***
Все вокруг выглядели тухлыми: битва за Трост сильно изменила каждого. Курсанты остались в лагере у стены. — Ты как? — Жан наклонился к подруге, будто заглядывая в её тарелку. Он тоже выглядел помятым. В тот же день, когда началась уборка города, вскрылась смерть Марко Ботта. Жан был разбит этой новостью. Да и Лее… тоже было его жаль. И Марко, и Жана. Но думать о Марко не хотелось. Своих проблем хватало. Сегодняшним утром друзья сидели за одним шестиместным столом. Микаса и Армин, болтающие между собой, тоже сидели рядом. Вокруг тихо звенели ложки, иногда доносились какие-то шёпотки. — Никак, — безжизненно шепнула Лея. Наверное, одним словом её состояние можно действительно описать только как «никак». Одна усталость и безвыходность, давящая на голову. Глаза закрывались сами собой, а мозг готов отключиться в любой момент от постоянного недосыпа. Чтобы осознать собственную никчёмность, нужно время. Лучше не рыпаться и сохранить остатки сил, чем геройствовать и не получить отдачи, как болван Эрен. Хотя он-то, возможно, имел влияние на стоящих выше. Этакий «особенный». Теперь нужно брать и нести ответственность, ведь сейчас никто не будет стоять за твоей спиной, кроме таких же сломленных и неопытных друзей. За годы обучения в кадетском корпусе они с мамой виделись всего несколько раз. Но даже этого хватало, чтобы часть сердца, отданная родителям, была довольна. А сейчас, на месте этой части просто пустота, пожирающая всё остальное на своём пути. — Суд над Эреном? Почему? — Я не очень понимаю, но думаю, будет решаться его судьба, — ответил Микасе Армин. — В каком смысле? — Наверное, оставить в живых или убить, — негромко добавил он. После этих слов Микаса вскочила из-за стола, а на её изумлённом лице можно разглядеть целый спектр эмоций. В тот же миг двери в столовую распахнулись, а на пороге появились несколько солдатов военной полиции. — Внимание всем! Здесь есть Микаса Аккерман и Армин Арлерт? — огласил солдат. — Да, есть! — Вам приказано явится сегодня днём на суд, в качестве свидетелей. — закончил мужчина и тут же закрыл дверь. Друзья сели обратно за стол. — Эй, а почему нас не позвали? — возникнул Жан, но его вопрос остался висеть в воздухе без ответа. — Армин, расскажешь потом, как всё прошло? — Лея повернула голову в его сторону. — Да… расскажу, — Армин выглядел отстранённым. Видимо, теперь думал только о скорой встрече с Эреном. Лея тяжело вздохнула, а затем снова взялась за свой завтрак. Казалось, что ничего не сможет привести её состояние в норму. В первый день в госпитале Армин сказал ей, что время лечит. Но оно идёт, а ничего не меняется. Или, может, прошло слишком мало времени? Тогда сколько это будет длиться? Сможет ли она снова жить как раньше? Или хотя бы приблизительно? Спустя время Армин и Микаса ушли, а других кадетов отправили на уборку города, длящуюся уже несколько дней. — Долго нас ещё тут будут держать? То это сделай, то это… — буркнул Конни, поднимая с земли окровавленную куртку с нашивками Гарнизона. — Шестой день уже трупы разгребаем! — Наверное, после суда Эрена нас отправят на распределение, а там уже видно будет, — Саша вздохнула. — Лишь бы только до этого ничего не случилось: ещё одного рейда или поручения я точно не переживу, — к ним подошли Лея с Жаном, держа в руках мешки. Конни бросил туда форму, поднятую только что. Чутьё, к сожалению, Лею не подвело. Вечером того же дня Армин рассказал, как Эрена прилюдно избил один из майоров Разведкорпуса Леви, какие там разгорелись дебаты, и что в итоге Йегера отдали разведке, а затем и вовсе увезли в какой-то древний штаб. Уже утром следующего дня выяснилось, что кто-то убил двух титанов, находившихся на опытах под командованием майорки Ханджи. Днём новобранцев вызвали на допрос. — Когда в последний раз сдавали УПМ? — Шесть дней назад, после первой уборки города, — Саша сложила руки за спиной. — Всё сходится. Следующий! — крикнул солдат Военной полиции. — Давай ты, — мужчина кивнул головой на миниатюрную, блондинистую девушку. — Криста Ленц из сорок второго отряда! — На проверку УПМ, — скомандовал солдат. Кадеты вокруг переговаривались, стоя рядами возле столов, на которых лежало их снаряжение. Лея стояла между Армином и Энни, а через Армина стоял Конни. — Почему они ищут виновных среди новобранцев? Мы всё это время убирали город, когда бы нам успеть убить этих подопытных? — раздавались голоса в другом конце помещения. — Кто-то явно ненавидит титанов, — протянул Конни. — Тогда смею предположить, что это был мой отец, — без доли смеха в голосе хмыкнула Лея. На самом деле, любое упоминание о папе всё ещё больно било по сердцу, но рана, касающаяся его, постепенно заживала. Если бы у неё стоял выбор насчёт того, кто из родителей умрёт, она бы без раздумий предпочла отца. — Случившееся титанам только на руку, — вмешался Армин. — Даже если поступок был на почве мести, это всё равно удар по человечеству. — Ну, их можно понять. До того, как я увидел титанов, я всерьёз хотел вступить в Разведкорпус. Но сейчас больше видеть их не хочу. А уже сегодня нужно решить, куда идти, — Конни понурился. — Ты не пойдёшь в Разведку? — тихо спросила Лея. — А ты сама-то? Хочешь умереть так же, как наши товарищи? — отчеканил Конни, цокнул. Лея заткнулась. Она часто и много думала о том, стоит ли ей вступать в Разведку. Она даже хотела уговорить Жана пойти в военную полицию. Попробовать попасть, по крайней мере. Задача усложнялась тем, что в десятку лучших она не попала, следственно, допуска к поступлению в ряды охраны короля фактически не имела. Но Жан был по обыкновению непреклонен, это стало понятно после первого разговора, а дальше пытаться она не стала: просто бесполезно. Единственное, на чём сейчас держалось вступление Леи в ряды Разведки — это друзья. Вряд ли она сможет пойти куда-то, где их нет. Не умрёт ли она самой первой? Неизвестно. Но если всё-таки попадёт туда, то постарается не умереть. Ради друзей, чтобы они не плакали над ней так же, как она над мамой когда-то. Чтобы и ей не пришлось оплакивать своих товарищей. — Слушай, Энни. А ты что думаешь насчёт желания Жана податься в Разведку? — Ничего. — Ты ведь идёшь в военную полицию, может мне тоже туда пойти? — Скажи: если тебе прикажут умереть, ты умрёшь? — даже не взглянув на интересующегося Конни, ответила Леонхарт. — Что за вопросы, конечно нет! — Тогда может ты и это сам способен решить? — отрезала девушка. — Армин, что насчёт тебя? — А? Иногда я думаю, что если будет веская причина, то я смогу отдать ради неё свою жизнь. Но умирать я не хочу, — он покосился на рядом стоящую Лею, будто пытался сказать, что в тот раз он неправильно выразил свои мысли. — Значит, ты всё решил. — Я… всё решил уже давно. А ты, Лея, куда пойдёшь? — Мы с Жаном были в Тросте на его день рождения, и тогда он в первый раз захотел променять Военную полицию на Разведку. Но тогда его причины были одними, а сейчас… — она взглянула на друга, стоящего поодаль. — Сейчас причины совсем другие. Ну а мне просто некуда идти. В Полицию не возьмут, а в Гарнизоне отец, я его даже видеть не хочу. Остаётся разведкорпус, — устало выдохнула она. Даже такие короткие разговоры утомляли. Ей совсем не хотелось думать о поступлении. Не хотелось думать о будущем. Больше об этом не разговаривали. Закончив с проверкой УМП, всех кадетов собрали в одном месте, где им, вероятно, и предстоит выбрать свою стезю. — Лея, с каких пор ты такая тактильная? — поинтересовалась Саша, когда подруга в очередной раз взяла её за руку, даже не заметив этого. — А? Я не знаю. Прости, если мешает, — на самом деле она знала ответ. Примерно. С тех пор как Армин показал ей библиотеку кадетского корпуса, она прочитала оттуда много книг на разные темы. Даже психология пару раз попадались. В одной работе говорилось, что когда человек переживает потерю близкого человека, он может стать чрезмерно тактильным и общительным, ища в других людях поддержку, путём физического контакта включительно. Лея и правда замечала такое за собой: если она не чувствовала чьего-то тепла рядом с собой, ей начинало становиться безумно… одиноко и холодно? Эти чувства трудно давались описанию. Вероятно, ей просто не хватало словесной поддержки, и язык тела был ей более понятен. Именно поэтому она уже битую неделю не отлипает от друзей, даже когда ей хочется побыть одной. Тактильный контакт позволял ей расслабиться на пару секунд, не думая ни о чём плохом. Только что подошедший Жан перебросился парой слов с Армином, а потом всех кадетов построили в ряды. — Я командор Разведкорпуса, зовут меня Эрвин Смит. Если говорить прямо, то сегодня я должен уговорить вас вступить к нам. После последней атаки титанов вы уже знаете об ужасе перед ними. И о том, как невелики наши силы. Тем не менее, эта схватка принесла человечеству первую победу благодаря Эрену Йегеру: он без сомнения наш союзник, это доказывают его поступки. Благодаря ему мы не только подавили наступление, но и приблизились к пониманию природы титанов! — чуть громче обычного крикнул командор. Выступал он на своеобразной сцене, чтобы всем присутствующим было хорошо его видно. — Мы считаем, что в подвале дома этого курсанта в Шиганшине находится разгадка тайны титанов. Если мы доберёмся до него, то сможем избавиться от гнёта гигантов, под которым живём вот уже сотню лет! Кадеты вокруг обсуждали слова мужчины. Многие совсем не верили, кто-то относился к его речи с опаской. Даже учитывая намерение набрать побольше солдат, зачем объявлять такие подробности? — Думаешь, он специально? — будто прочитав мысли Леи, поинтересовался Армин, стоящий рядом. Больше в их ряду никого знакомого не было: все друзья стояли поодаль. — А? Даже не знаю. В любом случае, придётся следовать любому его безумному плану, выбора у меня нет. — Наша цель — подвал в Шиганшине. Но для этого нам нужно вернуть стену Мария. Другими словами, цель не изменилась. Но поскольку ворота в Трост запечатаны, нам придётся сделать крюк от Каранеса на востоке, — мужчина развернул большой ватман с планом стен и маршрутом, по которому предположительно должны будут двигаться солдаты во время завоевательной операции. — Проложенный за четыре года маршрут армии стал для нас бесполезным. За эти четыре года умерло примерно шестьдесят процентов Разведкорпуса. Шестьдесят процентов за четыре года! Это невообразимо много! — И чего он разорался? Хочет, чтобы мы пополнили статистику Разведки, касающуюся умерших?! — послышался чей-то шёпот среди рядов кадетов. — Что касается вас, через месяц вы отправляетесь с нами за стену, и многие из вас уже не вернутся. А через четыре года почти все умрут. Однако выжившие станут превосходными солдатами! Так что я попрошу остаться здесь тех, кто готов пожертвовать своей жизнью после сказанного мной, — подытожил командор Смит. — Спросите у себя: смогу ли я отдать своё сердце ради человечества?! — рявкнул он. — На этом всё. Кто не будет к нам вступать, можете уходить. Все кадеты находились под впечатлением. Лея уже скрипела зубами чтобы не сорваться с места прямо сейчас. Отдать сердце за что? За эту бесполезную организацию, растрачивающую налоги из казны? Даже вступление в Гарнизон под покровительство ненавистного отца уже не было такой плохой идеей. При таком раскладе она хотя бы имела шансы на выживание. Глава Разведки реально безумец! Он буквально прямым текстом сказал, что люди для него: пушечное мясо! Да какой психопат пойдёт на это самоубийство?! Очевидно, никто и не пошёл. Численность кадетов, оставшихся на площади, стала уменьшаться. Ясное дело, мало кто захочет умереть за просто так. Лея стояла на месте, а в голове резко стало подозрительно ясно: отсутствие выбора не равно выбор. Теперь она свыкалась с ролью безвольной марионетки с поразительной скоростью. Хотя всё равно было страшно. Она прижала руки к лицу, пытаясь унять дрожь. Нельзя поддаваться слабости, нельзя. Проявишь слабость здесь, проявишь слабость и в опасности, когда на кону будут стоять жизни близких. Последние полгода пронеслись перед глазами ураганом. Она всё глубже и глубже погружалась в мир, а до этого будто всегда плавала на поверхности. Там, наверху, всё так легко и весело, наверху нет проблем и забот. Сейчас Лея не на дне. Не на дне, но очень близко. Появлялось чувство сродни ощущению уходящей из-под ног земли. Может, так люди и попадают туда, в самый низ? Пугала неизвестность. Пугали возможные смерти друзей. Пугала ответственность. — Разве предопределённость лучше? Свобода есть неизвестность. Страх перед неизвестностью всё равно что страх перед свободой, — где-то на задворках сознания зашелестел, словно ветер, голос. Знакомый, но где Лея его прежде слышала — не понятно. Она задумалась, вспомнила свои же слова. Она хочет свободы. Хочет увидеть мир за стенами. Но не хочет потерь. — А ещё за свободу нужно платить. Только плата может оказаться тебе не по зубам. — продолжил голос. — Готова ли ты заплатить? Сколько готова отдать? Цель не столь желанна, если ты не готова давать что-то взамен. Ведь ты сама забираешь у себя выбор. Тревога только накапливалась. О чём говорит голос? Какая плата? Какая цель? Она сама забирает у себя выбор? Пускай он замолчит! Лея надавила на виски. Шелест пропал. Перед ней снова оказалась привычная картина. Командор на сцене и её друзья, разбросанные по разным местам на поле. И больше никого. Если сейчас Лея окажется один на один с неизвестностью, это разве будет свободой? Но ведь она не выбирала этого. Подлинна ли «свобода» дарованная кем бы то ни было? Она качнула головой, пытаясь стряхнуть с себя эти мысли. За неё всё решили уже давно, да. — Если вам прикажут умереть: умрёте? — спустя время задал вопрос командор. — Я не хочу умирать! — раздалось откуда-то сзади. — Вот как. Мне это нравится. Все присутствующие здесь отныне члены Разведкорпуса! Выражаю своё почтение! Отдадим свои сердца! — отдав честь закричал Смит. «Есть!» ответили все, так же положив кулак на сердце. Лея тоже отдала честь, хотя и делать ей этого совсем не хотелось. — Я чёртова самоубийца… На новоиспечённых разведчиках не было лица, они все подтянулись ближе к сцене. — Кошмар, я в Разведкорпусе… — рядом с Леей возник Жан. — Будь что будет, уже не страшно, — сзади был Конни. По щеке Леи скатилась одна слеза. Может, отсутствием выбора она себя лишь утешала? — Вы побороли свой страх, вы отважные солдаты. Я уважаю вас всем сердцем, — заключил командор Смит. Наконец-то всё закончилось. Новобранцев перевезли в штаб Разведкорпуса, где они отныне будут жить. Чувства были смешанными. Страшно, но пока друзья рядом, боль притуплялась. Этой ночью Лея, по обыкновению, почти не спала. Новое место не внушало большого доверия, даже скорее тревожило. Думала она обо всём, что случилось с ней за последнее время. Но общий вывод никак не удавалось сделать, в голове всё перепутано.***
Сразу же на следующее утро начались тренировки. Однако вместо тактики сражения, их заставили учить придуманное командором Эрвином построение дальней разведки. Странным было то, что несмотря на все подробности им не рассказали, где будет находиться Эрен. — Вы, новобранцы, будете находиться здесь. Между конвоем повозки и разведгруппой. — куратор их отряда Несс, с которым они успели познакомиться ранее утром, уже тычил указкой на план. Курсанты снова оказались в классе, как когда-то в кадетстве. Только вот учить что-то такое их раньше никто не заставлял. — Вы ответственны за запасных лошадей и передачу сигнала. Армин, сидящий перед Леей, что-то записывал. Она тоже старалась вникать: знания и умения — сила. В этом она убедилась во время битвы за Трост. Тренировки закончились под вечер. Когда все возвращались в корпус, появился Эрен. Значит, теперь троица Армина, Микасы и Эрена снова будет вместе. — Ничего себе, вы все здесь! Но… если вы сейчас здесь, значит, вы теперь в Разведкорпусе? — изумился Йегер, разглядывая друзей. — А как бы мы ещё тут оказались? — Значит… в Военную полицию и Гарнизон ушли только Жан, Лея, Энни и Марко? — за его спиной послышались шаги. Развернувшись, юный разведчик увидел перед собой Жана и Лею. — Да ладно, даже вы? — хмыкнул Эрен. — Марко погиб, — отрезал Жан. Эрен стушевался. — Ч-что ты сказал? Погиб? — Не у всех должна быть драматичная смерть, Йегер. Мы даже не знаем, как он умер, — с ноткой раздражения в голосе добавила Лея. В последнее время Эрен вызвал у неё только негативные эмоции. Хотя он и раньше был себе на уме, относясь к Лее настороженно, в свете последних событий быть доброй к нему как-то не хотелось. Не то чтобы он сам в этом виноват… было у неё какое-то странное предчувствие, связанное с ним. — Никто этого не видел, никто не знал об этом, — дополнил подругу Жан, нагнетая обстановку. — Эй, новобранцы! Ваша форма прибыла! — своим криком их прервал Несс, держащий в руках стопку из новеньких накидок с нашивками разведкорпуса. Почему-то крылья свободы, изображенные на нынешней форме новобранки, вызывали ещё более странные чувства, чем сама разведка. А ещё Лея не понимала ход мыслей Йегера: почему он готов расстаться с жизнью? Разве он не понимает, что это бесполезно, и что в таком случае он всё равно не увидит того, за что боролся? Может, неразгаданные мотивы и были причиной её скептического отношения к Эрену? И всё-таки сколько бы она не думала об этом, понять Эрена не получалось. Но не может же быть такого, что он просто болван, который ничего в жизни не смыслит? — Тебе идёт, — к Лее, держащейся за нашивку разведки на рукаве куртки, подошёл Армин, когда на улице уже почти никого не было. — Не знаю, принимать это за комплимент или нет, — она отпустила нашивку, скрещивая руки на груди. — Ну конечно это был комплимент! Прости, если сказал что-то не так, — Армин подошёл чуть ближе. Разница в росте у них была небольшая: всего пару сантиметров. — Обнимемся? — он аккуратно развёл руки. Кажется, Армин подметил её новое увлечение. Лея без раздумий нырнула в его объятия. По ощущениям он будто бы был теплее других её друзей. Стало так уютно и хорошо, словно она находилась в коконе, из которого не хочется вылезать. Армин осторожно обхватил её за плечи. Мягкое, приятное чувство разливалось внутри, грея душу. На мгновение Лее показалось, что они снова в кадетском училище, где их единственная проблема — это надоедливый Сэм, то и дело норовящий как-нибудь испортить ей жизнь. С того времени прошло всего полтора месяца, но по ощущениям — пара лет. Те дни, когда она «встречалась» с этой сволочью вспоминались как страшный сон. Иногда Лея возвращалась к их отношениям, анализируя их. Вывод чаще всего один: она была глупой и наивной, а Сэм, который ко всему прочему был на два года старше, просто одурачил её. И всё же, жить тогда, как оказалось, было гораздо проще. Тогда титаны были лишь мифической угрозой где-то там, в Шиганшине, однако после их нападения на Трост угроза стала вполне реальной. Тогда, в конце-концов, была жива мама. Дав подруге подумать о своём, слегка покачивая её в своих объятиях, Армин прервал тишину. — Как ты? — Пойдёт. Лучше, чем было, — впервые за неделю с лишним она смогла искренне улыбнуться. Без мыслей о гнетущем будущем, без мыслей о тяжёлом прошлом. Конечно, совсем не думать об этом не получалось, но было гораздо спокойнее. — Кажется, это ты на меня так положительно действуешь. — Я рад, — Лея того не видела, но губы Армина тоже растянулись в лёгкой улыбке. — Пообещай, что всегда будешь рядом, — она отстранилась, выставляя мизинец правой руки. Может, этот жест и был глупым, но сейчас это неважно. Куда важнее закрепить их дружбу навсегда. Просто на всякий случай. Армин сначала удивился, но затем без раздумий скрепил их мизинцы. — Обещаю. Оба и так знали: даже если весь мир против них, они всегда будут друг за друга. Даже несмотря на их не столь долгую дружбу, как у Леи с Жаном или у Армина с Эреном и Микасой, между ними была непередаваемая связь, держащая их вместе. Но теперь эту связь вообще ничего не разрушит. Клятва на мизинцах для детей всегда являлась чем-то негласно важным и влиятельным. Когда Лее и Жану было по восемь лет, они тоже дали клятву на мизинцах. Этот день Лея помнила отчётливо. В то утро они убежали к реке. Выждав определённое количество времени до заката, они совершили этот обряд, произнеся клятвенные слова, наспех придуманные тем же вечером. Заключительной частью мероприятия было опускание скреплённых рук в воду. Правда, с этим возникли проблемы, поэтому вернулись они домой под ночь и до нитки мокрые. Клятвой на мизинцах закрепляли дружбу, которая должна продлиться до гроба. И эта продлится, они сделают всё для этого. — Значит… друзья навсегда? — Друзья навсегда.