Старый маяк

      В первый весенний месяц солнце щедро дарило свой свет и тепло не только земле, но и успевшим за время зимы проникнуться холодом камням, не стал исключением и один дом. Лучи заглядывали в каждое окошко не оставляя без внимания ни одного уголка, даже самого потаенного. В то время как несколько из них, отделившись от остальных, нагло путешествовали по открытым частям нежной девичьей кожи. Но девушка не замечала их, покачиваясь в такт музыке среди разбросанных по полу глянцевых журналов, она устало водила пальцем по планшету тщетно пытаясь сосредоточиться хотя бы на одной перелистываемой фотографии. Большие и маленькие, вычурные и скромные, природные и искусственные, белые, красные, желтые, смешанные. Прервавшись, девушка прикрыла карие глаза, утомленная от огромного обилия букетов. Тяжело вздохнув, она перевела взгляд на лежащий рядом исписанный аккуратным почерком лист бумаги. Это был список и многое в нем уже вычеркнули, но остались еще пункты, висевшие над девушкой дамокловым мечом. – Ну почему их так много, – отчаянье немым укором повисло в комнате. – Вот как мне найти свой букет среди такого многообразия? – взъерошив и без того находившиеся в беспорядке длинные каштановые волосы, Катарина снова склонилась над планшетом.       Казалось бы, столь приятные моменты, как подготовка к свадьбе, должны не только радовать девушек, но и сближать их с избранниками, но в мире одной конкретной девушки – это были невыполнимые задачи способные свести с ума любого. Отложив в сторону планшет, Катарина посмотрела в список, начинающийся с необычной надписи: «Приготовления к свадьбе Аду» и взяв ручку, добавила одно слово, после чего отбросила подальше от себя. Но упав на один из журналов, лист бумаги по-прежнему продолжал давить на нее своими цифрами и буквами, среди которых особо выделялись: «Проклятые Приготовления к свадьбе Аду». Печально посмотрев на фотографию букета из белых роз и розовых пионов, девушка застонала и перевела взгляд на лежавшую рядом ручку с погрызенным кончиком. «Похоже, я никогда не избавлюсь от этой привычки». Во время одного из визитов психолог назвала это детской психологической травмой, вызванной смертью родителей сказав, что таким образом Катарина пытается справиться с тревогой. Тогда она не задумывалась о таких сложных вещах, ведь покусывание кончика ручки или карандаша помогало ей успокоится, а сейчас превратилось в обычную вредную привычку. – Хотелось бы мне посмотреть, как психологи готовятся к свадьбе: спокойные как удавы или на нервах мотаясь по делам как сороконожка, – решив взять тайм-аут, Катарина выключила планшет и положила его на стоявшую рядом кровать.       Пробежавшись взглядом по темному деревянному полу почти полностью заваленного журналами Катарина едва не взвыла, осознав какой фронт работ ей предстоит. Начиная со злосчастного букета и заканчивая прической, макияжем, финальным одобрением меню в ресторане и спором с Евой по поводу количества гостей. – Все-таки хорошо, что Юлиана и Ева взяли на себя часть этих бесконечных забот, иначе свадьба состоялась не раньше декабря месяца и хорошо, если бы этого года, – усмехнувшись, девушка приступила к уборке, стараясь не упасть, наступив на журнал. Но вскоре она стала подозревать, что ей грозит совсем иная опасность – погребение под грудой этих глянцевых убийц.       Закончив с уборкой, Катарина с ужасом посмотрела на возвышающиеся, на столе стопки журналов, которыми ее буквально завалила лучшая подруга. «Когда она только успевает их все прочитывать?» Отойдя от стола, она подошла к главному сокровищу этой комнаты, огромному деревянному шкафу, украшенному изящными резными ветками с листьями. Открыв дверцу, Катарина аккуратно вытащила оттуда белоснежной свадебное платье и направилась к зеркалу, притаившемуся в углу комнаты. Приложив наряд к себе, она попыталась представить реакцию Тимура и его слова, гадая, сколько комплиментов он ей скажет. И в этот ей было совсем не важно, что все сказанные им комплименты приходилось практически выпрашивать. Покрутившись, Катарина невольно зацепилась взглядом за фотографию в светло-голубой рамке с нежной лавандой в нижнем уголке, что стояла на прикроватной тумбочке.       Будто под гипнозом Катарина подошла к тумбочке и, положив платье на кровать, ласково провела кончиками пальцев по рамке с фотографией, откуда весело улыбаясь на нее, смотрела красивая пара. Высокий загорелый мужчина с короткими черными волосами и легким прищуром влюбленных карих глаз нежно обнимал миловидную шатенку с теплыми зелеными глазами. Катарина часто смотрела на фото родителей, представляя, что они живы и ежедневно звонят своим дочерям, интересуясь их жизнью, а по выходным они все вместе едут на прогулку в парк или за город на пикник. Но в реальной жизни не все так красиво и радужно, как нам хотелось бы и радостно смеющаяся в свой десятый день рождения маленькая девочка уже через две недели срывает голос, потонув в пучине ее первой истерики.       Тринадцать лет назад в счастливом и уютном доме раздался долгий дверной звонок неожиданно и резко оборвавший сон десятилетней девочки. Потирая ручками глаза малышка, сонно осмотрелась в поисках мамы с папой, но рядом никого не было. Катарина почти уснула вновь, когда до детского слуха донеслись приглушенный голоса с первого этажа. Немного помедлив, девочка встала с кровати и, кутаясь в одеялко, направилась к двери. Осторожно ступая по коридору малышка, приблизилась к лестнице, ведущей на первый этаж, и остановилась. Внизу горел свет, и доносились голоса ее старшей сестры и каких-то незнакомых мужчин.       Апрельская ночь не баловала теплом и, укутавшись в одеяло сильней, малышка вышла из-за угла и неуверенно ступила на ступеньку. Медленно шаг за шагом она спускалась, вниз выходя из темноты ночи на искусственный свет ламп. Сестра стояла к ней спиной и девочка не знала, не видела ее лица, лишь дрожащие плечи и двух мужчин полицейских, что с грустью посмотрели на нее. Она хотела позвать Юлиану, но протянув к ней руку, замерла, заметив, как сестра неожиданно вздрогнув, обернулась. Увидев слезы на глазах сестры, Катарина испуганно отступила на несколько шагов назад, не понимая, что происходит. Она растерянно осматривалась вокруг в поисках мамы и папы, не заметив, как к ней подошла сестра и крепко обняла. Катарина непонимающе смотрела на сестру и полицейских, не сразу поняв печальный смысл слов Юлианы. – Они не вернутся, – голос Юлианы дрожал, как и руки обнимавшие сестренку. – Мама и папа больше не вернутся, – она отстранилась от Катарина и посмотрела на нее. – Они погибли.       Полицейский сказал, что это был несчастный случай и все погибли на месте. Как им удалось выяснить: водителю грузовика неожиданно стало плохо, а их папа не сумел увернуться от прямого столкновения. Машина их родителей вылетела на обочину, перевернувшись несколько раз.       На похоронах Катарина ни на секунду не отпускала руку сестры и не проронила ни единой слезинки или звука. Бледные словно призраки девочки едва держались на ногах. Темные круги под глазами Юлианы говорили не об одной бессонной ночи, а покрытые засохшей кровавой коркой губы, что нервы девушки на пределе. Но если к внешнему облику старшей сестры можно было применить понятие траура, то на младшую подозрительно косились все. Белая, как полотно, и молчаливая, будто немая, Катарина смотрела на мир пустым взглядом стеклянных глаз. И только Юлиана знала, чего ее сестренке стоило это спокойствие или «безразличие» по мнению окружающих сестер людей.       Той ужасной ночью, когда сестры узнали о гибели их родителей, Катарина так и не смогла уснуть, проплакав в объятиях старшей сестры до утра. И даже обессилив, она почти не спала мучимая кошмарами, она часто просыпалась от собственного крика. Для десятилетней девочки эта потеря оказалась слишком тяжелой, а рвущее на части горе невыносимым. Ежедневные истерики и ночные кошмары изматывали не только маленькую девочку, но и ее семнадцатилетнюю сестру. Лишь выданное психологом на время похоронной церемонии успокоительное дало детскому организму небольшую передышку.       Вскоре после похорон дом сестер неожиданно превратился некое подобие святыни, куда почти ежедневно стекались десятки паломников. Бросив институт, так и не окончив даже первый курс, Юлиана занималась сестренкой и бумажной волокитой по подготовке к оформлению опеки над ней. Но бесконечные приходы представителей органов опеки, внезапно возникшие из ниоткуда родственники, о которых не то что не знали, даже не догадывались, лишь сильнее давили на неокрепшую психику Катарины. С трудом устроившись на работу со свободным графиком Юлиана, буквально разрывалась между сестренкой, госучреждениями и фирмой, что ее приняла к себе. Катарина не посещала школу со дня смерти родителей, переведясь на домашнее обучение, и покидала дом лишь для прогулок по парку с сестрой и посещения психолога. Она была благодарна сестре за все, что та делала для нее, хотя и не всегда показывала это. А стая стервятников по-прежнему продолжала ежедневно налетала на несчастных сироток движимые лишь одним желанием – урвать кусок побольше. Одним нужно было поощрение на работе, другим – наследство, хотя оно было не таким уж и большим, как им казалось. Это был обычный просторный дом, не особняк, но хоть какая-то крыша над головой, и небольшие сбережения на семейном банковском счете, которых едва хватило на похороны и оплату коммунальных услуг. Но самым худшим было то, что каждый из этих падальщиков «искренне» убеждал сестер, что желает им только добра и все это для их блага. А еще они верили, что только взрослые могут помочь им справиться с горем и научить, как жить в этом ужасном мире.       19 июня Катарина запомнила на всю жизнь, и всегда будет отмечать этот великий день. Накануне Юлиане исполнилось восемнадцать лет и она получила самый прекрасный подарок за этот кошмарный год – удостоверение опекуна. Поэтому на следующий день сестра Катарины с хищным оскалом показала всем сердобольным соцработникам и заботливым дяденькам и тетенькам, что она не просто волк в овечьей шкуре, а в ее клыках яда больше, чем у черной мамбы. Эти бедолаги с такой скоростью сбегали из их дома, что в спешке совсем позабыли не только адрес, но и номер телефона сестер. Катарина в тот день с восхищением смотрела на сестру и с не меньшей гордостью хвасталась осенью одноклассникам, когда вновь начала ходить в школу.       Громкие удары старинных напольных часов стоявших в коридоре на первом этаже вырвали Катарину из воспоминаний, резко вернув в настоящее. Несколько раз моргнув она перевела рассеянный взгляд на другую прикроватную тумбочку и лежавший на ней мобильник. Немного помедлив, она сорвалась с места, и уже через пару секунд телефон был в дрожащих руках. – Дьявол! Ева убьет меня! – бросив телефон на кровать, Катарина пулей рванула к шкафу, выхватывая из него практически первую попавшуюся под руку одежду.       Прыгая попеременно с одной ноги на другую, Катарина сумела-таки натянуть колготки и обтягивающие черные джинсы. Сложнее всего было с лифчиком, но провозившись, минут пять-семь она победила созданные каким-то извергом крючки. Натянув белый свитер, она схватила мобильный и выскочила из комнаты, на ходу набирая номер такси. Практически пролетев лестницу, Катарина притормозила у зеркала и, взяв расческу, попыталась привести хаос на своей голове хоть к какому-то порядку. Справившись с волосами, девушка потянулась за резинкой краем глаза, зацепив циферблат часов, указывавших, что уже двадцать минут первого. – Черт! Черт! Опаздываю! – закрепив волосы резинкой в высокий конский хвост, Катарина схватила сапоги на небольшом каблуке.       Вновь посмотрев на часы, Катарина, глубоко вздохнув, смирилась со своим опозданием и грядущим «наказание» от подруги в виде покупки какой-нибудь нужной вещички. И это не просто слова. Для нее поход по магазинам с Евой всегда превращается в сущий Ад, потому что они тратят минимум часов семь-восемь и это если удалось найти нужную вещь в первый день. Катарина до сих пор с содроганием вспоминала, как подруга искала идеальный купальник, и они три дня ходили по магазинам. На следующий день Ева бегала по клубам на шпильках, а она едва перемещалась по дому и то ползком. Неожиданно для девушки по коридору эхом разлетелась мелодия звонка ее мобильного, и механический женский голос сообщил, что машина уже приехала. – Остается только молиться, чтобы не отличающаяся пунктуальностью Ева и в этот раз не подвела, – взглянув на себя в зеркало, Катарина сняла с вешалки черную кожаную куртку, взяла небольшой рюкзачок, ключи и вышла из дома.       Сев на заднее сидение машины Катарина уточнила адрес и, попросив ехать самым коротким путем, достала мобильный. «Опоздала уже минут на десять плюс дорога...» Переведя взгляд на проносящийся городской пейзаж за окном автомобиля, она попыталась прикинуть, насколько еще задержится, учитывая, что сегодня суббота и на дорогах много машин. «Пожалуйста, пусть она опоздает, хотя бы на часик. Я ведь редко о чем-то прошу». Катарина отчаянно взмолилась не только всем известным ей богам, но и самой судьбе в надежде, что хоть кто-то услышит ее.       Полчаса Катарина провела в дороге. Полчаса она судорожно сжимала телефон. Полчаса она косилась на цифры, выносящие ей смертный приговор. Полчаса она ощущала массовую гибель своих нервных клеток. И вот машина остановилась, а водитель обернулся к ней в ожидании оплаты. Бросив на ходу, что сдачи не надо Катарина галопом помчалась к входу в торговый центр, где они с Евой договорились встретиться. Едва перед глазами появилась парадная дверь как она резко остановилась и вытащив дрожащей рукой мобильный не верящим взглядом посмотрела на экран. «Час. Час дня. Неужели меня услышали?!» Катарина еще раз посмотрела на место встречи с подругой. «Ее нет...» Не веря своему счастью, девушка спрятала телефон обратно в карман джинсов и, приведя дыхание в норму не спеша пошла к ступеням торгового центра. – Извини за опоздание, – на плечо Катарины легла тонкая женская рука с длинными пальцами и не менее длинными ногтями, украшенными темно-красным лаком и тоненькими белыми цветочками, – на дорогах просто ужас какие пробки, – она с улыбкой повернулась к обладательнице звонкого голоса. – Давно уже ждешь? – Катарина демонстративно достала мобильный из кармана и сделала вид, что подсчитывает время ожидания. – Понятно, – закатив синие глаза, подруга взяла ее за руку и потащила в одном ей известном направлении, по пути щебеча о том, каким должен быть настоящий девичник.       Катарина, никогда не устанет удивляться способности Евы так быстро и ловко передвигаться в обуви на тонкой шпильке. И неважно где и главное, по какой поверхности. Ева с легкостью и грацией гепард могла пересечь набитую людьми площадь покрытую льдом или засыпанную гравием и при этом ни разу никого не задеть и даже не споткнуться. Катарине же хватило двух попыток с этой воткнутой в подошву иголкой. Первая была в обувном магазине, куда ее затащила Ева и заставила дефилировать в туфлях на высокой шпильке, ее хватило шагов на двадцать, пока она не подвернула ногу. А вот второй раз надеть этот кошмар избранных девушек ее заставила раскрошившаяся часть подошвы ботинка, когда они с подругой шли в кабинет на пару в здании института. В тот день она едва не сломала себе обе ноги на первой же лестнице. Именно после того случая Катарина больше никогда уже не пыталась постичь столь мудреное искусство, как хождение на шпильке отдав свое предпочтение более удобной обуви и надежному устойчивому толстенькому каблучку.       Ева шла очень быстро, из-за чего Катарине невольно приходилось ускорять шаг, хотя ей больше нравился медленный прогулочный темп. К тому же вокруг было довольно много магазинов, и девушка с удовольствием поразглядывала бы их витрины, но частые вопросы со стороны подруги лишали ее такой возможности. Обычно она никогда не заходила в них, если только ее туда не затаскивала Ева, хотя бы и исключения. Например, магазин игрушек, книжный или рукодельный. Туда она любила заходить при каждом удобном случае, а иногда ей даже удавалось затащить туда сестру или ее мужа, Адама, чтобы посоветоваться или очень тонко и прозрачно намекнуть на будущий подарок ко дню рождения или Новому году. – И все-таки может ты еще передумаешь на счет того чтобы немножечко расширить список гостей? – Ева ненадолго остановилась, переведя на подругу пытливый взгляд. – Нет! Я уже говорила, что это будет маленький семейный праздник. Без посторонних, – Катарина особо выделила последние слова. – Но они вовсе не посторонние, а мои друзья. И к тому же среди них есть несколько довольно успешных человек. Ты могла бы завести очень хорошие знакомства на будущее, – Ева непонимающе смотрела на Катарину. Для нее свадьба была прекрасный повод собрать нужных людей в одном месте и наладить связи, что могут очень даже помочь в будущем. – Ева я уже не один раз говорила, что не хочу превращать свою свадьбу в непонятно что. – Это не «непонятно что», а очень даже выгодное вложение… – Которое мне совсем не интересно, – перебив подругу, Катарина продолжала настаивать на своем, – к тому же Тимур со мной согласен, – она едва удержалась, чтобы не показать подруге язык.       «Не поймет же, как и Тимур. Неужели плохо быть ребенком? Хоть иногда?» Не смотря на свои двадцать три года, Катарина сохранила очень многие детские черты. Она любила поребячиться, чем всегда пользовались ее вечно энергичные племянники, превращая кровать девушки в настоящее поле боя. Нежно обожала мультики и аниме, и плевать, что «Мишки Гамми», «Чип и Дейла», «Утиные истории», «Сейлормун» и «Дигемонов» уже давно никто не смотрит, разве, что двое разбойников обитающих в соседней спальне. По-прежнему продолжала коллекционировать игрушки из киндеров, в чем ей охотно помогали мальчишки, и конечно же игрушки. Их ей в больших количествах покупала не только Юлиана, но и ее муж, Адам. Катарина так и осталась для него той самой двенадцатилетней девочкой, с которой он впервые познакомился, начав встречаться с ее старшей сестрой. Они единственные кто поощряет ее детские желания и редкие шалости, тщательно сваливаемые на излишне активных племянников. Чего нельзя сказать о ее женихе Тимуре и лучшей подруге Еве, тех, кто никогда не разделяет ее детских взглядов. Они часто говорили Катарине, что она уже давно не ребенок и должна вести себя в соответствии с возрастом. После нескольких таких нотаций она решила просто скрыть от них свою детскую натуру, притворившись «вечно» взрослой и скучной. Заметив столь разительные перемены в девушке, Адам, как и Юлиана, усомнился в том, что Тимур подходящая для Катарины пара. Он часто говорил, что будущий муж должен, если не разделять взглядов любимой, то хотя бы поддерживать ее. Но когда влюбленная девушка хоть кого-то слушала и, сняв розовые очки, открывала глаза на изъяны своего избранника? Влюбленные глупышки всегда будут верить, что со временем их парни, а в будущем мужья примут их настоящих или хотя бы смирятся с той частью, что девушкам приходится от них скрывать. – Это вы сейчас так думаете, а через лет через пять-семь будете локти грызть и жалеть, что не воспользовались такой редкой возможностью, – Еве, конечно, было далеко до Катарины в упрямстве, но гордость и самолюбие не позволяли сдавать позиций. Да и она сама этого не хотела. – Ева! Прошу, давай сменим темы или я начну жалеть не только об этом, – Катарина уже практически взмолилась устав спорить с подругой. – Только не говори, что о предстоящем браке с Тимуром? – округлив глаза, Ева театрально прикрыла рот рукой. – И вообще свадьбы придумали для того, чтобы был весомый повод заманить в свои сети какую-нибудь знаменитость, – подумав несколько секунд, она добавила: – И возможно даже не одну. – А еще и репортеров к ним в придачу, – не удержалась от легкой шпильки Катарина. – Точно! – Ева радостно хлопнула в ладони, едва не подпрыгнув. – Благодаря им о тебе с Тимуром узнают много людей и вами заинтересуются, – добавив тихим шепотом: – А заодно и я засвечусь. – Я все слышу, – прищурив глаза, Катарина взглядом прожигала подругу. – Может, хватит уже? Мы чуть ли не ежедневно спорим об одном и том же, – это спор длится уже не одну неделю и Катарина уже порядком устала от это. Она хотела тихую семейную свадьбу, какая была у Юлиана и Адама без всего этого напыщенного бомонда и слепящего блеска камер вездесущих журналюг. – К тому же это ты у нас любишь всю эту шумиху, славу и блеск, а мне нужны покой и тишина. И вообще, куда ты меня ведешь? – Снова пытаешься сменить тему, – одарив подругу взглядом обещавший не только возвращение к неоконченному спору, но очень долгую лекцию о пользе правильных знакомств, Ева продолжила путь в прежнем направлении. – Мы к этому еще вернемся, а сейчас нам надо поспешить, – предугадав вопрос Катарины, она ее опередила: – Скоро узнаешь, – и хитро улыбнувшись, она ускорила шаг, изредка поглядывая на подругу, чтобы та не отставала.       Катарина часто задумывалась о том, как они такие разные смогли стать лучшими подругами. «Мы же с ней словно небо и земля». Они познакомились в институте, куда Катарина только поступила. Она тогда не могла найти свою аудиторию и ей на помощь пришла старшекурсница. Яркая синеглазая блондинка, учившаяся на третьем курсе дизайна, сильно выделялась в толпе и привлекала внимание не только противоположного пола. Она с нескрываемым удовольствием помогла новенькой под прицелом восхищенных взглядов попадающихся им на пути студентов и преподавателей. В первые месяцы они изредка пересекались в коридоре, во время перерывов между парами, едва успевая перекинуться парой слов, ведь синеглазую блондинку с библейским именем Ева всегда сопровождали стайки девушек и парней. А потом добавились случайные встречи после пар, совместные участки пути по дороге домой, обсуждения новостей и удивительно правильно подобранных тем. У них не было общих увлечений, но через год девушки как ни странно стали лучшими подругами, а позднее и невестами двух братьев.       Погруженная в водоворот воспоминаний об их с Евой знакомстве, Катарина совершила ужасную ошибку. Ей стоило внимательно следить за дорогой, а не следовать за подругой на автопилоте. Но уже было поздно, и назад пути нет. Рассеянный взгляд мгновенно сменился недоумевающим, а после и изучающим с легкой примесью любопытства. Катарина неспешно, сантиметр за сантиметром осматривала помещение, в которое ее затащила Ева. Странная музыка и барная стойка, тщательно протираемая стоящим за ней барменом, едва не толкнули ее на лживый путь иллюзий. «Бар? Или может ночной клуб?» В надежде, что хоть одна из этих мыслей окажется правдивой Катарина изучающе посмотрела на Еву, но улыбка подруги не сулящая ничего хорошего разбила хрупкую надежду и невинные планы на скромный девичник вдребезги. Особенно когда она перевела взор своих карих глаз на стоявшую в центре помещения сцену и того кто на ней был.