Антипов устало откинулся на спинку лавочки, выдохнув и щурясь от мраморного света, лившегося из огромных окон коридора. Там, за продуваемыми стеклами, мелкой крошкой неустанно сыпался снег, стеснительно покачивались махровые ели и серело равнодушное ноябрьское небо.
Картонный красно-черный стаканчик из-под кофе давно деформировался под натиском рук. А кожа словно впитала в себя запах жасмина и гелиотропа, помнила неловкие боязливые прикосновения, тепло чужого тела. И почему только это так важно сейчас?
То, что происходило в жизни Андрея Александровича, он находил… неоднозначным. Понимания, как относится к сложившимся ситуациям, не было, несмотря на бессонные ночи, проведенные в горячечных размышлениях, длительные раздумья под обжигающим душем, до обеления костяшек сжатом в кулаках руле за простоем в пробке драгоценных протекающих в переосмыслениях минутах.
Карина вернулась и жить заново стало тяжелее, при каждой встрече будто пропуская сквозь себя их потерянную затоптанную собственными же ногами семейную жизнь. Сердце резали болезненные переломанные воспоминания: скандал за скандалом, когда он в очередной раз брал лишнее дежурство, опаздывая или вовсе не приходя на семейные праздники, всегда помня результаты анализов абстрактных пациентов и забывая поздравить тещу или тестя с днем рождения, или днем спасателя, или учителя. Помнил, как сильно поссорившись, они старательно делали оскорбленный вид и не замечали друг друга несмотря на то, что в маленькой кухне по утрам случайно или не очень спотыкались друг об друга.
Сейчас это так смешно и нелепо, что вызывает только тяжелые вздохи. Тогда казалось колоссальным защемлением гордости и достоинства, нетерпимого равнодушия и беспочвенных обвинений.
Тем не менее, Антипов не мог перестать в сто тысячный раз рассматривать старые фото, где их маленькая семья выглядела настолько счастливо и увлеченно друг другом, что защемило сердце. Мужчина поморщился, все равно не находя сил закрыть галерею и всматриваясь в пухлые щечки сына, беззубый улыбающийся рот и такие большие голубые глаза, доставшиеся от мамы.
Ему так много досталось от нее — почти копия.
А Карина. Она умела быть разной — здесь, на фото, у нее еще длинные волосы, слегла завивающиеся от влаги и не опаленные белой краской. Русые. Здесь у нее на пальце все еще обручальное золотое кольцо.
Антипов протер лицо руками.
— Я тебя по всему отделению ищу. Все душевые облазил, — рядом обрушился Костя, привычно потирая сухие от талька руки. — Как ты себя чувствуешь?
Слухи расползаются по больнице быстрее, чем кровь покидает замершее сердце.
Антипов, поджав губы, лишь покачал головой, не находя достаточно глубоких слов. Друг поймет и поддержит, улыбнется и коротко похлопает по плечу, прямо как сейчас, разделит любые склизкие ощущения, ползающие по грудной клетке… Приятно чувствовать чье-то бескорыстное участие.
— Бывало лучше. А ты как?
— Очередная ангиография сосудов мозга. Нашли аневризму в вертебробазилярном бассейне. При этом из симптомов было только головокружение. А хотели сбагрить к оториноларингологам — не успели.
— Если бы разорвалась… теоретически жизнь спасли.
Костя покачал головой, рассматривая сухую шершавую кожу собственных рук. Бросил короткий взгляд на друга, отмечая проскальзывавшее в чертах колотящее напряжение, и не мог сказать, от чего именно: осадок от операции или вечный бардак в отношениях с бывшей. Одно он понимал точно — видеть его настолько расстроенным было даже больно.
Мужчина вздохнул и проткнул мысль наугад, тут же озвучивая:
— Она развелась с тобой, потому что ты чокнутый трудоголик, буквально повернутый на своей профессии задрот. Застревал вечно на работе, забывал про важные для нее события, мало времени уделял ей и сыну, больше беспокоился о проблемах пациентов, чем о проблемах своей семьи. И продолжаешь этим заниматься.
— Вау, спасибо, — Андрей почувствовал, как вена, вертикалью разделяющая лоб пополам, забилась под кожей, и вскочил со скамейки, позволяя себе смотреть на Абрамова сверху вниз. — За год плодотворного анализа я пришел к этому сам и не нуждаюсь в подробных объяснениях причин моих…
— И только после вашего развода ты сделал невероятное — отказался от нескольких групп в институте, оставив только две или три, снизил нагрузку и договорился о меньшем количестве смен в месяц, хотя буквально года три назад выбивал каждую почти с дракой.
Костю поддергивало от распаляющегося внутри возмущения: столько времени реабилитации впустую, столько просочившихся сквозь пальцы сил и все выкинуты в никуда! Какими же отвратительными иногда бывают пациенты, особенно если они сами являются врачами. Как они любят закапывать себя сами.
Мужчина вслед резво подорвался со скамейки, практически вплотную приближаясь к Антипову, разглядывая перерезанное негодованием и усталостью лицо. Как долго он не решался давать выхода словам, заполняющим сознание словно воздух — альвеолы.
— Благо все были только рады скинуть их. А — мое любимое — количество проводимых тобой операций снизилось, если мне не изменяет память, — Константин многозначительно возвел глаза к потолку, загибая пальцы, — на шестнадцать с половиной процентов, и это все равно лучший показатель среди отделения. Чем ты занимаешься в освободившееся время?
— Онанизмом.
Антипов криво усмехнулся, засовывая руки в глубокие карманы хирургички, делая несколько шагов назад. Необходимо было разрядить обстановку — она становилось чрезвычайно опасной: в последний раз, когда друг так завелся, они чуть не подрались.
Костю против воли пробило на улыбку, и, опустив на пару мгновений голову, он прошелся рукой по короткостриженым каштановым волосам. Гнев, беснующийся внутри, словно великий пожар в Риме, несколько поутих, обсыпанный остротой Антипова.
Из реанимации выхворала приземистая санитарка с охапкой документов, прижатой к пышной груди. Коротко поздоровавшись с хирургами, женщина поспешно удалилась за дверьми на лестницу. Мужчины в абсолютной тишине проводили ее взглядом.
— Так, — вздохнул Костя, забрасывая руку на плечо друга и бодая кулаком его грудную клетку, — на это тебе обычно хватает и семнадцать секунд, а остальное время?
Мужчина благосклонно пропустил шпильку, вымученно усмехнувшись и пытаясь высвободиться. За двадцать лет, проведенных и вместе, и порознь, практически ничего не поменялось: те же второсортные шуточки, что в университетские времена, и ребячества.
— В основном, сплю.
— Ты что-то говорил про свою студентку… — Константин, нарочито растягивая слова, попытался прочитать мысли, отразившиеся не только в глазах Антипова, но и забегавшие по его лицу, вызывая сокращения мимических мышц, и не смог. — Это ты с ней так увлеченно зависаешь в пролете?
— Да, а ты вместо того, чтобы хотя бы для галочки присутствовать на операциях, зависаешь за дверями и подсматриваешь в щелочки? — Андрей Александрович почувствовал непреодолимое желание за этими дверями исчезнуть.
Зарождающемуся внутри… клубку определенных ощущений только предстояло оформиться. В действительности, какие бы чувства мужчина не испытывал при взгляде на ее узкие руки, серьезное и опечаленное лицо, при звуках тихого нежного голоса и запахе гелиотропа и жасмина, прочно вплетенного в сознание, он не знал, стоит ли давать этому шанс. Стоит ли рискнуть, окунуться в пленительно-прохладный омут с головой. А Дима и Карина?..
Это все так сложно.
— И тем не менее, ты на что-то претендуешь?
Антипов задумался, буравя взглядом автомат с кофе. Подобного прямого вопроса он несколько побаивался.
— Я еще не разобрался…
— Ты такая сыкуха, — Абрамов несильно ударил его по плечу, натягивая на лицо осуждение, и, подойдя ближе, наклонился. — Почти половина университета занимается подобным. Особенно на стоматологическом факультете.
Андрей Александрович усмехнулся, вспоминая эти многочисленные трогательные истории, которые редко заканчивались на позитивной ноте. Поджал губы — одно дело только слышать и знать про них, совсем другое принимать активное участие.
— А потом все удивляются, почему показатели ЗППП такие высокие…
— О! Такую целку, как ты, это вряд ли коснется, — очередное неприкрытое ехидство Кости было встречено острее — ему пришлось изворачиваться от по-дружески грозного удара по почкам. — Я просто хочу сказать… ну… пора сдвигаться с мертвой точки (с Карины), — мужчина тактично заглушил имя бывшей кашлем и кулаком, подставленным ко рту, — и делать хоть что-то, чтобы заполнить пробелы…
— Дорогуша, у меня нет проблем с причинно-следственными связями, — Антипов тяжело опустился на лавочку. — Я не знаю, как к ней подступиться…
Протер лицо руками, затем до боли стискивая волосы в кулаках и опуская голову. Из него словно раскаленными клещами вытаскивали то, что он насильно затаскивал в наитемнейшие чертоги разума. Хотеть чего-то и думать о чем-то всегда проще, чем предпринимать какие-то активные действия.
— Она такая простая и одновременно непредсказуемая, я не знаю, что ждать, когда она подумает, что я перехожу границы. А если расскажет кому-нибудь лишнего? Каскад запущенных сплетен…
— Все понятно — ты, как всякая благородная дама, хочешь красивых поступков. Подвигов, — Абрамов мог поклясться, что после подобного сеанса психотерапии ему самому потребуется скурить, по меньшей мере, полпачки. — К тому же, до сих пор не настучала. Ручки твои поглаживает.
— Возможно, — набрав побольше воздуха, Андрей улыбнулся другу, — ты прав.
***
Аня вскочила от неожиданного толчка — Даня, широко улыбаясь, приземлился рядом, закидывая полупустой портфель на парту и важно выгружая на поверхность планшет. Девушка лишь нахмурилась, постепенно привыкая к яркому электрическому свету многочисленных ламп, и провела руками по волосам, стараясь пригладить пряди, непослушно выбившиеся из двух сплетенных французских косичек.
Любезно отменив первую пару, преподаватель по патологической анатомии позволил Ане подольше поваляться в кровати, беззаботно расслабиться лишние два часа, но девушка широким жестом пренебрегла, посвятив освободившееся время уборке и уходу за собой. Зря.
— Доброе утро, лохушка, — сладко пролепетал одногруппник, открывая презентацию по теме занятия.
— С чего бы? — буркнула Варламова, вновь опуская голову на парту и пристраиваясь щекой на вытянутой руке.
— Доброе, потому что я проснулся в хорошем настроении, — парень весело подмигнул, против воли вырывая усмешку, — а лохушка, потому что вчера умудрилась получить отработку по общей хирургии. Работаешь три месяца в реанимации и не знаешь кровезаменителей? Серьезно?
Аня, отводя глаза, агрессивно прикусила нижнюю губу, внезапной болью отпугивая медленно крадущийся сон. Насколько бы шутливо не спрашивал одногруппник, играя бровями и ослепляя доброй улыбкой, а обида была нанесена неимоверно тяжелая: этой ночью девушка денно и нощно зазубривала тему.
— Есть беспроигрышный вариант: отпросись сегодня у Антипова, в половину второго отработки будет принимать преподаватель, говорят, очень легкий. Не гоняет особо, не валит. Всем закрывает.
— Как зовут? — неожиданный прилив воодушевления поселил на лице довольную улыбку, зажег озорной огонек в глазах.
— Абрамов Константин… — Даня задумался, кусая внутреннюю сторону щеки, — Бадькович. Не помню. Но преподаватель огонь.
-
Антипов неодобрительно нахмурился, когда Аня уклончиво и размыто отвечала на неудобные вопросы по поводу невозможно безотлагательного дела, из-за которого ей всенепременно необходимо ускользнуть в полвторого дня с занятия. Качал головой, не получая ответов, но все же отпустил.
От радости Варламова едва сдержалась, чтобы не поцеловать преподавателя в щеку в знак величайшей признательности. Лишь вернулась на своё место, не замечая липких обычно неодобрительных взглядов определенных одногруппников, устало положила голову на плечо друга, рассказывая классификацию злополучных кровезаменителей. День складывался до невозможности прекрасно. Так не бывало уже очень-очень давно.
Занятие привычно началось с переклички, отпускании сальных шуточек про причины отсутствия некоторых ребят со стороны их же товарищей, скребущего напоминания, что до экзамена осталось полтора месяца, и оглашения длинной темы их сегодняшней встречи. Некоторые особо одаренные студенты не смогли найти в себе сил дослушать ее до конца — само название длиннее, чем то, что они изволили почитать к занятию.
— Итак, кто расскажет мне про паховый канал?
Антипов, оправляя полы белоснежного халата, лениво поднялся со стула, подходя к интерактивной доске и рисуя анатомию образования. Усмехнулся, улавливая краем слуха шуршание мыслей в головах будущих коллег.
Интересно, что расскажет Варламова?..
— Ну, он присутствует в норме, — донеслось уверенно с задних парт.
Андрей Александрович удовлетворенно кивнул, улыбаясь. Что же, на третьем курсе он знал приблизительно то же самое, еще витая в облаках неопределенности по поводу своей будущей специализации.
— А у женщин там проходит какая-то связка матки.
— Отлично! — развернулся Антипов, закрывая маркер и небрежно бросая его на парту. — Это уже больше, чем я услышал на экзамене в прошлом году. Может кто-нибудь резюмирует все ранее сказанное?
У Ани сперло дыхание, когда мертвенный свет по-особенному противно жужжащих в густой тишине электрических ламп и колющая свинцовость по-ноябрьски убитого неба сошлись на преподавателе, выгодно оттеняя всепоглощающую уверенность, что недоставало ее одногодкам, и мужественность, которой отличались хирурги. Чувство невообразимого стыда за скудность знаний собственных товарищей по цеху породило внутри грудной клетки настолько остро ощутимое негодование, что девушка не смогла сдержаться, заламывая пальцы под партой:
— Господи, какие же идиоты, — практически беззвучно прошипела Варламова и встала, уверенно продекламировав, — паховый канал действительно существует в норме, потому что образуется при опущении яичка из забрюшинного пространства в мошонку еще в эмбриональном периоде…
Она говорила, с легкостью выуживая необходимые строки из памяти, практически наизусть вызубренные перед экзаменом по анатомии и наскоро прочитанные в метро. Звучание собственного голоса ей понравилось: лился стройным лаконичным потоком, без заворотов и лишних завихрений, четко и уверенно. Почти под стать Антипову, с озорным огоньком в прищуренных глазах глядящего на нее.
Боже… правда впившись только в нее, неприкрыто и при всех, с интересом, который даже не пытался скрывать, словно надеясь проникнуть под кожу и исследовать. Ане нравилось ощущать этот взгляд. Нравилось чувствовать все внимание преподавателя, нравилось, как он царапал ровными зубами нижнюю губу, усмехаясь лишь уголками.
Нравилось то, что он делал и каким был.
— Варламова, просто феерия, вы превзошли мои ожидания, — бесшумные фальшивые рукоплескания и театрально возведенные глаза к потолку, а мысли девушки застыли в сковывающем льдом непонимании. — Расскажите только, пожалуйста, как же паховый канал образуется у девочек, если у них нет яичек и, получается, опускаться у них нечему?
Аня набрала в грудь побольше воздуха, намереваясь парировать, но в голове — лед. Бить по нему кулаками ради выуживания хотя бы крупицы здравой мысли не было времени, — заметив ощерившееся замешательство на лице девушки, Антипов покачал головой, улыбаясь, будто победно, забрызгивая ехидством:
— Варламова, ваши знания правда впечатляют, несмотря на некоторую путаницу в голове. Но еще больше впечатляют ваши заносчивость и высокомерие, — Андрей Александрович развернулся, направляясь к столу. — Отработка. Чтобы приспустить вас с небес на землю.
Внутри все вспыхнуло мандариново-алым пожаром, вмиг захлестывая ее тоннами воды, хлынувшей из исчезнувших глыб льда, наводняя сознание ненужными мыслями. А истерический плохо заглушаемый руками хохот Дани рядом, опустившимся почти под парту, чтобы унять нарастающую истерику, еще больше доводил ее до кипения.
— О, Боже мой, — закатив глаза, пришибленно едва уловимо прошипела девушка, плюхаясь на своё место, — на вас бы приспустить.
Всепоглощающей волной прокатившиеся по кабинету усмешки выбили остатки хорошего настроения, обнажая необузданную злобу. Она заметила, как по шее впереди сидящего Алексея, словно воротник Стокса, расползлась краснота.
А ведь пара только началась, прошло меньше пяти минут, и на тебе — отработка.
Что она там хотела перед занятием? Кажется, расцеловать его? Теперь же она мечтала сорвать с самодовольного лица кожу.
-
До перерыва время тянулось нарочито медленно, ползло, иногда совершенно застывая. Аня извелась, тяжело вздыхая, с демонстративно перекошенным лицом и руками, скрещенными на груди, слушая сбивчивые, неловкие, неполные, а иногда откровенно бредовые ответы одногруппников, не получившие отработку даже за непростительные ошибки.
А преподавателю нравилось барахтаться в злобе любимой самовлюбленной ученицы, он широким брасом рассекал бурлящее озеро, больше смахивающее на гейзер. Все ради возвышенной цели — ему недоставало ее на отработках, уж слишком органично студентка вписывалась в предзакатную атмосферу
пустого кабинета.
Варламова же считала, что органично будет забить мужчину палками, высекая на розовато-молочной коже змеящиеся кровавые линии. Грудная клетка вздымалась медленнее и глубже, когда она представляла его реакцию на каждый свистящий удар. Девушка, ловя его насмешливые взгляды, старалась как можно скорее выпутаться из этой липкой серой паутины, что только раззадоривало ее плотски-алые мысли.
— Пойдем в столовую? — легонько пихнул локтем Данила, как только преподаватель, объявив долгожданный перерыв, скрылся за дверью. — Тебе стоит немного остудиться перед отработкой.
Ответом на искрометную реплику стал довольно болезненный пинок, вызвавший лишь неудержимый хохот у друга, не успевшего вовремя соскочить со стула. Аня быстро собрала вещи в сумку, глядя на кривящегося одногруппника исподлобья, желая придумать какой-нибудь особенно изощренный ответ, но выходило только недовольное сопение.
— Паховый канал на момент опускания яичка или формирования круглой связки матки уже присутствует в организме эмбриона, Ань, — наконец стерев усмешку, спокойно проговорил шатен, закидывая руку на плечи подруги. — Он подловил тебя на этом.
— Обидно.
Поморщилась девушка, глубоко выдыхая, желая вместе с углекислым газом выкинуть и дерущие горло мысли. Похлопала парня по спине, хило и деланно улыбнувшись.
Все-таки опустили ее достаточно болезненно, чтобы сбить настрой на дальнейший день. Еще более обидно было получать удар под дых именно от Антипова, который так нежно гладил ее руки и нахально мило улыбался ей в больнице, к которому она успела…
— А я считаю, что он просто хочет, чтобы ты ему отсосала.
Внезапно прогремело за спинами гомерически грозным раскатом, обдавая холодком позвоночник, когда они почти дошли до двери. Даня поджал губы, поворачиваясь к лицу Ани, за несколько секунд примерившему кучу противоречивых калечащих эмоций. Зачесались кулаки, но пора привыкать — между двух огней метаться всегда трудно.
Варламова медленно развернулась к Леше и Ксюше, нацепив на лицо снисходительно-высокомерную улыбку. Скрестила руки на груди, напрасно стараясь защитить трепетно колышущееся сердце, насколько открытое для ударов сейчас, что скоро остановится. Почему все хотят опустить свои толстые перфорированные подошвы именно на него, раздавить и размазать по асфальту, словно это — ничто?
Даня же опустил руку на поясницу девушки, зажимая в кулаке пояс халата, видимо, предпринимая благородную попытку пресечь возможную драку на корню. Ему не нравилось то, что он видел: готовую прыгнуть Аню, сжимающего челюсти Лешу и вечно во всем его поддерживающую Ксюшу.
— Только его разочарование не будет знать конца, как и количество твоих отработок, когда он поймет, что ты делаешь это также посредственно, как и учишься.
Ткань халата опасно затрещала, зажатая в кулаке друга, когда Варламова резко рванулась к одногруппнику. Девушка, мимолетно оглянувшись, глубоко втянула спертый воздух, густо насыщенный одеколоном бывшего, и неестественно спокойно проговорила, сжимая и разжимая вспотевшие ладони:
— Да что ты, а твои высокие блеяния, когда ты кончал, говорили об обратном.
Сплюнула им под ноги целую порцию концентрированной желчи, от которой оба поморщились, словно от тухлого вонючего мяса, мечтая размазать по их лицам свою ненависть. Чтобы они никогда не забывали, насколько сильно она хочет отрезать от себя отвратительное прошлое, грязное и уродливое. Чтобы знали, что она даст отпор, ударит в ответ не менее больно. Чтобы это все прекратилось.
Стоящая за спиной молодого человека Ксюша чуть было не кинулась на Аню, но прохода не давала застывшая фигура одногруппника. Они сцепились взглядами, и Даня мог поклясться, как услышал в рвущейся тишине скрежет скрещенных клинков. Некоторые ребята уже успели покинуть кабинет, направившись в столовую, другие же с раскрытыми ртами наблюдали за разыгрываемой трагедией.
Только Даня знал, что ураганами носится по ревущей душе у Бондаренко, почему он беспочвенно и с таким энтузиазмом набрасывается на девушку. Знал также, что в их отношениях с Ксюшей все ходуном ходит, держится на последней подточенной ниточке всепрощающих любви и терпения последней. Но это знание не оправдывало друга: он почти был готов заехать ему по лицу.
— Пойдем.
Шепнул Ане на самое ухо, мягко беря девушку под руку и уводя из кабинета.
-
В том, что Даня оказался непререкаемо прав, не было ничего сверхъестественного — парень обладал ценной способностью юлить и добиваться наибольшего результата наименьшими усилиями. Но, как говорится, знают двое — знают все, поэтому на отработке еще за полчаса до ее начала был аншлаг: Варламова едва уместилась в аудиторию, незаметно пробиваясь сквозь толпу беснующихся желающих и заняла последнюю свободную парту. Благо возыметь отработку по такому предмету, как общая хирургия, смогли только лучшие из лучших: рьяные прогульщики и злостные двоечники.
Аня, может, полноценно и не принадлежала ни к одной категории, белой вороной себя не ощущала. Тем приятнее будет блеснуть интеллектом.
Константин Викторович на занятие явно не спешил, позволяя ребятам наспориться вдоволь при составлении списка. Однако ни в чем неповинная задержка журчаще медленно перетекала в неприличное опоздание.
Аня, вымотанная посторонним шумом, молча гипнотизировала часы, с некоторым облегчением осознавая, что ее одногруппники мучились в соседнем крыле не меньше.
Константин Викторович вошел расслабленно, вальяжно, и озадаченно присвистнул, глядя в список присутствующих. Девятнадцать человек за тридцать минут, что он выделил для этих двоечников. Что-то он погорячился, клятвенно обещая жене быть дома пораньше.
Если получится, поставит новый личный рекорд по количеству опрошенных и опрокинутых. Поэтому предпринял первую попытку сократить количество присутствующих:
— Коллеги, когда вы фамилию в список записываете, уж постарайтесь, чтобы она была читаема, — окинув насмешливым взглядом аудиторию, отчеканил преподаватель. — Чей почерк не разберу, отправляются на отработку к завкафедрой.
Варламова сглотнула.
Время тянулось предательски медленно: большая часть ребят, узнав о подкупающей лояльности преподавателя, видимо, пришли, даже не прочитав ни одну букву в и без того тонком учебнике. Аня, устав гонять кровезаменители по бесконечным просторам сознания, полулежала на неудобном стуле, откинув голову и бессмысленно глядя в потолок. Нервное напряжение липкими мурашками плясало по рукам, заставляя пальцы теребить застежку тонких золотых часов на запястье.
Константин Викторович вдруг рассмеялся, откидываясь на стуле, привлекая всеобщее внимание, и театрально вытер выступившие слезы:
— Каким образом, коллега? Каким только образом? Ну-ка, посидите, подумайте еще, через пять минут спрошу еще раз. И подумайте про паранефральную блокаду. Почему именно она называется паранефральной? Пара-нефральной, — выделяя вторую часть слова, проговорил Абрамов.
У Варламовой зачесались пальцы, ускользнув от чуткого контроля разума, против воли ставшие собирать листочки, которые использовала для мнимой подготовки, на самом же деле, на полях каждого красовались замысловатые геометрически неправильные фигуры.
Она видела, как Абрамов рисовал жирную точку напротив фамилии только что пристыженной девушки и готовился позвать Аню. Варламова застыла в напряжении, готовясь отскочить от стула, словно от пружины, но стук в дверь опередил хирурга:
— Константин Викторович, добрый день.
В дверном проеме возникла фигура небезызвестного и небезразличного преподавателя по оперативной хирургии и топографической анатомии. Уверенный и статный, он подошел к рабочему столу коллеги и, опираясь руками о дубовую крышку, наклонился к нему, тихо обсуждая рабочие и не очень вопросы.
У Варламовой поплыли круги перед глазами, когда сердце лихорадочно забилось о грудную клетку, запоздало вопя об опасности. Кровь пульсировала по сосудам, забившись о пределы черепной коробки. Сбросив с парты ручку, девушка тут же нырнула под ее спасительную крышку, делая вид, что злостная письменная принадлежность бегает от нее, словно заяц от волка.
— Черт, блин, гадство, уродство, скотство… — пришибленно шипела про себя, собирая руками пыль с пола.
— Да-да, Андрей Александрович, не переживайте, через двадцать минут освобожусь, — сладко пролепетал мужчина, возвращаясь к бумажке, — так-с, Варламова.
Фамилия, словно скальпель кожу, рассекла воздух и разбилась о грудную клетку, заставляя захлебываться кровью. Аня зажмурила глаза: звука закрывающейся двери не было, стояла омерзительная замораживающая тишина.
— Есть такая тут? — Константин Викторович внимательно оглянул кабинет. — Не наблюдаю.
Андрей Александрович, потрясенный неожиданно полученными ответами, засунув руки в широкие карманы хлопкового халата, облокотился о дверной косяк. Закусил губу, ожидая. Может, она записалась намного заранее, перед неожиданно возникшими обстоятельствами?..
— Да, я тут, — это был не ее голос — скрип давно не смазанных петель.
Аня, выдохнув, выглянула из-за парты, сцепляясь взглядом с Антиповым, застывшим с ехидной усмешкой на лице. Под пронизывающим взглядом серых глаз, сковывающих движения паутиной, девушка неловко вылезла из-за парты, чувствуя, как щеки покрываются жаром.
Константин Викторович вскинул на нее глаза и не смог сдержать усмешки — узнал ее. Откинувшись на спинку стула, без стеснения стал рассматривать девушку, сумевшую совершить невероятное — расколоть надвое образ бывшей жены в сознании друга и пробиться глубже, чем удавалось остальным после супружества.
Хотя что такого примечательного…
— Варламова, какая неожиданность! Не мечтал даже застать столь занятого человека здесь, — пролепетал преподаватель по оперативной хирургии, перекликая Абрамова на себя. — Буду ждать вас у моего кабинета. Мне необходимо всыпать вам очередную порцию отработок.
Константин Викторович не смог сдержаться и прыснул в кулак. Напряжение между ними можно было резать ножом и раздавать в качестве десерта присутствующим.
Он не мог понять, откуда внутри взялось это чувство, в отличие от кровезаменителей не поддающейся какой-либо классификации, и внушал себе, что просто не хочет задерживать друга на работе дольше положенного времени, поэтому спросил у девушки пару вопросов, легких и малоемких, получая исчерпывающие лаконичные ответы.
Как она вообще умудрялась зарабатывать отработку за отработкой при таких кипучих мозгах?..
