Благими намерениями устелена дорога в Ад

Нет ничего лучше, чем быть одной. Мир чище. Цвета ярче. Люди приятнее. Я же есть. Вот я, здесь. Живая. Две руки, две ноги, два глаза. Одно сердце. По нервной системе носится опиум. Тоже живой. Может быть, даже живее, чем я. Он ведь всегда со мной будет. Никогда не предаст и не бросит. Мы с ним расстались, а теперь сошлись. Опиум — мой друг. Мы всегда будем вместе. Он укладывает спать, он гладит по волосам. Он заваривает чай — вкусный, горячий чай. Но он не доносит его до постели, не передает мне чашку в руки. Он снова и снова совершает одну и ту же ошибку — проливает весь кипяток на меня. Неосторожный, неуклюжий опиум. И, ошпаренная, я хочу вскочить и закричать, но конечности связаны, а рот заткнут. И на ногах проступают красные волдыри. И я ничего не могу сделать. Я смотрю, как моя ровная белая кожа превращается в рваное варево. Она уже никогда не заживет. Опиум не выглядит виноватым. Он ведь не хотел. Когда снята кожа, когда ничего не слышно, когда ты — один оголенный нерв, но даже вкусовые рецепторы не работают. Опиум всё равно лучше людей. Ломкие ногти Вики Уокер. Сжатые зубы Вики Уокер. Потрескавшиеся губы Вики Уокер. Кровоточащий нос Вики Уокер. Немигающие глаза Вики Уокер. Расширенные зрачки Вики Уокер. Кто ты, Вики Уокер? Куда делась та красивая девочка? Видимо, осталась там, на балу, кружась с парнем, который ей ведь правда очень нравился. С которым всё правда могло быть хорошо. Который был на что-то там готов. И она в красивом платье, в его объятиях, делает кокетливый разворот, волосы струятся по лопаткам, он ловит её — и улыбается той самой улыбкой. И у неё окончательно сносит крышу. Но всё было не так. Мальчик отвлёкся на свои войнушки — так бывает у мальчиков. И ей ничего не оставалось, кроме как подобрать свою любимую игрушку и уйти гулять одной в своём красивом платье. И вот где-то там, в переходе между красивым бальным залом и ночным садом в пустоте, потерялась та Вики Уокер, к которой ещё недавно начали все тянуться. Мими правильно сказала: «Ты его не продала, ты его проебала». Да только это теперь не имеет никакого значения. Как наивно было полагать с нашей стороны, дорогой читатель, что великая любовь и принц на белом коне излечат девочку от страшного недуга — что она заглянет в его глубокие глаза и сразу всё поймет. И не нужен будет никакой опиум, и не будет больше никакой боли — эта прекрасная любовь спасёт её, и она с радостью откажется и от таблеток, и от старых привязанностей, и от стёртых слизистых, и от поисков дозы. Она вдруг задумается о детях, будет выбирать теперь белое, а не черное платье, захочет готовить ему завтраки и обсуждать, как прошёл день. И в его глазах найдет настоящее спасение — такой ведь обычно рисуют любовь. Всеисцеляющей, всепрощающей, всей-всей-всей. Когда тебе не нужно никаких наркотиков, потому что любовь твоя — настоящий наркотик, ведь эти бабочки в животе лучше бэдтрипа на грязном полу. Кто же с этим поспорит. Так ведь показывают в фильмах? Вот бы было здорово, если бы любовь обладала такой силой. Да только она не обладает. Нельзя любить кого-то, когда ты зависим — твой мозг быстро поставит тебя на место и любезно напомнит, кого ты на самом деле любишь. Голубой порошочек — вот твой Бог. Будь добра целовать его руки и не смей улыбаться другим, иначе он заставит тебя скучать с такой силой, что родную мать не узнаешь. А ты ведь и так не помнишь её, глупышка. Прежде чем идти за любовью к другому, проверь, если эта любовь у тебя. А пока по системе гоняется вещество, оставь надежду, милая. Место в твоём сердце уже занято — не тешь других надеждой и сама не обманывайся.

*******

А Люцифер? К чему упоминать его имя? Зачем колыхать им воздух? Что Люцифер? Люцифер в заточении. Люцифер в тюрьме. Люцифер стучит пальцами по решетке. Стук отдается на рёбрах и в висках Вики Уокер. Но она не хочет его слышать. Она слишком занята саундтреком пульсации собственной крови в ушах, когда начинается новый опиумный приход. На фоне него постукивания костяшек Люцифера — Азбука Морзе, которую она не учила. У Люцифера с собой одна книга. В книге тысячи страниц и сотни закладок. На каждой строчке, которую они читали вместе, у Люцифера пометка. Если составить книгу только из их пометок, из этих закладок, которые они обсуждали вместе на полу библиотеки, получится совсем другой рассказ. И этот рассказ будут передавать из рук в руки, будут растаскивать на цитаты, и Декарт не узнает свой труд. Но никто никогда не увидит эту книгу. Люцифер её никогда никому не отдаст. Не покажет ни единой страницы — потому что эти заметки, эти неровно подчеркнутые строчки, — это единственное, что у него от неё осталось. Но ведь Декарт считал любовь ошибкой. Биологическим когнитивным искажением, простейшей из страстей. Он говорил, что испытывая любовь к соседу, мы желаем добра ему, а испытывая любовь к соседке, мы ищем добра для самих себя. И Люцифер старался убедить себя, что он искал добра для самого себя, полюбив Вики. Он ведь тоже отрицал это чувство, согласно Декарту, ссылаясь на рациональное. Но потом правда захотел искренне помочь, пожелав добра ей. Только очень уж безыскусно запорол конец — чаша весов всё-таки наклонилась в его сторону, и он не сдержал эгоизма: стремление обладать ей оказалось сильнее выдержки, нужной для того, чтобы оказать помощь. Импульс в мозге, вспышка — и вот Мальбонте лежит в луже крови, а девчонка сбегает с таблетками. Каков колосс абсурда. Не так оно должно было кончиться. И что тогда с любовью? Люцифер хорошо воспитан. Люцифер много учился. Люцифер снова обращается к мертвым философам, желательно к тем, кто старее Декарта. Они говорили, что существует четыре вида любви. Агапэ — любовь, что мы испытываем к супругам, любовь к ближнему своему — снисхождение и принятие, любовь, дарованная природой. Может ли Люцифер описать любовь к Вики как агапэ? Не может — не было в этой любви божественного смирения, не было нежной любви как к жене или матери своих детей. Он полюбил в ней не человеческое, и оттого агапэ уже придется исключить. Филия — бесстрастная, заботливая добродетель. Та любовь, что мы испытываем к родителям и родственникам. И снова нет — чего чего, а родственной любви из кровных уз и уважения к Вики он не испытывал. Это было чем-то другим. Сторге — любовь родителей к детям, гражданина к своей стране, спортсмена к своей команде. Любовь, которую мы не выбираем, которая рождается безусловно из отношений причастия. Мимо. И наконец Эрос. Чувственная, тактильная любовь — сексуальное эротическое влечение, в первую очередь к красоте и телу. Спорить сложно — но разве это оно? Разве из внешней привлекательности родилась его к ней любовь? И только ли влечение диктовало его действия, заставляя жертвовать собой, идти наперекор своему характеру, считаться с её недостатками и открывать душу? «Черт, да мы ведь даже не спали». И правда, странно говорить об эросе. Если бы Люцифер хотел, он бы взял то, что ему было нужно. Но это было не тело. Стало быть, греческие мудрецы либо просчитались в своих учениях, либо просто не познали той любви, что родилась в сердце сына Сатаны. Может ли так быть? А, возможно, всё ещё прозаичнее — ведь глупо считать себя умнее мудрецов. Может, тогда он и не любил её никогда? Если нельзя описать то, прорезавшееся в нём, нужными словами, нельзя облечь в одну из прописных истин, значит его и не существовало совсем — или существование его не настолько значимо, чтобы возводить в статус любви? В любом случае, теперь у Люцифера достаточно времени, чтобы об этом подумать. Заточение будет долгим, а с собой у него всего одна книга — и та прочитанная вдоль и поперёк. Пришло время писать свою, Люцифер Денница. Иначе этот путь не пройдешь. Учитесь ненавидеть, ибо тот, кто не умеет ненавидеть, не умеет любить.