Б – значит бывший

Moet & Chandon лилось рекой, звенели бокалы, гремела музыка, высокие шпильки отстукивали ритм на барной стойке. Вчера я отмечал свой двадцать четвёртый день рождения. И я совершенно - абсолютно - ничего не помню. Тяжело вздохнув, выползаю из-под тёплой руки, сажусь на кровати и опускаю ноги на персидский ковёр сладкого цвета крем-брюле. Меня не занесло в другой конец Лондона, я в своём таунхаусе, а на прикроватной тумбе покоится смятая полупустая упаковка Lucky Strike - пока всё несомненно не так плохо, как могло бы быть. Вытряхиваю одну сигарету на ладонь и затягиваюсь, блаженно прикрывая глаза. Сигареты пахнут Поттером. Наверное, именно поэтому я притащил этого парня к себе. Потому что он пах Поттером. Я просто идиот, что позволил себе влюбиться в него. Дым обвивается вокруг моего запястья кольцами на манер тонких полупрозрачных обручей - этому тоже научил меня бывший гриффиндорец. Мы часто сидели с ним вот так: я - на кровати, он - на полу какого-нибудь дешёвого отеля на окраине магического Лондона. Курили и говорили, говорили, говорили. О школе, о друзьях, о войне, о любви. Говорили, а потом занимались ей - до утра, до смятых простыней, до дрожащих коленей. А с рассветом он целовал меня в лоб и возвращался домой. К жене. Не то, чтобы я не знал. Как не знать, когда новости об их свадьбе гремели на всю магическую Британию? Я прекрасно понимал, на что я подписываюсь, ложась в постель с женатым человеком. Понимал и все равно продолжал раскрывать для него свои объятия. Конечно, он клялся мне, что не трахал её во время того, как спал со мной, но кто знает, как там на самом деле, а? Я решил прекратить эти отношения до того, как Уизлетта залетит. Если то, что между нами было, вообще можно назвать отношениями. Стряхиваю пепел прямо на ковёр и тушу бычок о прикроватную тумбу, презрительно скривившись. Не знаю, куда запропастилась пепельница. Плевать - сейчас я хочу ещё немного поваляться в тёплой постели и возможно уболтать этого парня на утренний минет, раз уж я позволил ему остаться на ночь. Я бросаю на его спину короткий взгляд из-за плеча - угольно-чёрные взъерошенные волосы, загорелая кожа, крепкое телосложение. Мне почти смешно от того, какой я предсказуемый. Где-то за грудиной странно колет, но я успешно игнорирую это ощущение и забираюсь под одеяло, настойчиво пробегаясь пальцами по крепкой спине и обнажая поясничные ямки. Удивительно, но он довольно порядочный, раз нацепил на себя боксеры, решив не пачкать своей семенной жидкостью мои шелковые простыни, привезённые матерью из Неаполя. Возможно, я даже встречусь с ним ещё раз. Я решительно отбрасываю одеяло в сторону и почти физически ощущаю, как хмельные мысли испаряются из моего поплывшего сознания. Запах лимонного шампуня, родинка под левой ягодицей в форме звезды, очки в круглой оправе на прикроватной тумбе и татуировка феникса на рёбрах. Этот парень не просто пахнет и выглядит, как Гарри Поттер. Этот парень и есть Гарри Поттер. Я настолько напился, что затащил своего долбанного бывшего в постель. — Да еп твою мать! - выдыхаю я, судорожно вцепляясь в оливковую простынь, словно в спасательный круг. — Драко? - сонно бормочет он. О, Мерлин. Нет. Нет-нет-нет! Этого просто не может быть! Почему это происходит со мной? Я отскакиваю с кровати, выдергиваю из-под него простыню и притягиваю ее к груди, отчаянно пытаясь прикрыться. Глупо, знаю. Он видел меня в таких ипостасях, что сейчас это кажется более, чем неуместным. Но мне плевать. — Драко, послушай, прежде, чем ты… - он садится на кровати, спуская ноги на пол и нацепляя очки на переносицу. Перестаю слушать, впиваясь в него взглядом. Поттер поправился. Не потолстел - стал крупнее. Накаченнее. В нашу последнюю встречу у него совершенно точно не было таких кубиков. Мерлин, ненавижу себя за то, что прямо сейчас готов опуститься на колени и обвести каждый из них языком. — Заткнись, Поттер. Просто убирайся отсюда. Ты знаешь, где дверь, - он улыбается мне, и я чувствую, как у меня подкашиваются колени. Ничего удивительного. Эта улыбка так действует на меня с одиннадцати лет. — Драко, просто послушай. Я пялюсь на него, знаю. Но я ничего не могу с собой поделать. Национальный герой без футболки - моя самая большая слабость в этой гребанной вселенной. — Послушать? Отлично! Может, расскажешь, куда подевалось хваленое гриффиндорское благородство, когда ты решил засунуть член в задницу своего пьяного бывшего? Он смеётся, пряча лицо в ладонях. Мне нужно, чтобы он ушёл. Нужно, потому что когда он раздет, я не доверяю самому себе. — Пошёл вон, - выдыхаю я и хватаю свою палочку с подоконника, нетвердой рукой вытягивая её вперёд. — Да не спал я с тобой! - прерывает мою не успевшую начаться гневную тираду брюнет, в секунду поднимаясь на ноги, — Ты так напился, что даже стоять на ногах не мог, я привёз тебя сюда на такси, придурок! В таком состоянии даже аппарировать нельзя! - Гарри раздраженно натягивает на себя брюки с носками, мечась по комнате словно крохотный ураган. Я всё ещё стою в углу, сжимая в одном кулаке простынь, а в другом - волшебную палочку. Должно быть, жалкое зрелище. — Мог бы лечь в гостиной, - выплёвываю, пытаясь разрушить неловкое молчание, прерываемое лишь его недовольными вздохами. Гарри, наконец найдя свою футболку, смотрит на меня из-за плеча, вопросительно вскидывая бровь. — Мог бы. Только это ты попросил меня лечь с тобой. Не в моих правилах отказывать именинникам. Я вспыхиваю, как маков цвет. — Что за чушь… Его пальцы ложатся на гладкое дерево, мягко опуская мою палочку вниз. Он пахнет табаком и лимоном. Этого достаточно, чтобы свести меня с ума. Я чувствую, как сознание уплывает, отчаянно пытаясь вцепиться в жалкие остатки самоконтроля. — Когда в следующий раз захочешь увидеть меня в своей постели, просто пришли сову. Необязательно висеть на мне весь вечер, надравшись до полуобморочного состояния, - его дыхание щекочет моё лицо, я шумно втягиваю носом воздух. Я раздражён. Я возбуждён. И просто до чертиков зол на этого мерзавца. Обычно именно в таком состоянии между нами случался самый незабываемый секс. И наш самый первый раз. И вот он - Гарри, протяни руку и возьми, загвоздка лишь в том, что я не хочу отскребать себя с пола сразу же после того, как за ним закроется дверь. Три месяца назад я пообещал себе больше не бросаться к его ногам. И я намерен сдержать это обещание. Его взгляд скользит по моему лицу, спускается к губам. Я сглатываю. Я соскучился. Соскучился так сильно, что мне почти больно. Внутри ломается что-то гораздо важнее костей, когда я подаюсь вперёд и отталкиваю его от себя. — Уходи, - говорю я абсолютно противоположное тому, что кричит моё сердце. Я вижу, как вздрагивает его спина - всего на секунду. Незнакомый человек даже не обратил бы на это внимания, но я знаю - точно знаю, что царапнул по его самолюбию. С каким-то садистским удовольствием подмечаю, что на мгновение мне даже становится легче. Ровно до того момента, как он развернётся, и наши взгляды встретятся. — Ты же знаешь, что это не конец, да? - выдыхает Гарри, вскидывая подбородок. Когда дверь за ним закрывается, я чувствую стойкое желание надраться в стельку.