный. — практически шепотом говорила я, все еще не осмеливаясь смотреть ему в глаза, — разве могла бы я сейчас позволить тебе умереть? Ты очень дорог мне. Очень… Разумом я поняла это недавно, но уверена, что мое сердце знает уже это очень давно. Ты видел все и теперь я не вправе даже говорить с тобой и просить, чтобы все было как раньше… Я убила его чтобы не умер ты, ведь не могла позволить этому случиться.
По щекам Палладиума текли слезы и больше всего я хотела стереть их, чтобы лишить его той боли, которую причинила ему. Я желала чтобы он забыл… Чтобы не помнил и не страдал.
Все же осмелившись к нему подойти, я практически невесомо коснулась его плеча и посмотрела в глаза, чтобы узнать, что он чувствует ко мне.
Там отражалась боль, непонимание и… любовь. Та самая, которую я видела в его взгляде, когда он был рядом и которую я дарила ему как единственному любимому теперь человеку, даже если не осознавала своего отношения к нему.
Проведя рукой по его лицу, я ожидала, что он отпрянет от меня, но он остался недвижим и лишь ждал. Ему хотелось, чтобы я сказала о том, что ему все приснилось как и в те ночи, когда я успокаивала и укрывала его от ночных кошмаров, один из которых, несмотря на мои старания, стал для Палладиума реальностью.
Боль от видения его таковым разрывала мою душу, которая была солидарна со всеми его чувствами и с каждой клеткой тела, которая в нем сопротивлялась жестокой реальности. Я так хотела помочь…
Вспоминая крики молодого эльфа, я смотрела в глаза того, кого уже не могла бы никогда предать… Почему я чувствую к нему все это, ведь никогда ранее не смела быть столь открытой с профессором?
Он попал в западню темных сил, которые играли теперь с ним как с ручной собачкой, заставляя чувствовать то, что желали они. Страдать так, как желали они… Сефиил наслаждался тем, что принес так много страданий невинному светлому существу и надеялся, что эта боль станет для меня главным, роковым уроком. Она станет… Но пусть лишь для меня одной, но не для того, к кому я испытываю такую преданность…
Как же больно! Я бы никогда не подумала, что есть нечто столь болезненное… Не могла бы подумать, что за свою жизнь к разным мужчинам смогу испытать столь сильные и искренние чувства, словно каждый раз для каждого чувства я была новой.
Тьма моего сердца… Я чувствую ее сейчас как родную сестру, которая обнимает меня, силясь успокоить и найти выход, но я не слушаю ее сейчас и лишь молча киваю на так и не заданный мне учителем вопрос. Он смотрит в мои глаза и я смотрю в его, обещая ему все, что он желает в этой жизни…
Я не испытываю любовь к нему… Я и есть сама Любовь, которая готова навсегда поселиться в его сердце.
Нет чувств и обозначений.
Все они — это один он.
Его взгляд — это мир, за который я сражаюсь, за который жертвую своей жизнью и своим счастьем.
Он и есть тот свет Вселенной… Но никто никогда не изведает того, что я чувствую к нему. Никакой пошлости. Никаких желаний. Ничего. Только свет, который я вижу в нем…
В моих глазах и душе отражается тьма, некогда принятая мной и она видит свет, желает лететь к нему словно мотылек, совершенно не опасаясь сгореть.
— Я подхожу к нему ближе и он идет мне навстречу. Вновь чувствую внутри него боль, но он не отворачивается от меня.
Смотрю в его глаза, как смотрела и в глаза того, кого убивала, но он не ненавидит.
Мы встретились как две противоположности. Он — Свет, а я — Тьма.
Не желая чувствовать, он чувствует, не желая видеть — видит, а я, готова спасти его от жестокого мира, укрыв взросшей внутри меня чернотой.
— Я спасу тебя… — тихо шепчу я, наклоняя его ближе к себе и он поддается без сопротивления.
— Блум… Я не хочу оставлять тебя… — шепчет он и из его глаз текут слезы.
Он чувствует себя предателем, потому что рядом со мной. Потому что не прогнал и не отринулся.
— Все будет хорошо… — пытаюсь уверить его я, ощущая всем сердцем, как разрывается его.
— Я предал свою семью… Я недостоин быть светлым… Не понимаю, что со мной… Как я смею…
— Верь мне. — сказала я, впиваясь в его поцелуем и используя некогда подаренную Даркаром силу и приказывая ей уничтожить все страхи внутри Палладиума, избавить его от боли, и…стереть ему память.
Мощная темная волна, разгоревшаяся в моей душе, перешла через поцелуй в тело эльфа, внутри которого я увидела лишь единый свет, распихиваемый моей силой и отсекающий его в разные стороны. Я видела как моя тьма находит ту частичку воспоминаний, которые были связаны с его братом, и, уничтожаю ее. Она сгорает, поглощаемая черным огнем, а следом за ним, я вижу его чувства ко мне, которые сияют истинным и таким ярким светом в его душе, что на несколько мгновений этот свет ослепляет меня и нужно время, чтобы я могла прийти в себя.
Как только это происходит, я направляю темный огонь туда, и он искореняет в нем чувства любви ко мне, заменяя их обыкновенным любопытством и дружелюбностью, присущей эльфам.
Отпрянув от его губ, я увидела, как Палладиум теряет равновесие и падает на пол.
***
Через несколько минут мой учитель пришел в себя и смотрел в мои глаза удивленным взглядом.
— Блум, что произошло?
— Ничего, профессор. Вам стало дурно. — с трудом сдерживая горечь и боль в голосе, сказала я, помогая ему подняться.
— Я доставляю тебе столько проблем… — качает головой эльф, с трудом поднимаясь на ноги.
— Вовсе нет. Просто здесь спертый воздух. У меня такое порой бывает.
— Мне сейчас необходимо отойти. Вы же останетесь тут? — спрашиваю я, внимательно смотря в его глаза и он кивает.
— А куда ты? — беззаботно спрашивает он, но я лишь слегка улыбаюсь.
— Я скоро вернусь, профессор. — с этими словами я вышла прочь из комнаты и пройдя несколько коридоров, упала на по, захлебываясь в бесшумном плаче.
***
Стук в дверь.
— Да-да? — отзывается как обычно бодрый голос Сефиила и я вхожу внутрь.
Лаборатория Феникса… Как много связано у меня с ней воспоминаний, которые так больно вспоминать.
— Вы заняты, господин? — стараясь быть как можно более безэмоциональной, говорю я.
— Частично, дорогая. Ты что- то хотела? — слегка улыбнувшись, бросает на меня взгляд маг, продолжая хозяйничать на столе.
— Быть может, мы могли бы с вами договориться?
— О-о, я люблю такое начало разговора. Давай, а о чем?
— Я стерла Палладиуму лишние воспоминания обо мне и о той пытке, которую вы заставили его смотреть. Прошу об одном: не надо больше мучать его и напоминать о тех ужасах, из-за которых он страдает.
На несколько мгновений Сефиил задумался, а потом сказал:
— Знаешь, самым приятным в твоей речи была часть о его страданиях. Мне хотелось бы продолжить свои эксперименты с ним, ведь я больше не вижу тут светлых.
— Я готова приводить вам других. Только не его. — быстро предлагаю я, на что Сефиил удивленно вскидывает бровь.
— Неужели светленький настолько понравился, что ты готова идти на такие жертвы? — его лицо озаряет ехидная ухмылка, которая, однако, не вызывает внутри меня никаких эмоций.
Я подхожу ближе и пихаю его так, что от неожиданности маг садиться на стол и его ухмылка становится шире, а взгляд удивленнее.
Не мешкая, я целую его столь резко, что из его рук выпадают недавно взятые ингредиенты для зелья.
— Нет…
Настолько понравились мне только вы… — говорю я, обдавая его лицом горячим шепотом.
— Ого… А твой Огонь Дракона и в самом деле… огонь… — отвечает он, нахально впиваясь в мои губы и сажая к себе на колени, бесчеловечной хваткой сжимая мою спину.
Отдавшись собственному безумству, Сефиил кусал мою шею так, что с нее багровыми ручейками стекала кровь, а я еле сдерживала крик боли и отвращения, которое испытывала к этому чудовищу.
Единственная моя цель — спасти Палладиума, отвлечь Сефиила собой, чтобы иметь возможность управлять им, ведь я читала о подобной магии, молясь только о том, чтобы она меня не подвела.
Спустя минут тридцать его рьяных поцелуев, он, тяжело отдышиваясь, смотрит в мои глаза и нагло ухмыляется:
— Мне понра-а-вило-ось… — словно змея, растягивая слова, говорит он.
— Мне тоже. — нагло вру я, смотря в его глаза и безумно ухмыляясь.
— Ты мне нравишься такой намного больше… — довольно потягивается он и наклоняясь, облизывает с моей щеки кровь.
Несколько секунд молчания и он спрашивает:
— Слушай… Мне сегодня надо бы несколько светлых для опытов. Сделаешь?
— Только если господин поможет доставить их в его владения.
Он не отвечает, а лишь улыбается.
Я понимаю, что это очередная проверка, которой я подверглась, но которую готова терпеть ради спасения профессора.
Я не позволю умереть ему как Даркару.
