Я никогда не

— А! Караул! Впервые за все сто лет, во мне проснулись искренние чувства! Мне впервые стало жалко человека… а ещё мне за него стыдно. Люси, можешь посмотреть: кажется, даже румянец выступил. Знаешь, если этот атлет хранит себя до свадьбы, передаю соболезнование его второй половине. — Нет, давайте его просто выгоним уже, а?! — вскинул брови Джордж. — Тебя выгоним! — лаконично парировал Киппс. — В твоей голове хоть когда-нибудь адекватные мысли проскакивают?       В отличие от раскрасневшегося Каббинса, Фло одобрительно повела рукой: — А мне нравиться. Киппс — единственный, кто делает игру острее. — А, ну да, если так посмотреть… — и скромняга Джордж нервно зашелестел шоколадной конфетой.       Их разговор был поставлен на задний фон. Я зевнула и поправила волосы. Мой ответ всё равно никого не удивит. И вообще, какая тут интимная близость, у нас буквально нет на это времени. — Чтобы облегчить задачу, может, те кто загибают пальцы, поднимут руку? — предложил любитель чужого грязного белья и подпёр запястьем подбородок, чтобы ближе видеть эмоции остальных. В ответ ему кивнула только старьёвщица.       Тем временем Джордж продолжал неодобрительно коситься на Киппса. Такое чувство, что в мыслях он уже добивает его вон той грязной вилкой. А всё потому, что Фло одобрила его идею, пойдя вразрез с мнением Джорджа. Холли сидела румяная, как только что вытащенный из печки пирожок, и хмурила брови. А над Локвудом, кажется, вот-вот разразится гроза. Я поёжилась, настолько картина была непривычной и странной. В общем, все погрузились в пучину собственных воспоминаний. Мне погружаться было некуда. Я думала о том, куда можно пересесть, потому что надоело! Фло и Каббинс заполонили собой всё пространство дивана, а он и так, между прочим, небольшой. Когда Фло ёрзала в поисках удобного положения, Джордж отодвигался, всё больше прижимая ко мне Холли. Извините, я не настолько худой и раскованный человек, чтобы иметь интимные отношения с подлокотником. — Ладно! — прихлопнул в ладоши заскучавший Киппс, — Время на раздумье окончено, на счёт три поднимаем или не поднимаем руки. Раз! — Два, три, — вежливо продолжил Джордж.       Поднял руку один человек. Все, кроме меня, выразили эмоции через дружное «о-о-о», а я через безмолвное «ну конечно». Где-то на уровне живота зародилось такое липкое обидное чувство. Гипотетически, ревность. Но признавать не хочется. — Люси, так к слову, я тоже поднимаю руку, могу две, даже три могу. Сколько раз было, столько рук и могу поднять, — я сообщила радостное известие остальным.       Значит, поднял руку один человек и один призрак. — Ай-да Локвуд! Такой молодой, а уже озабоченный извращенец. Не удивлюсь, если в один солнечный день к вам в агентство постучит орава его детей. Таких же смазливых, шумных чудовищ с шилом в зад…       О таком по естественным причинам думать не хотелось. Я потрясла головой, представляя, как все слова черепа высыпаются у меня из ушей. Глава агентства выглядел сумрачно, есть ещё такая порода собак, у них длинные опущенные уши и скорбное выражение лица. — Это не совсем традиционная интимная близость… И получилась, так сказать, незапланированно… — Что, опять где-то нечаянно столкнулись с Киппсом? — кинула шпильку развеселившаяся Холли. А ну понятно, почему моё имбирное пиво так быстро заканчивается. — Я?! — скривился тот и презрительно фыркнул.       Холли лишь звонко рассмеялась. — Всё не настолько плохо. Фло, ты помнишь того лысого байкера?       Фло подтянула к себе одно колено и устало закатила глаза: — А! Того обиженного жизнью и тобой болвана? Да успокойся ты уже с этим, Локвуд! Это не считается!       На лице босса отразилась вся горечь непонимания. — Ещё как считается! — Да он нас даже не догнал! — пыталась что-то доказать старьёвщица, наклоняясь к Локвуду.       Но тот был непреклонен: — Тебя не догнал, а меня ещё как догнал.       Фло, которая, словно гарпия, до этого нависала над Локвудом, вернулась в прежнее положение. Мирно села, сложила руки и подняла брови: — Догнал?       Наш надруганный друг медленно опустил и поднял веки, демонстрируя положительный ответ. — Догнал! Да как вставил! Да… — я, понимая какое будет продолжение, спохватилась и сделала вид, что сию секунду закрываю клапан. Конечно, я всё понимаю, череп без комментариев физически не может. Но это выше моих сил. — Я тебя сейчас вставлю, — вкрадчиво прошипела я и добавила: — в дальнюю полочку дальнего угла подвала и тряпочкой накрою. — Да…кой бедный Локвуд. Ай-яй-яй, как же так. Глядя на него, мне остается только порадоваться за себя.       Фло редко можно было застать врасплох, и, похоже, сейчас мы наблюдаем исторический момент её совершенного удивления. — Погодь, мы сейчас говорим об одном человеке? — все, кроме этих двоих, разделивших между собой данную нелицеприятную историю, сидели тихо и молча, впитывая интересные подробности из жизни нашего замкнутого босса. — Говорим о том чуваке, чьи все волосы с тела перебрались на лицо? — Ну, допустим, не все, — Локвуд взял дольку начищенного Джорджем апельсина и стал тщательно её осматривать. Каббинс только тихо проронил, что он ведь для себя с таким трудом чистил.       Кажется, я уже не сильно ревную. — Как прошло? — непринуждённо задал вопрос Киппс, пару раз невинно моргнув. — На словах не объяснишь, Квилл. Это надо испытать, — и Локвуд налил себе в бокал вино, сделал этот особый чокающий жест, а потом одним глотком всё выпил.       В этот красочный диалог вмешался Джордж: — А это всё, Локвуд?       Локвуд пристально посмотрел на Каббинса, так что даже я почувствовала себя неловко. — А тебе мало? — его голос прозвучал хрипло и низко, поэтому Локвуд кашлянул. Джордж нахохлился. — Конечно, мало! Все подробности зажилил! Чем? Куда? Сколько раз? Всем же интересно! — интересно только таким беспринципным озабоченным ехидинам, как… — Череп, ни стыда, ни совести у тебя, — буркнула я, отворачиваясь в сторону. — Ничего лишнего, дорогуша.       Каббинс собрался с мыслями и произнёс: — Просто я предполагал, что твоя история будет чуточку… позитивней, — надо отдать ему должное, мы все это предполагали.       Потом мы немного помолчали. И тут Фло решила выудить ещё немного информации из нашей жертвы насилия: — Мы разбежались в разные стороны. Я в сторону Темзы, ты в сторону какой-то шумной улицы. Так? — Так.       Она потёрла линию подбородка. — Шумная улица, Локвуд. Там людей как мух у навоза! — Да что тут непонятного?! Люди конечно же присоединились к этому веселью! Или не мешали… Я бы вот не мешал, ну милуются молодые люди, это их личное дело. — Я забежал на стройку… — На кой хрен тебе сдалась стройка? — Да чтоб удобней было! Ясен же пень! — Череп, заткнись, — одними губами сказала я. Из-за него я не могла нормально анализировать услышанное. — А когда это было-то? — вклинился Каббинс.       В ответ на это Локвуд раздражённо потряс головой и бросил: — Я не хочу об этом говорить! — и, увидев наши печально-раздосадованные лица, решил продолжить: — Чтоб вы знали, я думал там спрятаться, потому что устал бежать. Но он нашёл меня в одном из помещений и начал прижимать к стене своей противной волосатой грудью, — он рассказывал, широко распахнув глаза и не отрывая взгляда от кофейного пятна на белой накрахмаленной скатерти, — А я был без сил, и так получилось, что он надавал мне пинков, раскрасил лицо и вывернул плечо, ну и по мелочи всякое… Джордж, мне было тогда одиннадцать, мы ещё редко общались.       Я облегчённо выдохнула, и Холли рядом со мной тоже. — И это всё? Ваш Локвуд — сплошное разочарование! — Это всё? — повторил слова черепа Киппс, — И это разве интимная близость? — У тебя и такого не было, — фыркнул босс.       Фло фыркнула сильнее, и направлена эта немая шпилька была на Локвуда. — Да куда уж интимней и ближе?! — сердито буркнул он. — Действительно, — Череп сделал пренебрежительную мину и закатил глаза так, что глазные яблоки выпали и растворились зелёными всполохами. — Люси, запишите пожалуйста пациента Локвуда ко мне на приём. Доктор Череп, квалифицированный сексолог, объяснить на пальцах, что такое интимность.       «Доктор Череп! Сам сломал психику — сам починил!» — такой вот был бы у него постер. — Ну, с этим разобрались. Значит, загибает палец только Череп, — подытожила Фло.       На все возражения Локвуда, что его случай тоже считается, все дружно мотали головами в отрицание. А череп придумал едкое дополнение: — Его случай тоже считается… клиническим.       Ну наконец-то закончилась эта бесконечная очередь Квилла. На арену выходил ещё один заслуженный ворчун — призрак в банке собственной эктоплазматической персоной. — Так-так-так… Глядя на вашу заторможенность, нарушения интеллекта и патологическую тупость, мне часто приходила в голову одна мысль. — Давай, не тяни, — поторопила его я. Уверена, не сделай этого, он ещё три часа будет поливать нас грязью и посыпать сахарной пудрой. — Я не когда не делал лоботомию, — бросил новое завуалированное оскорбление череп.       Я, тяжело вздохнув, передала всем. Ну да, не делал. Потому что не дожил! По комнате прошлись недовольные возгласы и фырканье. Я была само спокойствие. Конечно, никто из присутствующих не ожидал такого тонкого уничижительного намёка в свою сторону. Никто, кроме меня. — Как некрасиво, — дёрнула губкой мисс Манро. — О! Это я ещё не начал даже! Просто поинтересовался здоровьем. И вообще, а смотреть на меня, как на грязное домашнее животное, красиво? Посмотрите, фифа какая!       Я бы сказала неприятно, ведь лоботомия — операция по вмешательству в определённый отдел мозга якобы для излечения психологических расстройств. Последствия довольно плачевны: припадки, большое прибавление в весе, апатия, эмоциональная тупость, нарушения речи и подобные ужасы. Очередная шпилька в нашу сторону. — Уверен, никто не делал, — мрачно отозвался Локвуд.       Джордж надул щёки и выглядел так, будто сейчас выпрыснет изо рта на нас всё их содержимое. В данном случае информацию. Я даже догадываюсь какую. Наконец, он не выдержал и встал, точнее вскочил: — Да я ещё три года назад говорил, что это гигантский прыжок назад в психохирургии и медицине вообще! Локвуд, ты помнишь! Я говорил! — Да все помнят ту лекцию, — пробурчала я, а босс солидарно мне кивнул. — Я говорил, что последствия будут печальны, если не фатальны! И любого из своих друзей и знакомых… да даже незнакомых. Короче. Всех, кроме Киппса, я бы не пустил! — Киппс закатил глаза, — Я бы остановил! И… и статью в газету писал, и не одну! И с плакатом в Гайд-парке выступал! Ай что уж… — и он патетически махнул рукой, плюхнувшись на диван так, что моя сторона на секунду подпрыгнула.       Как же забыть ту болезненную во всех смыслах эпопею, когда Джордж стал очагом небольшого, но агрессивного протеста против лоботомии. По началу мы его бесконечно поддерживали, но когда Каббинс впал в чистый фанатизм и хотел на своём примере доказать вред такой операции, то необходимо было его тормозить и прекращать любые разговоры на эту тему. Череп, умничка, нашёл, что ляпнуть. Сидел сейчас в банке и невинно улыбался, мол, я тут ни при чём. А у Джорджа даже пот на лбу выступил. Фло похлопала его по плечу. — А мне, кстати, хотели сделать, — осторожно начала Холли, — После моего последнего случая на задании… — я заметила, как она нервно потирает кончики пальцев, — и депрессии, родители хотели меня полечить. Тогда эта процедура только набирала популярность.       Джордж многозначительно на неё посмотрел: — Я отказалась! — решительно покачала головой она. — Конечно, так мы и поверили. Вон, пожалуйте! Это она после этого стала тарелки по три раза мыть. Я видел! Результат на лицо! Небось специально через глаз делали, чтобы никто не догадался.       Я цыкнула на черепа, и тот ненадолго успокоился. — Отказалась? — поправил очки Джордж.       Но Киппс ответил вместо Холли, защищая её от неугомонного учёного: — Каббинс, она же сказала, что отказалась! Чего ты докопался?       Сошлись на том, что никто не делал. — Я никогда не ходила по дому абсолютно голой. Ни в каком доме. Ни разу, — отважно заявила я, — Ну, в сознательном возрасте. Детство не считается. — Если бы я ходила голая там, где сейчас мой дом, то вряд ли бы дошла до вас, — ясно и понятно изложила суть вещей старьёвщица.       У мисс Манро слегка покраснели щёки. Уж в ней я уверена на сто процентов, такие крали голыми по домам не шатаются. — Ходила, — длинный седьмой палец с накрашенным ноготком загнут. — Я читала, что воздушные ванны благоприятно влияют на кожу.       Удивлена, что сказать. — Вот! Я тоже читал, — поддакнул Джордж, и прокатилась волна смеха. — Я бы даже сказал: читал и ходил голый одновременно, — весело прошептал Череп, — А мо-о-жет! Читал что-то из твоего, Люси, читал, почёсывался и искал своей необъятной заднице удобное пристанище.       Локвуд сначала смеялся со всеми, а потом его улыбка медленно слезла, а на лице отразилось горькое просветление: — То есть, Джордж. Эй, Джордж! — Каббинс в это время, смущаясь, что-то говорил Холли, его пихнула жующая Фло, — Один вопрос: ходил голый в своей комнате?       Тот опасливо выдавил из себя: — Не-е-т. Не только.       От таких слов Локвуду сделалось дурно, и он грустно расплылся в кресле, отвернувшись от общества. — Держу пари и в комнате Локвуда тоже бывал! А я кое-что знаю! А я кое-кого видел! И ничего не скажу! Ля-ля-ля, — дразнилось это баночное чудовище. Я кинула в него взгляд буддистского монаха-воина, наполненный мудростью и безмятежностью.       Совершенно не интересно, что он там знает. — Так, кто загибает пальцы? Говорите! Не тените кота кхмг… за хвост, — поторопила Фло.       Квилл поднял руку. — Слышал, Уинстон Черчилль был немного нудистом. Он утверждал, что у него какая-то форма кожного заболевания, из-за которого ему неудобно было носить одежду в течение длительного времени.       Локвуд поднял на него взгляд. Не на Черчилля, на Киппса. — Ты на что намекаешь? Ты тоже ходил по моему дому голый? — Нет, думаю, на то, что он нудист, — утвердительно скрестил руки Джордж и добавил: — Мы догадывались, Киппс, что ты особенный. — Кто бы говорил, — хлебнул имбирного пива предполагаемый нудист (опять же из моей только начатой банки — я её переставила подальше), — Нет, успокойся, Локвуд. Исключительно, по своему дому. И нет, я не нудист, просто так, вас недалёких просвещаю. — Э, куда этот пятнистый прыщ лезет?! Это, вообще-то, мой священный долг! Скажи ему, Люси! Пусть не отбирает у меня хлеб! Скажи!       Я лишь почесала ухо. Зудит уже от этого черепа там, где не надо. — Я тоже, — непринуждённо бросил Локвуд. — Тоже ходил голый по дому? — спросила Фло, ведя какие-то подсчёты на раздобытом ею обрывке бумаги. Я почувствовала, что краснею. Только не это, надо срочно что-то холодное. — Ну, да. Что вы так смотрите? Мой дом — что хочу, то и творю! — вскинул голову он, — То есть делаю.       Интересно, когда это было? Я потёрла шею. Может, когда я спала днём… или была на задании? Хотя он тоже был… Хм… Наверно, когда сплю. Когда ещё, мы ведь почти всегда вместе. — Что-то душно, я форточку открою, — сообщила я Холли и пробралась к окну, стараясь не привлекать к себе внимания. — Вижу-вижу… Грязные мыслишки так и пляшут на твоём целомудренном личике. Что? Бесстыдница! Представила Локвуда без одежды? После душа с его тела скатываются капли воды, плечи гордо расправлены, воронье гнездо на голове, — да эта язва издевается! Если череп продолжит в таком духе, то и снежная лавина не скроит моих пылающих щёк. — Очень несправедливо, что я как-то увидел подобную картину… Безвкусную и пошлую. До сих пор перед глазами стоит, бррр!       Перед глазами стоит… Я прикрыла глаза и потёрла виски. Очень плохо, что я сейчас завидую? Кто ж знал, что моё предложение заимеет такой резонанс. Но тем лучше — игра подходит к концу. И не одна я, между прочим, хотела, чтобы игра закончилась. — Я никогда не желала зла сидящим в этой комнате, — подвела нас всех к обрыву проигрыша Холли. — Это дело времени, — небрежно бросил Джордж. — Надо же какой невинный младенец! Что-то не верится. Никому? А мне вот, например? Когда эта Холли-Шмолли проходит мимо моей замечательной банки, делает такую кислую мину, будто искренне жаждет моего исчезновения в печах!       Исходя из прошёптанного, я задала резонный вопрос: — Даже Черепу? Ему, мне кажется, многие желают зла. — Как… подло с вашей стороны, мисс Карлайл, говорить обо мне такое. О лучшем, не побоюсь этого слова элитном! сотруднике агентства, — и послышались звуки умирающего лебедя.       Холли чопорно подосанилась и откинула прядь волос за плечо. — Не скрою, мне не приятно его присутствие, но зла я ему не желала. Никогда. Предупреждая будущие вопросы: даже в шутку, даже в пылу ссоры ничего никому плохого не желала. Так уж меня воспитали. — Не нравится мне это, Люси. Она нам не подходит.       Возможно. Все, кроме Холли естественно, сделали выразительные лица, понимая, что далеко не так хорошо воспитаны. И в ссоре, и в шутку, и для профилактики мы… как бы… могли пожелать друг другу чего-то не совсем хорошего. — Ну, я-то с самой первой встречи уже начал желать вам зла, — усмехнулся и положил ногу на ногу рыжеволосый ворчун. — Не удивлюсь, если у тебя под кроватью навала кукол Вуду с нашими лицами, — в тон ему усмехнулся Локвуд. — Только с твоим парочка, Тони. — То я думаю, что это мне коленка по утрам болит. — Только коленка? Хм… Странно…       Пока эти двое обменивались любезностями, я углядела на столе одинокий пончик. Он лежал, скатившись с тарелки, рядом с бокалом Холли. Я обрадовалась: его-то мне и не хватало. Но вот к нему воровато потянулся известный обжора Каббинс. Он что, мысли читает? Нет, не в эту смену. И с языка сорвалось: — Руки прочь, Каббинс! Он мой! — все разговоры в один миг стихли.       В ту минуту Джордж и сам был похож на пончик, на мягкий, круглый, а ещё очень изумлённый пончик. Да, теперь я знаю, как выглядят изумлённые пончики. — А где написано, что он твой?!       Нижняя губа Джорджа поползла на верхнюю, но он всё-таки потянул свою загребущую руку назад. — Так, без истерик, пожалуйста. Я сейчас поделю ваш пончик, — разумно произнёс Локвуд. В тот момент я ещё не разгадала его коварный план.       Внезапно в его руке возник нож, и в мгновение ока пончик распался на две равные части, почти равные. Вообще-то, мне хотелось съесть всё, но, учитывая, что в деле Джордж — гроза мучных изделий, половина лучше, чем ничего. Однако судьба была против меня, потому что одна часть пропала глубоко в недрах желудка Каббинса, а другую ловко схватил Локвуд. — А-а-а. Э-эй! — ошарашенно выпалила я. — Надо же, как точно подмечено! Вот это да! Ты за словом в карман не полезешь, как я погляжу! Если нужно будет решить какие-то дипломатические вопросы, переговоры там, международный конфликт или ещё что — надо звать тебя. Три буквы — и проблемы, как ни бывало! Вы объявление не повесили? Зря, очень зря!       Я развела руками в непонимании: — Локвуд! Это. Был. Мой пончик! — Был твой, а стал мой, — игриво произнёс он, дожёвывая мою прелесть. — Посмотри?! Что? Локвуд уже не такой хороший? Так, маленькая глупая Люси, придёт время, и ты поймёшь, что абсолютно во всём я был прав. А ваш любимый хозяин всегда был засранцем.       Ох как я зла, как зла. Пришлось поджать губы и ничегошеньки не сделать. Ладно, будет ещё возможность. Беседа вернулась в прежнее русло, продолжая кружиться вокруг предложения Холли. — Я так поняла, все остальные загибают? — вопрошающе подняла брови девушка в выстиранном неизменном синем (ну когда-то он точно был синим) вязаном свитере.       Мы синхронно кивнули. Локвуд как глава агентства со всей ответственностью задал вопрос: — Джордж, ты будешь доедать этот апельсин? Я на него уже пол часа слюни пускаю. Нет? Никто не будет? — никто не хотел тот слизкий поеденный Каббинсом апельсин. И осчастливленный, Локвуд продолжил: — Так вот. О чём я. Нам нужно обсудить тот факт, что мы втайне желаем друг другу зла. По-моему, это важно. — Почему сразу втайне? Люси, я когда-нибудь скрывал от вас ваши недостатки? — а очень хотелось бы, — Я ведь всегда чистосердечно желал вам всего самого наихудшего! Неужели, я что-то упустил? — наигранно поинтересовался Череп. Жаль только, что все его откровенности приходится выслушивать мне.       С Локвудом коммуницировать не хотелось, но я всё же сказала: — Нет, совсем не втайне. Я, например, открыто желаю, чтобы мой пончик тебе был не в радость. — Спасибо, Люси. Кто-нибудь ещё хочет высказаться.       Выступила Холли: — Да я тоже не думаю, что втайне. Судя по услышанному мной, вы говорите гадости открыто. Это нормально, наверно, — и она задумчиво наклонила голову. — Согласна, — поддержала Фло, — Я всё напрямую говорю и пожелания выкрикиваю, чтоб слышали.       В итоге, загнули пальцы все, повторюсь, кроме Холли. Фло что-то начала карябать на клочке бумаги и вдруг её рука остановилась: — Упс! — старьёвщица запрокинула голову, — У меня закончились пальцы. Швабра мне в рот, ладно. Буду бесстрастным наблюдателем, — и она, предварительно убрав посуду и слегка подогнув скатерть, положила ноги на край стола. — Ты, Локки, кстати, тоже выходишь из игры. — Я? — Локвуд посмотрел на ладони, будто что-то вспоминая, — Нет, у меня девять. — Нет десять! У меня записано, — потрясла листочком Фло. — Значит, ты просчиталась! — парировал он, — Может, на предложение черепа «я никогда не любил Локвуда», ты решила, что я загибаю палец?       Его бровь ещё некоторое время оставалась в виде запятой. — А, ну, в общем, да, — принявшись что-то яростно зачёркивать, согласилась старьёвщица. — Выходит, что ты никогда не любил… себя, что ли? — я удручённо высказала мысли вслух.       Локвуд неопределённо подернул плечами. Снова настала сумрачная тишина, живот Джорджа продолжительно забулькал. — Даже сидя в последних рядах, могу сказать, что игра фальшивая! Авторитетно заявляю: человек, бесконечно любующийся в зеркале, не может себя не любить! Он бы не выдержал такого страдания. Пялится в собственное лицо в течение часа! Просто дрожь берёт! — и мне была наглядно продемонстрирована берущая черепа дрожь.       Не правда. Когда не можешь быть уверенный, что с тобой всё в порядке, то постоянно проверяешь это в зеркале, ища подтверждение, — это далеко не самолюбование. Вглядываешься, и думаешь, что с тобой не так. Знакомое чувство. — И так, давайте дальше. Чего молчим? — босс вернулся в своё прежнее динамичное состояние.       Иногда он напоминал мне Мариссу Фиттис. В тот момент, когда тело Пенелопы отделилось от духа Мариссы, которое его захватило. Внутри одно мертвенное-печальное состояние, а поверх него другое — стандартное, живое и весёлое. Мне это определённо не нравится.       В самой выигрышной позиции находилась сейчас мисс Манро — всего семь пальцев. Кажется, все безмолвно сговорились её топить, в переносном смысле, конечно. Джордж осторожно заглянул в таблицу счёта Фло, которая лежала на столе и, недолго думая, выдал: — Я никогда не кокетничал со стариками! — колкая правда в сторону незапятнанной Холли.