Письмо Вики. Tom Odell — Another Love.
Когда я была подростком, я думала, что после смерти всё плохое кончается. Что мама где-то в хорошем месте, там, где ей никогда не будет плохо. Не нужно будет стараться, держаться и бороться. Каждый день не будет похож на поле боя, каждое утро не будет часовым самоубеждением встать с кровати, каждая ночь не будет наполнена бесконечным самокопанием. Я ошибалась. После смерти ты действительно попадаешь на Небеса, но боль ты забираешь с собой. И никто не обещал, что её станет меньше. Чувство вины, которое никто не заслужил. За близость с кем-то другим. За отстраненность. За то, что не успела сказать. За смерть по моей вине. Да даже за сон с Люцифером. Я ни за что не могу себя простить. Это всё по моей вине. Мы никогда не были вместе, и мне не хватило времени, чтобы по-настоящему полюбить тебя. Это была привязанность и теплота, безумный секс и душевные разговоры, зарождающееся доверие, но я не успела полюбить тебя. Мне не хватило совсем немного. Так почему же, сука, тогда так больно. Это письмо разъебало меня в клочья. И твои слова нужны мне были, пока ты был жив. Сейчас же это только удваивает боль, потому что теперь я точно знаю, что всё было по-настоящему, и знаю, сколько всего у нас еще могло быть, сколько совместных воспоминаний мы бы создали. Но не случилось. Я очень хочу тебя ненавидеть. За то, как больно ты мне сделал. За то, что не сдержался и показал свою истинную сущность — настоящего монстра, который почти меня уничтожил. За твою глупую ревность и собственничество, которые ни к чему не приводят, кроме бесконечной скорби и действий, которые уже не исправить. Но я не могу, не могу, как бы ни старалась, возненавидеть тебя. Вместо этого я ненавижу Люцифера, который сделал это с тобой. Я знаю, что ты бы его оправдал, сказав, что на его месте так бы поступил любой. Но это не так. Лучше бы ты убил меня, и всё это прекратилось. Ты уходишь, и с этим уходят все твои проблемы, но ты оставляешь после себя бесконечную боль в людях, которым ты дорог. И со мной она будет вечно. Я провела в больнице неделю, и телесные раны почти затянулись. А вот душевные, кажется, гноятся и становятся всё глубже. От постоянных флешбеков темнеет в глазах. Ты снишься мне прежним, счастливым, с впавшими скулами и контрастным румянцем. Я никогда не говорила тебе этого, но ты на самом деле очень красив. В моих снах ты остаешься таким же прекрасным, добрым, умным и смешным. И даже там заставляешь меня улыбаться. Но я просыпаюсь в слезах, когда понимаю, что это конец. Когда мы разговаривали в Рейкьявике, окруженные Северным сиянием, ты будто прощался со мной. Объяснял, что это не вечно, что когда-то нам придется проститься и мы забудем друг друга. Это было совсем недавно, и ты будто предчувствовал, что нам осталось недолго. Ты пытался меня предупредить, но я затолкала эти мысли в самые дальние уголки своего сознания, решив, что у нас еще много времени. Теперь кроме них в моей голове ничего нет. Если бы я только могла, я бы отмотала всё это назад. Сделала так, чтобы этого всего не было. Но я не знаю, что бы я выбрала — не знакомиться с тобой совсем, чтобы не узнать тебя настоящего и не разочароваться потом, потеряв что-то близкое, или вести себя по другому, никогда не пробуждая в тебе чувство ревности. Однако и то, и то в равной степени неправильно. На всё чья-то воля, и, если верить твоим словам про книгу жизни, мы вместе написали главу, которая всегда будет в моем сердце. Ты прав — жизнь должна продолжаться. Когда-то я действительно проснусь другим человеком и смогу почувствовать что-то светлое. Но я должна пройти через эту работу боли, иначе нельзя. Дай мне испытать все эти чувства и отдать тебе долг, чтобы двигаться дальше. Я не знаю, есть ли что-то в Небытие. Как в детстве я не могла знать, есть ли что-то после земной смерти, так и сейчас не знаю, есть ли что-то после смерти небесной. Но мне изо всех сил хочется верить, что есть. И что мы ещё встретимся и наверстаем упущенное. Сегодня под моим окном расцвели желтые гиацинты. Я знаю, что это ты. Не представляю, как тебе это удалось, но спасибо. Ты всегда рядом.Письмо Люцифера. Coldplay — Fix you
Я убил лучшего друга. Асмодей будто предчувствовал свою смерть. Последние дни он всё чаще говорил об этом, так, будто все уже предрешено, — но говорил безмятежно и даже вдохновенно, рассуждая о смерти как о прекрасном завершении пути. Его тянуло куда-то выше, будто здесь его миссия завершена. Он узнал, что умеет любить. Может и отрицал это в разговорах, но я знаю, что это так. Он полюбил Вики, полюбил первый раз в жизни. Освободился от образа жестокого бессердечного Демона и наконец-то почувствовал себя живым и нужным, впустив кого-то в сердце. Окружил её заботой и впервые не брал, а отдавал всё, что у него есть. Он менялся на глазах, и пусть я не показывал этого, но был рад за него. Может, поэтому он и был готов к смерти. Чувствовал, что миссия выполнена. Что он достиг своего совершенства, справившись с главным врагом — своей бесчувственностью. Преисполнившись искренней любовью, он и не мог помыслить, что может обрести что-то большее — ему хватило этого, чтобы быть уверенным, что прожил жизнь не зря. Только со своей сущностью ему так и не удалось справиться до конца. Все было так хорошо, но ты не можешь знать, когда чаша переполнится, и мы сорвем маски. Не каждую войну можно выиграть, и свою он проиграл. В этот раз его внутренние демоны победили. Не простили его слабости. Я же убил его не из-за этого. Мне не на что было злиться. Сегодня, когда недели самокопаний позади, я прожёг ненавистью к себе всё своё сердце и еле вылез из запоя, я наконец могу рассуждать разумно. Сейчас я уверен, что у меня не было других вариантов. Ты был в шаге от того, чтобы убить девчонку. Я только два раза видел тебя в истинном обличье, и этот монстр не останавливается на полпути. Но я не рыцарь на белом коне, и ни за что бы не выбрал жизнь Непризнанной поверх твоей. Если бы это был кто-то другой, я бы тебя не остановил. Но я знаю тебя, как себя. И у меня было видение, которому я поначалу не придал значения, потому что думал, что это обычный бред, навеянный твоими спокойными рассуждениями о смерти. Но когда оно повторилось, так ярко затмив мои глаза, будто было наяву, я сорвался и побежал в комнату, где и застал вас на волоске от смерти. Оно пришло вовремя. В моём видении ты убивал себя — в человеческом обличии и без крыльев стоял у обрыва, но когда я попытался к тебе приблизиться, ты раскинул руки и бросился вниз со скалы. Я точно знаю, что именно это ты бы и сделал, если бы убил девчонку. Не смог бы себе простить, что в порыве ярости уничтожил единственное, что было тебе дорого. Ты приходил ко мне во сне и говорил, что простил меня. Я знаю, что нам не снятся сны просто так. Если это действительно был ты, а не мое больное пропитое сознание, — спасибо. Всё внутри меня сожжено дотла и посыпано солью, так, чтобы ничего больше никогда не выросло. Но ты приходишь в ночных видениях и поливаешь этот сожжённый лес, и мне становится легче дышать. Я прослежу за Вики и исполню твоё желание. Правда, не уверен, что она позволит это сделать. А ещё я больше не буду называть её подстилкой, раз тебе это так не нравилось — придется себя пересилить. Конечно, я шучу. Если ты полюбил её, значит, в ней было что-то хорошее, и я надеюсь, что когда-то она простит меня и сможет снова кому-то довериться. Я люблю тебя, братишка. Я знаю, что мы ещё встретимся — за все наши поступки нам вместе гореть в котлах конечного Ада. И это будет весело — мы и там покажем, кто заправляет этим местом. И будем как раньше пить, шуметь, развлекаться и наводить страх на окружающих. Всё будет как прежде. Надеюсь, глифт в Небытие вкуснее, чем на Небесах. Покойся с миром. Мне будет тебя не хватать.Письмо Асмодея. Coldplay — Yellow.
Если ты влюбляешься в меня, не надо. Любить меня — это агония. Это попытка дышать под водой. Хочется остаться здесь, в безмятежной тишине, но лёгкие отказывают, а в глазах темнеет. Любить тебя — это война, и я — добровольный призывник. Я заранее знал, что в этой войне не победить, и шёл на неё умирать. Потому что не видел для себя другого пути. Это попытка уловить что-то, что не может быть твоим, не может принадлежать никому. И ты хватаешься, хватаешься за эти короткие встречи, за редкие улыбки, за многозначительные взгляды, за короткие фразы, каждая из которых стоит больше, чем вся моя бесполезная часовая болтовня. Тогда, на холмах Рейкьявика, я не мог насмотреться на тебя. Я не мог поверить, что ты есть. Что ты доверилась мне и спустилась на землю, даже не зная, куда идешь. Что ты ответила на поцелуй. Что ты обняла меня после всего, что я сказал, и не испугалась идти дальше, даже когда знала, что мы обречены. Я говорил, что не умею любить. Это не так. В моём сердце просто не было места ни для чего, кроме боли — в него невозможно было вместить человека. Всем казалось, что я влюблён в себя, и это звучало как комплимент — значит, я не так уж плохо притворяюсь. Дорогая Вики, мы принимаем только ту любовь, которую считаем, что заслуживаем. Видимо, это и есть причина, по которой у нас ничего не получилось. Мы так привыкли к бесконечной боли, что не поверили, что в нашей любви нет подвоха. Любовь — жестокая игра, но она всегда стоит свеч. Я хочу, чтобы ты знала, что всё, что было между нами, было по-настоящему. Мы встретились не в то время и не в том месте, и это величайшая ирония и величайшая трагедия. Но чтобы написать достойную книгу жизни, нужно пережить их все, и я надеюсь, что останусь трогательной главой на твоих страницах. У меня есть привычка вести дневники и писать письма, потому что нельзя знать наперёд, когда память покинет тебя. Я никогда не передам это письмо тебе в руки, но Люцифер знает, что делать, если со мной что-то случится. Ещё в детстве мы договорились, что никогда не прочитаем дневники друг друга при жизни, но если кто-то уйдет, дневник переходит другому. Если кого-то из нас не стало, мы уж точно не умерли от старости — либо убили себя, либо друг друга, другого не дано. Я смеюсь, пока пишу это. Но если меня не станет, ты всегда можешь положиться на Люцифера. Братишка, приглядывай за ней. Я никому больше не смогу её доверить. Поэтому, если ты это читаешь, я больше не рядом. Прости, что я не смог быть для тебя тем, кем хотел больше всего на свете. Вики, если я и заслужил твоих слёз, пообещай, что сегодня выплакаешь их все. Оставишь в этом дне всю боль и завтра проснешься абсолютно очищенным человеком. Оставишь всё позади. Встанешь с кровати, примешь душ, широко распахнешь окна и вдохнешь свежий воздух. Будет светить солнце, во дворе будет стоять шум первокурсников, и жизнь будет идти своим чередом. Вкусно позавтракаешь, обнимешь Мими и перечитаешь своего любимого «Фауста». Выйдешь на прогулку, будешь общаться с людьми, будешь держать голову высоко — под стать твоей истинной натуре. И будешь счастлива. Пообещай мне это. Это будет моим последним желанием. У нас всегда будет наш Рейкьявик. И там, в глубине Северного сияния, я буду смотреть на тебя так же завороженно, как смотрел первый раз. С любовью, которая простирается дальше физического мира, Твой Асмодей.