Тот, кто стоит за плечом

Саундтрек: I’m Not Afraid - Tommee Profitt, Wondra Октябрь. «Я никогда не видела звезд. Все, что мне удавалось увидеть в небе – белые бусинки, переливающиеся в свете луны. Но те звезды, смотря на которые обычно загадывают желание – их я не видела никогда. Потому что ни одному моему желанию не суждено сбыться. В детстве я просила красивых кукол – мне дарили книги, я просила, чтобы мне перестали завидовать –одноклассницы пытались от злости вырвать мои волосы. Я просила мир и покой там, где я счастлива– начала наступать война. Я прошу влюбиться и отдать свое сердце единственному человеку на свете – меня толкают сражаться не на жизнь, а на смерть. Я прошу подарить мир, свободный от предрассудков к магглорожденным, от классового неравенства, от зла и идей превосходства крови – меня головой окунают в грязь, из которой, казалось бы, просто не найти выхода…» -Что привело вас ко мне в столь поздний час, мисс Грейнджер? Оторвавшись от высокого пыльного окна кабинета ЗОТИ и своих тяжелых мыслей, Гермиона повернулась. По черной винтовой лестнице размеренным шагом к ней спускался профессор Снейп. В свете только что вышедшей из-за вечерних туч луны его лицо напоминало каменную статую – непроницаемую и холодную. О наличии жизни говорил лишь тусклый блеск усталых глаз, который едва загорался в моменты молчания, погружения в воспоминания. Гермиона уже переоделась из школьной формы – к счастью, вечернее дежурство назначено лишь на завтра. Сейчас на девушке был вязаный коричневый кардиган и мешковатые джинсы, которые гармошкой собирались над грубыми ботинками. Гермиона часто ловила себя на мысли, что у нее нет стиля, а может и есть, но она совершенно не хочет тратить время на весь этот бред. После чего девушка делалась совсем несчастной. Стоило другим девушкам надеть юбку короче – и любовь всей их жизни уже пряталась с ними ночью за шторами кровати, теряясь в заглушающих чарах. И это было… больно. Ведь смотреть на тех, кто может разделить свою тяжесть и боль с кем-то, пусть и на месяц любимым, неимоверно тяжело. Порой Гермионе казалось, будто ей просто не дали на это право, заставив вместо обычной, нормальной жизни вгрызаться в книжные фолианты и ежегодно спасать этот чертов мир. Но девушка четко знала, что виновата во всем она сама. Что если бы она хотела, то купила бы себе парочку сексуальных нарядов, научилась бы флиртовать, целовалась бы с кем-то, просто так, как делает это большинство. Но она, слишком-правильная-Грейнджер, не должна была об этом думать, она так себе сказала. Как будто кому-то есть дело до ее мыслей… – Простите, профессор, у меня к вам просьба… Снейп взметнул руку вверх, жестом останавливая робкий голос Гермионы: – Я не буду давать вам еще один доклад. По крайней мере, не в восемь вечера. –Я пришла не за докладом! Щеки Грейнджер залились румянцем. Неужели, все думают, что ее интересует только учеба? Гордо выпрямив спину и скрыв задетое самолюбие, Гермиона четко произнесла: –Я пришла просить у вас помощи. –Помощи? –брови Северуса сползли на переносицу и он, наклонив голову, принялся монотонно рассуждать, –Значит, мисс Грейнджер, великая всезнайка, несносный, приставучий и, возможно, самый опасный объект знаменитой троицы пришла просить моей помощи? И что вам нужно? Уверен, о составе всех зелий вы уже осведомлены, включая программу седьмого курса. Проигнорировав едкие высказывания профессора, Гермиона, втянув ноздрями воздух, непоколебимо продолжила: –Научите меня сражаться. Брови Снейпа взлетели вверх, и теперь он молча всматривался в ее глаза, приложив указательный палец к губам в ожидании продолжения. Вязкая тишина напрягала, Грейнджер теряла терпение. –Сражаться? Мисс Грейнджер, я простой зельевар, –иронично протянул Северус, –Обратитесь за помощью к кому-то более значимому. Дамблдор? Хотя, он уже занят мистером Поттером… Неожиданно для самой себя Гермиона выпалила: –То, что вы ненавидите Гарри не значит, что можно также ненавидеть меня! –и, испугавшись своего собственного голоса добавила, для большего ухудшения ситуации, –Вы же профессор. –Не преувеличивайте значимость мистера Поттера, мисс Грейнджер. Резким движением Северус приблизился к учительскому столу, и теперь их разделял лишь старый кусок древесины. Северус продолжил, процеживая каждое слово сквозь зубы: –Я не знаю, что вы задумали на этот раз, но лучше бы вам отступить сейчас, пока дальнейшие последствия не разрушили ваши детские судьбы и жизни. –Они и так будут разрушены! Гермиона замерла. Ее громкий возглас разнесся по кабинету, заполняя все его пространство. Казалось, будто отчаянный писк девушки до сих пор гулял где-то под потолком. Профессор Снейп выпрямился и впился взглядом в Гермиону, которая уже догорала в агонии вечерней тревоги. Немного помолчав, собираясь с мыслями и силами, Грейнджер продолжила: –Грядет война, и вы это знаете. И что-то мне подсказывает, что вы знаете об этом намного больше, чем все мы. Мне также известно, профессор, что в вашу компетенцию входит легилименция, окклюменция и вы также осведомлены в темных искусствах. –Проницательно, -Заключил Снейп. –Профессор, мне страшно, -вздохнула Гермиона, -Вот уже месяц я хожу по коридорам Хогвартса и ощущаю, как тучи сгущаются над школой. Но кроме меня этого не замечает никто. Гарри и Рон не до конца понимают, что на самом деле значит война. Они не понимают, что можно в ней потерять. Но я хочу подготовиться. Иногда мне кажется, что я сошла с ума, помешалась, но я чувствую, что за нашими спинами происходит что-то темное и страшное. Может быть, даже в этот момент. И я хочу в нужное время встать на защиту тех, кого люблю, и, хоть мне и никогда не удастся принять это морально, я должна быть готова физически. Я должна. Северус задумчиво смотрел на Гермиону. В его глазах не читалось ничего, кроме того усталого мерцания, которое, как показалось девушке, слегка заискрилось. А может, она уже сошла с ума. Все вокруг будто застыло, потеряло счет времени. Единственным движением в комнате был палец Северуса, бесшумно постукивающий по его щеке. Неизвестно, сколько времени они простояли в мертвой тишине. Внезапно, разрезав воздух, профессор Снейп спросил: –Почему я? Но Гермиона не знала, почему она решила обратиться за помощью именно к профессору Снейпу, декану Слизерина, невероятному снобу, и крайне подозрительной личности. Гарри с первого курса подозревал Северуса во всех злодеяниях, и, хоть он никогда не был прав, что-то в учителе вызывало сомнения. Но от поразительной внимательности Гермионы не ускользнул тот факт, что Дамблдор крайне доверял Снейпу, и это настораживало еще больше. Однако, несмотря на холодную слизеринскую циничность и временами жестокость, не присущую другим профессорам, Гермиона чувствовала, что именно Северус даст те реальные знания, необходимые на войне. Именно он откроет ей глаза на вещи, о которых не пишут в учебниках. Возможно, ее представление об опасности слизеринцев изменилось со времен дружбы с Блейзом, а может быть, Северус на данный момент – единственный учитель, который хотя бы не задаст вопрос об адекватности и вменяемости Гермионы. –Я подумала, –начала врать Грейнджер, –что вы меня хотя бы не прогоните с отказом, и я не вызову у вас подозрений своей откровенностью. Да и методы преподавания у вас… подходящие. Для меня. Снейп скептически поднял бровь. Такой же бравый Грейнджеровский механизм сейчас вовсю работал в голове у Северуса. Он продолжал сверлить Гермиону взглядом, от которого у той на спине выступали мурашки. Казалось, его раздумья длились вечность, и девушка успела трижды пожалеть о своем эмоциональном вечернем порыве. Будто профессор видит ее насквозь, читает все ее мысли, нащупывает все болевые точки, оголяя все страхи и переживания, беспощадно роясь в ее сердце, затрагивая самые интимные места… Едва открыв рот, чтобы дать ответ, профессор тут же его захлопнул, ведь в этот самый момент дверь кабинета ЗОТИ распахнулась, с грохотом впившись в стену, впуская еще одного студента. Гермиона резко обернулась и слегка вжала голову в плечи, настолько неожиданно страшным выглядел этот ученик. Он двигался медленно, размеренно, преодолевая расстояние большими уверенными шагами. Он был одет во все черное – все, что могло слиться с ночью, сделать его единым с темнотой. Но, в отличии от Снейпа, его черный цвет отражал преступную элегантность, дышал богатством и холодной смертью. Начищенные до блеска туфли и фамильный перстень переливались от света луны за окном, а эти чертовы платиновые волосы… Гермиона завороженно смотрела на Малфоя, который, не замечая никого вокруг, смотря в одну точку на стене, двигался к учительскому столу. Она следила за каждым его движением – они были машинальными, четко отточенными и привитыми с рождения. Весь его образ – его повседневность, сводящая с ума роскошью и аристократической холодностью. Гермиона еще никогда не была так близко к Малфою – сейчас он стоял рядом с ней, и возвышался, точно мраморная статуя – такая мертвецки холодная. «Прекрасное изваяние», –подумала Грейнджер, а затем мысленно ударила себя по лбу за слово «прекрасное» в адрес Малфоя. Собравшись с духом, Гермиона перевела взгляд откуда-то с груди слизеринца на его лицо и замерла. Среди этих четких и острых линий скул, белоснежной кожи, тонких, красивой формы губ и этих бриллиантовых волос, светящихся в темноте и падающих на лоб, выбившись из прически, взгляд Гермионы приковали к себе его глаза. Такие глубокие, цвета асфальта после дождя и сухого гравия, они были абсолютно невменяемыми. Драко смотрел в одну точку на стене, и в его взгляде читалось бешенство, сумасшествие, граничащее с безумием. Клинический случай. Малфой точно болен. Но вряд ли физически. И вряд ли он псих. Гермиона четко ощутила, как что-то ломало Драко изнутри, день ото дня отрывая по кусочку его адекватности. Она знала это чувство – у нее тоже бывают такие моменты, когда навязчивая мысль или подростковый комплекс начинали ковырять дыру в твоих легких, заставляя кости ныть. Но Грейнджер не представляла, насколько отвратительно сейчас Малфою – казалось, он на протяжении недель тупым ножом вырезал у себя все внутренности, из которых не прекращаемо сочился черный липкий гной… По-прежнему не замечая ничего вокруг себя, Малфой произнес, обратив пустой, бешеный, подобный мученику, взгляд на Снейпа: -Мне нужно трансгрессировать. Сейчас же. -Вы просите меня проводить вас, мистер Малфой? -Я пришел уведомить вас об этом, –Малфой пугающе приблизился, уперев руки в стол, –Я заебался слушать, как вы бегаете по школе и ищете меня, как собачонка. «Трансгрессировать? Но как он может трансгрессировать? Он же не сдал экзамены!» -вертелось в голове Гермионы. «Как он может так разговаривать с учителем?!» А затем: «Глупая, глупая зубрилка, чертова отличница!» –Попрошу выбирать выражения, уважаемый мистер Малфой, –проигнорировав оскорбления парня, строго произнес Снейп, а затем, улыбнувшись, словно найдя мишень, добавил, –Полагаю, вы спешите направиться туда, где вас быстро научат хорошим манерам… Гермиона заметила, как Малфой побледнел на несколько тонов, а затем едва заметно истерично пошатнулся, будто теряя сознание. Рука девушки едва заметно дернулась в порыве удержать его за спину, если тот соберется падать. Гарри и Рон могут сколько угодно препираться с ним, а Гермиона может сколько угодно ненавидеть его и считать врагом школы номер один – но в таких случаях для нее любой, в первую очередь, человек. И, каким бы ни был Драко Малфой, сейчас он нуждается в помощи. Может, его отец совсем сошел с ума? Собравшись с силами, Малфой продолжил, но теперь не бешено, а пусто, будто фраза Снейпа вырвала из его груди сердце: –Мне насрать. Я сообщил все, что нужно. Если вам также есть, что сказать, предоставьте мне ваш камин, либо я съебусь прямо из астрономической башни. Еще некоторое время Малфой и Снейп сверлили друг друга пустыми глазами, а затем, будто вспомнив о присутствии еще одного человека, Северус резко повернулся на Гермиону и стальным тоном произнес: -Я подумаю над вашим предложением, мисс Грейнджер. Всего хорошего. На ватных ногах Грейнджер вылетела из кабинета. Чувство неизвестности, страшной и опасной заставило ее поежиться. Опасность, холод и тьма, беспросветный мрак заполонил кабинет с появлением в нем Малфоя. Гермиона шла по безлюдным коридорам школы. Девушке казалось, будто она стала свидетелем какой-то темной тайны, которая в скором времени поглотит и ее тоже. В голове намертво засел тот безумный блеск в глазах слизеринца – так обычно смотрят маньяки, убийцы, или самые мерзкие злодеи. Но неужели Малфой такой? По пути в гостиную Гермиона прокручивала в голове все детские воспоминания о Драко, пытаясь найти в них хоть что-то похожее на признаки психопата. Но все, что ей удалось вспомнить – белобрысый парень, заметно ниже, худее и моложе, который вечно доставал Поттера и постоянно норовил задеть Гермиону, вовлекая ее в словесные дуэли. Он всегда пытался поймать ее взгляд на себе, при каждом удобном моменте. Подойдя к портрету Полной дамы, Грейнджер слегка притормозила – сегодня Малфой ни разу не посмотрел на нее.

***

-Итак, чтобы приготовить Эйфорийный эликсир, возьмите… «Чертов Гарри Поттер!» Он уже десятый раз обставляет Гермиону по зельям. До шестого курса Гарри и мечтать не мог о звании «лучший зельевар», так как в борьбе за это место ожесточенно соревновались Теодор Нотт и Гермиона Грейнджер, естественно. Тео, пожалуй, один из лучших учеников Слизерина, после Малфоя конечно. Но если второй довольно часто плюет на образовательный процесс, Нотт же всегда готов посоперничать с кем-то из Гриффиндора или Когтеврана. Но профессор Слизнорт просто верещал от счастья, всякий раз поражаясь успехами Гарри, которые действительно заслуживали внимания. На этом бесконечная вражда Грейнджер и Нотта была на время приостановлена – они занялись анализом успеха Гарри Поттера. Конечно, Гермиона немного завидовала ему. Конечно, она на него злилась. Конечно, она была уверена, что ему кто-то помогает. И конечно она себя за это корила. Гарри – ее друг, лучший друг и самый любимый, но какого дракла он снова решил хитрить?! –Меня тоже бесит Поттер, но ты скоро лопнешь. Уймись уже! С этими словами Забини бросил в плечо Гермионы семечко клещевины. Гермиона подняла голову: лицо Рона сморщилось от недовольства. Еще один раздражающий фактор. Постоянно, стоило Блейзу только улыбнуться в адрес Гермионы – Рональд тут же принимался отвлекать ее глупыми вопросами, а иной раз приговаривая: «Он же тебя другом совсем не считает!». Куда приятнее в этом вопросе было с Фредом и Джорджем – те неплохо общались со слизеринцем, и порой даже просили его притащить в Хогвартс алкоголь из фамильного погреба. Гарри, кстати, максимально пытался свести Гермиону и Рона, но ничего не выходило. С каждым днем хрупкие отношения Грейнджер-Уизли трещали по швам. Гермиона отдалялась, уходила в себя, а Рон злился из-за отсутствия девушки и был готов, пожалуй, согласиться на любую. Когда Поттер пытался поговорить с более вменяемым в этой паре человеком – Гермионой – та лишь через плечо бросала: «На себя посмотри!» и обиженно уходила. А тем временем на душе Гермионы были отнюдь не размышления о мальчиках и любви. Девушка нарезала перечную мяту и думала о событиях вчерашнего дня. Сухие листья мяты цветом напоминали изумруд на перстне Малфоя. И почему она так детально запомнила вчерашний образ? Проснувшись утром, Гермиона успела двадцать раз пожалеть о том, что в качестве боевого наставника выбрала Снейпа. Это было ее самое безрассудное решение. После куска вчерашнего разговора с Малфоем стало очевидно, что Северус что-то скрывает. Что-то, что скрывает и сам Драко. И это «что-то» далеко не единорог на опушке леса. Но самое ужасное было то, что Гермиона не могла никому об этом рассказать – ни Гарри, ни Рону, ни Джинни, ни Блейзу – никому. Это - слишком личное. Слишком неправильное. Слишком, чтобы Поттер и Уизли потащили ее к мадам Помфри, а Забини – в бар. Блейз в своем отношении к войне был ближе всего к Грейнджер, но все равно неизмеримо далеко. Или он просто хорошо скрывался. Однако Гермионе изо дня в день казалось, что она медленно сходит с ума. А может поэтому спятил Малфой? И кстати, где он? Гермиона вышла вместе с Гарри и Роном в коридор. Мимо со словами «Наконец-то перекур!» промчались довольные слизеринцы. Гермиона шла с друзьями, уткнувшись глазами в корешок учебника. Прошло чуть больше месяца, и все хорошо. Все вокруг влюбляются, готовятся к предстоящим вечеринкам, смеются, шутят. А Гермионе страшно. И это чувство усиливается с каждым днем. Как же она завидовала тем, кто не думал ни о чем, кто не смотрел в лицо опасности, кто не стоял перед Пожирателями смерти, зажмуривая глаза от страха. Все это говорило лишь о том, что надвигаются темные времена. Они становятся все ближе и ближе. Что-то сжалось внутри Гермионы. Кусочек детства, который девушка так тщательно пытается сохранить, спрятать от посторонних глаз. Тот маленький островок счастья, великих мечтаний и отчаянных чувств. То время, когда еще веришь во фразу «Все будет хорошо». Все эти годы Грейнджер доказывала себе силу, стойкость своей натуры, закупорив эмоции в железный сосуд и бросив его на дно души. Она привыкла переживать страхи в одиночку, плача в подушку по ночам, привыкла показывать себя смелой, сильной, хотя временами она так отчаянно нуждалась в тепле. Так зачем ей притворяться? Почему до сих пор должна? Может, самое время бросить на пол сумку и разреветься на плече у Рона, потому что такая хрупкая девушка, как Гермиона больше не может нести весь груз на своих плечах? Может, хоть кто-нибудь уже откроет этот чертов железный сосуд, который она сама закрыла? -Гермиона! Сзади девушки словно из пустоты возник Седрик Диггори. Вначале никто не общался с ним, все думали, что он призрак или Пожиратель смерти под каким-то впечатляющим оборотным. Но Седрик рассказал пару удивительных фактов своей школьной жизни, о которых знал только узкий круг лиц, а затем рассказал не совсем правдоподобную историю. Волдеморт слегка промахнулся, пуская проклятие в тот день Турнира, попав в одного из своих приспешников. А пока Темный лорд был занят Гарри, кто-то из Пожирателей бросил в Седрика неизвестное темное проклятие и тот будто впал в кому. Вот и вся история. Естественно, этому бреду поверила вся школа. Кто-то по-прежнему сторонился Седрика, а кто-то принял его с распростертыми объятиями. Никто даже не стал выяснять подробности его лечения и исцеления, и почему все, даже Дамблдор были уверены в смерти Седрика тогда. Естественно, никто не пытался даже настоять на правде. Кроме Гарри, Рона и Гермионы. Поттер уперся в то, что он не сумасшедший и видел все своими глазами. Да и как Волдеморт мог промахнуться? Это же, черт возьми, смешно! Уизли по непонятным причинам психовал на Седрика за факт его существования в школе. А Грейнджер возмущалась на всех остальных и с каждым днем все больше боялась. Как все они могут так беспечно относиться к такому событию? Как они могут верить этим пустым абсурдным россказням? Для Гермионы Диггори являлся каким-то своеобразным предзнаменованием опасности. Он передвигался по школе, гулял с Чжоу, лежал на лавке школьного двора, как и всегда. Седрик являлся в одно время и символом ушедшего беспечного детства, и олицетворением тьмы и опасности, несмотря на весь свет, исходящий от него. –Привет. –Ты сегодня выглядишь, как нельзя лучше. Гермиона и Рон синхронно фыркнули. Грейнджер знала, что с каждым днем выглядит все менее привлекательно, так как от тяжелых мыслей все больше забивала на свой внешний вид. Единственное, что ее спасало – Джинни, которая не могла позволить подруге выглядеть «как тролль», и Блейз, который отчаянно пытался найти ей «секс инструктора». –Я хотел попросить тебя о помощи. –Доклад или лабораторная? Голос Гермионы звучал недоверчиво и холодно. Она не хотела лишний раз связываться с пуффендуйцем. –Интереснее, -Седрик заговорщицки ухмыльнулся, -Мне, Фреду и Джорджу поручили заняться подготовкой к вечеринке в честь Хеллоуина – ну знаешь, вампиры, оборотни, призраки… –Иронично, -протянул Рон. –Макгонагалл сказала приурочить к этому делу какую-нибудь старосту, и мы решили, что ты – идеальный вариант. Гермиона тяжело вздохнула. Заниматься праздниками ей хотелось в самую последнюю очередь. О каком веселье вообще идет речь? –Слушай, Седрик, я ценю ваше доверие, но у меня слишком много домашней работы, да и я взяла несколько дополнительных проектов, так что… –Она согласна. –Что?! Гермиона и Рон повернулись на Гарри, который, подойдя к подруге, взял ее за плечи. Его глаза горели азартом и возникнувшей идеей. Грейнджер очень хорошо знала этот взгляд – ничего хорошего он не предвещал. –Да брось, Гермиона, тебе нужно расслабиться. В последнее время ты какая-то.. напряженная. -Гарри Поттер! –строгий голос девушки отлетел от стен, -Я вам не организатор студенческих праздников! –Гермиона, послушай, –Седрик аккуратно взял Грейнджер за запястье. Его рука была теплой и дышала жизнью, –Я не прошу тебя заниматься всем этим, наплевав на учебу. Это просьба профессора Макгонагалл. Можешь просто иногда приглядывать за нами и ничего не делать. Подумай над этим, ладно? Оборвав диалог, Седрик зашагал к кабинету, возле которого его ждала улыбающаяся Чжоу. А Грейнджер, замерев на одном месте, кипела яростью. Внутри нее разгоралось адское пламя. Повернувшись к другу, девушка стукнула его учебником и зашипела: –Какого дракла, Гарри?! Я не знаю, что ты задумал, но предупреждаю сразу, я.. –Просто последи за ним, Герм, –Поттер был в экстазе, – Это отличный шанс выведать что-то, касаемо Седрика. –Так попроси Фреда с Джорджем! Они с ним итак работают! –Но ты сделаешь это лучше. –Ты с ума сошел, Гарри? –Рон включился в обсуждение плана, нервно поглядывая в сторону Седрика, –А если он… А если он ее заколдует или того хуже, убьет? –Я уверен, Гермиона сможет защититься, если что. Мы будем рядом и сможем прийти ей на помощь. –А я что, пушечное мясо!? Прекратите ваши игры! Вы не понимаете, к чему все это может привести! Сейчас не время для идиотских планов, Гарри! –Гермиона злилась, продолжая яростно шипеть, –Сейчас я иду заниматься в библиотеку, и, когда вернусь, я хочу, чтобы ты как можно скорее одумался и бросил все эти бредовые детские затеи со слежкой! Грейнджер шагала к библиотеке, расталкивая второкурсников. Внутри нее кипели эмоции. Неужели, они и правда думают, что могут таким образом что-то узнать? Неужели они думают, что дело в Седрике? Неужели они не понимают, что Диггори в любом случае лишь мелочь по сравнению с реальной угрозой? Неужели это действительно может быть хорошим планом...

***

Саундтрек: Arsonist’s Lullabye – Hozier Над поместьем Малфоев сгущались тучи. Казалось, будто воздух вокруг дома насквозь пропитался холодом и смертью настолько, что даже птицы боялись садиться на деревья в саду. Внутри горели старинные люстры, создавая атмосферу темных тайн, и в полумраке роскошной гостиной, среди дорогой мебели и изысканных запахов, творились поистине темные дела. На собрании Пожирателей смерти присутствовали исключительные лица. Самые дорогие и горячо любимые приспешники Темного лорда собрались за большим дубовым столом. Люциус Малфой восседал на одном из стульев и светился от гордости, ведь в его доме с недавнего времени проживает и обдумывает свои темные планы "величайший волшебник всех времен". На соседнем стуле сидела его жена, Нарцисса, которая, в отличие от мужа, выглядела так, будто только что поцеловалась с дементором. По другую сторону от Люциуса сидел его сын. Плечи Драко едва заметно подрагивали, и тот то и дело бросал тревожные взгляды на Северуса, сидевшего напротив семьи Малфоев. Не найдя поддержки в профессоре, который, казалось, вовсе не замечал его, парень принялся по привычке сверлить взглядом стену. Напротив него также сидела Пэнси Паркинсон со своей семьей. Девушка вперила взгляд в объект своего обожания. Она то и дело облизывала губы и соблазнительно улыбалась. «Думаешь, это все игрушки, Паркинсон? Это начало ёбаной войны.» Драко сходил с ума от страха. Да, ему было жутко и невыносимо. После того, как Лорд Волдеморт устроил в его доме Штаб-квартиру, жизнь парня превратилась в ад. Он изо дня в день слышал крики боли от Круциатуса за стеной своей спальни. Малфой лишился сна, перестал есть и все, что сейчас находилось в нем- чувство непреодолимого страха. За себя, за свою жизнь, за мать. Отец сломал Драко жизнь, приведя своего сына к Лорду и предложив его кандидатуру в качестве Пожирателя. Малфой младший никогда не испытывал гордость за своего отца и за то, чему он поклоняется. Даже самый отвратительный и мерзкий человек знает, что Волдеморт – ужас во плоти, безжалостный и беспощадный. Он воспитывает убийц и собирает подле себя всех мразей волшебного мира. Драко с каждым днем тонул в этой чертовой грязи, которую его семья всем сердцем ненавидела. Отец гордился своим сыном, убеждал его в преимуществах, данных ему. Но все, что чувствовал Малфой – бесконечный страх, пронизывающий тело до костей и режущую боль в районе предплечья. Метка жгла, принося парню сплошные страдания. Ведь для ее заживления человеку нужно верить в нее. А Малфой не только не верил. Он мечтал сдохнуть, лишь бы ее не было. Когда Драко своими глазами увидел, как замертво падали на дубовый стол трупы невинных людей, когда он день и ночь слышал истошные крики, мольбы о пощаде и отчаянные просьбы о помощи, что-то внутри него ломалось, распадалось на кусочки. Он не хотел жить в таком мире. Он не хотел войны. Он боялся ее. Но Драко тонул в безумии и тьме. Она поглощала его вместе с его чистой, аристократичной блядской кровью, которой он сейчас мечтал лишиться. Изо дня в день он бился головой об подушку в предсмертной агонии. Он бился головой об стены подземелий дома, пока его никто не видел. Он мечтал умереть. Потому что сходил с ума от страха и безысходности. «Ведь я же Драко Малфой. Моя никчемная блядская судьба уже давно предрешена.» Ногу юноши задело что-то скользкое и липкое. Под столом, к стулу своего повелителя, ползла Нагайна. К горлу подступила рвота. Драко чувствовал, еще секунда и он задохнется от собственной слюны. Уголок его губы нервно задергался. Малфой старался держать себя в руках, но с каждой секундой его колено начинало дергаться еще сильнее, а метка жечь так, словно рука должна вот-вот отвалиться. Снейп пристально наблюдал за своим учеником. Выказывая абсолютную стойкость, непоколебимость и равнодушие, ему все равно было очень жаль Драко. Наконец, в зал гостиной второго этажа поместья Малфоев вошел сам Темный лорд. Нагайна выползла из-под стола, приветствуя хозяина. Драко перевел взгляд на своего повелителя. Отвратительно бледный, с выступившими по лицу иссиня серыми венами, Лорд Волдеморт улыбался, оголяя свои желтые, пропитанные столетней гнилью зубы. Они, и его тонкие бесцветные губы обрамляли безумную улыбку истинного маньяка, настоящего убийцы. Он - тот, кто не знает добра, милосердия и сострадания. Еще когда-то Волдеморт был прекрасным, подающим надежды юношей, прелестным мальчиком Томом. Сейчас же, перед отчаявшимися, ранеными людьми, облаченных в черное, стоял тот, кто готов пойти на все, ради власти и признания. И это читалось в бездонно голубых, стеклянно пустых глазах. -Я вижу, сегодня все в сборе. Наконец-то, -хриплым гортанным голосом протянул Том, -Северус, как дела в Хогвартсе? -Темновато, мрачновато и совершенно тоскливо, -стальным голосом отчеканил Снейп. -Прекрасно. Жду не дождусь победного часа. -Мы можем захватить магический мир хоть завтра, мой Лорд, -заискивающе пролепетала справа от Волдеморта Белатрисса, -Нам стоит просто разрушить Хогвартс... -Уверяю тебя, моя милая, мы сделаем это, когда будем готовы. К концу учебного года наша армия будет достаточно сильна... -Темный Лорд, вы обещали. Вы обещали, что мой сын окончит шестой курс. В груди Драко застрял ком. Ноющей болью он закипал внутри парня и, казалось, вот вот разорвется на части, медленно и мучительно убивая Малфоя самым опасным чувством на свете - страхом. Последнюю фразу произнесла его мать. Нарцисса сидела гордо и выглядела воистину по-царски. Ее спина была идеально прямой, а весь вид служил лишним доказательством голубой крови женщины. Она не отрываясь смотрела на Волдеморта, прожигая его взглядом. Ей была неважна смерть, для нее боль ничего не значила. Все это не имело смысла тогда, когда речь шла о ее сыне. Драко уловил краем взгляда, как напряглись и слегка дрогнули плечи Люциуса. Глаза отца перебегали со своей жены на своего хозяина, меняя эмоции - осуждающе и плебейски преданно. «Ёбаный трусливый раб. Чертово ничтожество», плевался в своих мыслях Драко, вспоминая, как все детство отец намеренно сдерживал Драко, постоянно показывая ему свою безграничную власть и статус в семье. -Я помню, Нарцисса, -хитро улыбаясь, произнес Том, -Но ты также не должна забывать о второй части договора. Все за столом разделились на две категории: одни в пол оборота завороженно смотрели на Волдеморта, ожидая развязки, а другая половина устремила свои взгляды на Драко Малфоя, которому было страшно настолько, что тот по бледности не уступал самому дорогому итальянскому мрамору. Нарцисса побежденно опустила голову. А Том продолжал: -Я не хочу сомневаться в своих людях. Именно поэтому каждый из вас в свое время доказал мне свою верность. А юный Драко слишком амбициозен для подчинения, однако слишком осведомлен для обычного молчания... -Я готов доказать вам свою верность, мой Лорд. Драко машинально произнес эти слова. Сердце бешено стучало, отдавая боль куда-то в шею, с каждым разом ударяясь о грудную клетку парня. Его спина покрылась испариной так, что рубашка намокла и внезапный порыв ветра обдал позвоночник Малфоя мертвецким холодом. Драко лихорадило. Волдеморт поднял бровь и его рот исказился в победоносном оскале. -Разве ты можешь быть мне полезен? Ты, избалованный трусливый мальчишка, который желает стать великим волшебником, но растрачивает свой потенциал на детские забавы. Не проще ли просто от тебя избавиться? Справа послышался тяжелый обреченный вздох Нарциссы. Услышав этот звук, Драко Малфой, находясь на границе сознания и смертельного обморока, еле слышно пролепетал заученную фразу: -Для меня честь служить вам, мой Лорд. -Ха-ха-ха, хорошо подготовлен, -Том выглядел довольным, -Я слишком ценю преданность Люциуса и уважаю Нарциссу. Так что моей милостью ты обязан своим родителям. Для меня ты всегда будешь жалким щенком, не достойным звания даже слизеринца. В груди Драко клокотало. Ему было страшно, ужасно, неописуемо тошнотворно, а затем обидно, противно, мерзко... все эти эмоции перетекали из одной в другую, и слившись воедино обратились в ярость. В стягивающую нервы злость. «Не достоин, не достоин, не достоин», кричали голоса в его голове. «Трус, тряпка, никчемный хорек!» - отзывались в его голове школьные призраки. Он так хочет доказать что-то, хоть что-то стоящее в этой жизни, подмять под себя каждое блядское слово и втоптать его в грязь. Страх постепенно менялся, перерастая в другую эмоцию, которую боялся сам Драко - чистое, концентрированное безумие. А тем временем Лорд Волдеморт в подробностях разъяснял Малфою его первое задание: -Для исполнения наших планов нужна серьёзная поддержка. Я принял решение привлечь к нашей победе в этой войне других волшебных существ, таких как русалки, оборотни, вампиры... к сожалению, информация об их численности, местах обитания и их особенностях должна быть абсолютно достоверной. Итак, Драко, все, что я от тебя требую пока что - достать всю информацию об этих тварях прямо из министерства. -Но почему это не может сделать Люциус? -взмолилась Нарцисса. -Милая леди Малфой, Нарцисса, -ласково произнес Том, -Вы хотите, чтобы я сейчас поручил вашему сыну убивать?

***

Саундтрек: Everybody Gets High - MISSIO Драко летел по коридорам своего поместья, по пути расстегивая воротник рубашки и запуская руку в свои платиновые волосы. Ему было неописуемо жарко, бил озноб. «Я схожу с ума, блять, я просто схожу с ёбаного ума!!! Я в полной заднице. Мерлин, он убьет меня. Он в любом случае меня убьет. Если я справлюсь - сдохну на войне, как ебучая собака, если провалю задание - он выпотрошит меня и маму. Сукин сын. И какого хуя я так много матерюсь? Это и вправду единственное, на что я способен?! Ну уж нет, уроды, я докажу вам, на что способен, я сломаю и переиграю вас всех, даже если мне придется сдохнуть или сойти с ума!» Проносясь по коридору, Драко резко остановился и устремил свой взгляд в зеркало, висящее не стене. Среди мрака и тьмы на Малфоя смотрел парень, с потрясающими ангельскими платиновыми волосами и дьявольским лицом. Его хитрые, чарующие глаза цвета дождя сейчас были черными и не отражали ничего, кроме истинного безумия, пульсирующего даже в вене на шее. -Драко, Драко, подожди !!! Сзади по коридору за ним бежала Пэнси. С трудом нагнав его, она схватила его ледяную руку за запястье. -Поздравляю, дорогой, теперь ты действительно самый лучший. Не представляю, что будет, когда об этом узнают Блейз и Нотт! Драко схватил Пэнси за руку и с силой рванул ее на себя, параллельно распахивая первую дверь в коридоре. Щелк. Бездна. Его мозг полностью отключился. -Зат. Кнись. Он затащил ее в ближайшую комнату, после чего резко захлопнул за собой дверь. Комната была небольшая и больше походила на каморку для прислуги. По крайней мере, все, что находилось там, были диван и ветхая тумбочка. Пэнси потянулась к губам Малфоя, вставая на носочки и цепляясь пальцами за воротник его черной рубашки, но парень с силой схватил ее за волосы и, с силой тряхнув, потащил ее к дивану. Девушка взвизгнула. Но Малфою было абсолютно плевать на ее боль. Он сжимал волосы Пэнси в хвосте и трепал ее из стороны в сторону, заставляя спотыкаться и едва падать перед ним на колени. Паркинсон попыталась вырваться, но Малфой сжал другой рукой ее запястья за спиной. Отпустив ее волосы, Малфой скользнул ладонью по ее шее, сжав ее челюсть до хруста, а затем рванул ее рубашку на себя. Он вытащил ее грудь из лифчика и сжал ее с такой силой, что Пэнси от боли вздохнула и попыталась ударить Малфоя затылком в плечо. Но парень озверел еще больше. Он бросил Паркинсон на диван, грубо перекинув через спинку в кожаной обивке. О да, его внутреннее «я» ликовало. Оно истошно кричало, выпуская наружу всех его демонов, которые каждую секунду тянули своего хозяина прямиком в ад. «Я буду трахать тебя до посинения. Я хочу, чтобы ты валялась у моих ног и умоляла остановиться. Я хочу, чтобы ты давилась моим членом и плакала, когда я буду убирать от него твою голову. Как же я хочу, чтобы тебе было неописуемо хуево. Также, как и мне каждую секунду, каждую ебаную секунду. Хочу, чтобы ты визжала ты от боли, которую Я буду вбивать тебе под кожу, чтобы она никогда не вышла, не испарилась, не выветрилась. Почувствуй себя мной. Давай, сука, раздели мою боль! Сделай мне так приятно, чтобы стало пусто, чтобы я навсегда забыл все это, все вокруг, чтобы вся эта хуйня осталась в тебе. Чтобы впредь единственным способом существовать для тебя был трах. Стань мной, каким я становлюсь сейчас. Давай, блять, давай!» Драко рывком задрал Паркинсон платье. Как всегда, черное кружевное. Как же оно блядски надоело. Малфой двумя пальцами разрывает колготки Пэнси и, удерживая ее голову на сидении дивана, свободной рукой мастерски расстегивает брюки, звеня серебряной пряжкой. Возбудившись отчаянными криками Пэнси до предела, Малфой достает свой стояк из штанов и, не медля ни секунды, грубо и беспощадно входит. Паркинсон снова вскрикивает, но Малфой лишь сильнее прижимает ее раскрасневшееся лицо к дивану и продолжает вдалбливаться в нее, резко, беспощадно, до самого основания члена. -Дра-ако. -Заткнись, сука. Заткнись. Двигаясь в ней и слыша, как его бедра громкими шлепками ударяются об ее ягодицы, Малфой испытывает наслаждение, схожее с эйфорией. О, как же он любит боль, как же он любит чужие страдания, страдания от его руки. Ебаное животное. И он сходит с ума от этого. Еще толчок. Второй. Третий. Она стонет где-то снизу, задыхается. Но ему плевать. Его глаза застилает пелена наслаждения от того, что кому-то может быть также херово, как и ему. Блядски херово. От того, как сильно Малфой прижимает голову Пэнси к дивану, по его руке с закатанным до локтя рукавом рубашки начинают проступать вены. Они красивыми змеями рассыпаются по его руке, и Малфой от наслаждения закрывает глаза и запрокидывает голову, издавая протяжный стон, похожий на рык. Как же охуенно. Пусть ее боль никогда не заканчивается. Так и не кончив, Малфой отпускает растрепанные волосы Паркинсон и становится к противоположной стене, на ходу доставая и подкуривая от палочки сигарету. Ну конечно, она приходит в себя. Медленно встает. С остатком гордости одергивает платье и поворачивается. От увиденного у Малфоя сводит зубы, заставляя его член еще раз привстать: по ее лицу стекают черные от туши слезы, оставляя на ее щеках кривые разводы. В слезах от начинающейся истерики, Паркинсон пискляво заговорила: -Зачем ты так? -Потому что хочу. -Раньше ты хотя бы говорил «спасибо». -Мне сейчас не нужно твое ёбаное «пожалуйста». Щелк. Вспыхнула. Опять. -Знаешь, что, катись-ка ты нахрен, Малфой! –Пэнси снова закричала, как обычно, -Я не буду твоей игрушкой! Малфой слегка отклонился от стены, чтобы стать на несколько сантиметров ближе к своей подруге и тихо, будто рыча и угрожая, пугающим хриплым голосом произнес: -Будешь. Ты уже моя игрушка. -Нихера! -Если я подойду к тебе, -так же тихо произнося каждое слово, Малфой приближался к Пэнси, -и скажу тебе мне отсосать - ты сядешь на колени и сделаешь это, давясь и кашляя, как последняя шлюха. Разве нет, Пэнс? С этими словами Малфой провел пальцем по щеке Паркинсон. Девушка дрожала, стуча зубами: -Думаешь, я буду безоговорочно любить тебя, да? Прощать тебе все, да? Нихера, Малфой, просто нихера! -Тогда почему ты трахаешься со мной? Малфой выдохнул сигарету прямо в лицо Пэнси. Не дожидаясь ее ответа, он продолжил: -Я встречаюсь с Асторией. -Она трахается с Ноттом! -А я трахаюсь с тобой, так что завались. Более того, я женюсь на ней по окончании школы, и ты тоже это знаешь. Наблюдая, как Пэнси сжимается от боли после этих слов, Малфой с наслаждением повторяет вопрос еще раз, наклонившись к ее лицу так, что можно почувствовать его ледяное дыхание мяты, смешанное с запахом персика от его волос: -Так почему ты со мной трахаешься? Пэнси закрыла лицо руками и в истерике выкрикнула: -Потому что спать с кем-то после тебя – все равно что стать шлюхой! Малфой глухо засмеялся. В его глазах загорелся нездоровый огонь. Он смеялся несколько минут, совершенно не обращая внимания на плачущую рядом Пэнси. «Какая идиотка. Какой пиздец происходит.» Наверное, он чудовище. И от этого ему через час станет невыносимо тяжело. Пусть сейчас в его голове нет ни единой мысли, через час он будет терзать себя снова, забываясь в бутылке Огневиски, корчась от рушащихся предрассудков и ценностей и пытаясь придумать безболезненный способ смерти, без вреда своей семье, а точнее матери. Но нести весь этот груз в одиночку становится невозможным. Вокруг все холодное. Стены, мебель, люди. Ничего теплого, что может согреть его. Он застывает во льдах, кладя свое сердце на дно. Его ведь можно растоптать, пнуть, не так ли? Оно же ничего не стоит, верно? «Ведь я же Драко Малфой. Так почему мою мантию сделали дороже моего сердца? Ах, ну да, забыл. Я же Драко Малфой.» Подойдя к двери и дернув ручку, он поспешил удалиться, наслаждаясь животной свободой, силой и абсолютным безразличием, напоследок бросив маленькое заключение всем словам своей подруги: -Какая же ты ёбнутая сука, Паркинсон.