Звезды и полосы

Каждый год Стив выбирал себе группу. Не только, чтобы не расслабляться — ему и правда нравилось учить этих юношей и девушек, слушать их точки зрения, вместе с ними проходить извилистые пути умозаключений, приходя к общим, правильным, выводам — а и для того, чтобы напоминать себе, для чего вообще это все. Для чего он потратил три четверти жизни, изучая странные традиции далеких стран, копаясь в малоаппетитных обычаях и диких порой поверьях. А ведь мог бы стать пловцом, например. Или актером. Или вот дантистом, например, как отец. Ноябрь в этом году выдался прохладным, и он в задумчивости отставил чашку с кофе, о которую грел вечно мерзнущие пальцы. Еще раз перелистнул конспект лекции. В аудиторию он с собой почти никогда не брал материалов, спасибо эйдетической памяти. Да и нечестно это как-то было — требовать от студентов запоминания материала, хотя сам мог подсматривать. Напиток привычно горчил, настраивая на философский лад. В этом году группа попалась забавная. Наверное, это все веяние времени: в группе было на добрый десяток процентов больше девушек. Был один индус-иммигрант, разговаривающий с сильным акцентом, но тем не менее очень четко доносящий свои мысли. Был парень, Ирвин Смит, в которого он смотрелся, как в искривленное зеркало: родители с дипломами Лиги плюща, отросшие волосы, пренебрежение во взгляде, уверенность в собственной правоте и болезненное разочарование современностью в будущем. Стив был благодарен деканату за хорошо подобранную группу. В этом году его избавили от глуповатых девушек, пытающихся любой ценой выбить совместное написание курсовой — такие были на потоке, но не в его группе для практических, и прятаться от них совсем не составляло труда. И да, был еще этот паренек. Почти его ровесник, ветеран. Джеймс Барнс. Стив изучил все личные дела своей группы — по долгу работы преподавателем, не более того. Досье Барнса выглядело… странным. Он служил в пехоте, был на миссиях, уволен в запас. В досье ни одной записи о ранениях, но ниже, в графе наград, обозначено Пурпурное сердце*, да и не только оно — планка** на парадной форме Барнса наверняка выглядела впечатляюще. Значится в составе подразделения Воющие коммандос, но уволен из Сил Спецопераций***. Стив хмурится и трет переносицу, обещая себе задуматься об этом позже. Тема сегодняшней дискуссии — особенности призыва в армию в разных странах. Стив готовится к урагану: как правило, никто из студентов этого университета и не задумывается, насколько разными могут быть предпосылки разных наций для набора в армию. Здесь, в уютных помещениях университета, дети, чьи родители сумели без проблем оплатить учебу в одном из самых дорогих университетов страны, как правило, даже не задумываются о необходимости формирования собственной армии. Эти дети воспитаны в парадигме, где армия — жизненная необходимость для каждой уважающей себя страны, людям в форме нужно говорить «спасибо за службу», не особо задумываясь о подробностях, а война никогда не придет не только в их дома, но и на сам материк, где они были рождены. Тем более захватывающим было рассказывать о Японии с ее Силами самообороны, которым строго запрещено владеть любым наступательным вооружением, о Франции с ее Иностранным легионом, о России с обязательным и принудительным призывом в армию, об Израиле с принудительным призывом всех граждан, вне зависимости от пола и состояния здоровья. Благополучные дети далеко не сразу верили, что кто-то может заставить их служить в армии просто потому, что они не успели поступить в университет, что может быть страна, где ты можешь откупиться от службы в армии, и страна, где призывники обязаны даже на свидания за собой носить — и без заминки применять — М16. Стив окинул аудиторию глазами, ободряюще улыбаясь. Столы в комнате были расположены по кругу, так, чтобы студенты могли видеть друг друга во время дискуссии. На столах стояли открытые и готовые к работе ноутбуки, а в аудитории витал легкий запах кофе и сдобы — занятие было послеобеденным. Он вздохнул и, скрипя маркером, написал на доске тему сегодняшнего разговора. За спиной зашуршали страницы книг и еле слышно зашуршали клавиатуры.  — Итак, кто назовет мне три наиболее важных для формирования национального мировоззрения институции? В воздух поднялось несколько ручек, но вопрос был разогревающим, и ответ на него знала вся группа. Стив кивнул Софи, самой робкой из студентов. Очень часто он чувствовал себя антрепренером, не дающим пересохнуть порой тихому, а порой и буйному ручейку дискуссии, в обязательном порядке вовлекающим в него каждого из группы.  — Армия. Образование. Здравоохранение? — с вопросительной интонацией закончила девушка.  — Верно, Софи. Как известно, ни одна из этих сфер по умолчанию не может приносить индивидууму прибыль — и все же государству очень важно поддержание постоянного количества сотрудников в этих сферах. В воздух протестующе взметнулась ручка Смита:  — Здравоохранение! Стив кивнул, привычно погружаясь в спор о медицинском страховании. О дороговизне страховок не слышал только ленивый, а их необходимость уже не первый год обсуждалась профессором Андерсоном в курсе, предваряющем Переговорное право. И опять его взгляд зацепился за Барнса. Тот, по обыкновению, отсутствующе молчал. Уже давно Стив осознал, что все до единого озвученные парнем на семинарах ответы — всего лишь идеально процитированные отрывки из его лекции. В его словах не было и намека на издевку, но в глазах, где-то на самом дне, плескалось… нахальство? Едва уловимое, терпкое, будто крепкий черный чай. Заканчивая свои реплики, парень садился, чуть откинувшись и закинув назад голову, и просто кивал в такт нравящимся ему выступлениям. Или молчал, опуская голову и не глядя на сокурсников. Или — Стив задумался, вспоминая — или натягивал бейсболку на самые брови, пряча круги под глазами. Глазами такого странного оттенка, что Стив каждый раз хотел их рассмотреть, вглядеться, будто видел их уже однажды — да никак не мог улучить момента.  — Профессор? Я не уверена, что искусственно созданный престиж профессии преподавателя школы или детского сада может быть достаточной мотивацией для выбора профессии. Вполне очевидно, что страны не размениваются на подобные спекуляции — при всем уважении к профессии воспитателя детского сада — и достигают куда большего в экономическом развитии. Взять вот хотя бы тот же Китай. — Японка Зоэ Ханджи иронично приподняла бровь, давая понять, что лишь дискутирует, не разделяя на самом деле озвученного тезиса.  — Мистер Барнс? — умело перепасовал Стив. Тот изобразил на лице задумчивость, нахмурился и перетек из полулежачего положения так, чтобы опираться предплечьями о стол. И, по своему обыкновению, озвучил часть прошлой лекции в том смысле, что инвестиции в престиж профессий являются одними из наиболее сложных, но и наиболее окупаемых вложений правительства, а Китай просто ещё не подошёл к этой отметке. Слегка приподнял уголки губ в вежливой улыбке, обозначив конец своего аргумента, и всем корпусом развернулся к уже начавшей озвучивать следующий тезис Зоэ. Стив чувствовал, как пальцы начинают покалывать от раздражения. Неужели его собственная привычка иногда цитировать чужие слова может так сильно раздражать? Если он что и знал за собой, Стивене Гранте Роджерсе, так это свое упрямство. Он любой ценой заставит Барнса высказаться — и на этот раз своими словами.  — Итак, мы разобрались со спецификой обучения. Спецификой здравоохранения. А согласны ли вы, что нужно перевести зарплаты военных на рельсы рынка? Ведь, защищая нас, солдаты предоставляют услуги, рискуя собственными жизнями. Значит, рынок, то есть мы с вами, те, кто покупает услуги, должны принимать решения о вознаграждении. Итак? — Но это же бред! — Петра, рыжеволосая девушка с пламенеющим взглядом, едва дожидается его кивка. — Нельзя называть то, что делают солдаты, товаром! Они рискуют жизнями, посвящая свои сердца стране. Патриотизм этих людей позволяет им преодолеть страх смерти ради того, чтобы защищать всех нас, наше право находиться в этой аудитории! Эти люди должны быть вознаграждены достойно, и вмешивать сюда рыночные отношения просто низко! — Вряд ли кто-то идет служить в армию ради денег, — спокойно поддерживает ее Смит, тонко улыбаясь. — Я не думаю, что деньги могут заставить кого-то в современном мире рисковать собственной жизнью. Особенно те суммы, которые платит военным наше правительство. Стив замечает реакцию Барнса только потому, что тот сидит почти рядом со Смитом. Отставник вряд ли контролирует то, как сжалась в кулак его рука, грозя ручке преждевременной кончиной, как побелели губы. Он привычным жестом наклоняет голову, пряча глаза за козырьком бейсболки. Стив ощущает неожиданный, нездоровый азарт: конечно, парню неприятны разговоры о военных, с его-то опытом. Но — на то это и переговорное право. Дипломатия, порой, сворачивает в далеко не самое приятное для переговорщика русло.  — Мистер Барнс?  — У меня нету мнения по этому вопросу, — ровно отвечает тот, не поднимая козырек бейсболки. Класс пораженно затихает.  — Вы уверены, мистер Барнс? — не отпускает Стив. — Думаю, именно ваше мнение по этому вопросу всем нам будет полезнее всего услышать. Студент молчит, сжимая в руках ручку. Стив подходит к противоположной стороне стола, опирается руками на спинку стула сидящего напротив Барнса парня.  — Джеймс? Барнс поднимает голову, и становится видно, что все это время глаза его были закрыты. Он глубоко вдыхает, собираясь с мыслями, поводит головой из стороны в сторону и смотрит прямо в глаза Стиву. Парень бледен, лицо его абсолютно бесстрастно, если бы не пылающие глаза. — Профессор Роджерс. Я не имею мнения по этому вопросу, как и по многим, заданным вами ранее. С глубоким уважением относясь к юриспруденции, обязан сказать, темы, обсуждаемые нами на семинарах, имеют мало отношения к реальности. Для меня это больше похоже на интеллектуальную игру, логические задачи, решать которые, в целом, очень полезно, но решения вряд ли применимы в жизни. Но если вам действительно интересно мое мнение, сэр, то скажу, что большая часть солдат, служащих в армии, служат там именно из-за денег. Конечно, парни идут защищать свою страну, но спросите их, как именно они выбирали свои роды войск и подразделения. Вы будете поражены, какую роль в жизни людей играет… — он пальцами показывает в воздухе кавычки, — «вот та реклама, где мужик крошит мечом дракона, а потом в морпехи идет», и лишние 200 баксов к зарплате, которые платят им за высадки. Стив выдыхает, отталкиваясь от стула и уже разворачивается, чтобы вернуться к доске. — Войны выигрывают не переговорами. В армии никто не относится всерьез к тем, кто много треплется. Воины выигрывают оружием. Винтовками. Сэр, — припечатывает Барнс, напряженно глядя ему в спину. Через неделю, на следующем семинаре, стул Барнса пустует.