Chica

Дыхание неглубокое, беззвучное. Глаза плотно закрыты. Волосы бесформенным, липким от мазута, крови и соленого пота гнездом прячут лицо от лба до кончика веснушчатого носа. Ви ждет. Тревожно теребит в ладони горлышко бутылки, считает шаги. Раз. Пока далеко. Два — уже ближе. Три. Пора замереть и притвориться трупом. Металлический лист сдвигается с зубодробительным скрежетом, безжалостно бьет солнце. Так и тянет наморщить нос. На кончиках пальцев электрическими импульсами зудит от невозможности выместить тревогу в сумбурных касаниях. Ви держится невозмутимо. С трудом, но не вздрагивает от резкого звука бьющейся о металл и пластик крышки. Не время выдавать себя. Ви ждет, когда охранник ДеШона сделает спасительный шаг назад и, дождавшись, на мгновение открывает глаза, чтобы запустить перезагрузку оптики. Дека упорно тормозит, с нежеланием, будто живая старуха, ворчливо посылает сигнал. Ви едва не вскакивает от радости. Уголок губы дергается вверх. Взгляд тут же мечется к ДеШону, памяти деки едва хватает на двоих за раз, с третьим придется разбираться в ручную. — Помнится, вы говорили мне, что вор мертв. Неужели слово американца столь дешево в цене? — вкрадчиво, без повышения голоса звучит откуда-то сверху. Азиатский акцент нагоняет страху. Замысловатость речи пробирает до пустого желудка. К местным бандитам привыкаешь, они не удивят тебя, даже разобрав на импланты. А вот как пытают на родине Арасаки — загадка, которой лучше оставаться без ответа. Ви предпочел бы прожить долгую жизнь в невежестве. — Я ему лично пулю в лоб всадил, — ДеШон, сука, насмехается над собеседником, а зря. Мужик дело говорит. — Не верь глазам своим, — отзывается тип, и его пафос звучит почти комично. Ви бы рассмеялся от напряжения, да вот незадача — его шкура на кону. Напротив, он старательно обмякает, когда крепкая ладонь сжимается в его волосах и тянет вверх. Расслабляет каждую мышцу. Громадным усилием воли удерживает болезненное шипение. Рефлексы требуют драки. Самым естественным кажется сорваться и начать вырываться прямо сейчас. Рано. Удар приходится на левую скулу. Ладонь бьет наотмашь, задевает нос, жжет кожу. Сосуды лопаются. Кровь уже не хлещет, лениво тянется вниз, по слипшимся от сухости губам. Ви с наигранным трудом открывает расфокусированный взгляд. Хрипит нечто невнятное. Словом, всячески изображает чудом выживший труп. Тянет время. — Арасака-сама, я нашел убийцу вашего отца, — надо же, автоматический переводчик работает. Не накрылся. Ви чувствует себя тупым как пробка. Почему он сразу не додумался? Бандит с азиатским акцентом, которому вдруг понадобился вор чипа Арасаки. Ну кто же еще мог быть? Корпоратская собака, больше некому. Иногда Ви тот еще балбес, он же видел этого человека в Арасака-Тауэр. Тормоз, как и его поломанная дека. Что ж она никак не прогрузится со всего двумя демонами? Ви же не армию взламывает. От горькой обиды на себя и на технику он тянется к битой бутылке. Не вполне здраво соображая, думает ткнуть азиата в шею, а дальше уж будь что будет. Без оружия, без исправно работающей деки, без сил на стокилометровую пробежку он все одно не выберется со свалки. Барахтается лишь потому, что нужно барахтаться. Кому? Сам не знает. Потому и не дергается, когда стекло выбивают из пальцев. Ви надевают на запястья наручники. Самые простые, крепкие, но без наворотов — боятся, что взломает? *** Джеки выжимает педаль газа до упора. Ненавистью мысленно выжигает каждого мудака, плетущегося на шестидесяти километрах в час. Подрезает, лихачит. Едва сам не отправляется в кювет. Ему сигналят, кричат проклятия в след, грозятся разбить морду при встрече. Джек редко отказывает себе в удовольствии поругаться на дороге, обычно его останавливает Ви: утыкается носом в висок, переплетает ладони, тихим голосом называет родным и просит выдыхать. Черта с два Джеки позволит поездке на Деламейне оказаться последней. Он паркует машину с бронебойной уверенностью, что идет забирать свое. Люди подобного толка разносят целые башни корпораций лишь оттого, что не размениваются на сомнения. Джек идет напрямик. Тут пару шагов осталось. — ДеШон? — громко зовет, не боится привлечь внимание. Не за тем ли пришел? Он ждет чего угодно. Удара прикладом сзади, ответа Декстера, но никак не отчаянный, не верящий, похоже, случайно срывающийся выкрик собственного имени. Это не похоже ни на что, слышанное им ранее. Ви рвал глотку в гневе, в ужасе, когда предупреждал Джека о минах, от радости встречи после долгого расставания, догоняя в толпе из-за ссоры, заходясь в наслаждении, но он никогда не кричал вот так. Пронзительно. Высоко-высоко, аж уши режет. Джек срывается с места. Бежит, не думает. Ума хватает лишь на то, чтобы не налететь на два дула пистолетов, наставленных прямо на него. ДеШон и его бобик держат Джека на прицеле. Третий, должно быть, тот, чей приезд Джеки слышал по телефону, поднимается с корточек, разворачивается лицом и делает шаг вперед. За его спиной удается рассмотреть Чику. Сидит, поджав ноги к груди, руками в железках зажимает щеку. Несчастный, ослабший. Джеки думал, что неспособен разозлиться сильнее. Куда там. Ненависть бурлит, грозится вылиться за пределы черепной коробки. — Опусти оружие на землю… — не успевает договорить неизвестный мужик, что-то щелкает в двух головах одновременно. Будь Джеки проклят, если за годы жизни с нетраннером не научился верно распознавать этот негромкий звук, оглушающий в тишине свалки. Он может означать только одно: срочно метнись с линии огня и пали сам. Разом ослепшие — ДеШон и его охранник выпускают по пуле — в молоко. Джеки выравнивается и стреляет уже без сомнений, почти в упор: сначала в одного, затем в другого. О третьем забывает, пока не слышит удушливый хрип. Ви запрыгнул на азиата в стильном костюмчике, обвивает ногами талию и душит наручниками. Вот тебе и слабый, беспомощный мальчик. Джек тоже в свое время повелся. Таскал за Чику тяжелые сумки, пока не заметил, как его трепетный цветок без видимых трудностей выламывает внушительную дверь голыми руками. — Ви! — Джек командует и знает, что его поймут. Ви дожимает с секунду и прыгает на землю, грохочет выстрел. Тело падает прямо на Чику. Давит весом. Джеки опускается на корточки, помогает скинуть труп. Не удерживается на ногах и перекатывается на колени, когда Ви крепко обнимает его за шею. — Нашел тебя, mi cariño, — только и может устало выдавить Джек. Он справился. Santa Madre, спасибо. Облегчение опустошает. На счастье не хватает сил. Ви жмется к свежей ране, давит на шов, а Джек не находит смелости отогнать. — Наберем деньги и поставим тебе пластину под кожу, — Чика в своем репертуаре. Вместо «я боялся тебя потерять» у него извечное «я знаю, как исправить». Джеки надломлено смеется. — Твоя кровь? — Прострелили голову, мозг не нашли, — они оба глупо, почти безумно улыбаются. Дурацкие шутки Чика перенял у Джека. Нахватался плохого. — Можешь идти? Ви утвердительно кивает, и Джек, разумеется, ему не верит. Наученный опытом, придерживает, подводит к машине, усаживает на переднее сиденье. Им бы поторопиться. На газ и дельта, пока не появился еще кто, но так ехать — тоже не дело. Ви чумазый. Все внимание на себе соберет, не хватало еще перед копами объясняться. Джек вытаскивает салфетки из бардачка и не отказывает себе в удовольствии оттереть Ви собственными руками. Чика шипит, морщится, терпит. Он подозрительно смирный, нешебутной, бледный. Правда что ли голову задело? Надо риперу показаться. — Джеки? — зовет Ви после долгого молчания. — Да, Chica? — он уже заводит мотор, но оборачивается и готовится внимательно слушать. — Мне кажется, я все-таки не жилец, — он не падает драматически, даже не отключается, смотрит прямо, болезненно. Хотел бы Джек понимать, что происходит в его красивой голове. — Херню несешь, — Джек целует рябой лоб, и машина трогается. *** Орбитальная станция Биотехники. День четыреста двадцать первый. Номер пять (пятая версия по числу перезагрузок) упорно паяет микросхему. У него уже восстановилась моторика, речь, умение решать логические задачи, скорость мышления. Воспоминания восстановлению не подлежат. Последние две операции показали, что опытный образец исчерпал себя. Следующее внедрение в мозг, вернее, в то живое, что легко затеряется за проводами и имплантами, приведет к летальному исходу. Компания собрала достаточно материала, чтобы не нуждаться в заведомо провальной попытке. Так объяснил Пятому доктор. Выписка с минуты на минуту, а он не спешит собирать вещи, не мечется по палате. У него нет ничего. Больше года назад Первый очнулся в этой самой комнате с искусственным белым светом, не имея ни одной нити, связывающей его с реальностью. Ему прошлое оказалось и ненужным. Первый был овощем. Второй тоже. Третий научился ходить и бегать. Четвертый чудовищно заикался, но в целом был неплох. Пятый начал искать ответы. Он выяснил немного: какой-то рипер со знакомыми в Биотехнике отдал Нулевого с разрушающимся от биочипа мозгом медикам корпорации. Здесь проще. Биотехнике приглянулся подопытный кролик с чипом в голове. Доктор обмолвился, что они хотят утереть нос конкурентам из Арасаки. Пятый не знает наверняка, что такое «Арасака», но предположить может. Медсестра приносит одежду. Пятый не оборачивается на нее, упрямо паяет схему. Ему страшно. Как там, на невиданной Земле? Он смотрел видео, но поверить в их реальность до конца не получается. Пятый украдкой достает из кармана больничной рубахи листок с адресом. Доктор выдал ему вчера. Сказал, эта квартира указана в личном деле. — Винсент, на выход, — Пятый не оборачивается на звук, и тогда доктор заходит в палату, — Винсент, одевайся, пора. Пятый, в одночасье обретший имя, растерянно смотрит на медика и сжимает в кулаке бумажку, больше всего боясь, что новый Винсент никого не найдет.