Победа над Великим Королем

Иваизуми наблюдал за ним уже некоторое продолжительное время. Как правило, по четвергам и пятницам. В тускло освещенном баре. Всякий раз, когда тот проходил внутрь, всякий раз, когда тот шел в уборную, он пробивался сквозь клубы дыма и ужасное оранжевое освещение так, будто его вовсе не беспокоила эта атмосфера. Дым и тени практически расступались перед ним, подчеркивая чересчур яркую улыбку и поразительно идеальную осанку. Иваизуми сидел в маленькой угловой кабинке один, как ему и нравилось. Ослабив узел галстука, поставив перед собой бутылку виски и закурив, он наконец-то смог расслабиться после утомительной рабочей недели. Он поднес сигарету к губам и глубоко затянулся, чувствуя, как жжение проникает через горло в легкие. Выдохнув дым через нос, он присмотрелся к несносному парню за стойкой сквозь серую пелену дыма. «Ребенок», — подумал Иваизуми, хотя их разница в возрасте, вероятно, была не слишком большой. Было в нем что-то… весь его вид буквально кричал: «Я — избалованный мальчишка, самовлюбленный павлин». Сейчас Иваизуми следил за тем, как тот разговаривает с другим мужчиной. Мужчиной на несколько лет старше, красивым и хорошо сложенным. Парень имел обыкновение щуриться, когда смеялся, гладить людей по плечу и крутить стаканом, смачивая стекло изнутри, пока слушал собеседника. Он звонко смеялся, высокомерно ухмылялся, говорил то громче, то тише, то по-детски хныкал, то томно мурлыкал. Он был очарователен, когда улыбался или строил кому-то глазки. И естественно, он сам прекрасно это понимал. Парень наклонился к собеседнику и что-то прошептал. Острые плечи двинулись под накрахмаленной рубашкой. Затем он отстранился и подтолкнул свой барный стул коленями. Иваизуми оглядел его с головы до ног: в хорошей форме, прекрасно владеет своим телом. Ноги длинные, а рост — не повод для насмешек. То, как он вздернул подбородок, создавало впечатление, будто он привык смотреть на людей свысока. Он развернулся, чтобы пройти в ванную, вероятно, перед тем, как отправиться домой со своим фаворитом на сегодня. Его глаза цвета молочного шоколада скользнули по Иваизуми, слегка задержавшись на лице, и Иваизуми ответил ему самым безразличным взглядом. Парень мотнул головой, привычным движением смахивая упавшие на глаза волосы. Совершенство каждой пряди вызывало у Иваизуми непреодолимое желание протянуть руку, сжать в кулаке и дернуть за них настолько сильно, чтобы тот упал. Хаджиме сделал большой глоток виски. Конечно, парень был великолепен — Иваизуми неосознанно следил за ним все это время, — но у него просто не хватило бы терпения иметь дело с таким самодовольным придурком. Даже ради секса. Парень вернулся, подхватил пальто, кивнул своему бизнесмену, — и они ушли. Иваизуми смотрел ему вслед, дымя сигаретой. Даже если он действительно хотел увидеть эти плечи обнаженными.

— — - — - — - — - — - — ⊱❪ 🦊 ❫⊰ — - — - — - — - — - — -

Иваизуми не видел его целую неделю. Он упал в свой угол, скрипнув красной лакированной кожей дивана. Застоявшийся дым клубился при каждом его движении. Мягкое желто-оранжевое освещение и темное дерево бара сразу же помогли расслабиться. Он смутно подумал, не впадет ли в алкоголизм, но отмахнулся от этой мысли и затянулся сигаретой. Он допивал уже вторую порцию виски, когда Напыщенный Король вошел в дверь. Иваизуми старался не смотреть на него поверх бокала: этот чересчур веселый голос нарушал любимую спокойную атмосферу. Сегодня на нем черные плиссированные брюки, того же цвета блестящие туфли и рубашка какого-то сиреневого оттенка с двумя расстегнутыми пуговицами. Тонкий черный ремень стягивал рубашку на талии, заставляя Иваизуми сфокусироваться на стройных крепких бедрах. Иваизуми невольно закатил глаза. Если подумать, он никогда не видел Напыщенного Короля в пиджаке. Тем более в галстуке. Как будто его не достоин даже полный костюм. Иваизуми цыкнул языком, и этот звук эхом отозвался в бокале, прежде чем Хаджиме сделал маленький глоток. Он наблюдал за его работой. И под «работой» он подразумевал ни что иное, как «привлекать к себе каждого гея в баре и, возможно, нескольких натуралов». Ему не нужно было напрягаться, чтобы обратить на себя внимание: оно просто хлынуло к нему естественным образом. Парень буквально сиял, улыбка была настолько яркой, что пронзала темноту и заставляла Иваизуми щуриться — или это просто нервный тик? Он хотел стереть эту улыбку в простынях кровати; хотел видеть, как Мистер-Само-Очарование смотрит на него и умоляет; хотел видеть, как его тело качнется навстречу в подчинении… Сердце Иваизуми пропустило несколько ударов, а затем бешено заколотилось. О-ох. Он вздохнул, провел рукой по волосам и позволил взгляду упасть на стойку. Он почувствовал, как нарастает жар. Жар и отчаянное желание. Как давно это продолжается? Иваизуми отмахнулся, покачав головой, и устало выпустил дым изо рта. Нет. Он не станет еще одним человеком, который будет восхвалять его. В какой-то момент Иваизуми затушил окурок и вытащил новую сигарету, безвольно сунув ее в рот. Затем поджал губы, выпрямляя сигарету, и поджег ее. Прикрыл глаза от первой же затяжки, выпустил дым и снова открыл глаза… Хаджиме почти вздрогнул, когда заметил, что Паршивец наблюдает за ним, прислонившись к стойке бара и скрестив ноги. Он мягко улыбнулся. Возможно, даже вежливо. Иваизуми посмотрел на него в ответ, а затем выпустил еще больше дыма. Что-то промелькнуло на лице собеседника. Раздражение? Удивление? Он маскировался, но Иваизуми все равно был доволен, что немного приоткрыл те тщательно скрываемые эмоции. Однако ухмылку сдержал и снова сосредоточился на виски. Спустя показавшееся очень долгим мгновение он услышал визгливый голос сэра Гауди, который требовал еще выпивки и опускал какую-то злую шутку. Послышался тихий голос: — Э… извините? Иваизуми перевел взгляд на парнишку в спортивной куртке и очках рядом с его столиком. В руках он держал две бутылки пива: — Я хотел поинтересоваться, могу ли присоединиться к вам? — Конечно, — улыбнулся Иваизуми. Парень пододвинул ему бутылку через стол. Пиво Иваизуми не любил — на вкус оно как разбавленная газированная моча. Но все равно принял. — Я видел вас здесь пару раз, — сказал тот, бросил на него беглый взгляд и тут же нервно отвёл прочь. — А-а… — протянул Иваизуми, рассматривая парня: каштановые волосы, разделенные пробором, очки, из-за которых поблескивают зеленые глаза, — он был достаточно миловиден. Его немного нервная улыбка и нежный голос показались Хаджиме очень привлекательными. — Верно. Я часто прихожу сюда после работы, — очень часто, но Иваизуми не чувствовал необходимости заострять на этом внимание. — О… — пробормотал тот, вертя бутылку с пивом. — Чем вы занимаетесь? — Руководитель редакции в издательстве, — прямо ответил Иваизуми, сразу же прогоняя образы работы: здесь он пытался как раз снять от нее стресс. — Ух ты, впечатляет, — проворковал парень, широко раскрыв глаза. — Меня зовут Ямаширо Юки, — пробормотал он. — Я забыл представиться… — лицо Ямаширо залилось румянцем. Иваизуми улыбнулся, глаза его потеплели. — Все в порядке. Я Иваизуми. Хаджиме, — Ямаширо скромно улыбнулся ему, и Иваизуми продолжил. — А чем же занимаешься ты? Ямаширо чуть не подпрыгнул на стуле: — О, я учитель. Иваизуми не смог сдержать улыбки. Разговор потек легко. Парень мало что знал о школе, в которой преподавал. По-видимому, он был консультантом волейбольной команды. Слово за слово и мы уже разговорились: «Ничего себе, действительно? Я играл в волейбол», «О, на какой позиции вы играли?» — и так далее, и тому подобное… Столкновение коленями, обмен мягкими улыбками, Иваизуми даже смеялся. Может быть, он сможет хорошо провести сегодняшний вечер? Вдруг чья-то тень легла на их стол, и лицо Иваизуми исказилось от раздражения еще до того, как он осознал, кому она принадлежит. — Ого, мышка пытается поймать бизнесмена? — фыркнул высокий Паршивец, расплывшись в пугающе радостной улыбке, ярко контрастирующей с его ядовитыми словами. — Прошу прощения? — выплюнул Иваизуми, глядя на него с ощутимым презрением. — О, я… — Ямаширо замолчал, а затем снова перевел взгляд на Иваизуми, — вы… знаете друг друга? — Нет, — холодно бросил Иваизуми, в то время как другой легко ответил: — Да. Иваизуми бросил на него испепеляющий взгляд, но этот несносный парень только ухмыльнулся, зажмурив глаза, и наклонился над столиком. — Ямаширо, не оставишь нас на пару минут? — спросил он с улыбкой на лице, но с явной угрозой в глазах. — А… конечно, — ответил тот, уже собираясь выскользнуть из кабинки. — Подожди, не слушай этого идиота, — немного резко сказал Иваизуми. — Ничего страшного, — ответил Ямаширо с осторожной улыбкой, — мне все равно нужно отойти в уборную. Иваизуми тяжело вздохнул, когда Напыщенный Король опустился напротив него. Его глаза сияли от абсурдной гордости после издевательства над милым нерешительным парнем. — Я часто вижу тебя здесь, — начал он, и Иваизуми впился в него взглядом. — Ты почти единственный, кто никогда не подходил ко мне, — рассмеялся незнакомец. Напыщенный Засранец. Затем он пододвинул собеседнику стакан, и коричневая жидкость внутри колыхнулась. — Ты всегда заказываешь это. Иваизуми поднес стакан к носу, вдыхая тяжелый запах, и сделал глоток, тут же чувствуя, как знакомое тепло обволакивает рот. Проницательный Засранец. — Я — Ойкава Тоору, — объявил он, как будто Хаджиме собирался спрашивать. Иваизуми просто смотрел на него, пока вытряхивал из пачки очередную сигарету, закуривал и, не говоря ни слова, пускал дым между ними. — А ты? — наконец спросил Ойкава, полностью игнорируя очевидное раздражение другого. — Иваизуми, — ответил он, решив, что не стоит ничего скрывать. — Иваизуми… — Ойкава затих, кивнув головой в ожидании продолжения. Иваизуми сделал глоток бесплатного виски и посмотрел поверх стакана. — Хаджиме, — наконец рыкнул он. — Ах, Хаджиме… — с ухмылкой сказал тот, пробуя имя на вкус. Иваизуми поморщился от такого небрежного обращения, однако Ойкава продолжил: — Иваизуми — звучит очень красиво… Пф, красиво. — Но не совсем так, как хотелось бы. Иваизуми… Ива… Хм. Но Хаджиме, Хаджиме — прекрасно. Так приятно звучит, правда? Хочется повторять это снова и… — Хватит, — прервал его Иваизуми, и Ойкава улыбнулся: — Позволь мне сказать тебе кое-что… Иваизуми, — произнёс он полушепотом и пристально посмотрел на него из-под пушистых ресниц. Иваизуми глубоко затянулся сигаретой, глядя в молочно-шоколадные глаза. — Сегодня вечером ты отвезешь домой меня. Иваизуми замер. Легкие уже начинали гореть от застоявшегося внутри дыма. Правильно ли он расслышал? Тоору хитро улыбнулся, почти незаметно приподняв одну бровь. Наконец глаза Иваизуми начали слезиться, и он гневно выпустил дым. Ойкава спокойно наблюдал за ним. Подлец… Даже не думает о проигрыше. Иваизуми встретился с ним взглядом: — Меня не особо интересуют безвкусные и самовлюбленные идиоты. — Он смотрел в глаза человека, который не колебался ни секунды. Во всяком случае, его ухмылка стала чуть более веселой и ядовитой одновременно. — О, а кто в твоем вкусе? Такие, как мышка-сенсей? Иваизуми прищурился: — У тебя действительно дерьмовый характер, ты знаешь об этом? Ойкава наклонился еще ближе, вибрации его мурлыканья словно резонировали с кожей Иваизуми: — Ну, тогда я, должно быть, действительно хорош кое в чем, верно? — Ойкава уперся ногой в колено Иваизуми. Его тепло чувствовалось даже сквозь ткань одежды, а легкое, но постоянное давление напоминало о настойчивости. Иваизуми тоже наклонился и хрипло произнес: — Почему ты думаешь, что мне есть дело до того, чего ты хочешь, Ойкава? Улыбка Тоору дрогнула, когда он услышал свое имя. — Трудно не заметить, как ты все время пялишься на меня, Иваизуми. — Смотреть и пялиться — разные вещи. Ты безвкусный придурок, как я и сказал, вот и все, — Иваизуми почувствовал, как в крови закипает огонь, а сердце забилось чуть быстрее. Ойкава наклонил голову, его волосы слегка качнулись от этого движения, и Иваизуми захотелось дернуть их снова. На этот раз паршивец прошептал с насмешливой улыбкой: — О, действительно? Сердце сжалось в груди. Иваизуми ухмыльнулся, агрессивно дернув уголком губ вверх. Ладно, он подыграет. Он сказал себе «подыграет», как будто Ойкава его не интересует. Он говорил себе это, даже когда его глаза скользили по чужим губам и скулам, а сердце без его разрешения учащенно забилось. Хаджиме расслабил плечи и понизил голос до низкого рычания, еще больше сокращая расстояние между ними, чтобы его дыхание касалось лица Тоору: — Пожалуйста, Ойкава, — прищурился он и снисходительно продолжил, подчеркивая каждое слово: — Со мной тебе не справиться. Глаза Ойкавы расширились на долю секунды, а его колено настойчиво прижалось к твердому бедру Иваизуми. — Я красивый, но я не кукла, — глаза парня скользнули по лицу Хаджиме, спустились к губам, а затем снова вернулись к глазам. Улыбка не сходила с его губ. — Я бы сломал тебя, Ойкава, — продолжал Иваизуми, срываясь на рык. — Я бы не остановился, пока твоя идиотская маска не разлетелась бы на миллион осколков, — он наклонился так, что его губы оказались всего в нескольких сантиметрах от губ Ойкавы. — Я бы заставил тебя слезть со своего трона и умолять. Из груди Ойкавы вырвался вздох. Иваизуми слегка отстранился, увидев, что лицо того покраснело, однако в его глазах виднелась сосредоточенность. Он прошептал: — Может быть, я хочу быть сломленным. Пульс Иваизуми окончательно сбился с ритма. Он проследил, как Ойкава облизывает губы. Когда он снова заговорил, его голос был бархатным, а прищур — острым, как кинжал: — Во всяком случае, интересно было бы взглянуть на твои попытки. Сердце Иваизуми сделало кульбит, когда Тоору дернул его за галстук и заставил их губы сомкнуться. Губы Ойкавы тут же раскрылись, и Иваизуми без колебаний скользнул внутрь. Их языки плавно соединились, а затем слились в более торопливом, агрессивном танце. Иваизуми машинально запустил руку в волосы Ойкавы, дергая за пряди, и тот что-то мурлыкнул ему в рот. Затем Тоору отпустил его галстук, поправил его и сказал: — Заберу пальто. Иваизуми только поднялся, как Ойкава в мгновение ока оказался рядом. Хаджиме целенаправленно игнорировал тяжелые взгляды вокруг, в то время как Ойкава едва не подпрыгивал, словно наслаждаясь всеобщим вниманием. Они сели в такси. Ойкава, по-видимому, не заботился о чужом мнении: его руки забегали по бедрам Иваизуми, а губы затягивали в почти болезненный из-за постоянных укусов поцелуй. Иваизуми волновался примерно с минуту, прежде чем нижняя половина его тела победила, и он поцеловал Ойкаву в ответ. Руки Хаджиме были повсюду: на плечах, на тонкой талии и крепких бедрах. Затем он снова потянул Ойкаву за волосы, слегка наклонив его голову в сторону, чтобы впиться зубами в шею. Ойкава застонал, подаваясь бедрами вверх. Иваизуми молча умолял таксиста о прощении, расцеловывая белую кожу Ойкавы. Они вывалились из салона и ввалились в дом Иваизуми. Он тут же толкнул Ойкаву к стенке лифта. — М-м-м, — Ойкава чуть не рассмеялся, — не ожидал такой агрессии. — Я сказал тебе, — хрипло прорычал Иваизуми, целуя небольшую часть обнаженной груди и ключицы. Когда лифт звякнул и раздвижные двери открылись, Иваизуми оттолкнул Ойкаву, как будто только что не впивался пальцами в его бедра. Ойкава последовал за ним, сначала отстав на несколько шагов из-за внезапного отказа. Иваизуми, добравшись до своей двери, принялся перебирать ключи, отчаянно пытаясь найти нужный как можно скорее, но не мог этого сделать именно по этой причине. Ойкава уже практически висел на нем. Его рост позволял очень легко кусать Иваизуми за загривок. Хаджиме пытался оттолкнуть его, но Ойкава был похож на мешок с сознательной картошкой, — живой-мертвый груз, который умудрялся ускользать всякий раз, когда его пытались поймать. Ойкава прикусил его за мочку уха, и Иваизуми услышал легкий стон, прежде чем осознал, что это был он. Справа от них послышался шорох, который внезапно стих. Они оба замерли и увидели соседа Иваизуми с продуктовой сумкой. Лицо Иваизуми вспыхнуло красным. Ойкава лучезарно улыбнулся: — Добрый вечер! — воскликнул он. Иваизуми наконец нашел свой ключ и толкнул дверь, прежде чем почти сгореть от смущения. — Плюс один сосед, который знает, что я гей, — пожаловался Иваизуми, закрывая дверь и скидывая ботинки. Ойкава ловко щелкнул выключателем и оглядел квартиру. — Если ты был недостаточно громким и все соседи до сих пор не знали, то ты все делал неправильно. Иваизуми сделал шаг вперед и посмотрел на Ойкаву, который все еще осматривал квартиру. — Здесь так чисто, Ива-чан, — беспечно прокомментировал он. Ива-чан. Он огляделся. Все было аккуратно, но не особенно чисто. Возможно, Ойкава просто неряха. Хаджиме подтолкнул его к двери спальни. — Иди, — приказал он. Глаза Ойкавы сверкнули, когда он улыбнулся: — Сразу к делу, как интересно. Иваизуми уже не нравилась разница в росте. Высокомерие в сочетании с ростом — это слишком. Он толкнул его на кровать. Веселье Ойкавы было не остановить. Он с довольным видом упал, с нетерпением наблюдая за ним. Что ж, Ойкава мог остаться и на ногах, если бы захотел. Это было очевидно. Хаджиме потянул узел своего галстука, а затем стянул петлю через голову, прежде чем опуститься на четвереньки и нависнуть над Ойкавой. Иваизуми почувствовал, что начинает краснеть, потому что не был уверен, как продолжать, однако оказалось, что ему не приходится думать: Ойкава схватил его за воротник рубашки и притянул к себе в новом поцелуе. Иваизуми сомкнул их бедра вместе и потерся об Ойкаву всей длиной сквозь одежду. Ойкава повторил движение, и с губ Иваизуми сорвался едва слышный стон. Затем он почувствовал, как чужие руки ловко расстегивают пуговицы его рубашки, без малейшей заминки в поцелуе. Когда рубашка была полностью расстегнута, Ойкава провел руками по его грудным мышцам и плечам, а затем отстранился. Иваизуми слегка отодвинулся: — В чем дело? Глаза Ойкавы просто пожирали его, пробегаясь по мускулам груди и спускаясь вниз по линии пресса к краю брюк. Голос у него был голодный: — Я и не думал, что ты такой… атлетичный. Губы Иваизуми бездумно растянулись в усмешке. Он выпрямил спину и снял рубашку, а затем безжалостно потянул Ойкаву за ремень. Ойкава по-прежнему выглядел как ребенок в парке развлечений. — Ты когда-нибудь был снизу? — внезапно спросил Иваизуми, серьезно глядя на него сверху вниз. Губы Ойкавы на мгновение растянулись в улыбке, и он задумчиво пошевелился. — Да. Просто не люблю это. Иваизуми выдернул ремень из его штанов, опускаясь так, чтобы его губы коснулись уха Ойкавы, и прошептал: — Я заставлю тебя полюбить, — он вернулся на колени как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ойкава вздрогнул. — Снимай рубашку, — приказал он. Ойкава торопливо расстегивал свои пуговицы, пока Иваизуми стягивал его брюки и массировал член, как только он оказался в поле зрения. Ойкава расстегнул рубашку, и Иваизуми пришлось сдержать вздох. Конечно, его пресс был рельефным, гладким и совершенным. И, конечно, его бедренные кости были идеально изогнуты под гладкой кожей. Самоуверенная усмешка Ойкавы в очередной раз дала Иваизуми понять, что тот в полной мере осознает свою красоту. Иваизуми глянул вниз, осознавая, что боксеры Ойкавы того же цвета, что и его рубашка. Он покачал головой и яростно сорвал с Ойкавы штаны. Безвкусный Придурок. Как только они оба оказались в одних боксерах, Иваизуми схватил Ойкаву за бедра обеими руками и перевернул на живот. Ойкава удивленно вскрикнул, но сопротивляться не стал. Хаджиме быстро наклонился и укусил за его шею, наслаждаясь тем, как Ойкава задыхается на матрасе. Рука Иваизуми скользнула под чужое жилистое тело и нашла его член, медленно поглаживая. Бедра Ойкавы приподнялись, и он застонал, заводя руки назад, чтобы пробежаться по бедрам Иваизуми. Тот потерся членом о задницу Ойкавы, идеально прилегая между ладных круглых ягодиц. Внезапно он отстранился, схватил Ойкаву за голени и протащил его вниз по матрасу, пока его нижняя половина не свесилась с края кровати. Ойкава чуть не вскрикнул от удивления, но снова не стал сопротивляться. Иваизуми стянул с Ойкавы боксеры, а затем вздохнул. Он знал, что его целью было победить этого Короля, но он был полон желания просто смотреть на него. Это был настоящий вызов самоконтролю… Ойкава оглянулся, чтобы посмотреть на него большими невинными глазами. Его изящно изогнутый позвоночник и мышцы спины дразняще перекатывались под кожей. Он по-совиному моргнул, глядя на него, и Иваизуми почувствовал непреодолимое желание врезать Ойкаве только за то, что он так чертовски красив. Но вместо этого он довольствовался тем, что кусал скулящего Ойкаву за ягодицу, усмехаясь, когда чужое тело извивалось от удовольствия. — Ива-чан, ты же не будешь… Иваизуми заткнул его, широко раздвинув ягодицы и влажно проведя языком по тугому колечку мышц. — Ах! — резко выдохнул Ойкава, вцепившись в одеяло и сжав кулаки почти до боли. Иваизуми попробовал еще раз, массируя крепкие бедра. Он отметил, что дыхание Ойкавы участилось. Он повторил это несколько раз: несколько медленных движений языком и несколько кругов вокруг входа. Он проделывал это до тех пор, пока дыхание Ойкавы снова не пришло в норму, а затем с силой проник языком внутрь. Визг Ойкавы перешел в стон. Иваизуми отстранился, переместил руки с бедер Ойкавы на его таз для лучшего контроля и ввел язык обратно. Тугой: в этот раз ему пришлось применить бóльшую силу, чем в первый. Но наблюдать, как по спине Ойкавы ползет напряжение, как он вцепляется в одеяло и издает полустоны-полувскрики, было более чем приятно. Он входил и выходил, погружая свой язык все глубже. Ойкава начал стонать с каждым толчком скользкой и вёрткой плоти, а его бедра — дрожать. Затем Иваизуми полностью отстранился, на что Ойкава ответил чем-то средним между вздохом облегчения и хныканьем недовольства. Иваизуми вернулся к своей схеме, делая круговые движения языком вокруг входа. Время от времени он с силой толкался внутрь, а бедра Ойкавы вздрагивали от предвкушения, но Хаджиме не давал ему того, что он хочет. — Ива-чан, — тихо взмолился Ойкава. Нет, пока нет. Иваизуми начал посасывать его отверстие, и животный звук, вырвавшийся из Ойкавы, заставил член Иваизуми дернуться. Наконец Хаджиме в очередной раз ввел язык внутрь, и Ойкава издал долгий протяжный стон, а последние ноты сложились в хриплое: — Да... Бедра Ойкавы вскидывались вверх, требуя большего. Вскоре он превратился в дрожащее месиво: его тело сотрясалось, кулаки шарили по простыням, а лопатки почти соприкасались. Но Иваизуми точно знал, что ему нужно. — Ива-чан, — повторил он, поворачивая голову, чтобы не говорить в матрас, — пожалуйста. Он вытащил из него язык, и Ойкава снова зашипел. Иваизуми наклонился к нему и протянул палец. Ойкава уставился на него, а Иваизуми — на него. Наконец Ойкаву озарило понимание, и он послушно открыл рот. Хаджиме прислонил палец к его губам, стараясь не думать о том, как хорошо эти губы будут смотреться вокруг его члена. — Я знаю, что тебе нужно, Ойкава, — сказал он, добавляя средний палец, затягивая процесс. Ойкава небрежно взял их в рот, и Иваизуми надеялся, что ему удается скрыть ухмылку. Затем он опустил пальцы ко входу Ойкавы, мягко надавив. Он потер кожу прямо под дырочкой, дразня ее щекотанием и наблюдая, как Ойкава извивается под ним. Он надавливал все сильнее, но так и не входил, слушая, как ногти Ойкавы царапают ткань постельного белья. Ойкава отвернулся от него, издеваясь над ним, издавая тихие всхлипы. Он так сильно прикусил губу, что, казалось, она вот-вот начнет кровоточить. — Посмотри на меня, — тихо сказал Иваизуми. Ойкава не шевельнулся. — Смотри на меня, или я не дам тебе этого. Ойкава медленно повернул голову и посмотрел на него. Выражение его лица было почти испуганным. Его щеки были ярко-красными, а глаза — черными, рассеянными и остекленевшими. — Очень хорошо, — усмехнулся Иваизуми, и это было единственное предупреждение, прежде чем он скользнул в Ойкаву пальцем. И если соседи не знали о его ориентации раньше, то теперь узнали наверняка: стон Ойкавы был громким, но все же гортанным — низким, животным и грубым. Ойкава приподнял ягодицы и дернулся назад, насаживаясь глубже, даже когда его лицо сморщилось от боли. Он задыхался, как будто ему нужен был каждый сантиметр пальцев Иваизуми внутри. Он был таким тугим. Он был ужасно тугим и очень горячим. Иваизуми прикусил губу, сдерживая стон от одной только мысли о том, чтобы скользнуть членом внутрь Ойкавы. С каждым толчком из горла Ойкавы вырывался хриплый стон. Его грудь вздымалась, он стонал и требовал большего. Иваизуми сжал пальцами простату Ойкавы, любуясь его искаженным лицом. — Иваизуми, — его голос дрожал, — мне нужно… — Я знаю, что тебе нужно, — перебил его Иваизуми, — но когда ты можешь это получить, решаю я. Ойкава захныкал в подушку. Затем Иваизуми ввел еще один палец, и спина Ойкавы выгнулась. Иваизуми замер, чувствуя как тот привыкает к нему: это для его же блага. Однако Иваизуми долго не продержался. Он отстранился от Ойкавы, наблюдая, как его тело сотрясается от чувства опустошения, и легонько шлепнул его по заднице. — На четвереньки. Ойкава повиновался без колебаний, пока Иваизуми подходил к другой стороне кровати, чтобы взять смазку и презерватив из ящика комода. Ойкава наклонился вперед, стягивая боксеры Иваизуми вниз и обхватывая его член губами. Иваизуми чуть не вскрикнул от неожиданности, роняя пузырек со смазкой на кровать. Голова Ойкавы плавно покачивалась, его большие глаза смотрели на Иваизуми с невинностью, которая сейчас выглядела почти искренней. Иваизуми хотел немедленно отстраниться, но жар рта Ойкавы и его розовые губы мешали высвободиться. Иваизуми застонал, гладя такие невероятно мягкие волосы. А затем пришел в себя и оттолкнул Ойкаву с ниточкой предэякулята, тянущейся от его подбородка. Он поднял с пола ремень Ойкавы и обвязал им его же запястья. Глаза Тоору расширились, однако испуганным он не выглядел. Иваизуми натянул презерватив и устроился позади. Он уже видел, как плечи Ойкавы дергаются в предвкушении, а стук его сердца эхом отдавался в ушах. Иваизуми моргнул и без промедления скользнул внутрь. Он был сбит с толку звуками, которые вырвались из его груди, но был уже менее удивлён, когда к ним добавились отчаянные вздохи Тоору. Войдя, он остановился, позволяя хоть немного, но привыкнуть к его размеру внутри. Как только мышцы Ойкавы перестали сокращаться, Хаджиме принялся делать медленные, неглубокие толчки. Парень под ним зарычал, уткнувшись в матрас, — он даже не предполагал, что Тоору может издавать такие звуки. Затем он начал погружаться все глубже и глубже с каждым толчком, и каждый полученный дюйм соответствовал стону Ойкавы. — Боже, — выдохнул Ойкава, — не останавливайся. Черт… Иваизуми потянулся к Тоору и обхватил его длину рукой. — Ах! — воскликнул парень. — Ива-чан… — он выдохнул эту фразу так, словно уже привык ее произносить. Он ободряюще прижался бедрами к Иваизуми. — Глубже, — его мольба противоречила жесткому тону. Впервые за сегодняшний вечер Иваизуми подчинился без колебаний. Он начал совершать более сильные и глубокие толчки, приурочивая их к дыханию Ойкавы, который начал издавать тихие всхлипы, короткие «да» на выдохе и множество стонов, прежде чем Иваизуми убедился, к чему все идет. Он видел, как напряглись плечи Тоору, слышал, как у него перехватило дыхание, когда он с еще большей силой прижался бедрами к Иваизуми. — Ах, Ива-Чан… я… А затем Иваизуми сжал основание члена Ойкавы и полностью вышел из него. Вдох Ойкавы был почти визгом, выдох — почти рыком. Иваизуми толкнул его на матрас и перевернул. Глаза Ойкавы горели чем-то близким к ярости. Его связанные руки тут же устремились вниз, чтобы прикоснуться к себе, и Иваизуми с силой шлепнул по ним, перехватывая основание чувствительной плоти. Ойкава начал извиваться и дрожать от неудобства. Его бедра ерзали, отчаянно пытаясь заполнить внезапную пустоту. Пальцы его ног подогнулись, а ноги вытянулись до болезненного хруста. Иваизуми раздвинул его ноги другой рукой. — Ива-чан, — заскулил Ойкава. Иваизуми лизнул колечко мышц внизу, наблюдая, как исказилось лицо Ойкавы. Член того был таким твердым, что это, вероятно, причиняло боль, но Хаджиме не мог позволить Тоору кончить. Ойкава помотал головой, зажмурился и стиснул зубы. Иваизуми практически видел, как по его коже бегут мурашки. Хаджиме ввел язык внутрь Ойкавы. Тот громко застонал, задергав бедрами. Иваидзуми проникал в него, но этого было недостаточно. Он был рад, что его рот был слишком занят, чтобы улыбнуться. — Господи, — выдохнул Тоору, его голос почти сорвался, — пожалуйста, Ива-чан! — Что «пожалуйста»? — спросил Иваизуми, отстранившись на секунду, прежде чем ввести язык обратно. Ойкава посмотрел на него сверху вниз остекленевшими глазами. — Пожалуйста, — просто прошептал он. Иваизуми быстро ввел палец, наблюдая, как бедра Ойкавы неудержимо вздрагивают, а затем вынул его. — Что «пожалуйста»? — повторил он. — Пожалуйста, — произнес Тоору низким и дрожащим голосом, его лицо исказилось от желания. — Пожалуйста, трахни меня. Иваизуми мгновенно навис над ним. Он посмотрел на Ойкаву сверху вниз: его глаза потемнели от удовольствия, а покрасневшие губы дрожали. Иваизуми ухмыльнулся. Он резко вошел в Ойкаву и увидел, как выражение на его лице отразилась боль вперемешку с удовольствием. Звук, который он издал, нельзя было классифицировать. Это был звук зверя, не человека. На этот раз Иваизуми не стал медлить. Он просто не мог. Его член пульсировал так сильно, что он больше не мог сдерживаться. Он входил и выходил из Тоору короткими, сильными толчками. Лицо Ойкавы искажалось от беспрерывных вздохов и стонов. Иваизуми почувствовал, что хрипит, почувствовал, как его голос с каждым мгновением становится все ниже. Он не мог контролировать это. Перенеся весь свой вес на одно предплечье, он наклонился и погладил чужой член. Глаза Ойкавы распахнулись, зрачки почти затмили радужку, а затем закатились назад. Снова послышались прерывистые вздохи, быстрая череда коротких «да», а потом Иваизуми почувствовал это, увидел, как голова Ойкавы откинулась назад, когда он выкрикнул «Ива-чан» и жарко излился в его руку. Он пульсировал вокруг члена Иваизуми, сжимая его со всех сторон, и Иваизуми потерял контроль. Его бедра двигались в беспорядочных толчках, пока он не кончил, громко застонав в волосы Тоору. Они вместе рухнули на кровать, затаив дыхание. В конце концов Ойкава свернулся калачиком на груди Иваизуми, счастливо улыбаясь. Иваизуми посмотрел на него сверху вниз и наконец достаточно прочистил горло, чтобы заговорить: — Ты же знаешь, что это всего на одну ночь, верно? Ойкава взглянул на него так, словно он только что спросил, какого цвета небо: — Я что, похож на идиота? Иваизуми моргнул. — Что ж… вполне… Ойкава шлепнул его по груди и усмехнулся: — Ты такой важный, Ива-чан. Ива-чан. Иваизуми улыбнулся, провел пальцами по волосам Ойкавы и заснул.