Insomnia

На самом деле никогда в прошлом Чуе не снились кошмары. Он вообще не уверен, что когда-либо видел сны. Лет до восемнадцати ещё бывало ощущение отражения в сознании размытых неясных картин сновидений, но после всё прекратилось окончательно. Чуя никогда не испытывал проблем со сном. Говорят, спокойно спит только тот, у кого чистая совесть. Что ж, у Чуи она, несмотря на его специфическую профессию убийцы, бела настолько, что слепит. Может, в этом всё и дело. Было. Сначала Чуя даже не замечает, что что-то не так. Он спокойно спит каждую ночь, но постепенно исчезает чувство бодрости поутру. Всё чаще он чувствует себя так, будто спал урывками. Неприятное ощущение в глазах, ноющие мышцы, будто постоянно ворочался и крутился, гул в голове и ощущение, что в черепе перекатываются тяжёлые металлические шары - всё это постепенно стало сопровождать его каждое утро. Но, как поначалу думает Чуя, нет ничего, с чем не смог бы справиться настоящий насыщенный свежесваренный кофе со сливками и одной ложкой сахара. Кофе действительно бодрит, согревает изнутри, прогоняет усталость и задаёт если не лёгкое, то благодушное в целом настроение. Но только первое время. Чем дальше, тем сложнее становится просыпаться по утрам. Чуя начинает чувствовать себя так, будто и не ложился. Из жаворонка он неожиданно превращается в сову, и даже ненормированный график работы нисколько не помогает, как и дрёма в кабинете со шляпой на лице, дарующей приятный полумрак усталым, ноющим глазам. А где-то на вторую неделю подобного состояния начинают происходить странности, которые Чуя сначала не замечает из-за усталости, а когда замечает, то списывает на появившуюся у себя рассеянность, с которой устал бороться и решил устраивать себе поблажки. В конце концов, какая разница, бардак дома или нет, валяются вещи на полу или нет, и где поутру оказывается его телефон, если Чуя живёт в квартире один, является полновластным хозяином всей территории, и все эти причуды никому не мешают? - Ты плохо выглядишь, Чуя-кун, - замечает однажды во время инструктажа Мори и впивается цепким сканирующим взглядом. - Такие тени под глазами... Бессонница? - Чертовщина какая-то, Босс, - кривится Чуя. - Но ничего страшного. Я справлюсь. Вот только Мори продолжает сверлить пристальным взглядом, и приходится всё-таки выложить всю правду. Да, бессонница. Да, нарушение сна. Да, уже вторую неделю невозможно выспаться. Мори качает головой и достаёт из нижнего ящика своего рабочего стола блистер с таблетками. - Сам порой мучаюсь. По одной перед сном, - советует он, дожидается благодарного кивка, а после они вновь возвращаются к обсуждению миссии по зачистке и отчётности, которую нужно будет предоставить. Таблетки Чуя исправно пьёт каждый вечер, пока они не заканчиваются, но действовать белые капсулы перестают ещё на середине блистера. Поначалу бодрость и спокойствие, как и чувство лёгкости в теле, возвращаются, но после всё возвращается на круги своя. И постепенно становится хуже. Чуя становится нервным и раздражительным. У него начинает всё чаще болеть голова по утрам. Постепенно смазывается реакция, из-за чего на нескольких зачистках он подставляется не по глупости даже и не из-за того, что не предвидел атаку, а из-за того, что начали подводить реакции. Не получающий достаточного отдыха мозг начал притормаживать в работе тело, и это раздражало Чую только ещё больше. Он перепробовал множество таблеток и средств. Он перепробовал кучу советов из интернета от банальных вроде тёплого молока до самых диких из серии «меня успокаивают крики чаек, очень действенно!». Не действенно. Чуя чуть не выбросил телефон в окно уже на пятой минуте прослушивания бессвязных воплей. Ни запахи, ни еда, ни цветы, ни цвета, ни освещение - ничего не помогало нормализовать сон. И чем дольше всё это тянулось, тем более явные изменения происходили в спальне, и списывать их поутру на свою проснувшуюся - ха-ха - неряшливость уже не получалось. Чуя мог оставить одежду валяться на полу и позабыть об этом, но он уж точно запомнил бы, как двигал кровать, верно? - Что за дьявольщина? - шипит Чуя, когда обнаруживает полную перестановку мебели в своей спальне. И ладно бы он запомнил, как делал её, ладно бы она была хоть толковая. Но шкаф перевёрнут, комод лежит на боку, кровать находится по центру комнаты, зеркало и вовсе валяется в коридоре, и если на грани сна и яви Чуе не послышался звон стекла, ему ещё собирать осколки. Оглядев царящий вокруг бардак, Чуя невольно начинает нервничать. Судя по всему, во сне он начал выпускать на волю «Смутную печаль», которая и устраивает этот беспорядок, заставляя предметы вокруг парить и деактивируясь в момент его пробуждения. И всё это очень и очень нехорошо, потому что кто знает, до чего всё может дойти? И что вообще активирует его способность, если сам Чуя находится без сознания? - Ладно, - говорит он своему отражению в зеркале ванной, закончив с чисткой зубов. - Это всё из-за нарушения сна, верно? Верно. Сплю я дома, поэтому нет нужды переживать понапрасну. Бардак в доме можно прибрать, беспокойство я никому не причиняю, и о случайных жертвах речи тоже не идёт. Значит, и переживать не о чем. Проблемы со сном рано или поздно закончатся, и всё придёт в норму. Позитивный настрой - это прекрасно. Приободрившись, Чуя собирается на работу и в благом - насколько это возможно в его состоянии - расположении духа доезжает до штаба Порта. На десять утра запланировано совещание. Он появляется к девяти и успевает и с бумагами поработать, и кофе выпить, и раздать некоторые указания своим подчинённым. Прекрасное спокойное тихое утро. Вот только всё летит к чертям, когда начинается собрание. Чуя помнит только, как уселся в своё кресло по левую сторону от Мори и вежливо кивнул в знак приветствия всем собравшимся, как начал слушать руководителя финансового отдела, отчитывающегося о прибыли за последнюю переправу несанкционированного оружия в Бангкок, а в следующий миг картина меняется. На плечо опускаются цепкие пальцы, встряхивают рывком, и, проморгавшись, Чуя так и застывает с приоткрытым от удивления ртом. Стол, стулья и сидящие на них люди - всё повисло в воздухе. Кадки с декоративными цветами, разлетевшиеся ворохи страниц отчётов и даже вода из графинов - всё это плавает по всему конференц-залу. Прямо перед лицом отшатнувшегося Чуи проплывает аквариумная рыбка, застрявшая в охваченном алым свечением пузыре воды. - Чуя-кун, - зовёт обладатель руки на его плече, и Чуя в ужасе смотрит на улыбающегося ему Мори, во взгляде которого светится интерес одержимого внутренним содержимым человека хирурга. - Кажется, ты немного задремал? - Простите, Мори-доно! - тут же вскакивает со своего места Чуя. Вода, рыбки и цветы возвращаются на свои места, как и вся мебель. Принося извинения, Чуя возвращает отчёты удивлённым и немного напуганным начальникам самых разных отделов и с особой осторожностью опускает на прежнее место кресло со своим Боссом. Алое свечение, наполнившее помещение, угасает, и Мори даёт отмашку забыть о произошедшем и продолжить собрание; но, когда через два часа конференц-зал пустеет, Чуя остаётся с ним наедине, и тут выкрутиться уже не получается. Он рассказывает о том, что всё стало ещё хуже, рассказывает о всплесках «Смутной печали» во сне, и никакие слова о том, что всё под контролем, что это скоро пройдёт, Мори не успокаивают. - Чуя-кун, я очень рад, что ты стремишься взять контроль над ситуацией, - негромко говорит он, обходя вытянувшегося по струнке Чую по кругу, внимательно вглядываясь в его каменные плечи и измученное бессонницей лицо. - Но дело в том, что мы не можем оставить это так. Возможно, дома «Смутная печаль» не доставляет тебе проблем, но посмотри, что произошло во время собрания. Твой организм вымотан. Ты не замечаешь, как теряешь ясность сознания, и не можешь контролировать вспышки проявления собственной способности. Это недопустимо. Недопустимо не потому, что мне не понравилось парить в воздухе вместе с креслом - это было даже забавно - а потому что помимо «Смутной печали» ты обладаешь «Порчей». Остановить её не сможешь ни ты, ни я, ни кто-либо другой. Что случится, если она вырвется из-под твоего контроля? Штаб превратится в руины. Пострадает много людей. Пострадает город и мирные жители. Это недопустимо. Чуе остаётся только сверлить взглядом пол и стараться не скрежетать зубами. По его щекам растекаются кривые пятна стыдливого румянца. Чуя сделал многое, чтобы стать тем, кем является. Он убил годы на то, чтобы стать одним из Руководителей и сильнейшим бойцом Портовой мафии. Он в совершенстве контролирует «Смутную печаль» и может перехватывать контроль над движущимися вокруг предметами и людьми со скоростью света, но «Порча» - проклятое клеймо на его репутации. Чуя прыгнул выше головы, чтобы его перестали считать бомбой с часовым механизмом после побега Дазая из Порта. Слава «Двойного Чёрного» не померкла. На Чую до сих пор смотрят с восхищением, страхом, ужасом и трепетом. Но это обычные члены мафии: подчинённые и шестёрки, посыльные и подручные, которые понятия не имеют, что такое «Порча» на самом деле. Которые понятия не имеют, что Чуя не может её контролировать, не способен. Босс же Порта знает о Чуе и его подлинной силе всё и даже больше, и играть перед ним беззаботность нет никакого смысла, потому что... - Это опасная ситуация, - озвучивает неприкрытое очевидное Мори и подходит к окну, сцепляя пальцы за спиной и напряжённо вглядываясь через панорамное окно в серый город вокруг высотки. - Но это не значит, что выхода нет. Я обязательно что-нибудь придумаю, Чуя-кун. Думаю, здесь тебе понадобится моя помощь. А пока я хочу попросить тебя. Раз у тебя случаются секундные вспышки сна, озаботься тем, чтобы кто-то всегда находился рядом и мог разбудить тебя. Полагаю, дома твоя способность действительно никому не причинит вреда, пока это не «Порча», но я не хочу, чтобы в штабе воцарился хаос. - Конечно, Мори-доно, - склоняет голову Чуя и после отмашки покидает конференц-зал. За помощью он обращается к Акутагаве. После ухода Дазая Чуя взял его под свою опеку, и за пролетевшие четыре с лишним года они успели сблизиться достаточно, чтобы стать не только коллегами, но и приятелями. Ближе Акутагавы у Чуи в настоящем никого нет, поэтому он вызывает его в свой кабинет и чётко и по существу описывает проблему. Если Акутагава и удивлён, то не подаёт вида. Он только спрашивает, сколько у него времени, чтобы переехать в кабинет начальства, и Чуя решает помочь ему с переносом мебели и нужными бумагами. Сознательная активация «Смутной печали» проходит без проблем. Способность слушается как всегда безоговорочно, и управляется Чуя без всякого труда. Это его хоть немного успокаивает. Воцарившееся на четыре дня затишье тоже усмиряет звенящие нервы. Чуя привыкает просыпаться в хаосе своей спальни, но это не играет никакой роли, потому что инциденты не повторяются на работе. Он спокойно выполняет миссии и задания, разъезжает по делам по Йокогаме и просиживает часы в своём кабинете за деловыми бумагами и отчётами. К бесшумному Акутагаве, лишь иногда покашливающему из-за своих башен с бумагами, и к периодически заглядывающей Хигучи, теперь таскающей чай и лёгкие угощения не только обожаемому сэмпаю, Чуя привыкает почти мгновенно. Разве что поначалу раздражала излишняя навязчивость заглядывающей едва не каждый час Хигучи, но после это даже стало радовать. Больше мельтешения посреди монотонной работы - меньше шансов уснуть и не заметить. Но однажды это всё равно происходит. В один момент Чуя читает отчёт, а в другой его плеча касается прохладная ладонь, и он понимает, что и сам висит в воздухе, и встряхнувший его за плечо Акутагава тоже завис над полом. Весь кабинет охвачен алым свечением по периметру стен, и всё, что могло взлететь в воздух, болтается в нём, будто помещение - кабина ракеты посреди открытого космоса. Осталось только поднявшийся из кружки чай хватать по шарику губами и проглатывать на лету. И ладно бы кабинет. Из-за двери слышатся удивлённые, озадаченные и испуганные вскрики и переговоры подчинённых, и стоит только Чуе деактивировать способность, раздаётся жуткий грохот. Опасливо проскользнувшая в кабинет через несколько минут Хигучи впихивает в мелко трясущиеся от недосыпа пальцы Чуи кружку с крепким кофе и едва слышно сообщает, что «Смутная печаль» на этот раз за считанные секунды захватила два этажа штаба. Два огромных этажа высотки, на которых в настоящем царит жуткий погром. - Дерьмо, - только и выдавливает из себя раздражённо Чуя, залпом выпивая горячий на грани кипятка кофе, напрочь игнорируя вспыхнувшую в языке и изнанке щёк боль. И нисколько не удивляется тому, что через считанные минуты Мори вызывает его к себе и сообщает о бессрочном отстранении от полевой работы и добровольно-принудительной изоляции в пределах собственной квартиры. Это вполне предсказуемый расклад, и настолько же, насколько неожиданная собственная беспомощность злит, Чуя рад, что теперь не представляет угрозы ни для Акутагавы, ни для подчинённых, ни для штаба Порта. Вот только время идёт, а ничего не меняется. Более того, всё становится только хуже и хуже. Спать по ночам больше не получается. Днём во время работы за ноутбуком и находясь на постоянной связи с Акутагавой и Хироцу, Чуя всё чаще проваливается в дрёму, теряется в пространстве, а когда приходит в себя, становится свидетелем очередной вспышки собственной способности. Когда спустя неделю такого режима Акутагава привозит документы на подпись, в его взгляде читается... Нет, не жалость, но что-то близкое к ней. Чуя только тяжело вздыхает, а после приглашает пройти в квартиру, просит закрыть глаза на бардак - если погром в его доме можно так назвать - и наливает гостю чай в единственную чудом уцелевшую кружку. - Чуя-сан, - осторожно спрашивает Акутагава, когда спустя два часа измученный Чуя провожает его к выходу, - есть хоть что-то, что способно вам помочь? - Понятия не имею, - криво улыбается Чуя и ерошит спутанные волосы, растирает ноющие на грани боли глаза. - Мори-доно обещал что-нибудь придумать, но, если честно, я не представляю, какое решение он выберет для этой проблемы. У меня проблемы со сном, в этом кроется корень зла, но невозможно заставить человека высыпаться даже медикаментозно, если не установлена причина расстройства. А у меня этих причин как нет, так могут быть и сотни, тысячи. - Я желаю вам скорейшего выздоровления, - искренне говорит Акутагава и слегка склоняется в знак уважения. - Спасибо, Акутагава, - пожав его ладонь, Чуя кивает на выход. - Давай, иди. Я вздремну часок и снова буду на связи, так что не теряйся. К сожалению, пожелание Акутагавы не сбывается. Если Чуя думал, что ему было плохо раньше - что ж, он ошибался. Всегда есть к чему стремиться - катиться - верно? Ему начинают сниться кошмары. Сначала это невнятные сны, которые он совсем не запоминает. После Чуя начинает подскакивать с бьющимся где-то в глотке сердцем и выхваченным из-под соседней подушки ножом. Ещё через несколько ночей он впервые просыпается от того, что громко вскрикнул во сне. Через полторы недели он помнит каждый свой кошмар и начинает верить, что сходит с ума. Потому что если сны о чёрном пламени, пожирающем его диком звере из тьмы с рубиновыми глазами и угрожающем шёпоте-скрежете Арахабаки объяснимы, то постоянные сны о смерти подчинённых, разрушениях в штабе и Йокогаме в огне явно не являются показателем его душевного здоровья. Почему ему вообще это снится? Когда с полгода назад на горизонте объявилась чуть не уничтожившая Йокогаму Гильдия, Чуя, конечно, нервничал и переживал из-за происходящего, но не настолько, чтобы это начало аукаться ему в кошмарах. Да и столько времени уже прошло. Поздно переживать и мучиться пустыми снами о том, что так и не произошло, не просто оставшись в прошлом, а даже никогда не имев места в реальности. Сущий бред и только. О том, что такое настоящий бред, Чуя понимает, когда ему начинают сниться более личные кошмары. Может, и в самом деле не зря говорят, что все проблемы берут своё начало в детстве, но Чуя не понимает, почему в таком случае ему снится Дазай. Почему не детство в трущобах? Почему не предательство «Агнцев»? Почему не разозлённый Ширасэ, раз за разом всаживающий нож в его бок? Нет, вместо этого Чуе снится Дазай. Дазай и его бесконечные смерти от удавшихся попыток суицида. Кажется, в кошмарах всплывает каждый способ, который тот когда-либо использовал. Чуя видит и болтающееся в петле тело с вывернутой шеей, и разрезанные запястья, и вытянутый из воды разбухший труп, и обожжённые гербицидами губы. Чуя видит разбившееся после падения об асфальт тело, видит тело в окружении пустых блистеров и рвотной пены, видит тело, утопленное в крови. Раны, изломы, трупные пятна, признаки разложения, пропитанные гноем бинты - всё это Чуя видит каждую ночь и каждый раз не в силах отличить сон от яви, потому что всё настолько реалистично, что кажется, будто и нет никакого сна, будто всё взаправду. А под конец его измученное сознание и вовсе проворачивает жуткую шутку. Ему снится «сон во сне», в котором Дазай умирает прямо на его глазах, сыграв в «русскую рулетку», а после Чуя как будто просыпается и подходит к шкафу, чтобы достать одежду, а оттуда на него вываливается залитый кровью труп Дазая с перерезанной глоткой. Проснувшись от собственного задушенного крика, Чуя окидывает диким взглядом свою охваченную алым свечением «Смутной печали» спальню и... Пугается ещё больше, потому что вдруг ощущает заворочавшуюся в глубине тела «Порчу». - Босс, я больше не могу, - на грани истерики, наплевав на четвёртый час ночи, не то рычит, не то шипит Чуя в трубку с трудом, но найденного телефона. - Я не справляюсь. Простите, Босс, но я не могу с этим справиться! Я только что начал чувствовать «Порчу»! Вы были правы, рано или поздно всё сведётся к тому, что я активирую её в бессознательном состоянии, и тогда... - Тише-тише, Чуя-кун, - обрывает его, захлёбывающегося в откате от пережитого стресса, Мори, и его голос звучит одновременно мягко, заботливо и жёстко, отрезвляюще. - Ты можешь не волноваться об этом, потому что я наконец-то выбрал наилучший способ решения твоей проблемы. Я думал сообщить тебе об этом утром, но раз ситуация обострилась, жди гостей через пару часов. - Хорошо, - только и может выдохнуть Чуя, после чего слышатся гудки. Осознание приходит позже. Намного позже. Заторможенный, измученный бессонницей мозг обрабатывает информацию крайне медленно, и Чуя не сразу понимает, что значит «жди гостей». Какие гости посреди ночи? Какие гости вообще могут приехать к Чуе? Чем эти гости могут помочь? Это какой-то эспер с особенным даром? Или специалист-коллега Мори по медицинской части, который покопается в мозгах Чуи, найдёт проблему и магическим образом устранит её? А может, это та садистка из ВДА? Ну а что? Расчленит его, а после применит свою способность, и будет он как новенький, с идеальной нервной системой, и тогда, возможно, весь этот терзающий его по ночам бред прекратится. Так ведь бывает с техникой, верно? Отходит контакт, и всё, нет сигнала, устройство начинает сбоить, а то и вовсе перестаёт работать. Может, в мозгах у Чуи тоже отошёл какой-то контакт, и его просто нужно вернуть на место? Если так, то поскорее бы, потому что если до этого Чуя только бесился и злился на самого себя за ненамеренное, но проявление слабости, отзвуки «Порчи» в сознании и в самом деле напугали его. Если она вырвется наружу, это плохо, очень плохо закончится в целом, а для Чуи так и вовсе летальным исходом, хотя это и волнует его в последнюю очередь на фоне потенциальных масштабных разрушений и сотен и тысяч возможных жертв. Кажется, в какой-то момент Чуя снова засыпает. Он не помнит, где и как уснул, что делал в тот момент, но видит край дивана, на котором лежит, развороченную гостиную и сидящего перед ним на корточках Дазая, сверлящего его пристальным взглядом. Чуя медленно моргает. Дазай тоже. Никто не произносит ни слова, и Чуя уже готовится к тому, что на чужой шее вот-вот появится жуткая рана или сквозь белые пока бинты натечёт очередное море крови, как сознание начинает выхватывать непривычные для кошмара детали. Дазай выглядит старше своей копии из снов Чуи, да и в целом в своём песочного цвета плаще выглядит реалистичнее, чем в чёрном плаще и с бинтами на лице - отзвуки воспоминаний Чуи о том времени, когда они оба были в мафии. - Дазай? - едва слышно, хрипло зовёт Чуя, вглядываясь в его лицо. - Паршиво выглядишь, Чуя, - насмешливо, но вместе с тем предельно серьёзно констатирует Дазай. - Так это не сон? - облегчённо выдыхает Чуя и позволяет себе кривую улыбку; но тут же пошире распахивает слипающиеся глаза и хмурится. - Что ты здесь делаешь? - Мори-сан неожиданно позвонил мне и попросил об услуге, - отвечает Дазай и протягивает руку, большим пальцем проводя под глазом Чуи по тёмной, насыщенной тени недосыпа. - «Дазай-кун, не мог бы ты провести несколько ночей с Чуей-куном?» - спросил он меня. Конечно, я напомнил Мори-сану, что ты не работаешь в борделе Коё-анэ-сан, но Мори-сан был так настойчив. Он также проигнорировал все мои убеждения в том, что я не могу вот так запросто запрыгнуть к кому-то в постель, потому что являюсь исключительно романтичной натурой, и мне нужно как минимум три свидания и несколько прогулок под луной для того, чтобы перейти к следующей стадии отношений. - Ты придурок, - фыркает Чуя и отпихивает его руку от своего лица. - Совсем не можешь без своей клоунады, да? К тому же, у нас с тобой уже были и свидания, и прогулки под луной, и секс. Посредственный, кстати. Ты такое бревно в постели, что словами не описать. - Брось, - усмехается Дазай и котом забирается на диван, переворачивает Чую за плечо на спину и седлает его бёдра. - Тебе всегда нравился секс со мной. Нежный, страстный, дикий, запланированный, спонтанный. Дома, в подворотне или в подсобке какого-нибудь ресторана, когда нас могли в любой момент застукать. На крыше под звёздами, на заднем сиденье твоей машины, в ванной или в нашем рабочем кабинете, когда все расходились по своим делам. Ты ни разу не отказался. Каждый раз набрасывался на меня зверем, стремясь пометить с головы до ног. - Так Босс вызвал тебя как проститутку? - усмехается Чуя. И шипит, когда в шею отнюдь не нежно вгрызаются острые зубы, оставляя кровящий отпечаток. - Мори-сан вызвал меня как того, кто может заблокировать твою способность и дать тебе нормально выспаться. Активация «Смутной печали», знаешь ли, тоже отнимает твои силы, - напоминает Дазай, вновь садясь прямо и стаскивая с себя плащ. - Но первопричина кроется глубже, и так уж вышло, что я знаю, в чём дело. - И в чём же? - вскидывает брови Чуя, пытаясь сыграть пренебрежение, но в его глазах всё равно мелькает растерянность, когда Дазай отбрасывает плащ на пол и начинает расстёгивать жилет. - А ты не помнишь, как начались наши отношения? - склоняет голову к плечу Дазай, отправляя снятый жилет к плащу и ослабляя галстук. - У тебя началась запоздалая гормональная перестройка в семнадцать, и ты постоянно психовал по поводу и без. Первая проба алкоголя в попытке отыскать эйфорию и расслабление, проблемы со сном, а после и «Смутная печаль» начала выходить из-под контроля. Тогда ты испытывал постоянный стресс, потому что у организации были проблемы, и тебя дёргали с задания на задание: ты неделями не ночевал дома, ютясь на диване в штабе. Тогда мы и переспали в первый раз. Мне было интересно, тебе нужно было сбросить стресс, и всё в итоге улеглось за две недели. - И что, ты приехал сюда, зная всё это, предполагая, по крайней мере, такой расклад, и готов снова переспать со мной? - уже не скрывая растерянности, спрашивает Чуя, когда ловкие пальцы начинают стаскивать с него домашние штаны. - А почему нет? - вскидывает на него взгляд Дазай, и Чуя фыркает. - Ты серьёзно? Ты предал мафию и ушёл, не оставив даже записки, не объяснив причин. Спустя годы мы пересеклись лишь из-за того, что нужно было начистить морды зарвавшимся ублюдкам из Гильдии, и снова разошлись как в море корабли. А теперь ты приехал, чтобы помочь, и я могу это понять, ведь за помощь в своих личных делах и интересах Босс щедро платит услугами, деньгами и своим расположением. Но спать со своим врагом, чтобы тот мог сбросить стресс? Ты часто ударялся головой за эти годы, да? - Ты никогда не был мне врагом, Чуя, - усмехается Дазай и принимается стаскивать с него футболку. - К тому же, ты многого не знаешь о том, что произошло после победы над Гильдией. Я попросил Мори-сана не сообщать тебе, хотел выгадать лучший момент для раскрытия своих карт, но если уж всё завертелось подобным образом, тебе станет легче от знания того, что я уже как полгода просиживаю задницу в ВДА только затем, чтобы закончить работу с компроматом, личными делами и тренировками Ацуши? В голове Чуи происходит шипящий сбой. Услышанные слова не хотят укладываться в его сознании, потому что... Это невозможно. - Что? - переспрашивает он, думая, что ослышался из-за недосыпа. - Этого не может быть. Что за бред ты... Договорить Чуя не успевает. Сначала давится возмущением, когда Дазай без лишних расшаркиваний стаскивает с него нижнее бельё, оставляя абсолютно голым, а после его затыкают поцелуем, и всё как-то... Не то чтобы отходит на второй план, но Чуя настолько ошарашен происходящим, что наполовину начинает верить, что оно ему всё-таки снится, вторую часть его сознания постепенно заполняет медленно разгорающееся удовольствие, и всё это вместе лишает его способности как-либо оценить ситуацию, слова и действия бывшего - или нет? - напарника. - Перестань думать, - бросает Дазай, кусая его за нижнюю губу, и соскальзывает поцелуями на шею и ключицы. В любой другой ситуации Чуя бы взбрыкнул и послал его к чёрту, но на него вновь наваливается неподъёмная усталость, и его мимолётный запал исчезает без следа. Сознание туманится, реальность размывается, и способность снова начинает выходить из-под контроля, но на этот раз Чуе наплевать. Наплевать, потому что алое свечение перебивает прозрачно-голубое, и диван так и не поднимается в воздух. Наплевать, потому что Дазай оглаживает тёплыми ладонями его бока и скользит губами по рёбрам, спускаясь всё ниже и ниже, и ниже. Каштановые кудри щекочут тазовые кости и внутреннюю сторону бёдер, когда он начинает ласкать губами и языком в опасной близости от паха. Физическое возбуждение накатывает намного медленнее, чем эмоциональное, но Дазай никуда не торопится, не отвешивает язвительных комментариев, и пусть это непривычно, но странным образом успокаивает. Зарывшись пальцами в его густые растрёпанные волосы, Чуя прикрывает глаза, сосредотачиваясь на ощущениях, и память уносит его в тот день, когда они с Дазаем впервые переспали. Точнее, это даже не было сексом. Они были подвыпившими сопляками-девственниками, не успевшими даже обнажённых девушек увидеть в своих постелях. Что уж говорить о том, как «много» они знали об анальном сексе и всех тонкостях секса между мужчинами в целом. Но Чуя действительно был взвинчен, даже под градусом, а полезший к нему на колени Дазай целовался слишком приятно и выглядел с поплывшим взглядом и кривыми пятнами румянца на щеках слишком завораживающе, чтобы останавливаться на полпути. В памяти навсегда отпечатался почти изящный прогиб его поясницы, сведённые острые лопатки, и как Дазай тонко постанывал от удовольствия, пока Чуя трахал его сжатые бёдра, задевая мошонку и член, как кусал губы и комкал в пальцах собственный чёрный плащ. - Ты явно думаешь о чём-то приятном, Чуя, - негромко посмеивается Дазай, скользя языком по его начавшему твердеть члену. - Вспомнил, каким хорошеньким ты был раньше, - усмехается Чуя, поводя бёдрами, притираясь к услужливо подставленным губам. - Дразнил меня девчонкой из-за того, как мне шли кимоно из гардероба анэ-сан, а сам? Со своими оленьими глазами, пухлыми щеками, хрупкими костями и тонкими стонами ты порой и сам напоминал девчонку. Такой ломкий, уязвимый и слабый по сравнению со мной. - А теперь я уже не хорошенький? - интересуется Дазай, проводя ногтями под пупком и соскальзывая подушечками пальцев в рыжие завитки волос в паху, обхватывая член у основания и оглаживая его по всей длине. - Сейчас я чаще думаю о том, как сломать твой позвоночник о своё колено, чем о том, хорошенький ты или нет, - честно отвечает Чуя. И захлёбывается воздухом, когда Дазай обхватывает головку губами и наконец-то начинает сосать, заняв свой болтливый рот делом. Не то чтобы он профессионал или особый умелец. Нет, сосёт Дазай так себе. Уж точно хуже девочек из борделей Коё, но что-то в этом Чую и цепляет. Естественность, быть может. Дазай задевает зубами, не может принять глубоко из-за рвотного рефлекса и не пытается стонать или выглядеть эротично. Он сосёт, как умеет, но делает это не потому, что ему приказано, а потому что хочет сам. И касается он Чуи тоже потому, что хочет сам. Вылизывает, покрывает поцелуями, прихватывает губами не потому, что Чуя - клиент, которому обязательно нужно доставить удовольствие, а потому что считает, что Чуе это нужно, и он хочет дать ему это, хочет помочь. Хочет сделать хорошо. От этого приятно вдвойне. От того, что Дазай, и от того, что по собственному желанию. Сквозь ресницы Чуя наблюдает за оглаживающими его бёдра ладонями и растянутыми вокруг члена покрасневшими, блестящими от слюны губами. Отведя пальцами чёлку с глаз Дазая, перехватывает шалый взгляд и с громким стоном прогибается в пояснице, когда Дазай втягивает щёки и сминает пальцами яички, чуть оттягивая и перебирая. Чертовски приятно. И пусть вымотанный организм явно не в восторге от какой-никакой, но физической активности, на гормональном уровне всё явно становится получше, потому что от сладкого удовольствия и жара внизу живота, от подбирающейся всё ближе разрядки все негативные моменты, мысли и ощущения отходят не то что на второй, а на третий план. Не волнует ни работа, ни проблемы личного характера, ни «Смутная печаль», ни разнесённая квартира, ни выматывающие кошмары. Есть только этот кожаный диван, к которому Чуя липнет покрытой испариной спиной, есть жаркие губы на его члене, есть дрожь, прошивающая позвоночник, и есть Дазай. Делящийся своим теплом, окутывающий своим запахом, заставляющий голову пустеть до тихого звона в ушах Дазай. - Я почти... Сейчас... - невнятно выдыхает Чуя, ощущая пробежавшую по бёдрам дрожь и плеснувший в пах жар. Дазай успевает отстраниться и заканчивает рукой. Вытерев влажные липкие губы тыльной стороной ладони, он обхватывает член ладонью, и чёрт, длинные прохладные пальцы - точно то, что доктор прописал. Если вспомнить, кем является тот, кто отправил Дазая в квартиру Чуи, получается неплохой каламбур. Но Чуя так и не озвучивает его вслух. Сначала мешают губы Дазая на его губах - да и не то чтобы так уж мешают, целоваться с ним Чуе всегда нравилось - а после оргазма на него со всей своей силой вновь обрушивается лишь ненадолго отошедшая в сторону усталость, отчего веки начинают весить по сто килограмм каждое, не меньше. - Засыпай, - разорвав ленивый поцелуй, говорит Дазай и возвращает его нижнее бельё и штаны на законное место. - Я буду рядом и погашу твою способность, если что. Поговорим обо всём утром. - Да, точно, - лениво кивает Чуя и приобнимает фривольно улёгшегося к нему на грудь Дазая за плечи, начиная проваливаться в сон. - Тебе нужно многое мне объяснить, чёртов Дазай. Вечно творишь, что хочешь, придурок. До полудня следующего дня он проспит крепким беспробудным сном и впервые за долгое время не увидит ни одного кошмара. А проснётся из-за грохота, доносящегося из спальни, где обнаружится напевающий свою любимую песню о двойном суициде Дазай, пакующий его вещи в чемодан. С бесконечно раздражающей улыбочкой он сообщит Чуе, что ещё накануне выбил для него отпуск у Мори, и через несколько часов они улетают в обожаемую Чуей Италию, где две недели будут лечить его от стресса солнцем, вином, пастой, флиртом с красивыми девушками и горячим разнузданным сексом. Чуя быстро возьмёт себя в руки и заметит, что такое бревно, как Дазай, и «разнузданный секс» не должны находиться в одном предложении, на что Дазай только рассмеётся и припомнит стыдный случай из прошлого Чуи, когда тот перебрал молодого вина в одном из баров Катании и влетел лицом в грудь какой-то девушки на выходе из бара. И нет бы отстраниться и извиниться, так ещё прижался поплотнее, потому что тепло, мягко и вкусно пахло духами. Всё это было озвучено вслух - от пощёчины ещё полчаса в ушах звенело. А уж как долго Дазай насмешничал и припоминал ему этот случай. Это был их первый совместный отпуск, выбитый Дазаем у Мори аккурат перед восемнадцатым днём рождения Чуи. Хорошее было время. И Дазай собирается о нём напомнить. А пока он устраивается поудобнее и прикрывает глаза, вслушиваясь в выровнявшееся дыхание Чуи и собираясь стеречь его покой до самого утра. И заодно вновь обдумать, как бы так объясниться с Чуей, донести до него свои не исчезнувшие за прошедшие годы чувства и объяснить причины ухода и возвращения в Порт, чтобы обошлось без драк и переломов. Всё-таки с гипсом на руках или ногах не так-то просто будет полноценно насладиться первым за долгое время отпуском, даже если и в самой лучшей - и желанной - компании.

|End|