***
Он присоединяется к шумной толпе в переговорной как раз тогда, когда Таня громко заявляет: — Я девушка свободная, с кем хочу, того и танцую. У нее на талии Серегины руки. Танюшка запрокидывает голову, встряхивает распущенные блестящие волосы и хохочет, горят лукавые глаза. — Это с каких же пор ты свободна? Мне помнится, у тебя давно никого не было. Как будто Серега вычислял, есть кто у Тани или нет. Вот то, что она никому не жаловалась на своего парня, это да. Коле не жаловалась, во всяком случае. Женщины вообще не говорят об этом мужчинам. Только другим женщинам. — А Ваня в курсе, что ты одинока? — уточняет Валя. И Танюша тут же кивает: — Мы расстались. Коля даже не знал, что они встречались. Потому что если у Вани были отношения с Таней, почему он напропалую флиртовал с Кругловым? Это ведь не сегодня началось. Даже не месяц назад. Не только Колю интересует: почему? Но он не спрашивает — других желающих немало. Уже через несколько минут Таня рассказывает доверительным голосом — наверняка слышно даже в коридорах. — Потому что Ванька клоун. С ним весело поржать, и он ммм… хорош. Вы понимаете, — она подмигивает, и Валя от ее слов качает головой, а Серега презрительно фыркает. — Но в конце концов хочется серьезных отношений. — Детка, какие серьезные отношения? — Майский едва мурлычет, как мартовский кот. Коля и раньше слышал эти ноты в его голосе, но всегда они были обращены к незнакомым девушкам, иногда к свидетельницам или подозреваемым, но никогда — к подруге. Галя предостерегающе покашливает, но Серега не останавливается. — Я серьезнее некуда — все луны с неба будут твоими. Брехло. — Фу, дурак. — Танюшка не без труда выворачивается из объятия Майского. На всякий случай ее тут же закрывает спиной Валя, а против Вали даже Серега не попрет. Но Коля все равно делает шаг вперед, чтобы осадить друга, если что-то пойдет не так. Все идет не так. С самого начала. С нескольких месяцев назад, когда Коля впервые почувствовал натянувшееся между ним и Ванькой напряжение. Взгляд падает на открытую дверь в переговорную, а ведь Коля последний, кто входил внутрь, и дверь за ним захлопнулась с мягким стуком. — А где Ваня? — спрашивает Валюша. — Он домой поехал, наверное, — решает Таня. Но Ваню ищет не только Коля. И Таня, и Серега, и Валя, и все девочки-лаборантки. Просто не в Ванином характере исчезать незаметно, а значит, что-то произошло. Коля понимает в этом чуть больше других. Или — вообще ничего. — Он отметился на проходной, — сообщает Белая. В ее руках сотрясается журнал, на губах влажный след от зубов. И глаза бегают. Что ты знаешь, Танюша?***
Почему на вызов Галя отправляет именно их, Коля не знает. Может, потому что Шустов и Костики отпахали три дня без отдыха и валятся с ног, а Юлька лежит дома с бронхитом? За рулем Серега. По его словам, он не пил — но никто не может этого подтвердить, потому что Таня подчеркивает: она за Майским не следит, а Коля и вовсе отсутствовал. У Таньки блестят глаза после бокала мартини, волосы убраны в хвост, синее короткое платье сменилось черной формой. Таня кусает губы, съедая остатки помады, и нервно стучит ногтем по обивке салона. Вечерняя Москва горит огнями, и фары светят в лицо. — Почему нас отправили? — спрашивает Коля в который раз за последние полчаса. Галя сообщила, что в сгоревшем доме найдено тело. Криминал это или нет — местная милиция даже не успела проверить. — Вроде как тело Галина знакомая нашла. — На дорогу Майский смотрит, не отворачиваясь. Видно, что злится: его кампанию по соблазнению Белой сорвал очередной труп. — Да, ей позвонила Вика, — сообщает Танюшка. — Какая Вика? — Кажется, только Коля рад произошедшему. Не самому трупу, хотя убийства редко вызывают у него сочувствие — суровая правда жизни. Он рад возможности вытряхнуть из головы сегодняшний вечер в верхней лаборатории, сосредоточиться на деле, а не на воспоминании о притихшем в его руках Ваньке с гулко бьющимся сердцем и горячими губами. — Вика Громова. Ванькина старая подруга, она работала у нас недолго, пока замещала Тихонова. Ну, блондинка такая с челкой, помните? Исчерпывающее описание… ФЭС существует всего ничего, но через лабораторию прошли с полсотни лаборанток, где их упомнишь. И половина — блондинки. — Она тело жениха нашла и сразу нам позвонила. Говорит, что это убийство. Серега морщится, и Коля разделяет его чувства. Только этого им не хватало. Становится мутно на душе, липкая гадкая мысль подкрадывается, еще не успела оформиться толком, еще не облеклась в слова, а уже предчувствие гложет. Намаются они с этой Викой. Машина съезжает с трассы на одну из дорог, потом на проселок к дачному кооперативу «Журавли» и, наконец, останавливается у железной калитки. Дом из красного кирпича возвышается вверх на два этажа. Коля изумленно присвистывает. А ведь дом-то не бедный. Вот тебе и первый мотив… Сбоку чернеет обугленными дверями баня, и возле нее топчется рослый участковый с блестящим лицом и лысой макушкой. Чуть поодаль курят санитары, опираются на двери своей машины, то на дом смотрят, то на деревянный забор, то на взлетевшие к небесам ветви дубов, едва заметные в темноте. Красиво здесь было бы. Если бы не труп. Вика — вот теперь Коля ее вспомнил — как раз спустилась с крыльца, когда машина подъехала к дому, но не успевает Коля или Серега с ней поздороваться, как Вика уже рыдает на плече Тани. — Мы со всем разберемся, — обещает Белая. Она гладит Викторию по спине, щебечет что-то такое, типично девчоночье, как будто не капитан милиции допрашивает свидетеля на месте обнаружения трупа, а одна подружка утешает другую. Таня ведет Вику в сторону дома, показывает знаками, мол, сама ее расспросит, а вы пока осмотритесь, и только потом вспоминает: — А Ваньке никто не звонил? Рыдания Вики становятся громче. Труп в бане обгорел не полностью, но лицо разбито. — Надо взять его личные вещи для выделения ДНК. — Думаешь, не он? — Я не знаю. — Коля ничего не знает. Только липкое предчувствие подбирается ближе, змеей обвивается вокруг шеи. Затылок трупа в крови. Если убийство хотели скрыть, то преступнику явно не повезло — огонь не успел уничтожить следы, и потому потеки крови у противоположной стены отчетливо видны. При жизни он был высоким мужчиной, вровень с Майским, только намного худощавее. — Труп перетащили, — замечает Серега. — Петрович, зачем нужно сдвигать тело, если его не собирались перевозить в другое место? Не похоже, что его обыскивали. Телефон на месте. — Документы? — Он что, в баню с паспортом ходит? В доме, должно быть. Серега раскладывает по пакетам часы и телефон убитого, находит записную книжку в кармане джинс — она местами обуглена, но текст на страницах можно разобрать даже невооруженным взглядом. — О, смотри, Ванькин номер. Они знакомы, значит? — Значит, знакомы, — эхом повторяет Коля. Он осматривает шланг, тянущийся к дверям бани через грядки. Непохоже, чтобы хозяева дома много времени проводили на огороде — земля разве что на клумбах голая и ровная, а сами грядки сорняками поросли, будто и не пололи их. Тогда шланг тут зачем? — Громова этим шлангом пожар тушила, — поясняет участковый. — Пока соседи увидели, а пока бы сюда пожарные приехали… Сами понимаете, товарищ майор, ближайшая часть далеко. Вообще, говорят, пожар несильный был, двое суток лило не на шутку, земля мокрая, бревна, смотрите, как пропитались. Больше тлело, чем горело. — Это что же, она сначала в сарай за шлангом побежала, прикрутила его к насосу, а потом тушить баню? И при этом в пожарную часть она позвонила во сколько? — Она не звонила, товарищ майор. — То-то и оно. Пока Серега возится внутри, Коля осматривается снаружи — следов уйма. Отпечатки кроссовок тридцать восьмого размера принадлежат Вике Громовой. Еще четыре оставлены мужской обувью. Одни из них участкового, другие, по видимому, убитого. Как его звать? — Станислав Лядов и его невеста приобрели этот дом полтора года назад, — докладывает участковый. — Оба неконфликтные, ссор с соседями не имели. Гости у них бывали нечасто, вечеринок не устраивали. Он работал из дома. Вообще я предлагал им хорошую охранную систему установить, все же дом большой, сами понимаете… У нас тут воруют иногда…. Коля кивает. Дачный кооператив явно не маленький, хороших домов видно немало, но и откровенно бедные тоже есть. Не для местных алкоголиков, так для подростков есть где разгуляться и на чьи участки залезть. А этот дом так вовсе бельмо на глазу — к тому же соседи только с одной стороны, рядом лесок, до дороги рукой подать. — И что, поставили они вашу систему? Камеру у крыльца я вижу. — Не поставили, — сокрушается участковый. — Хозяйка говорит, камера только для вида висит, не пишет. Глядишь, был бы жив, бедолага… Вскоре из дома выходит Танюшка. С ней под руку идет Вика, заплаканная, но уже причесанная, одетая в чистое пальто, а не в ту широкую кожаную куртку, в которой встречала милицию. — Я работала дома, в спальне, там окна на улицу, а не во двор выходят. Стас вышел из дома около шести, ему надо было в город; я была уверена, что он уехал. И машины его нет… Потом звук какой-то, будто что-то тяжелое упало. Я выглянула на улицу — там ничего нет. Побежала смотреть во двор — мы в мае баню переделывали, нас пугали, что балки могут не выдержать. Я смотрю — а там дым и огня немного. Я туда. А потом, когда двери открыла, вижу… Вика снова заливается слезами. Она и в машине продолжает плакать, едва заговорит о Стасе. Коля сидит вместе с ней на заднем сидении милицейской машины, тогда как Серега и Таня остались на месте пожара. Впереди санитары везут тело в морг ФЭС, и Вика глаз не отводит от их машины. — Стас не должен был оказаться дома, — повторяет она. — За что? — У него были враги? Врагов у Станислава не было. Если верить Вике, он и комаров-то не бил, добрейшей души человек. Такие часто оказываются мерзавцами. Вика глотает слезы, вытирает глаза и трет щеки, но рот ее ни на секунду не закрывается. — Он такой хороший был, добрый. Я не знаю, кто мог его так… Мы тут всего полтора года живем, ни с кем даже близко не познакомились, не то чтобы поссориться. Его ноутбук вместе с машиной исчез, там еще КПК был и фотоаппарат пленочный, но не убивать же из-за техники, а машина вовсе копейки стоит. И за меньшее убивают. Местным алкашам старая Волга Лядова на ящик водки потянет. — У нас свадьба через месяц. Должна была быть… Ему утром нужно было ложиться в клинику на обследование, он собирался сегодня уехать, чтобы ночь переночевать у друга, а завтра сразу идти ко врачу. Он проект сегодня сдал, даже правок еще не поступило. Я не… я просто не понимаю, что произошло, как он оказался в бане, почему его… — Разберемся, — обещает Коля. Надо машину объявить в розыск.***
Липкая тревога сжимает горло, когда Коля видит Тихонова в коридоре. Глаза у Ваньки красные, остекленевшие, а больше Коля ничего не замечает — Вика и Ваня подбегают друг к другу, обнимаются, ее рыдания становятся еще громче. Коля больше не может этого вынести. Он осторожно огибает ребят, заносит в лабораторию улики, Галя ждет в дверях своего кабинета и машет рукой. — Что думаешь? — Я не знаю, Галь. Найдем машину — может, что-то прояснится. Надо вообще убедиться, что убитый — Стас. Галя соглашается. Однако на опознании, кроме нее, Коля тоже присутствует — не хотел ведь, но словно магнитом тянет. Вика и Ваня не расстаются друг с другом: она опирается на его руку, пока опознает тело жениха. — Это точно Стас. Родинки на плечах, и вот шрам на животе такой же. А на левой лопатке должна быть татуировка пять на пять сантиметров, морда кошачья. Такая дурацкая, — Вика всхлипывает. — Он ее давно набил, сразу после школы. И на бедрах под ягодицами должны быть шрамы — он с велосипеда на камни упал. Ваня согласно кивает. — У меня такие же, мы вместе падали. Это определенно не то, что Коля хотел бы знать.***
Серега и Танюшка привозят образцы сажи и почвы, слепки следов, хотя, по Колиному мнению, фотографий достаточно, стопки дисков и какие-то коробки появляются на столе. Камеру они тоже привозят, но видно, что она неисправна. Вопрос: давно ли? Работа в лаборатории не кипит. Ваня ковыряется в уликах, словно не знает, за что браться сначала, Таня крутится на стуле, Вика устраивается в углу за столом. Коля бы попросил ее на выход, но Галя сама распорядилась допустить Громову к работе, и потому Коля хмурится и молчит. Что помешает Вике подделать улики сейчас? Хотя с тем же успехом она могла сделать это до звонка в ФЭС… Коля оборачивается, едва выходит из лаборатории: через стеклянные стены видно все, что происходит внутри, и то, что троица напряженно о чем-то спорит, настораживает. Темные, синие стены контрастируют с озабоченными бледными лицами. Просто о чем они говорят? Но стоит Тане поднять голову и поймать Колин взгляд, как все трое замолкают и приступают к работе. Через час по-прежнему ничего не ясно. Уже заполночь, и, по-хорошему бы, ехать всем по домам, но как тут уедешь, когда Галя требует хоть какие-то результаты, местная милиция прочесывает ближайшие к дачному кооперативу гаражи, а в лаборатории по-прежнему плачет Вика, и больное Ванькино лицо не дает Коле покоя. — Личные счеты, — предполагает Серега, когда в очередной раз перечисляет все то что удалось найти на данный момент. — Убийца среди близких знакомых, которые могли знать о том, когда Лядов находится дома, и о том, что камера не работает. — Я бы Вику не исключал, — добавляет Коля на всякий случай. Оно и понятно, что у Вики есть мотив, о котором догадывается Коля, но пока не знает никто другой. Другое дело, что об этом мотиве надо сказать. — Заодно понятно, зачем передвигали тело — Громова хотела оттащить его в лес, но не рассчитала силы и потому имитировала пожар. Галя кидает укоризненный взгляд. — А я считаю, надо плотнее изучить профессиональную деятельность Станислава. По словам Вики, он не только сайты для компаний создавал, но и сотрудничал с ОБЭП. Я связалась с ведомством и выяснила, что Станислав участвовал в написании некоторых программ, которые используются для сбора и контроля информации. Что если он обнаружил что-то, из-за чего его убили? Серега пожимает плечами. Коля не успевает ни возразить, ни добавить, потому что в кабинет один за другим проскальзывают Вика, Ваня и Танечка. Они выстраиваются в ряд, как пионеры на линейке, глаза смотрят в пол. — Галина Николаевна, наверное, это не важно, но… Вы спрашивали о его личной жизни, и я не сказала кое-чего. Вика переглядывается с Ваней, и Коля замечает, как соединились их руки. Приятно округлая Громова и щуплый Ванька смотрят одинаково испуганно. — У вас роман? — предполагает Галя. — Нет, что вы, — Вика мотает головой, ищет помощи у Танюшки, и Таня продолжает: — Дело в том, что у Станислава были романы не только с женщинами. Оглушительно давится воздухом Серега, так что Гале даже приходится похлопать его по спине. Коля не давится, Коля молчит, и тревога душит горло, так что едва вдохнешь. Он знал, он уже знал — особенно, когда Ванька упомянул про шрамы. — Убийство на почве гомофобии? — уточняет Галя. — Не исключено. — Ваню едва слышно. — Если он подкатил к натуралу. И притом, его убили в бане, а я посмотрела, что ее давно не топили, но там матрас, постельное белье, ну, вы понимаете… Правда, они обгорели, и следов ДНК не выделить, — Таня многозначительно замолкает. Серега снова давится воздухом, но на этот раз ему никто не помогает. — Я не думаю, конечно, что он прямо в присутствии невесты этим занимался, но я бы проверила. Вика и Ваня сверлят Таню недобрыми взглядами, и Серега все еще кашляет, даже когда Галя делает ему замечание. — Конечно, у него никого не было! — спорит Вика. — Да, он экспериментировал на первых курсах, но ничего серьезного. Я даже не думаю, что это важно, но Ванька настоял, чтобы я сказала. Только я никаких имен не знаю. Вика врет. Коля знает не только имена. Теперь понятно, к какому другу Стас собирался с ночевкой. Ваня вскидывает голову ровно один раз — ловит Колин взгляд, и тут же глаза устремляются к полу. — Значит, отрабатываем все версии, — заключает Галя, перед тем как распустить всех по домам. Коля и Серега уходят. Троица из лаборатории — нет.***
Вернувшись поутру в контору, Коля видит: Вика и Ваня сидя спят на диване в буфете, прислонились друг другу плечами, макушки соприкасаются, пальцы переплетены, как вчера в Галином кабинете — ни дать ни взять сладкая парочка. Рядом скомкан плед — наверняка им укрывалась Танюша, потому как ее личико с темными подглазниками выглядывает из-за компьютера в лаборатории и тут же скрывается. Коля тихо закрывает за собой дверь в буфет. Что ж, кофе подождет, пока ребята проснутся. — Что удалось найти? — спрашивает он Таню, едва на плечах оказывается халат, а глаза режет от яркого света и бликов от стенок бесчисленных колб. — Судя по всему, программы Стаса не раз пытались взломать, — начинает Таня. — В его ноутбуке следы хакерских атак. — Нашли ноутбук? — Нет, но у Вики есть удаленный доступ, и мы проверили содержимое ноутбука. Кроме того, Стас написал программу-шпион и несколько раз скопировал ее на носители — он за кем-то следил, но мы пока не вычислили, за кем именно, только могу сказать, что это относится к банковской деятельности. Коля кивает. Это выглядит хорошим мотивом для убийства. Очень хорошим. Если откинуть тайны личной жизни Стаса Лядова. — Что еще? — Свежие отпечатки в бане принадлежат только Стасу и Вике, убийцы, по-видимому, были в перчатках. Следы сорок третьего и сорок пятого размеров оставлены мужскими ботинками, импортными, один из убийц хромает на левую ногу. — Я тоже заметил. — Коля припоминает следы. — Обувь ортопедическая? — Не думаю. Что еще… Ваня предполагает, что между убийством и пожаром прошло около часа, но за точностью к Антоновой. Валюша еще вчера выяснила, что убийство произошло между семью и восемью часами. Возможно, что Стас умер не сразу, и тогда труп никто не перетаскивал — Лядов сам полз к дверям. Но у Вани на это время алиби. Хотя не то чтобы Коля его подозревает — просто в голову приходит. Мотив у него был. — Странно, что ноутбук забрали, но не пробрались в дом, — замечает Коля. — Кто знал, что Вика внутри? — В том-то и дело, что никто. Даже Ваня не знал, что она приехала. — Танин взгляд прыгает в сторону, и она продолжает: — Вика навещала отца, две недели провела в Тверской области и собиралась вернуться только в среду, но вдруг передумала. — Почему? Таня пожимает плечами. Узнала, что жених проводит время с любовником? Хотела встретиться перед тем, как Стаса положат в клинику? — Чем Лядов болел? — Хронический миокардит, — доносится из дверей Ванин голос. А ведь Коля не слышал, как Тихонов вошел — а обычно врывается с грохотом. — Он проверялся каждые полгода, иногда чаще. — Да, так вот, — продолжает Таня, — Вика вернулась домой неожиданно. Ее Волга, точно такая же, как у Стаса, сломалась еще до отъезда и до сих пор находится в сервисе. Преступники могли просто не знать, что Вика дома. Но я тоже не знаю, почему не обыскали дом. — Потому что им было нужно только содержимое ноутбука. — Ваня тенью скользит за компьютер, голову не поворачивает, спина его горбится, и плечи опускаются. — У Стаса были копии, но даже я не знаю, где именно он прятал нужные флэшки. Просто вряд ли в доме — это неосторожно. Странные у него понятия об осторожности. В других обстоятельствах Коля потрепал бы Ваньку по плечу и пообещал найти гадов — когда расследовали убийство школьной подружки Тихонова, Коля так и сделал. Он и сейчас шагает в Ванину сторону, но видит втянутую в плечи голову. Потом скажет. Дверь за Колиной спиной захлопывается с грохотом.***
К десяти утра он возвращается вместе с Викой в «Журавли». Изнутри дом не кажется таким же богатым, как снаружи. Видимо, еще не успели обставить. Минимум мебели в залитых светом комнатах, почти нет сувениров и фотографий на полках, огромный телевизор на стене и приставка для игр как будто выставлены на зависть местных воров — еще с дорожки к дому через окно виден экран. Только одна фотография привлекает Колино внимание: Ваньку он узнает сразу, неуловимо похожая девчонка рядом — по-видимому, его покойная сестра. Фотография сделана лет шесть назад, если не больше, и Вика с той поры пополнела. Четвертый на фотографии высокий голубоглазый брюнет, с длинным, как у Сереги Майского, хвостом — Лядов. — Мы в последних классах познакомились, — говорит Вика. — Жили рядом, болтались вместе, когда школу прогуливали, и после уроков вчетвером тусили. Тем более что наши родители все время в командировках, за нами никто не следил, взрослые же… Собирались поступать на один факультет, но не вышло… А когда Юльки не стало, Ванька отдалился от нас, вовсе с катушек слетел… Дальше вы знаете. Коля знает. Вот то, что сестру Тихонова Юлей звали, не знал. Что ему вообще известно о Ване на самом деле? За последние недели Стас звонил невесте пятнадцать раз. Трижды — Ване и дважды заказчикам. В электронной почте писем много, все по работе — Таня не нашла в них ничего интересного. Ни просьбы о встречах, ни угроз. Удивительно необщительным человеком был этот Лядов. — Когда его родители умерли, Стас замкнулся. Мы из Москвы сюда перебрались, приятели почти все отпали… — Вика качает головой. — Ни у кого из них не было повода убивать Стаса. — У тебя был, — напоминает Коля. С минуту Вика озадаченно смотрит и хмурится, но после морщины на ее лбу разглаживаются, и уголки губ поднимаются, хотя улыбка так и не появляется на лице. — Да бросьте вы, Николай Петрович, какой повод? О его романах я знала, это в прошлом. Какая мне разница, с девушками он спал или с парнями, до того, как мы начали встречаться? Мы вместе только три года, Стас мне верен, а я ему. Тем более у нас будет ребенок. У меня будет… Коля присматривается, и, да, он должен был понять это еще вчера: Викина округлость — следствие беременности. — Вы только Ване не говорите, — просит вдруг Вика. — Обидится ведь, что я сама не сказала. Коля обещает. Если в доме есть тайники, Коля их не находит.***
В школу и в институт, где учился Лядов, Серега едет зря. Все, что он узнал, подтверждает слова Вики о давней дружбе с Тихоновыми. Говорят, все четверо были не дураки погулять и тратили стипендию на клубы. До смерти Юлии. Стас пользовался успехом у девушек — про успехи у молодых людей никто ничего не знает. Единственный, кто точно в курсе, с кем заводил отношения Лядов, смотрит волком и прячет глаза в экран. Когда Серый врывается в лабораторию и подлетает к Ваньке, Коля сам не замечает, как оказывается между ними. — А знаешь, Тихонов, какая у меня мысль появилась? — Серега едва не вопит на всю контору, но стоит Танечке укоризненно покачать головой, сбавляет громкость на пару тонов. — Во сколько ты вчера ушел? Потому что если твоего друга убили возле восьми, у тебя было время добраться до его дома. — Ты рехнулся? — Ваня выскакивает из-за Колиного плеча, но Коля задвигает его обратно. — Петрович, не лезь! Ты просто не знаешь, — сердится Майский. Он пытается обогнуть Колю, но Коля непреклонен. — Чего не знаю? — А того, что камеры вчера отключились еще полшестого и заработали только ночью. А без камер подтвердить, что Ваня был в офисе, никто не может. Его просто несколько часов никто не видел. — Я видел, — Коля говорит прежде, чем успевает подумать, но даже потом, осознав, что все равно не сможет пояснить, где видел и при каких обстоятельствах, повторяет: — Я видел, что Иван был здесь за двадцать пять минут до звонка Громовой. Серега молчит. Раздуваются крылья носа, желваки играют на щеках, и чувствуется, как он готов врезать, если не Ваньке, то Коле. — Ну ты, Майский, даешь, — тянет Таня. Оказывается, она стоит рядом с Колей. — Мои показания ты будешь учитывать? Я видела Ваню на работе как раз около восьми, перед тем, как ушла праздновать. А он задержался в лаборатории. И если ты не найдешь у нас ковер-самолет или сапоги-скороходы, то, пожалуйста, отстань от Ваньки. У него друга убили. — Прости, Танюш, но ты его девушка, — отмахивается Серега, но без прежней убежденности в Ваниной вине. Колиным словам он не может не верить. — Бывшая девушка, — уточняет Танюша, как будто это что-то меняет. — Я тоже его девушка? — на всякий случай переспрашивает Коля, и придурок Ванька сдавленно хрюкает за спиной. — Нет, Коль. — Серега отходит на пару шагов назад, раздвигает руки, как бы показывая, что не имеет возражений. — Прости, не нравится мне это дело, такое чувство, что нас за нос водят. Знал бы ты, Серый, как это Коле не нравится. Танюшка уводит Майского пить чай и выпускать пар, и Коля не успевает выйти за ними, когда слышит в спину: «Спасибо». Ответа не требуется — Ваня цепляет наушники на голову, снова горбится над столом и тонет в уликах.***
— Да не нравится мне это, не нравится! — в сердцах повторяет Сергей, когда вновь гонит в сторону дома Вики. Полчаса не прошло с той минуты, когда взъерошенный, бледный как простыня, едва не заикающийся от страха Ваня врезался в Колю возле кабинета Галины. Коммуникатор Стаса включился возле его дома… Там, где осталась Вика. — Знаешь, как только они в Галин кабинет вошли, я тоже подумал, что у них роман, — делится мыслями Серега. — Потому и пустили нас по левому следу с якобы гейством Лядова. Ты же видел его фотографии — нормальный пацан. Как будто это на лице написано… По Ваньке вон тоже не скажешь, что он не только по девушкам. Пока не начнешь с ним флиртовать. От себя Коля тем более подобного не ожидал. — Причем, Петрович, Валя тоже не подтвердила, что у Лядова был секс с мужиками в последнее время. Потом, смотри: камеры в ФЭС зачем-то выключили, а кто это мог сделать, как не Ваня? Он даже не отрицает! Спрашивается: зачем? Он вполне успевал уехать, убить Лядова, взять его машину и вернуться в Москву. — Только я его видел, — напоминает Коля. — Отчетливо, как тебя сейчас. И даже намного осязаемее. — Серый, это наш Ванька, наш, ты его знаешь: он идиот, клоун, он совершенно недисциплинирован, он наглый самонадеянный мальчишка, но он не убийца! Коля едва не бьет кулаком по приборной доске. Остро хочется закурить. Серега косится, и на душе паршиво от его взгляда. А был бы Коля уверен в невиновности Ваньки, если бы не все то, что повисло между ними неразрешимым вопросом? Да, был бы. — Ты пристрастен, — замечает Майский. — Ладно, другой вариант: убила Вика. Либо они с Ванькой любовники, либо хотят присвоить себе работу Лядова. Я понятия не имею, какие там у хакеров заработки, но дом ты видел — программы явно больших денег стоят. Короче, они в сговоре. — Да Тихонов сам первоклассный программист, — спорит Коля, но Серега фыркает в ответ: — Это он так говорит. А ты сам можешь понять, где его работа, где нет, и что круче? Смотри, Вика убивает Стаса и вместе с Ваней водит за нос следствие. Что они улики подтасовали — это точно, зуб даю. Я вчера в бане коробку с фотопленками нашел. Я посмотрел бегло — фотки там были, но я не разглядел, кто там на них. Сегодня Ваня говорит, что все пленки засвечены. Но я же сам, своими глазами видел эти чертовы негативы! — Серега орет в голос, не сдерживаясь, и Коля отворачивается к окну, чтобы как-то совладать с собой. Очень вовремя. Машину позади он легко узнает. — За нами хвост, — сообщает он Майскому. — Это Белая. Думаешь, она тоже в доле или у них большая чистая любовь на троих? Участие Тани не влезает ни в одну из версий. У нее нет ни малейшего повода убивать Стаса, даже не факт, что они были знакомы. Прикрывает бывшего парня? Но если на пленках был компромат на Ваньку и Лядова, Таня должна быть в курсе их отношений — просто потому, что уничтожить пленки на Таниных глазах, не поставив ее в известность, Ваня и Вика никак не могли. А если в курсе, почему стоит за него горой? У Тани нет никакого мотива, и все же это она мчится по пятам за машиной ФЭС, а на заднем сидении маячит русая макушка Тихонова. И поцелуй не вписывается ни в одну из версий. Его просто не должно было быть. Таня отстает только на съезде с шоссе, и Коля с Серегой переглядываются. — Как Галя вообще их отпустила? — А ты думаешь, они спрашивали? Ты себя в их возрасте вспомни, — вздыхает Коля. В свои двадцать шесть Круглов был той еще егозой, но Ванькину наглость не переплюнул. Справа мелькают развалины старой пивоварни, краснокирпичное здание с высокой трубой.***
Коля не успевает достать ствол, когда входит во двор. Шедший впереди Серега замирает и опускает руку с оружием. У крыльца стоят трое. Один, бритоголовый, прижимает пистолет к Викиному виску, второй целится к Майского. — Стволы на землю, — командует второй. По-видимому, он главный. Лицо не отягощено интеллектом, одутловатое, и по фигуре видно — если дело дойдет до рукопашной, Коля его одной левой сделает. Плохо, что против пистолета одна левая не сгодится. Одутловатый делает шаг вперед, отпинывает Серегин ствол в сторону, но до Коли дойти не успевает. Возможно, проезжающая фура заглушает другие звуки, или Викины рыдания перекрывают все остальное — но удар по забору неожиданен для всех. Танина машина на полном ходу влетает в ворота, на их счастье, не запертые на засов, и вносится во двор. Бритоголовый лишь на мгновение ослабляет хватку, но этого достаточно — Вика выворачивается из его рук и приседает за перилами крыльца. Одутловатый делает шаг за ней, но с переднего пассажирского сидения уже выскакивает Танюшка. Возможно, она еще не держит бандитов на мушке, но пистолет в ее руках выставлен вперед и не оставляет сомнений: она выстрелит. Теперь ясно, чего они отстали на дороге. — Опусти пушку, или я пристрелю их. — Одутловатый целится то в Серегу, то в Колю. — Вот еще, — Таня фыркает. — Девушку отпустите. Зачем она вам? Водительская дверь открывается, и Ванька выкатывается наружу. Иначе и не скажешь — ему явно досталось от подушки безопасности, удивительно еще, что лицо не разбил. — О, Лядовский пидор, — радуется бритоголовый. — Слышь, Нож, может, он нам пароль скажет, если баба молчит? Серега давится воздухом, не до Сереги сейчас. — Сначала Вику отпустите, — просит Ваня. — Тихонов, молчать! — командует Коля, но Ваня даже не смотрит в его сторону. — Дайте Вике зайти в дом, и я дам вам пароль. С минуту бандиты совещаются. Очевидно, одутловатый Ваньке не верит, бритоголовый наоборот торопится со всем покончить. Таня по-прежнему держит их на мушке. Бритоголовый чешет пистолетом затылок и целится в Ваньку. Дуло пистолета одутловатого смотрит Коле промеж глаз. — Иван, не смей, это приказ. Ваня поднимает на Колю глаза, широкие, темные круги на бледном посиневшем лице. Ваня поднимает глаза на мгновение и отводит — на бандитов, на Вику. — Вам нужен пароль, Вика его не знает. Стас вместе со мной писал эту чертову программу, и я дам вам все коды. Только отпустите девушку. — Вводишь нужный пароль — отпускаем суку, — наконец решает одутловатый, — она нам не к чему. А Ваня к чему, значит. Коля встречается взглядами с Таней. Какого черта их сюда принесло? Ваня подходит к одутловатому медленно, плавным движением протягивает руку, и одутловатый вручает ему коммуникатор. — Без глупостей, урод, — командует он. — Мы знаем, кто ты, где живешь и что ты спал с Лядовым, попробуешь нас кинуть — братва тебе это припомнит. Значит, Галя была права, и все дело в программах. А ведь этим должно заниматься ОБЭП, наверняка заказчиков вычислять будут они — Ванькино участие не скроешь. — Лядов перед смертью раскололся? — спрашивает Коля, и одутловатый смеется, потрясая пистолетом. — Лядов? Лядов уперся как баран, ничего не знаю, ничего не скажу. А ведь его по-хорошему просили! Знали бы, что баба дома… Перед страхом Викиной смерти Лядов сказал бы пароль. — А с этим просто повезло, — ржет бритоголовый и снова чешет затылок стволом. — Звонки Стаса прослушивали, когда он своей бабе да этому пидору звонил, там все прозвучало. — мы едва не обблевались. — Дубина, — шипит Серега, и Коля с ним согласен. Ваня — сама осторожность, удивительно еще, как весь ФЭС от Галины до уборщицы не знает о его предпочтениях. Ваня молча набирает код на коммуникаторе. Один раз он оглядывается, задерживает взгляд на Коле, смотрит на Танюшку — и протягивает КПК одутловатому. — Все готово. — Колю дрожь пробирает, какой у Ваньки тихий сейчас, какой бесцветный голос. Что-то идет не так, потому что одутловатый моргает, глядя на экран, багровеет, жила на его шее надувается, сужается глаз, и палец готов нажать на курок. Ваня обеими ладонями дергает на себя правую руку одутловатого с зажатым в пальцах стволом. Коля стреляет, едва успев прицелиться. Даже сам не понимает, когда успел выхватить пистолет и куда смотрит бритоголовый. Коля вообще не вспоминает о втором бандите, пока не слышит еще один выстрел. Танин. Бритоголовый сидит на земле, держась за плечо. Одутловатому повезло меньше — выстрел пришелся ему в спину, но он жив. Хрипит, булькая кровью. И пока Коля вызывает скорую и наряд, а Серега пакует бритоголового, Ванька опускается на землю и закрывает лицо руками. Танюшка обнимает Ванятку с одной стороны, подбежавшая Вика — с другой. Слишком теплые объятия, чтобы разрывать их. Коля поворачивается спиной и достает сигарету.***
Едва Коля погружает бритоголового в машину, подходит Вика. Серега вместе с Колей стоят у джипа, спиной к Тане и Ване — у тех прошел первый шок, и теперь Белая самозабвенно орет, угрожая Тихонова убить, закопать, съесть его печень, развеять в труху и намотать кишки на деревья. Капот ее машины раскурочен, все, что можно было повредить, повреждено, салону тоже требуется ремонт. Какого хрена они вообще брали ворота на таран? Точно знали, что засов поднят? — Спасибо вам, Николай Петрович, — говорит Вика. — И тебе, — она поворачивается к Сереге, но Серега уходит в машину. — Я должна была вернуться в город вместе с вами, а я осталась здесь, хотя ведь знала, что это рискованно. Коля кивает: — Могла бы сказать, что дело в этой программе, и что за домом будут следить. А не пускать нас по ложному следу. — Вы не понимаете, Николай Петрович. — Танюшка уже не орет на Ваню, она подходит к машине ФЭС, обнимает Вику за плечи. — Ваня в самом деле думал, что Стаса убили из-за его…. отношений. Говорю же, что он придурок. Ванька по-прежнему сидит на земле, смотрит на руки. Коля вздыхает. — Давай его к медикам, Тань. — Обойдется. Пусть Таня фыркает, но взгляд у нее встревоженный. Что ж, о Ваньке позаботятся, если не Белая, то Вика. — Перед Галей я вас не прикрою. — Коля надеется, что выглядит максимально сурово, и в Таниных глазах в самом деле выступают слезы, только не от испуга, а от… умиления? — Вы такой хороший. — Она даже на мгновение повисает у Коли на шее и благодарно улыбается Майскому. — Петрович, кончай этот цирк. На Ваню Серега подчеркнуто не глядит. И потом вообще молчит всю дорогу.***
В конечном итоге с бритоголовым — по документам он Павел Петрович Ломакин — удается договориться: он помалкивает о Ваниной роли в деле, а взамен ему обеспечат охрану в камере, чтобы заказчик убийства Лядова не смог добраться до горе-исполнителя. С одутловатым — Ножовым Е.С. — договариваться нет смысла — пуля задела спинной мозг, врачи не гарантируют, что он вообще начнет говорить. Угнанную машину находят в гараже Ножова, техника валяется на заднем сидении. Ломакин подробно описывает убийство, рассказывает, как ударили Лядова битой по голове, уехали и позвонили заказчику. Потом вернулись имитировать пожар. Почему не сразу? Так хорошая мысля пришла опосля. В дом не сунулись — там же камера у крыльца, чем морду прикроешь, они даже кепки не догадались взять. Что баба в доме — не знали, а не то бы, конечно… Никто не сообщает Гале, что за отношения связывали Ваню и Лядова. Хотя, по хорошему, надо сказать — кто знает, где еще отметился Тихонов со своими программами и кто в следующий раз объявит за ними охоту. Коля разбавляет все проблемные места обтекаемыми формулировками, и скоро его отчет и протокол допроса становятся похож на шифр — не поймешь и со ста граммами. Ваня и Таня с Викой приезжают в контору намного позже прибытия туда Коли и Сереги и попадают прямо на ковер к Гале. В следующие полчаса Коля мимо кабинета старается не проходить, остальные пробегают на цыпочках. Вряд ли Тане может что-то грозить, разве что Галя пообещает лишить недавно полученных капитанских погон. Своего любимца Ваню Рогозина не уволит. Ваню вообще увольнять нельзя, он либо в ФЭС, либо на зоне — заноза в заднице не даст жить тихую мирную жизнь. Вике Галя вовсе не страшна, тем более Вику нельзя волновать. По всему выходит, что эта буйная троица легко отделается. За стенами ФЭС ночь. Коля зевает в кружку кофе. Пора идти еще за одной. В буфете уже кофейничают Галя и Валя, Серега сидит за столом спиной к дивану. На диване прижались к противоположным подлокотникам Танюшка и Ваня, оба чернее ночи. Поссорились, что ли? Галя поднимает глаза на вошедшего Колю, смотрит с минуту, и под взглядом ее неуютно, будто до костей прожигает. Знает ведь, что от нее что-то скрыли, чувствует подвох, но как ей скажешь… — Ломакину предъявляем обвинение в убийстве и нападении на Громову. Остальным займется ОБЭП, — говорит Галя, но Коля и сам это знает, потому пожимает плечами и тянется за кофейником. — Я только не понимаю, как они так быстро среагировали. — Все очень просто, Галина Николаевна, — отвечает Танюшка. Она отодвигается от Вани, хотя дальше уже некуда, а потом и вовсе встает на ноги и подходит к столу. — Есть программа, есть несколько уровней доступа: администратор может обрабатывать данные, дополнять и редактировать их, но не может удалить. Для удаления нужен другой доступ, но пароль к нему знал только автор программы. Можно бесконечно подбирать пароли, система никак не среагирует, но есть группа кодов, которые немедленно посылают сигнал. Или передают какую-то информацию милиции. — То есть Ваня ввел такой код? — уточняет Коля и кладет в кружку пятый кубик сахара. Ванька голову не поднимает, сидит на диване и разглядывает руки, будто вовсе не здесь присутствует. К врачу бы ему и отоспаться денек-другой. — Ваня ввел координаты Кейптауна, — смеется Таня. — Я же говорила, что он клоун. — Слишком сложно, — пожимает плечами Валя. — И вы напрасно туда сунулись. Николай Петрович и Майский со всем бы справились без ваших геройств. На это Таня не отвечает. Ваня дергается, но тоже молчит. — Ладно, — говорит наконец Галя, когда после длительного неловкого молчания обводит всю компанию тяжелым взглядом. — Теперь о другом. Что мне делать с рапортом Тихонова? Кофе идет не в то горло. Горло саднит, губы жжет, и на рубашку стекает кофейная струйка. Серега и Валя ставят кружки на стол. Танина — выпадает из рук, и остатки кофе вместе с осколками разливаются по полу темной лужей. — Что у вас произошло? — Галя спрашивает в упор, но Коля ловит взгляд Сереги и пожимает плечами. Ничего не произошло, он не знает. Кто разберет, что пришло в эту буйную голову и почему Тихонов решил уволиться. Таня падает на диван рядом с Ваней и берет его руки в свои. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — со слезами просит она, но Ваня только опускает голову еще ниже, а потом резко вылетает из буфета. — Николай Петрович, ну хоть вы что-то сделайте.***
Коля выходит с работы раньше Ивана. Сидит в машине в нескольких метрах от ворот, курит и ждет. Ванькино увольнение неожиданно. Он работает в ФЭС с самого начала, он вообще третий, кто появился в организации, он начальник компьютерного отдела — бросить все и уйти вот так, ни с того ни с сего? Возможно, ему нужен лишь крепкий сон, чтобы передумать. Возможно, курс антидепрессантов. А возможно, он все решил для себя. Но не узнаешь, пока не спросишь. Ванька выходит через десять минут. В Колину сторону он не смотрит — всем телом выражает, что не видит Круглова. С неба падает противный мелкий дождь, вынуждая Ваньку натянуть на голову капюшон и засунуть руки в карманы короткой ветровки. Так и идет по дороге, смешной нахохлившийся воробей, шлепают по лужам кроссовки, протертые джинсы едва не слезают с бедер, и куртка задралась, так что полоска поясницы подставлена ветру. Ванька быстро шагает по тротуару, никуда не сворачивает, и Коля следует за ним на расстоянии метра, пока дорога не подводит их к ближайшему круглосуточному ларьку. Меньше минуты уходит на то, чтобы добудиться до продавщицы. Еще одна на знакомство с ассортиментом. Следом за бутылкой водки из окошка появляется лимонад и пригоршня шоколадных конфет, затем киндер и шоколадный заяц в блестящей фольге. Тихонов, тебе сколько лет, ребетенок?.. Ванька распихивает свое богатство по карманам, пока Коля не сдается. Он все равно должен поговорить с Ванюшкой — сейчас самое время. Но почему-то, пока перегибается через пассажирское сидение к опущенному окну, кажется, что шагает с обрыва в воду. — Прыгай. Ванька не колеблется. Залезает в машину, пристегивается, зажав бутылки между ногами. Смотрит исключительно на крышку от водки. Молчит и Коля. Он наблюдает, как дергается кадык на Ванькиной шее, когда первый глоток прокатывается по горлу, и как кривится лицо. По Ване видно, что он не привык пить, не запивая и не смешивая. Не проходит и половины минуты, как его губы присасываются к горлышку бутылки с лимонадом. — Напиться хочется, — признается Ваня. — Заявление забери. Коля хочет поймать его взгляд, но Ванька отворачивается, глаза бегают, блестящие, покрасневшие. Машина как раз проезжает под фонарем, и салон освещается тусклым светом. — Вань, никто не железный, и мы все тебя понимаем — каждый терял друзей и родных. Но гибель друга не значит, что жизнь кончена. Возьми отпуск, отоспись и возвращайся с новыми силами — в конце концов, твоя работа нужна для того, чтобы таких смертей было меньше, а виновные попадали за решетку. Только блеск глаз выдает, что речь Коли достигла цели. Ванька поспешно отворачивается, давится еще одним глотком водки, фантик шуршит в его руках, и на губах остается шоколадное пятнышко. — Дело не в Стасе, — наконец признается Ваня. — Не только в Стасе, потому что я знаю, кто его убил и за что, и виновные будут наказаны, а я помог их найти. А Стас был болен, и рано или поздно… Дело не в Стасе, — Ванькин голос глухой, Коля делает вид, что не замечает слез. — Теперь все знают, кто я, и так все глупо сложилось, и вы мне никогда не станете доверять, как прежде. — Дурашка, — констатирует Коля, когда Ваня вновь присасывается к бутылке. — Кто знает-то? Серега? Ну, для него это стало открытием. Я… ну, догадывался. Да уж, догадаться о Ванькиной сексуальной ориентации нетрудно, когда сам с ним целуешься. — Таня по-видимому тоже раньше знала. Ваня подтверждает Колино предположение. — Тебя так волнует, что теперь правду знает Серега? Ведь дальше нас никому не ушло. Ваня кидает в рот очередную конфету и молчит. Да плевать ему на Серегу. Коля никуда не торопится, но надо решать, в какую сторону ехать. Отвезти Ваньку домой? Вряд ли ему пойдет на пользу оставаться одному. Таня вряд ли хочет его видеть. Вика? — Ничего серьезного, — кривится Ванька. — Ничего серьезного, но… Даже не роман, шесть лет прошло, у него Вика, у меня тоже отношения были… А все равно всплыло. — Да ничего никуда не всплыло, — напоминает Коля. — Даже Галя ничего не узнает. Ну, я, ну, Серега, и все. — Да плевать мне на Майского. Ваня делает еще один глоток и кашляет. Хоть бы запивал, перед кем он рисуется? — Тогда что? — спрашивает Коля. Нет, оставлять Ваньку одного нельзя, везти его к Вике тоже не стоит, ночь на дворе. Коля медленно движется в сторону своего дома. — А на вас не плевать, — признается Ваня между двумя глотками и роняет конфету на пол. Приплыли. Дворники скользят по лобовому стеклу, редкие фары да светофоры горят, не зная усталости. Ванька замер, не ерзает, крепко держит одну бутылку в руках и другую между худыми ногами, обтянутыми серыми джинсами. Ждет. — Что если я скажу, что влюблен в вас? — спрашивает Ванька, и на мгновение чудится, что он смеется. Чудится. Глаза совершенно серьезны. Коля вовремя тормозит, вовремя отпускает педаль газа, словно его вовсе не вывели из равновесия Ванины слова. А они вывели. — Я думаю, тебе нужно проспаться. — Не поможет, я проверял. Я два месяца только об этом и думаю. — Ванька вздыхает, трет глаза, шуршит конфетой и наконец убирает ее обратно в карман. — Не берите в голову, товарищ майор, высадите меня тут где-нибудь. Пожалуйста. — У меня переночуешь, — отрезает Коля и допускает ошибку: встречаться взглядами с Ванькой точно не стоило. Глаза теплые. Красные, блестящие, и под ними синеют моря-подглазники, но глаза темные, теплые, как будто смотришь в огонь. Коля переводит взгляд на губы и мелькнувший между ними язык. Наверное, это тоже ошибка. Остальную дорогу Ванька молчит, пьет лимонад, шуршит конфетами и, судя по звукам, порывается что-то сказать — но слова не звучат.***
Когда дверь отрезает их от лестничной клетки, и темнота коридора окутывает пеленой, Коля чувствует несмелые Ванькины прикосновения, и пахнущие водкой губы скользят по шее. Коля мягко отодвигает Ваню и включает свет. — Раздевайся, умывайся и бегом на кухню. Если хочешь напиться, нужна нормальная закуска, а не твои конфеты. Яичницу он делает на двоих, бутербродов хватит, чтобы прокормить весь отдел. И стопки ставит две, потому что, пропади оно все пропадом, Коле тоже нужно выпить. Главное, удержать Ваньку от глупостей. Разговор за столом спотыкается. Ваня то витает в облаках, то возвращается обратно на землю, его взгляд фокусируется на Коле или осматривает кухню, иногда внимание приковывается к закуске, а потом Ваня вовсе сидит и смотрит перед собой, будто не здесь. — Мою сестру тоже Юлей зовут, — говорит Коля. — Я знаю, я про вас все знаю, — Ванька улыбается. Улыбка у него нетрезвая, шальная, расплывается от уха до уха, и Коля не может не улыбнуться в ответ. Пытается сдержаться, нахмуриться, а губы сами собой разъезжаются. Какой Ванька все-таки мелкий, совсем зеленый еще, как же не хочется, чтобы он новых бед натворил. — Я правда не хотел, чтобы все так вышло, — признается Ванька, и Коля не сразу понимает, о чем это он, ах да, опять Стас. — Тебе стоило с самого начала все рассказать, — пеняет ему Коля. — Как есть, на духу. А не тайком уничтожать улики и не стирать запись с камер. Это-то ты зачем сделал? Ванька фыркает: — Вы же сами знаете, что там было, на записи. Я еще перед этим камеры отключил, Вас хотел соблазнить. Коля давится водкой. Выходит, о нем Ванька заботился? Глаза напротив как космос, куда хотел отправиться каждый советский мальчишка. Бесконечно глубокие, сияющие огнями глаза, раствориться в них можно и потеряться навеки. Коля теряется. Он трясет головой, в коридоре нащупывает в кармане куртки пачку сигарет, и на балконе щелкает зажигалкой. А ведь бросает курить. Не получается. С неба смотрит полумесяц, и горят в далеком космосе холодные звезды. А мысленно Коля все равно на кухне. Когда он возвращается, Ванька не сидит за столом. Ванька стоит у подоконника, выглядывает на улицу через щелку между опущенных штор, и лицо у него кажется красивым до невозможности. Коля молча разливает водку, подходит ближе, чтобы отдать стопку, и думает, что надо вернуться за стол, чтобы не меньше метра отделяло от Вани. Пальцы соприкасаются. Ваня закидывает голову назад, глотая водку, дергается кадык. Коля следует его примеру и запоздало вспоминает, что не поставил поближе блюдце с колбасой. Что делают на его пояснице Ванькины руки, он решительно не знает. Ему надо отодвинуть Ванятку. Милый славный мальчишка, он же пожалеет обо всем утром. Он просто потерял близкого друга — не стоит сейчас лечить нервы об Колю. Коля тоже обо всем пожалеет. Он обнимает Ванятку за плечи, притягивая ближе, и укладывает его голову на грудь. Когда губы встречаются, это кажется совершенно естественным. Под Ванькиной полосатой футболкой чувствуются костлявые ребра, и острые лопатки выделяются, когда Ваня обнимает Колю за шею и ныряет рукой в волосы. Губы пахнут водкой, и язык напористо исследует рот. Когда Ванька сползает на колени, это тоже не кажется Коле противоестественным.