***
Темно. Темно. Темно. Темно.И холодно.
Очень холодно.
И страшно. Страшно, потому что темно.
А ещё… А ещё… А ещё…Больно.
Больно. Больно. Больно.
Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно.
Больно. Больно.Больно.
Больно. Больно. Больно.
Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно.
Больно. Больно.
Больно.
Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно.Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно.Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Как же темно… Как же холодно.Как же тихо.
А-Сянь должен быть в порядке, да? А-Чен, как думаешь, мы скоро его найдём? Кажется, мы продвинулись довольно далеко, могут ли они держать А-Сяня где-то здесь. Как только мы найдём А-Сяня, я проберусь на кухню, и приготовлю вам двоим суп с лотосом! А-Сяню точно это понравиться, да? Это…Голос…
Женский…
Я помню его. Это…Это была…
Моя ши…Вэй Ин, прошу, будь в порядке. Прошу, вернись…
Лань Чжань
Я слышу!
***
Это была темная ночь. Безлунная. Звезды заволокло тучами. Ветер усиливался и уже отчетливо нес в себе запах дождя. В дали раздавались раскаты грома, но даже отблеск молнии не освещал землю. На почтовой станции горели бумажные фонари. Желтоватое пламя трепетало из-за ветра. Но, не гасло. Держалось, словно из последних сил. И освещало. Эту маленькую почтовую станцию. Крики разносились оттуда уже довольно давно, но двое заклинателей так и не смогли разглядеть темную тварь, что пытала сейчас Вэнь Чао. Кем бы оно ни было, но оно невероятно сильно, раз даже прославленный воин — Сжигающий Ядра, сам Вэнь Чжулю не смог справиться. Он лежал поломанной куклой, где то у ног твари, изо рта его доносились хрипы, вытекала кровь. Руки его были сломаны, как и ноги. Сквозь тонкую синеватую кожу виднелись неестественные выступы костей. Он выглядел ужасно. Но, смотреть на него всё ещё было приятнее, чем лицезреть происходящее с Вэнь Чао. Цзян Чен напряженно смотрел на руки твари. Только сейчас они попали в узкое поле зрения заклинателя. Или они вовсе только сейчас появились? Руки твари словно возникли из чёрного иньского тумана. Бледные и худые, с тонкими длинными пальцами и ногтями, скорее походившими на когти, с синими и зелеными нитями вен, под тонкой кожей, с алым росчерком, оставленным каплями крови. Ужасные руки. Цзян Чен немного двинулся, чтобы дать посмотреть Лань Ванцзы, но, кажется, именно в этот момент тварь решительно двинулась вперёд, наконец явив себя заклинателям. И тот, по фамилии Лань, не выдержал. Его серебряный меч разрубил черепицу позволив хозяину очутиться в помещении. В той самой комнате, где «богомерзкая тварь» пытала Вэньских псов. И «тварь» обернулась на грохот созданный заклинателем. Глаза, ещё мгновение назад сиявшие алым потухли, наполнились привычной серостью. «Тварь» не позволила себе явить алый взор столь благородному и чистому господину, и потому смотрела сейчас на него серыми глазами. Прекрасными серыми глазами, теперь немного светлее, чем в юности. Глазами, подернутыми бледной дымкой смерти. Когда-то темные зрачки, теперь были подернуты этой посмертной серостью, и чёрный иньский туман вился вокруг «твари». Как будто без него не ясно, что это не человек более! Как буто в издевательской усмешке этот туман стремился к ногам Лань Ванци, вился у его белых сапог, и не касался. «Тварь» не позволяла ему коснуться. — Лань Чжань… — голос тоже изменился. Не огрубел и не охрип, как следовало ожидать. Скорее наполнился теми жуткими нотами, какими обычно говорят старики, доживающие свой век. Предсмертными нотами. Хотя, в его случае, скорее «посмертными». Лань Ванци всё так же стоял, не смея шелохнуться. Он смотрел перед собой и видел, как меняются его черты. Как медленно уходит посмертная серость кожи, уступая место болезненной белизне, как поволока сходит с прекрасных глаз, как отступает синева вен, как чёрный туман медленно возвращается к своему хозяину, становясь с ним одним целым. Как Вэй Ин «оживает». На звуки знакомого голоса и в след за товарищем, через дыру в крыше, в комнату спустился Цзян Чен. Он смотрел на Вэй Ина не менее шокировано, хотя ему, вы отличие от господина Лань не довелось лицезреть всей картины. Он очутился в комнате, когда «тварь» более не была похожа на тварь, а только лишь на глубоко больного человека. — Вэй Усянь! — Цзян Чен… И ты здесь? — улыбка, кривая и вымученная. И голос болезненный, хоть и более живой, чем ранее. — А где мне ещё быть, придурок? — с привычной раздражительность проворчал заклинатель. И, кажется, ничего в его виде не изменилось, разве что плечи немного согнулись, расслабились. Словно давняя ноша наконец-то была отпущена. Словно он смог позволить себе немного расслабиться. — Ахах… Да, наверное ты прав, — Он не успел договорить, как в его сторону полетел предмет. Вэй Ин машинально поймал его. Зря. Алый свет яркой вспышкой окутал руку, держащую ножны меча. Остатки энергии в том оружии противились этим прикосновениям. Рука тоже сопротивлялась. Чёрный вены вздулись сперва на запястье, а после и на предплечье, черный туман засочился из рукава одеяний. Не сумев более удержать меч в рука, он откинул его в сторону. Глаза «твари» вновь загорелись алым, и она с грустной улыбкой посмотрела сперва на руку, где черный туман лечил свежие раны и растворялся в чёрных венах, а после на меч, что лежал на полу, так небрежно брошенный своим хозяином, и всё ещё переливался красными искрами. — Прости, не смог поймать, Цзян Чен, — Вэй Усянь посмотрел на заклинателей. Он часто моргал, но алый свет из глаз так и не вывелся. Должно быть, они так и не погаснут, пока не заживёт рука. — Что ты за тварь?! — и дураку понятно, что так меч будет реагировать только на тёмных тварей, уж точно не на своего хозяина. Цзян Чен дураком не был, и себя таковым не считал. Он замахнулся Цзыдянем, желая хотя бы обездвижить, столь опасное существо, но… Белая вспышка преградила путь пурпурной молнии. Бичень вонзился в старый деревянный пол, прибив собой и Цзыдянь. — Лань Ванцзы! — Нет необходимости, он не опасен. Для нас. — Что ты несёшь? Или ты ещё не понял, кем эта тварь прикинулась?! — Он не притворяется. — У тебя, должно быть, помутился рассудок! Ты сам видел, что только что произошло! Этот выпад остался проигнорированным. В комнате повисла тишина. Бичень так и продолжал удерживать Цзыдянь, а Вэй Ин просто смотре на эту неподвижную схватку белого и пурпурного света. И моргал. Всё так же часто. Но, красный свет его глаз не спешил уходить. Вэй Ин старался не поднимать взгляд на заклинателей. И, по возможности, даже не слушать их. Он знал, что объясниться придется, но не хотел, и, если бы, прямо сейчас Цзян Чен ударил бы его Цзыдянем, со всей силы, чтоб вспышка осветила всю станцию, он бы… не воспротивился. Покорно принял бы этот удар. И следующий. И ещё один. Что угодно, лишь бы не говорить. Пока Вэй Ин был погружён в свои думы, Лань Чжань уже успел подойти к нему достаточно близко. Он дёрнул за серый рукав ханьфу, в попытке обратить на себя внимание. Внимание он получил. Вэй Ин поднял взгляд на напряженное лицо заклинателя. Серы глаза смотрели с тревогой, настороженностью. — Ты же Вэй Ин? Что с тобой произошло? — Лань Ванцзы говорил тихо, четко. Чеканил каждое слово на выдохе, но из-за этого казалось, что сказано всё было с придыханием. Он смотрел точно в серые глаза, и так и не отпустил рукав чужих одеяний. — Лань Чжань… — выдох, совсем театральный, ненужный. Он отвернулся чуть в сторону, к темному коридору, который, наверное, ведёт к лестнице на первый этаж, — Что со мной случилось?.. Я умер, Лань Чжань. Вей Ин наконец-то посмотрел прямо в глаза заклинателя. И лучше бы он этого не делал. Его зрачки вновь заволокло белёсым туманом, кожа посерела, синие вены вновь стали просвечивать, а чёрный туман, в который раз за сегодня, попытался наполнить пространство комнаты. Он всё так же приближался к заклинателям, вился у их сапог, но коснуться не смел. — Вот именно! Ты умер! Я Сам! Своими руками! Сбросил тебя на Луаньцзан! Ты не мог выжить!!! Не мог! И выбраться оттуда не мог! Ты не настоящий! Точно… Точно, точно. точно… Не настоящий. И всё тут не настоящее. Точно! Это просто кошмар. Точно-точно. всего лишь обычный кошмар. Да, конечно, всего лишь кошмар. Ахах! Просто сон! Сейчас я проснусь! Точно проснусь! — Вэнь Чао, до этого тихо стонавший в углу, начал яростно биться головой о пол. Лоб его уже успел превратиться в кровавое месиво, но он не прекращал, до тех пор пока мерзкий хруст не наполнил комнату, и он не потерял сознание. Или умер. Это сейчас не самое важное. — Это правда? То, что он сказал… — Цзян Чен не смотрел на брата, не поворачивался к нему, не желал видеть его таким. Он предпочел рассматривать блике в луже крови, что уже успела растечься под головой Вэнь Чао. — Да, — коротко, лаконично. Совсем не в духе этого болтливого придурка. — Так значит ты теперь лютый мертвец? — Он всё же оторвал взгляд от крови, что бы наткнуться на другую. Черная кровь стекала из раны на серой руке. Руке Вэй Усяня. — Нет, не думаю. Это… не моё тело. Тело осталось на Луаньцзан, я думаю. — Тогда что ты, черт возьми, такое?! — Я… — он хотел что-то ответить. на этот отчаянный крик, но ответить было нечего, — я сам не знаю. То ли призрак, то ли демон… Я сам ещё не понял. — Все духи бестелесны, но у тебя есть физическая оболочка, — Лань Чжань сжал ткань в руке ещё крепче, как бы демонстрируя эту самую оболочку. — Да, но она появилась совсем недавно, и мне всё ещё тяжело её поддерживать. Она вечно меняется. Без моей на то воли. — Плевать… Я просто рад, что жи… здесь. Но, как тебе удалось вернуть сознание? Ни разу не слышал о подобных тварях. — О, это было просто. Я просто слышал голоса… Шицзе и… А в прочем не важно, просто эти голоса звали, и ничего не оставалось, кроме как идти на них. Хотя, осознать себя бестелесным туманом иньской ци было довольно странно, — он посмеялся, натянуто и тревожно, будто его смеху могли не поверить. Ему и не верили. Цзян Чен подошел к Вэнь Чао и с гримасой отвращения приложил пальцы к его шее. — Он мёртв. — В конечном счёте, он сделал это сам, лишив меня даже этой скромной возможности. Цзян Чен ещё некоторое время осматривал труп Вэнь Чао, а после направился к Вэнь Чжулю. Вэй Ин в это время нервно теребил кисточку, висевшую на его поясе, и смотрел куда угодно, но только не на заклинателя в белом. Но он чувствовал взгляд на себе. — Вэй Ин… — Лань Чжань! — крик, дрожащий, обрывистый, и выдох. Снова этот театральный выдох. Теперь понятно, что это скорее старая привычка, чем реальная необходимость в дыхание, — прошу, не начинай это, Лань Чжань. Я уверен, я знаю всё, что ты хочешь сказать, но я не хочу это слышать. — Вэй Ин, тебя… нужно упокоить. — Прошу, Лань Чжань, прекрати… — То, что ты делаешь, лишь усугубляет ситуацию. — Замолчи, прошу тебя. — Вэй Ин, ты должен понимать, как важно упокоение. — Хватит, не нужно… — Неупокоенные души не могут уйти на перерождение, блуждая по миру они обращаются в тёмных тварей, а после… — Молчи! -…Разрушаются, — глаза на против вновь загорелись алым, на этот раз чёрный туман всё же опутал ноги в белых сапогах. — Ты! Ты и эти чертовы правила твоего чертового ордена! Почему же эти правила не сгорели вместе с вашей никчёмной библиотекой?! Какое дело тебе до меня? И что, — выдох, уже не театральный, судорожный и злой, но кажется настоящий. Бледной тонкой рукой он смахивает челку в сторону, Полностью обнажив мертвенное лицо. И серые глаза. — и что тебе, постороннему человеку, до моей души?..