Благими намерениями устелена дорога в Ад

За последнюю неделю Виктория Уокер изменила всем своим жизненным принципам. Принцип первый — Не заниматься сексом без любви. Этот принцип она впервые оставила на вечеринке в вагоне, когда Дино трахал её на виду у половины школы. Когда она стонала и извивалась под высоким мускулистым парнем, отдаваясь ему и сжимая каменные перила до боли в костяшках. Когда получала самое настоящее удовольствие от члена парня, которого видела первый раз в жизни, не спросив его имени. Когда не помнила имени даже своего. «Вики, я должен поговорить с тобой об этом — я всегда был уверен, что это сделает мама, но, видимо, судьба посчитала, что я способен справиться с этой задачей сам. Ты растешь, и с каждым годом будешь познавать всё больше граней человеческих отношений. Ты будешь влюбляться сама и нравиться большому количеству людей, и не всегда это будет взаимно. Помни, что только ты имеешь контроль над своим телом и своими чувствами. Мы все совершаем ошибки — будут слова, признания, поцелуи и многое другое, о чём тебе придётся жалеть. Но для своего же блага, попытайся не рисковать слишком часто. Твоё тело — уникальный дар, не раздавай его направо и налево. Я не всегда буду рядом, чтобы защитить тебя, поэтому научись защищать себя сама. А интимная связь приносит настоящее удовольствие только тогда, когда ты делаешь это с любимым человеком. Не забывай мой совет.» Вики решила забыть этот подростковый разговор с отцом и принцип первый до тех пор, пока не вернёт себе независимость. Принцип второй — Не опускаться до уровня обидчиков. Этот принцип ускользал от неё каждый раз, когда она огрызалась в ответ на нападки Ости. Когда даже не пыталась держать язык за зубами. Когда из раза в раз придумывала самые ядовитые и колкие фразы, чтобы обидеть соперницу. Когда обещала себе быть выше этого, но на деле всё больше пропитывалась желчью и начинала видеть в этом силу. Когда начала хамить не только Ости, но и всем тем, кто хоть малость её раздражал. Когда первый раз почувствовала желчное, буро-зелёное, медленно растекающееся удовольствие в районе сердца от того, как довела до слёз глупенькую Лилу, которая всего-то хотела поговорить с Дино. Куда делась былая сдержанная, милосердная Вики, которая была уверена, что нет плохих людей — есть только те, кого мы не поняли? Она исчезла прямо тогда, в момент земной смерти, или всё же отчаялась и слиняла уже на Небесах? Это становилось всё менее важным, потому что Виктория начала извлекать из своей приобретенной стервозности пользу. Есть то, что ты не можешь изменить — для девушки это было уязвимое положение сексуальной игрушки Ангелов и Демонов. Мими рассказала, что избежать участи первогодок можно только наложив на себя руки, но, как завещал парень на вечеринке, и после второй смерти мучения не прекратятся. Небытие жестоко к самоубийцам и слабакам. А значит, оно особенно жестоко к тем, кто решил так просто убежать от проблемы, пойдя наперекор многолетнему закону. Она не могла просто снять с себя клеймо Непризнанной и отказаться от своих обязанностей. Но она могла изменить своё отношение к этому. Первый раз осознав это, она вспомнила, как Джош, её вечно улыбчивый и несерьезный сосед по парте, с видом знатока шутливо учил её: «Как себя ставишь — так тебя и ебут». Тогда Вики пихала друга локтём в бок и краснела от подобных фразочек. Теперь эта «фразочка» стала её путеводной звездой. Конечно, следовать завету Ади «Расслабься и получай удовольствие» не получалось, пока она была в трезвом виде, — что, к слову, случалось всё реже. Однако она перестала чувствовать себя жертвой и заложницей обстоятельств. Даже будучи публичной шлюхой Школы Ангелов и Демонов, можно извлекать из нахождения здесь свои выгоды. И уж точно можно позволить себе быть сукой. Вики решила забыть принцип второй навсегда. Принцип третий — Избегать вредных привычек. Этот принцип покинул её с первых дней в школе. Не проходило и пары часов, чтобы она не удалялась, чтобы покурить в одиночестве. Момент, когда губы касались сигареты, и она делала долгую, крепкую затяжку, был самым долгожданным и вымученным в череде ежедневных событий — сладкая нега разливалась по телу, напряжение в плечах ослабевало, на долю минуты бесконечные разговоры в голове затихали. Ади быстро познакомил её с травкой, но марихуана — социальный наркотик, и накуривались они обычно вместе. Наверное, это их и сблизило — несложно быть друзьями, когда на всё всё равно. Глупое хихиканье, забавные истории из жизни, яркое воображение и обострённая эмпатия располагали к улучшению отношений, поэтому они быстро стали приятелями, выработав даже специальный сигнал, приглашающий друг друга уединиться с косяком. Ненавязчивое движение кистью с имитацией зажатого между пальцами куша и хитрый взгляд давал друзьям понять, что после урока они встретятся на своём месте. С Ади было приятно проводить время ещё по одной причине — она отдыхала от секса рядом с ним. Да, постоянные комплименты и пошлые намёки были зашиты в его демоническом генетическом коде, но Вики больше это не смущало — в одном из накуренных разговоров у обрыва он признался ей, что, кажется, влюбился в того парня, которого зажимал в вагоне, и в первый раз в его жизни это было серьезно. Секс с Непризнанной, особенно перешедшей в категорию одной из немногих близких друзей, которые его не осуждают, просто перестал его интересовать, потому что душевные диалоги представляли бóльшую ценность. Но курение чего бы то ни было — мелочь по сравнению с настоящими губительными привычками Виктории Уокер. Даже глифт, так или иначе постоянно проскальзывающий вечерами или на мероприятиях, не представлял такой угрозы, как синие таблеточки из прикроватной тумбочки Пеона. Сам Пеон, между тем, быстро перестал быть ей нужен — оказалось, в Школе было полно дилеров, которые отвесят ей порцию за быстрый перепихон или обычный минет. А так как подобные услуги и так входили в её обязанности, бонус в виде спасительного наркотика можно было считать подарком. Здесь эти таблетки называли Опиумом, и не зря. Млечный сок засохших зёрен небесного мака обладал всеми эффектами эйфоретика — от обезболивания до кайфа, а внушительные свойства их афродизиака не сравнились бы ни с одной земной виагрой. Поэтому даже вынужденный секс почти всегда был приятным. Конечно, эти дозы были далеки от того, чем она накачалась на той вечеринке в вагоне — по сравнению с ними, одну синюю таблетку можно было назвать микродозингом. Поэтому Вики могла спокойно сидеть на уроках, заниматься своими делами и непринужденно общаться с остальными, даже будучи под веществами. Но есть одно «но» — наркотики трансформируют сознание, и ты уже не будешь прежним, даже после нескольких дней трезвости. И что самое худшее — ощущение беспробудной разбитости в перерывах и на отходах. Вики ненавидела состояние отрезвления, поэтому часто просто перекрывала отходняк от первой таблетки или второй дозой, или бокалом глифта. Вики не решала, но с лёгкостью забыла принцип третий очень, и очень надолго. Она менялась. Сильно менялась. Её приобретённая отстранённость прибавляла девушке в глазах других какого-то гипнотического шарма, потому что каждому хочется разгадать загадку, какой бы она ни была. Проблема в том, что сама Вики не могла её разгадать, и, признаться честно, совершенно не пыталась. На её губах редко можно было заметить улыбку. Ещё недавно всегда испуганный и наивный взгляд стал спокойным и вдумчивым. Но это не было умиранием. Не было горем, депрессией, замкнутостью или чем-то ещё. Отсутствие постоянной улыбки вовсе не означает потерю интереса к жизни — это означает лишь то, что ты научился знать улыбке цену. Если ты всегда широко улыбаешься, что ты будешь делать, если действительно обрадуешься? Вики улыбалась — умиротворённо и расслаблено, когда танцевала на вечеринках, весело и задорно, когда смеялась над тупыми шутками накуренного Ади, загадочно и красиво, когда говорила с тем, кто был ей приятен. И именно из-за редкости этой улыбки окружающие не могли оторвать от неё глаз. Такую улыбку не воспринимают как должное — её ловят и хотят запомнить, как северное сияние. Она ходила размеренно и неторопливо, не начинала разговор первой, много читала и часто была погружена в свои мысли. В ней не было активной неприветливости и она всегда вежливо поддерживала диалог, но и, как мы уже узнали, не лезла за словом в карман — если кто-то пытался задеть её или обидеть, она могла уничтожить самооценку противника даже не повышая голос. Как раз в холодности и математической точности реплик заключалась сила, способная довести до слёз. Она любила Мими и Ади, в тех разумных пределах, которые могла обретать любовь в этом безнадёжном месте. Но они не знали её. Никто не знал её. Любой мог трахнуть, любой мог заговорить, любой мог угостить коктейлем и даже развести на пьяную беседу. Но никто не знал о ней ничего, и никогда не узнает. Может быть, в этом и есть секрет магнетизма? Абсурдное противоречие доступного всем тела и недоступной никому души? Может быть, это и заинтересовало Люцифера?