***
Саундтрек: Wildest Dreams – Taylor Swift -Уверен, что нас не хватятся? -Да кому мы вообще нужны? Джинни лежала в кровати и наблюдала за тем, как Блейз, одетый в черную рубашку и легкие брюки, курил сигарету, облокотившись на раму окна в пол, ведущего на балкон. Дым неспешно рассеивался в воздухе, устремляясь к краю солнечного утра. Целое утро эти двое настойчиво занимались любовью друг с другом, и теперь у них остались силы лишь на разговоры. Они не появлялись в Хогвартсе уже два дня. Забини было бесконечно плевать, удовлетворяло ли их отсутствие школьным правилам. После недель страдания, ночей беспомощности и одиночества все, что он хотел – почувствовать себя нужным. Не друзьям, любви. Он хотел ощутить, что кто-то любит его, а сделать это он мог там, где нет бед и проблем, других людей и препятствий. Там, где есть покой. Блейзу не нужна была буря. Он не мог чувствовать любовь сквозь разрушение. Уизли за весь год наконец-то поняла, как выглядит любовь. Для Джинни она также заключалась в покое, умиротворении. Именно убежав от всего, что тяготило ее мысли долгое время, Уизли поняла, что все тепло, которое она могла дать этому миру, заключалось в шоколадных, почти черных глазах Блейза. Но ей не хватило бы и всей жизни, чтобы насладиться чувством любви к нему. Забини был удивительным человеком. Он простил Джинни все – ее выбор, ее поступки и мысли, он закрыл глаза на все, что она когда-либо делала, и просто ждал ее. Он не стал отказываться от своей любви, даже при условии, что она когда-то отказалась от него. Он пытался жить с чувствами, которые разъедали его изнутри, и никогда не пытался избавиться от них – просто жил с ними дальше. Так думала Уизли и Блейзе, и эти мысли заставляли ее любить его еще больше. Пара трансгрессировала в маленькую усадьбу на берегу моря в Италии – былое пристанище одного умершего волшебника-художника, с которым Забини был хорошо знаком. Именно он в детстве привил Блейзу любовь к живописи. Будучи мальчиком, Забини часто наведывался в это «секретное» место к своему другу, и те часами разговаривали о природе, любви и мире. После смерти художник завещал Блейзу свой дом, и с тех самых пор это стало местом, куда Забини шел, когда ему было больно, плохо, страшно, когда он был счастлив или вдохновлен. Об этом месте знали немногие – сам Блейз, Драко и теперь Джинни. Море шумело где-то вдали. Забини докурил сигарету и, выбросив ее в окно, вернулся в постель. Зарывшись в легких белоснежных простынях, Уизли еще раз окинула взглядом небольшую комнату, сплошь уставленную растениями и мольбертами. Свет, проникая сквозь окна в пол, освещал комнату мягким утренним светом, в котором все привычное и обыденное казалось умиротворяюще волшебным. -Какая красота, -мечтательно вздохнула Джинни, -Наверное, тот, кто жил в этом доме, был действительно счастлив. Блейз задумчиво улыбнулся, и в его улыбке промелькнула тень горечи: -Нет, Джин, совсем наоборот. -Но почему? -удивилась Уизли, -Среди всей этой красоты, любимого дела и моря без горизонтов тот художник правда не находил ничего радостного и счастливого? -Находил, но в те редкие минуты, когда мне удавалось застать его за мольбертом, -Блейз заглянул Джинни в глаза, -Вдохновение – сложная штука, и, когда оно посещало его, он словно забывал обо всем. Тогда он казался мне счастливым. Но он часто говорил мне о том, что сказки и картины – отражение души, не больше. Все эти образы живут только в нас, подобно снам, и боль от того, что такими, какими они есть, их никогда не смогут увидеть другие, неизлечима. Есть творчество, а есть жизнь. И жизнь у него была далеко не счастливой. -А я всегда думала, что у тех, кто рисует картины и цитирует Шекспира, жизнь складывается как нельзя лучше, -двусмысленно улыбнулась Уизли. -Не у всех, -усмехнулся Забини, -у нашего художника была большая человеческая слабость – любовь. Он любил одну женщину так долго и сильно, что забыл даже о себе. Он не мог простить себе то, что когда-то посмел ее отпустить. Стандартная история для кого-нибудь сопливого фильма, не находишь? Однако для меня она стала уроком. -Да уж, я вижу, -засмеялась Джинни. Блейз смотрел на смеющуюся девушку и улыбался. Одной рукой он перехватил Уизли и усадил ее на себя. Рыжие, как бронза, волосы Джинни спадали по ее плечам, освещенные ослепительным утренним светом. Она была идеальной. Идеальной во всех его мечтах и наяву. Однако беззаботное лицо Уизли несколько омрачилось. Джинни нежно провела ладонями по гладкой груди Забини, и ее брови слегка сдвинулись на переносице: -Почему ты никогда не снимаешь при мне рубашку? Блейз закатил глаза и запрокинул голову, растворяясь в наслаждении от ее прикосновений: -Я очень стеснительный. -Я серьезно, Блейз. Послышался усталый вздох Забини. Тот вновь приоткрыл глаза и устремил свой взгляд на Джинни: -Если я скажу тебе, что это великая тайна, ты не будешь задавать этот вопрос еще раз? -Не стану, -вздохнула Уизли, не желая больше портить момент. -Есть вещи, которые я мечтаю оставить далеко в прошлом, -улыбнулся Блейз, -и эта – одна из них. Слава Мерлину, что ты не Гермиона. Я каждый раз представляю лицо Малфоя, когда ему приходится объяснять все до малейших подробностей. Знаешь, мне до сих пор не верится, что они смогли полюбить друг друга. -После сцены в Большом Зале я поверю во что угодно, даже в добродетель Малфоя, -снова засмеялась Джинни, -Им сейчас, наверное, не сладко приходится, учитывая все прошлые и нынешние обстоятельства. Может быть, нам не следовало бросать Гермиону одну? -Она не одна, у нее есть Драко. После того, как этот ненормальный разбил нос твоему брату, я больше, чем уверен – до нашей подруги никто не посмеет и пальцем дотронуться. -И все равно, это неправильно, -нахмурилась Уизли, -мне не стоило оставлять ее одну в такой ситуации. -Поверь мне, Джин, эти двое даже не вспоминают о нас. Вряд ли Гермиона сейчас выкрикивает твое имя, лежа на кровати в комнате Малфоя. -Какой же ты все-таки придурок, -нежно покачала головой Джинни. -А ты такая красивая, -мечтательно вздохнул Блейз. Их губы слились в нежном утреннем поцелуе. Не всяким удается убежать от действительности. В конце концов, профессионалами по этой части жизни были Гермиона и Драко. Однако Уизли и Забини и не думали никуда убегать. Они лишь хотели спокойствия, которое они получили. Джинни слегка отогнула края распахнутой рубашки Блейза, обнажая его грудные мышцы. Не отрывая своих губ от его, она продолжала чертить кончиками пальцам узоры на шоколадном теле мулата. И Блейз, забываясь от страстной нежности, полностью терял голову. Он целовал губы Уизли, кусал их, попутно запуская руки в ее волосы, сжимая их на затылке. Секунды сменялись минутами, одаривая влюбленных наслаждением, граничащим с забвением. Солнечная вилла на берегу Италии была чем-то вроде спасительного круга, ставшего наркотиком. Но не станет ли это опасным впоследствии?.. Оторвавшись от губ Забини, Джинни, не отрываясь от помутненных шоколадных глаз, на выдохе произнесла: -Я люблю тебя, Блейз. Порой мне кажется, я люблю тебя так сильно, что скоро задохнусь. А Забини медленно сходил с ума. У него болело сердце от победного наслаждения и нестерпимой боли за будущее. -Я люблю тебя, Джинни. Но… -Забудь о Гарри, -оборвала Блейза Уизли, -Я уже все решила для себя. И мой выбор окончателен. Не знаю, почему я так долго молчала, почему не признавалась в этом тебе одному. Я думаю, что могла бы сказать все это еще на нашей первой встрече в начале года. Забини молчал. Он выдавил подобие яркой улыбки, которая больше походила на маску отчаяния и безысходности. Солнечное утро резко омрачилось настоящим. Теперь свет, проникавший в комнату, казался подозрительным, ненастоящим. Будто кто-то беспрестанно следил за каждым шагом слизеринца, чтобы в итоге напасть и ударить по самому больному. Ведь было что терять. -Не будь я таким идиотом, я бы сказал тебе то же самое еще на первом курсе, Джин. Уизли, наклонившись к Блейзу, увидела тень горечи и беспокойства на его лице. -Что с тобой? -мягким тоном заговорила Джинни, -Это все еще из-за Гарри? -Нет, -голос Забини вдруг стал задумчивым и печальным, а вся его бодрость и нежность омрачились тяжелыми мыслями, -Конечно, я размышляю о ситуации с ним, но не в том смысле, в котором ты думаешь. -Тогда что тебя тревожит? Я вижу твое беспокойство. Блейз, всем свойственно чего-то бояться. И я пойму все, что ты скажешь. -Я не хочу рушить такое прекрасное утро. Тем более, нам придется вернуться в Хогвартс в ближайшие часы. -А я не хочу оставлять тебя наедине со своими мыслями. Выкладывай. Помолчав секунду, Забини вздохнул: -Дело в том, что я не знаю, чего ждать, Джинни. Все, что у меня есть – это настоящее. -Я не вижу проблемы. -Проблема в этом чертовом моменте, -Блейз приподнялся на локти, -Я знаю, как это больно – иметь все, а в следующую секунду не иметь ничего. Я каждый день хожу по краю, и боюсь, что то, что я имею, у меня отберут. Уизли разглядывала озадаченное лицо Забини и гадала о потаенном смысле его слов. А Блейз продолжал: -Поттер герой. Самый, черт возьми, образцовый. Он знает, что добро и справедливость на его стороне. А вокруг меня туман. И, как бы я ни пытался храбриться, я все равно не стану рыцарем моих мечтаний. Даже для тебя. Джинни рвано выдохнула: -Блейз… -Перестань, ты знаешь, о чем я говорю, -лицо Забини исказилось мгновенной болью, -Со мной ты не чувствуешь себя в безопасности, и именно поэтому ты, в свое время, выбирала между мной и Поттером. Уизли покачала головой и взяла ладонь Блейза в свою. Его рука была холодной, как и его мысли. Но внутри по-прежнему все полыхало огнем. -Послушай, -начала Джинни, поцеловав кисть Забини, -дело не в том, кто из вас бóльший герой. Если ты и думаешь, что это важно, поверь – для меня не имеет разницы, сколько подвигов ты совершил. Я уверена в тебе. Я уверена в том, что ты любишь меня. И мне этого достаточно. Блейз несколько секунд всматривался в лицо Уизли, бегая глазами по каждой веснушке. Темные глаза Забини, казалось, на миг стали голубыми, как чистое утреннее небо. Внутри него загорелось что-то неведомое, что-то, что никогда нельзя понять. -Черт, выходи за меня. На секунду Джинни в испуге замерла, но в следующее мгновение звонко засмеялась, увлекая своим смехом и Блейза, который, слегка склонив голову, исподлобья разглядывал свою прекрасную любовь. -Я серьезно, -смеясь, продолжал Забини. -Перестань, -Уизли закатила глаза, улыбаясь, -я просто тебя поддерживаю. -Давай закончим эту чертову школу и поженимся. -Блейз, -Джинни вдруг остановила смех и в ее зрачках мелькнула тень испуга, -впереди война… -Так давай выиграем ее. Думаешь, мы не справимся? В комнате повисла тишина. Секунда показалась обоим вечностью. Оба внезапно осознали всю тяжесть слов Забини. -Я…я…, -Уизли прочистила горло, -будет много потерь… и сражения… это оставит на нас неизгладимые следы… -Главное остаться в живых. А с остальным дерьмом всегда можно справиться. Джинни на мгновение задумалась. -Блейз… Я… пойми, я нисколько в тебе не сомневаюсь, но все же, я хочу знать… Если мы будем сражаться, ты будешь на нашей стороне? Забини удрученно вздохнул и, снова выдавив подобие улыбки, больше похожей на горькую усмешку, не раздумывая ответил: -Можешь во мне не сомневаться, Джин, я всегда буду там, где ты…***
Саундтрек: Sleep On The Floor – The Lumineers Однако, как уже было сказано много раз ранее, за каждый выбор приходится платить. И Гермиона понимала, что когда-нибудь ей придется выбраться из комнаты Драко, которая теперь стала для нее убежищем, и предстать перед друзьями, обстоятельствами и новыми трудностями. Грейнджер понимала, что ей придется посещать уроки, общаться с другими учениками, хотя последнее казалось ей неописуемой пыткой. И вот, в этот томный, тянущийся вечность вечер Гермиона стояла напротив входа в гостиную Гриффиндора, не решаясь зайти туда. Ей нужно было забрать вещи – ненадолго или навсегда оставалось загадкой. Но учебники, личные вещи и одежда были как нельзя кстати. В голову лезли кошмарные мысли: что, если пароль уже сменен или там, на стене, висит ее фотография с мишенью на лице… Грейнджер сжалась. Она тщетно старалась выкинуть бредовые мысли из головы, но ничего не выходило. Она до ужаса боялась встречи с родными лицами, как и до смерти страшилась своих же эмоций. Она ощущала вину и предательство одновременно. И в ней бурлили злость и отчаяние, сливаясь в поток безумных эмоций, которым не было описания. Сейчас Гермиона не знала, до куда могут дойти ее чувства, что в безумном порыве она может сказать, если ее вообще захотят выслушать… -Гермиона! Грейнджер подпрыгнула на месте и обернулась к источнику звука. По коридору к ней широкими шагами направлялся Фред. Его руки находились в карманах брюк, а сам парень выглядел взъерошенным и смущенным. Было видно, как что-то незримое терзало его долгие часы и дни. Гермиона молчала. Она не улыбнулась и не сделала шаг навстречу Фреду – просто продолжила стоять на месте, застыв, как статуя. В ее груди бурлили чувства, норовящие вырваться наружу безумными воплями, но у Грейнджер хватило стойкости дождаться начала диалога. Она была слишком подавлена и разбита, чтобы сделать еще хоть что-то. Фред остановился напротив Гермионы. Он тоже молчал. В абсолютной тишине вечернего коридора двое родных людей смотрели друг на друга, впервые не решаясь заговорить. Уизли смотрел в глаза Грейнджер. Там, за всей пеленой ошибок, боли и разочарований, безысходности и опасностей, выпавших на хрупкие плечи девушки, все еще была та Гермиона. Та самая солнечная девочка, которая стремглав бежала к Гарри и Рону через весь Большой зал на втором курсе, которая с умным видом чеканила: «Ле – ви – О – са». Та самая Грейнджер, которая по-прежнему готова положить свою жизнь на защиту друзей, пожертвовать всем, ради тех, кого она любит. И сейчас она продолжала любить. Немая сцена длилась, казалось, вечно, но Фред вдруг резко взял и притянул Гермиону к себе, заключая в свои объятия. Он зарылся носом в копну кучерявых непослушных волос, которые всегда превосходно блестели в лунном свете. Он вспомнил, как они бежали по коридорам в начале года, как смеялись и вместе допускали ошибки. И это нельзя было вырвать из памяти. Волосы Грейнджер пахли Малфоем. Уизли не знал, как пахнет слизеринец, но отчего-то был уверен – каштановые кудри Гермионы сейчас пахли именно им. Однако среди этого запаха Фред продолжал обнимать ту же Грейнджер – ту, к которой он так сильно прикипел за долгие годы их дружбы. Уизли понадобилось много времени, чтобы все осмыслить, и теперь он, вспомнив все слова, сказанные им самим – о дружбе, душе и личности, был на миллиард процентов уверен в своих собственных выборах и суждениях. -Гермиона, -Фред рвано выдохнул в волосы подруги, -ты не виновата. Глаза Грейнджер округлились до размера блюдец. Она стояла в объятиях Уизли, чувствовала его теплое, словно летний вечер, дыхание, и слезы начала подступать к ее глазам так стремительно, что Гермиона едва не задохнулась от порыва нежности, которая, как ей до этого казалось, навсегда утеряна между ними. -Я долго думал, все эти дни…, -продолжал Фред, -мне стоило заступиться за тебя. Прости. Грейнджер не сдержалась. Ее дрожащие руки стали медленно подниматься, и Гермиона обняла Уизли в ответ, задыхаясь от рыданий. Ее душа раскололась на две части – одна ненавидела своих друзей за предательство, другая же отчаянно рвалась к ним, готовая простить все, что было между ними. И в этой двойственности заключалась сама суть человеческой души, такой оголенной и ранимой. Грейнджер прислонилась лбом к шершавой ткани рубашки Фреда и забыла обо всем, о чем думала раньше. -Я никогда на тебя не обижалась. Я бы не смогла… Но Уизли не унимался: -Гермиона, я всегда любил тебя не меньше, чем Джинни. Я любил тебя любую, что бы ты ни сказала и ни сделала. Я весь год ненавидел Седрика за то, что он влюбил тебя в себя, но больше всего я ненавидел себя за то, что ничего не мог с этим поделать. А, когда я узнал, что ты действительно любишь… не важно, кого, я, наверное, сошел с ума, -с этими словами Фред слегка отстранил Грейнджер от себя и заглянул ей в глаза, -Но все мои советы тебе были сказаны от чистого сердца. Я всегда желал тебе только счастья. И теперь мне стыдно, в том числе и за Гарри, и за своего брата. Все эти дни Уизли провел, анализируя сказанное им когда-либо. Он проповедовал Гермионе быть собой, но при первом же случае, выходившем за грани его сознания, забыл все свои ценности. И ему было стыдно. И теперь он злился на брата и на Гарри за то, что они так безрассудно и жестоко повели себя с одним из самых близких людей в их жизнях. Он злился на них, на себя за то, что они причинили Грейнджер боль, убили ее, не применив Непростительного. И надеялся, что Гарри и Рон в скором времени тоже осознают свои ошибки. -Фред, -тонкий плачущий голос Гермионы вырвал Уизли из раздумий, -я ни в чем тебя не виню. Я… я все понимаю, я не могу на тебя злиться. Прости, что не сказала раньше, я не могла… Двое разорвали объятия и посмотрели друг на друга. В стеклянных от слез глазах Грейнджер отражалась нежность глаз Фреда. -Я на твоей стороне, -с детской наивной улыбкой сказал Уизли, -мне кажется, в такие времена нам как никогда раньше стоит держаться вместе. И я настолько люблю тебя, что даже готов терпеть этого чертового Малфоя рядом с тобой. Легкая тень улыбки скользнула по губам Гермионы. Девушка наклонила голову и, усмехнувшись, принялась вытирать рукавом свитера слезы. Фред, окинув взглядом Грейнджер, нервно засмеялся: -Но тебе все же не стоит разгуливать в его свитере по нашей гостиной. Гермиона виновато опустила глаза. Действительно, на ней красовался свитер с эмблемой Слизерина на груди. -Это, собственно, то, за чем я сюда и пришла, -смущенно заговора Грейнджер, -Фред, как думаешь, они… -Честно, наплевать, что они там думают, -отрезал Уизли, поняв, о ком идет речь, -Хоть Рон и мой брат, он бывает еще тем ослом, как и Гарри. Эти пубертатные язвы сейчас ведут себя, как взбешенные пикси. Не обращай внимания, им просто нужно время. Поверь, они не хотят терять тебя, и попросту боятся, что это когда-нибудь случится. -Думаю, дела обстоят куда сложнее… -Слушай, -Фред взял девушку за плечи, -Плевать, насколько сильно эти двое ненавидят Малфоя. Плевать, насколько сильно мы все его ненавидим. Черт, я действительно это говорю… это твоя жизнь, Гермиона, и тебе решать, с кем ты в ней будешь счастлива. Даже если твое счастье – хренов Малфой с комплексом Бога. От сказанного Уизли Грейнджер стало намного легче. Приятно было осознавать, что хоть кто-то разумный был на ее стороне. Боль и страх медленно начали отступать, и на их смену пришло логическое осознание ситуации. Гермиона давно знала своих друзей, знала каждый их шаг и каждое слово. И она успела подготовиться к ударам. И, если вокруг начинается война, то пусть же первым полем боя станет ее родная гостиная… Портрет отодвинулся сразу же, стоило Грейнджер приблизиться к нему. В нос ударил до боли знакомый запах выпечки, жженого пергамента и любимых Конфет Рона. В груди Гермионы что-то ухнуло, а затем часть ее сердца с шумом ушла в пятки. Храбрость после разговора с Фредом ушла также быстро, как и появилась, ведь Гарри и Рон были не единственными людьми на факультете. Грейнджер, стоя в темноте прохода, разглядывала родную гостиную, в которой, казалось, она не была целую вечность. Дин и Симус, как всегда, играли в волшебные шахматы, ее соседки по комнате сплетничали у камина, а Гарри и Рон расположились на диване, листая утренний Ежедневный Пророк. Странно наблюдать до боли привычные картины обыденной жизни, зная, что все вокруг изменилось до неузнаваемости. Жизнь словно продолжала течь мимо Гермионы, которая будто стояла на берегу, наблюдая за ней из другого мира – мира правды и реальности. Помявшись у входа несколько минут, Грейнджер вздернула носик, что всегда придавал ей уверенности, и шагнула в гостиную, которая сразу же затихла. Привычная картинка застыла, словно растворившись в тумане. Все устремили свои взгляды на Гермиону – растерянные, любопытные, испуганные, жалостливые. И, среди всех пар глаз, неотрывно следящих за каждым шагом Грейнджер, только две не удосужились сломать привычный ход вещей. Гарри и Рон будто спиной почувствовали присутствие Гермионы. Их плечи мгновенно напряглись, а сами парни, казалось, даже немного вжались в сиденья. Разговор, который велся между ними, продолжился, но говорить друзья стали на пониженных тонах. Грейнджер, не замечая никого вокруг себя, на ватных от страха ногах двинулась к лестнице, ведущей в спальню девочек, но в последний момент до нее донеслись обрывки диалога. -Говорю тебе, Рон, она сбежала… -Да куда она может сбежать, скажи мне? Я знаю свою сестру, Гарри… Гермиона замерла на месте. Ноги словно вросли в пол, а голова Грейнджер вжалась в плечи. Они говорили о Джинни. Которая решила устроить медовый месяц с Блейзом на одном из концов света. Гермиона знала, что Гарри и Рон переживали за нее, но страх за подругу прочно засел где-то в грудной клетке. Нетрудно провести аналогию. Нетрудно заметить и узнать, что Забини тоже «бесследно исчез». Поттер и Уизли могли догадаться… Грейнджер негромко кашлянула, прочистив горло. Она решила не обращать на разговор внимание, чтобы не заставлять друзей усомниться в отсутствии подруги. Но пара ненароком брошенных фраз все же заставила Гермиону оцепенеть от возмущения: -Рон, ты не думаешь, что она могла пропасть с… ну, скажем, с кем-нибудь?.. -Не знаю, Гарри, моя сестренка порой ведет себя совсем как ненормальная. Она постоянно влипает в дурацкие неприятности. Наверное, только ты оказываешь на нее не дурное влияние… -Да кто вы вообще такие, чтобы распоряжаться чужой жизнью, словно собственной?! Поттер и Уизли синхронно подняли глаза на Грейнджер. Она стояла посреди гостиной, уперев руки в бока, полная ярости. Ответная злость зажглась и в глазах Рона. Он был откровенно недоволен, что Гермиона влезла в их разговор. -Вместо того, чтобы лезть в чужие дела, лучше расставьте правильные приоритеты, -демонстративно задрав подбородок, Грейнджер отвесила свою коронную фразу. Развернувшись на пятках, она уже собралась идти к себе, но ее остановил полный злобы и ярости голос Уизли: -За собой следи, -сквозь зубы процедил Рон. Гермиона остановилась и замерла. Хватило нескольких секунд, и Грейнджер зажглась, словно спичка. Все, что томилось в ее душе, полезло наружу. Обида и гордость взяли вверх. -Знаешь, Рональд, ты ведешь себя, как последний мудак! -Ты у Малфоя таких словечек набралась? -Прекрати сейчас же! -щеки Грейнджер запылали яростью, -Хотите узнать кое-что? Вы просто идиоты! И никакие вы не друзья! -Чт-то?! -синхронно выпалили оба друга, вскочив с дивана, совершенно ошарашенные высказываниями Гермионы. Но Грейнджер, которая все эти долгие и мучительные дни копила обиды, подбирала подходящие слова, больше не могла остановиться. Ей было слишком больно терять друзей, она слишком любила Гарри, Рона, их дружбу с ней, чтобы бросить все на самотек, не объясниться. И, если все и так горит, то пусть она сама подольет бензин. -Гарри, я поддерживала тебя во всем – с самого первого курса я шла за тобой, куда бы ты ни сказал, и верила, что это будет ответной жертвой! Я поддерживала все твои безумные идеи, я оправдывала тебя и позволяла ставить под угрозу даже свою жизнь ради твоих чертовых побед! А что насчет тебя, -с этими словами Гермиона ткнула пальцем в Рона, -ты почти весь этот год носился за юбкой Браун, терпел все ее идиотские прихоти просто потому, что хотел переспать хоть с кем-нибудь! И ни я, ни Гарри ни на секунду не осудили тебя, хотя вы оба видели, что мне было больно из-за этого! Парни молчали. Их глаза бегали по лицу Грейнджер уже виновато, словно ища сострадания. Кажется, пелена ненависти наконец начала спадать и правда вылезла наружу горьким осознанием допущенной ошибки. Гермиона сделала шаг к друзьям. -Вы видите только то, что хотите, что входит в пределы вашего понимания – факультеты, предрассудки, отношения… Открыть вам секрет? Это жизнь! -голос Грейнджер на мгновение сорвался, -Такая, какая она есть! И я нисколько не жалею, что смогла разглядеть все ее стороны! Но вы… Да какие вы к черту друзья, если пинаете меня за то, в чем я невиновата, что я не могу контролировать?! -Это был твой выбор! -взревел Рон -И он – неправильный! -Но это мой выбор, мой! И не тебе решать, правильный он или нет! Уизли осекся и замолчал. Гостиная Гриффиндора стремительно пустела. Студенты расходились, позволив друзьям разобраться во всем без посторонних глаз и ушей. А Гермиона продолжала, устремив свой взгляд на Гарри: -Гарри Поттер, великий герой! Да уж, Гарри, о твоих подвигах можно слагать легенды. Весь Хогвартс благодарен тебе за то, что ты в который раз спасаешь наши задницы от Волдеморта. Но где же сейчас твой героизм? Где то, чем ты так гордишься? Неужели, ты забыл обо всем, стоило мне лишь рассказать тебе то, что не входит в пределы твоих личных определений? -Героизм, Гермиона, -Поттер поправил очки, -это готовность встретиться лицом к лицу с опасностью. -Правда? И где же он? Героизм, Гарри, - это умение справиться с трудностями, встающими на пути. Герой не тот, кто убивает врагов и мстит им, а тот, кто прощает и любит своих друзей! А вы, чертовы рыцари, даже выслушать меня не можете! -Почему ты не сказала нам о Малфое? Почему?! -взревел Рон. -Потому что я знала, что это закончится именно этим! -на глазах Грейнджер выступили слезы обиды, -Я знала, что вы не захотите говорить со мной после подобного! -Но ты должна была нам об этом сказать! -продолжал кричать Уизли, -Мы твои друзья! -Видимо, не такие хорошие, если унизили меня на виду у всего Большого Зала! Гарри и Рон снова замолчали. Теперь они не находили ответных аргументов. Гермиона была права. Они повели себя, как последние сволочи, и все обиды Грейнджер были оправданы. Возможно, им действительно стоило бы решить все вопросы наедине. И им действительно стоило бы прислушаться к словам своей подруги. -Знаете, -всхлипнула Гермиона, -после той утренней сцены не удивляйтесь, почему я в итоге выбрала Драко. С этими словами Грейнджер пулей бросилась к себе наверх, как можно дальше от друзей, которые даже не попытались извиниться. Она всегда считала Гарри мудрым человеком, а Рона – самым добрым из всех, кого она знала. Но неужели она и в этот раз ошиблась?.. Поттер и Уизли продолжали стоять посреди пустой гостиной Гриффиндора, не торопясь уходить. Оба смотрели себе под ноги, размышляя о чем-то. На лестнице, ведущей в комнату девочек, послышался топот, и в следующую секунду Гермиона со своими учебниками, будто призрак, промчалась к выходу. Когда в гостиной вновь воцарилась тишина, Гарри, все это время обдумывающий что-то, подал голос: -Знаешь, Рон, может быть, мы и вправду слегка погорячились…***
Саундтрек: 29 – Loïc Nottet На другой день после уроков Гермиона шла по пустеющему коридору школы, то и дело натыкаясь на заинтересованные взгляды студентов. Она пыталась смириться со своей ролью девушки самого ужасного человека в школе и попросту не обращать ни на кого внимания. В голове до сих пор не укладывался разговор с Гарри и Роном. Ее два лучших друга всегда казались Грейнджер воплощением добра и справедливости. Да, порой они, как и все другие, допускали ошибки, и за это их нельзя было винить. Но теперь Гарри и Рон казались Гермионе абсолютно чужими. Они словно не слышали и не видели ничего вокруг себя. -Гермиона! Из раздумий Грейнджер вырвал до боли знакомый голос. К ней подошел Седрик. Он по-прежнему улыбался, словно все жизненные преграды обходили его стороной. Лицо парня дышало жизнью: оно отражало саму суть существования, и в этом заключалась недосягаемая сила Диггори. Гермиона остановилась. Она так давно не общалась с Седриком. И она совсем не ожидала, что, в свете последних событий, он захочет говорить с ней. -Привет, -неуверенно начала Грейнджер. -Мы… можем поговорить? Диггори тоже чувствовал себя неудобно. Он хотел сказать многое, но не решался начать. Он не знал, что думать, что говорить. Он был растерян. -Конечно, -без раздумий ответила Гермиона, всматриваясь в озадаченное лицо Седрика, -Но ты уверен, что хочешь этого? Диггори на мгновение замер, но затем тряхнул головой и утвердительно закивал: -Думаю, нам есть, что обсудить. Только прошу, давай не здесь. Мы можем поговорить… где-нибудь в более уединенном месте? Грейнджер неуверенно и вопросительно подняла бровь: -Седрик, я не думаю, что оставаться наедине – хорошая идея… -Прошу, Гермиона, один разговор. Я обещаю, это просто диалог. Грейнджер нехотя кивнула, и пара студентов двинулись вглубь коридора в поисках подходящего места. Увидев пустеющий кабинет ЗОТИ, они без раздумья зашли туда, попутно закрыв за собой дверь. В кабинете было светло и пусто. Вокруг царила атмосфера тайны, словно место начало готовиться к серьезному разговору. Учительский стол пустовал, но все остальное в помещении оставалось прежним: отодвинутые парты и шкаф с Боггартом посередине, на двери которого красовалось грязное, поцарапанное зеркало. Наблюдая все это, Гермиона невольно улыбнулась. Она вспомнила третий курс и профессора Люпина, который знакомил студентов с их самыми потаенными страхами. Интересно, что бы показал Боггарт, открой сейчас Грейнджер шкаф? Ее страхи стали куда сильнее и серьезнее, среди них уже не было места дементорам Гарри или паукам Рона. Все эти ребячества остались где-то позади, в беззаботном детстве, которое было сурово прервано реалиями взросления. Седрик также молча разглядывал кабинет. В его глазах искрилась скорбь по прошлому, по его детству и его подростковым годам. Наконец он перевел взгляд на задумчивую Гермиону и, откашлявшись, начал: -Значит, Малфой? Грейнждер подняла глаза на Диггори и ее взгляд ожесточился. В чернеющих зрачках заиграла далекая вина за свой поступок. Снова эмоции начинали давить на нее. -Получается, что он. Седрик коротко и молча кивнул, словно подтверждая сказанное Гермионой. -Я видел, как он заступился за тебя в Большом зале. Похоже, он действительно тебя любит… -Седрик, -прервала его Грейнджер, -если ты позвал меня поговорить об этом, то знай – у меня нет желания обсуждать подробности своей личной жизни. Гермиона резко развернулась по направлению к выходу, но Диггори удержал ее за руку, оттянув вглубь кабинета. -Нет, нет, послушай, я хотел поговорить совсем не об этом, -поспешно начал оправдываться Седрик, -я просто… -Просто что? Решил тоже поучить меня жизни? -Нет… я просто… не знаю, с чего начать. Но хочу сказать, что я тебя не осуждаю. Грейнджер замерла и вопросительно уставилась на Диггори. Она не ожидала услышать от него подобные слова. -Правда, я не вижу твоей вины ни в чем, -вздохнул Седрик, -Сердцу не прикажешь, и я точно знаю, что любовь способна совершать безумные поступки и делать безумные выборы. -Иронично, но то же самое я пытаюсь объяснить Гарри и Рону, -горько усмехнулась Гермиона. -Они просто злятся на тебя, -покачал головой Диггори, -для них это сродни предательству. -Да неужели? -Но я все же считаю, что они не правы. Никто не вправе так безрассудно и жестоко отказываться от друзей. Они не могут осуждать тебя за то, что никогда не чувствовали сами… -Согласна с тобой, -вздохнула Грейнджер, -но Гарри и Рон – самые упертые люди на свете. Боюсь, мне остается только ждать, когда они сами поймут ситуацию… -Знаешь, ожидание – не самое страшное, что может быть в жизни. Гермиона и Седрик замолчали. Оба отвели глаза друг от друга, принявшись разглядывать кабинет вокруг. И снова недосказанные фразы, повисшие в воздухе, отзывались где-то в тяжелых, виноватых друг перед другом душах. -Седрик, -резко начала Грейнджер, почувствовав гулкий удар где-то в сердце, -Ты точно не злишься на меня за то, что я обманывала тебя? -Я не могу на тебя злиться, -добродушно улыбнулся Диггори, -Сердцу разрешено заблуждаться. Да я и сам… -Правда, мне очень жаль, -перебила его Гермиона, -Ты всегда был искренен со мной, всегда был на моей стороне и поддерживал меня, как только мог. А я впутала тебя в свои личные игры. Мне стоит просить за это прощения. Седрик молчаливо кивнул. -Не стоит извиняться, Гермиона. Я не обижаюсь на тебя. Знаешь, я по тебе скучаю… -Седрик… -Нет, правда. Ты всегда волнуешься за других больше, чем за себя. И всегда делаешь выборы, чтобы обезопасить других, как бы больно тебе не было. Это выше всяких похвал. Грейнджер слабо улыбнулась. Наверное, Диггори прав. Она всегда старалась помочь другим, забывая о себе. Она так сильно пыталась не сделать больно другим, что в итоге разбивалось ее собственное сердце. Возможно, этим и стоит гордиться, но какова цена гордости в этом случае? Седрик немного помялся, а затем неуверенно спросил: -Перед тем, как я скажу тебе кое-что, можно тебя обнять? Гермиона отрывисто кивнула в ответ. И вновь Диггори притянул ее к себе, и Грейнджер оказалась в теплых объятиях пуффендуйца, как в начале года, когда она нисколько не сомневалась в своих чувствах к нему. Посреди пустого кабинета Седрик обнимал Гермиону, словно прощаясь, будто в последний раз. Грейнджер на мгновение закрыла глаза, растворяясь в моменте, а, когда открыла их, ее взгляд случайно упал на зеркало шкафа с Боггартом, где находилось ее мутное отражение… Глаза Гермионы вмиг округлились. Грейнджер затрясло. По всему телу, с головы до пят, прошелся сильнейший разряд липкого, животного страха. Гермиона, словно в бреду, бегала глазами по зеркалу, пытаясь понять, не сошла ли она с ума. Но нет, все было реальным. Все было осязаемым и происходило взаправду. У Грейнджер стали подкашиваться коленки. То, что она видела перед собой, не могло сравниться ни с чем, что она видела до… -Седрик, -шепотом, полным холодного ужаса, произнесла Гермиона, -Т-ты… ты не отражаешься в зеркале… Плечи Диггори слегка дернулись от неожиданности, а в следующую секунду Грейнджер отпрянула от него, на ходу вытаскивая из кармана джинсов палочку. Гермиона направила на Седрика конец деревца, а ее глаза горели неподдельным ужасом. Ее колени тряслись, и их дрожь была настолько сильной, что Грейнджер казалось, будто ее конечности онемели от страха. Дрожащей рукой сжав свою защиту, Гермиона с отчаянно бьющимся от ужаса сердцем смотрела, как Диггори вскинул руки вверх, а его лицо начало бледнеть от схожих эмоций. -Гермиона, я все объясню..., -с этими словами Седрик сделал шаг по направлению к Грейнджер. -Не приближайся! -завопила Гермиона, сжав палочку так сильно, что костяшки ее пальцев побелели. -Дай мне все объяснить, прошу тебя…, -не унимался Диггори, -Гермиона, положи палочку, я тебя не обижу… Грейнджер по-прежнему стояла с палочкой наготове, норовя в любой момент выпустить в Седрика оглушающее заклинание. Но она уже сомневалась в действенности всех знакомых ей заклятий. Оказавшись практически безоружной перед человеком, существом, которое было, в свое время, ее парнем, Гермиона чувствовала, что вот-вот должна упасть в обморок от шока и страха. -Кто… что ты такое? -на выдохе прошептала Грейнджер, и ее шепот дрожал от ужаса. Диггори на мгновение зажмурился, а затем, тряхнув головой, сдавленно произнес: -Об этом я их хотел поговорить. Это и есть мой секрет. Гермиона слегка пошатнулась и оперлась на парту, стоящую позади. Грейнджер казалось, что силы постепенно покидали ее от неописуемого страха за свою жизнь. В голове набатом стучала мысль: убегай, скорее беги прочь! Но ноги отчего-то продолжали держать Гермиону в этом злополучном кабинете. -Не знаю, как правильнее это объяснить, -голос Седрика дрожал от волнения, -но я… я на самом деле был мертв. И не знаю, жив ли я сейчас на самом деле. Словно прибитая к полу, Грейнджер стояла, не в силах пошевелиться. Рука от бессилия стала медленно опускать палочку. Грудь Гермионы поднималась от частого и глубокого дыхания. Страх адреналином разливался в ее крови. А Грейнджер все продолжала смотреть на Диггори. Он же был… он всегда был живым… -Но… что?.. Как?.. Седрик обреченно вздохнул и выпалил: -Философский камень. -Чт-то? Мозг Гермионы отчаянно принялся за работу. В голову не приходило ни одно логическое объяснение всему, что она только что увидела. Грейнджер в неверии и ужасе замотала головой: -Это…это невозможно. На первом курсе… -Я знаю, -перебил ее Диггори, -Альбус Дамблдор и Николас Фламель решили уничтожить Философский камень. И я понятия не имею, что произошло на самом деле, почему камень сохранили, и что заставило директора дать моему отцу каплю этого Эликсира жизни. -Т-твоему отцу? Седрик горько вздохнул: -Давай присядем. Гермиона, словно завороженная, опустилась на стул за одну из парт. Рядом с ней сел Диггори, чьи глаза постепенно начали наполняться слезами от тяжести, боли и вины. Он давно хотел рассказать об этом хотя бы кому-нибудь. И он был уверен, что Грейнджер поймет его. Немного помолчав, Седрик все же начал свой рассказ: -Летом прошлого года я очнулся, как ни в чем не бывало. Надо мной стоял мой отец, все такой же приветливый и улыбающийся, а по его щекам стекали слезы счастья. Он толком и не рассказал мне, как добился у Дамблдора разрешения на получение эликсира. Он задыхался от счастья. -Но, Седрик, -все еще громко дыша, в страхе произнесла Гермиона, -это же запрещено. То, что сделал твой отец, может повлечь серьезный последствия для тебя самого… -Я знаю, и я пытался отговорить его от этой затеи и вернуть меня… туда, откуда я вернулся. Но… в последствие я понял, что не смогу умереть второй раз. Просто не смогу. И мой отец не вынес бы этого, окажись я снова на том свете. Вот мы и сочинили эту глупую, жалкую историю о том, что я на самом деле не умер, а Волдеморт промахнулся. Мы пытались одурачить всех, но… я не могу больше скрывать это. Мне тоже тяжело обманывать всех своей несуществующей болезнью и пугать своих друзей своими вечными секретами. Я… я просто больше не могу прятать настоящего себя. -Ты не настоящий, Седрик, -немного придя в себя, замотала головой Гермиона, -Ты же почти призрак, дракл меня побери! Да как это вообще возможно?! -Я-я не знаю! -Диггори от отчаяния ухватился за голову, -Может быть, никто еще не оживлял мертвых, и эликсир дал некоторые побочные эффекты, которые ты успела заметить! Воцарилось молчание. Грейнджер от волнения принялась заламывать пальцы, пытаясь отыскать в чертогах своего разума хоть какое-то разумное объяснение происходящему. Она была в шоке. Ее грудь сжималась от страха, а сама девушка не понимала, что и думать. Все прошлые опасения по поводу Седрика подтвердились. В самом неожиданном свете. Но в голове Гермионы по-прежнему не укладывалось, как такое стало возможным. Седрик был абсолютно осязаем, он был живым, он был… он был, черт возьми, самым настоящим, кого она когда-либо встречала! Из отчаянных мыслей Грейнджер вырвал сдавленный голос Диггори: -Прости меня. Гермиона посмотрела на Седрика. На глазах Диггори проступили отчаянные слезы. Он так долго боролся, что наконец устал. Устал от всего. Собрав последнюю волю в кулак, Седрик попытался сделать голос твердым: -Это все иллюзия, Гермиона. Прости меня, я должен был сказать. Но я просто хотел быть с вами, хотел жить и быть живым. Прости… По щекам Седрика потекли отчаянные слезы, похожие на бриллианты – такие чистые и прозрачные. У Грейнджер невольно сжалось сердце. Диггори зажмурился и закрыл лицо руками. -Седрик… Гермиона не знала, что говорить, что делать. Она была в полном замешательстве. В груди до сих пор гулко стучал страх. Страх за себя и за то, что она когда-то поверила Диггори, что она целовала его, обнимала несуществующего на самом деле человека. Но, увидев горькие слезы Седрика, Грейнджер почувствовала нестерпимую жалость. Он был не виноват в выборе своего отца, и ничего не смог поделать с этим. -Мне… мне очень жаль…, -прошептала Гермиона, и ее глаза заблестели от собиравшихся слез. Грейнджер неуверенно протянула подрагивающую руку, попытавшись коснуться Диггори. Гермиона словно боялась, что он исчезнет, растворится в пространстве. Не справившись с волнением, она отдернула руку. И как ей теперь жить с этим?.. -Ты когда-нибудь сможешь понять меня? -вдруг спросил Седрик. Грейнджер не знала ответ на этот вопрос. Сейчас она уже ничего не понимала. Все, с чем она жила до недавнего времени снова стерлось. Начиналась другая жизнь, с другими людьми в ней и совершенно новыми тайнами и разгадками. -Мне… мне надо все обдумать, извини. Гермиона решила, что лучшей ей будет сейчас оставить Диггори. Она ничего не могла ему обещать. Ей было до безумия страшно. Теперь она не могла дать ответ ни на что в этой жизни. Грейнджер уже было попятилась к выходу, как вдруг пронзительный голос Седрика вновь зазвенел в комнате: -Гермиона, стой. Я знаю, сейчас не лучшее время, но ты должна знать… В Министерстве творится полный бардак. Пожиратели Смерти уже наступают, у них есть какой-то зловещий план, который вот-вот должен осуществиться. Пострадают люди. Много людей. Начинается война. Грейнджер замерла. Сердце снова ушло в пятки, и истошный стук снова начал сдавливать грудь. Эти слова она мечтала услышать как можно позже. Сказанное Диггори означало только одно: война уже на пороге. Ее кровавые руки уже стучат в дверь школы, покрывая своим мраком все вокруг. И бить она будет по самым близким для Гермионы людям. И Грейнджер это знала. -Когда? -ровным голос произнесла Гермиона. -Вопрос времени. Но его у нас у всех осталось немного. Звук спешно удаляющихся шагов стал единственным, что осталось в комнате, погрузившуюся в мертвую тишину. Истории постепенно стали заканчиваться, обрываясь на финальных точках. И среди всей этой неразберихи рвались тонкие нити судеб – последнее, что осталось в школе, в которой уже давно не было места надеждам и ожиданиям.***
Саундтрек: Leave a Light On – Tom Walker Вечерело. Гермиона и Драко стояли на любимом месте дружбы Гермионы и Блейза – возле колонн, около которых открывался вид на расцветающую весеннюю природу вокруг Черного озера. Драко курил уже третью сигарету за десять минут, и за все это время он не проронил ни слова. Он вглядывался в чернеющую водную гладь и вспоминал, как исчезли русалки, как он заставлял Грейнджер встречаться с Диггори ради ценной, как ему тогда говорили, информации. Чертов бред. Теперь все это казалось кошмарным сном, ужасным миражом совсем недавней, но уже навсегда ушедшей жизни. Гермиона все ему рассказала. Сама же Грейнджер стояла рядом с ним, облокотившись на прохладный от вечера камень. Ее руки по-прежнему дрожали, хотя сама она уже немного успокоилась. Гермиона прибежала к Драко с глазами, полными чистого животного ужаса, и заикающимся от страха голосом рассказала Малфою о Седрике, о его загадочном появлении и о том, чем он на самом деле являлся все это время. Грейнджер была на грани обморока и нервного срыва, и Драко приложил немалое количество усилий, чтобы хоть немного успокоить ее. Теперь эти двое стояли в абсолютной тишине, не зная, что говорить и что думать. Оба пытались отвлечься на что-то стороннее, но размышления все равно приводили их к какому-то неясному, смутному заключению, которое они не могли озвучить вслух. -Получается, -Малфой попытался разрядить обстановку, -если этот Диггори все время был чем-то вроде телесного призрака, значит, я все же был у тебя первым. -Драко, ты спятил?! -глаза Грейнджер округлились, и она от возмущения отпрыгнула от колонны, -Да как тебе вообще пришло это в голову после всего, что я только что рассказала?! -Прекрати, я пытаюсь шутить, -Драко закатил глаза, -Ты выглядишь так, будто сейчас упадешь замертво. И лучше говорить об этом, чем о реальном пиздеце, который устроил этот придурок. Гермиона запустила руки в волосы и тяжело выдохнула, замотав головой. -Я не могу даже думать о том, что я целовалась с ним, что мы… -Знаешь, я тоже не могу об этом думать, -отрезал Малфой, заиграв скулами. Но Грейнджер не обратила внимание на ревностный порыв Драко и продолжила говорить подрагивающим от шока голосом: -Он был таким живым, добрым, приветливым. Он был таким… настоящим. -Кто бы мог подумать, -саркастично усмехнулся Малфой, -а что насчет тебя – так ты просто находка для всех неприятностей этой хреновой школы. -Я бы ни за что не поверила в это, -Гермиона вновь облокотилась на колонну, медленно приходя в себя, -Это же просто невозможно. Дамблдор еще пять лет назад сказал, что философский камень уничтожен Николасом Фламелем. Услышав фамилию директора, Малфой слегка дернулся, а его рот на мгновение искривился болью. -Видимо, человеческие жадность и эгоизм как обычно взяли вверх над здравым смыслом, -пожал плечами Драко, пытаясь скрыть посторонние эмоции, -иначе что еще двигало Амосом Диггори, когда тот решил вернуть своего сынка с того света. -О чем это вы двое шепчетесь? Малфой и Грейнджер синхронно дрогнули и обернулись на Блейза, который уверенным шагом направлялся к ним. Увидев перед собой друга, Драко слегка расслабил плечи, а Гермиона облегченно выдохнула. Подойдя к паре и пожав Малфою руку, Забини принялся внимательно вглядываться в озадаченные и испуганные лица друзей. -Так что, какие новости в царстве пиздеца под названием Хогвартс? -Знаешь, друг, -Драко обреченно покачал головой, -у тебя все же талант появляться именно тогда, когда вокруг творится бардак. -И именно этим я и горжусь, -довольно улыбнулся Блейз, -Судя по тому, что вы двое еще живы и на Драко нет следов драки, дело в другом. Выкладывайте. Грейнджер и Малфой бросили друг на друга встревоженные взгляды. Никто из них не решался говорить о том, что произошло. -Все в порядке, -сухо отрезал Драко, -мы просто разговаривали о… -Будущем, -спешно добавила Гермиона, заламывая пальцы, -рассуждаем, как нам быть дальше. -Ну уж нет, вы меня не проведете, -Забини сощурил глаза и подошел ближе к друзьям, -Я знаю эти лица. Вряд ли вы выбираете кольца на свадьбу. А поэтому я не уйду, пока вы двое не расскажете, что происходит. -Не надо было сваливать на медовый месяц, и ты все бы знал, -вспыхнул Малфой. -Джинни говорила мне то же самое все это время, я привык к этим словам, - Блейз уселся на бетонный край школы и вытащил из кармана сигарету, -да бросьте, после сцены в Большом зале, которую вы устроили на днях, меня уже ничем не удивить. -Да ну? -язвительно отцедил Драко. -Если вы сейчас же не расскажете мне, что случилось, я на вас обижусь, -Забини потерял терпение, вспыхнув вместе с сигаретой, которую он зажег. -Действительно, Блейз, это же так по-взрослому, -Гермиона взмахнула руками от беспокойства. -Я не шучу, -голос Забини действительно прозвучал обиженно, -Я могу решить, что больше не являюсь вашим другом, и тогда вам двоим будет куда хуже. Неужели я хоть когда-нибудь давал поводов мне не доверять, а? Грейнджер и Малфой вновь переглянулись, на мгновение смутившись. -То, что мы скажем, может тебя шокировать, -начала оправдываться Гермиона. -Именно этого я и жду, -усмехнулся Блейз, -Давайте же, в Италии было слишком спокойно. Драко обреченно вздохнул и, посмотрев на Грейнджер, кивнул ей. Гермиона на секунду замялась, а затем, тряхнув волосами, начала свой рассказ. Пока Малфой и Грейнджер наперебой рассказывали Забини все, что произошло с Гермионой за минувший час, Блейз молча слушал, не перебивая. За все время повествования его лицо не выразило никакой эмоции, будто сказанное Грейнджер нисколько не удивило слизеринца. Когда Гермиона наконец закончила свой рассказ, облегченно выдохнув, ее глаза вновь стали наполняться слезами. Не сумев сдержать эмоции, она уткнулась в плечо Драко и зажмурилась, пытаясь справиться с фонтаном эмоций, вырывавшимся из глубины души. Забини, постояв в абсолютном молчании еще пару секунд, наконец зашевелился и, вскинув голову к небу, громко присвистнул. -Я всегда знал, что с местным Плейбоем что-то не так, но то, что вы мне рассказали… Мерлин, это пиздец. Малфой молча кивнул, все еще злясь на Блейза за то, что тот заставил Грейнджер снова рассказать все это. -Знаешь, подруга, в этом есть и свои плюсы, - криво усмехнулся Забини, -если Диггори – призрак, то за твою девственность теперь может отвечать только Драко… Не успел Блейз спохватиться, как Гермиона с силой стукнула друга в плечо, а ее щеки запылали от ярости: -Да вы что, сговорились?! -она переводила взгляд на растерявшегося Забини и ухмыляющегося Малфоя, -Вы вообще в своем уме?! Да как вы можете говорить о таком сейчас?! -Спокойно, спокойно, -попытался оправдаться Блейз, -я просто пытаюсь шутить… -Это вам не шутки! -вскричала Грейнджер, -Вы что, не понимаете, что происходит?! Седрик обманывал всех- Министерство, преподавателей… -Ты не можешь утверждать наверняка, -парировал Драко, -может быть, они все искусно подыгрывали семейству Диггори. -Но тем не менее, -не унималась Грейнджер, -он обманывал всех своих друзей и тех, кого он, как он сам утверждал, любил! В любом случае, нельзя вмешиваться в жизненный цикл, это влечет серьезные последствия! Что такого могло заставить человека играть со смертью и менять реальный ход вещей?.. -Он просто эгоистичный идиот, -покачал головой Малфой. -Нет, это мы с вами полнейшие идиоты. Гермиона и Драко вновь обернулись на Блейза, который до этого момента молчал. Он обдумывал что-то очень важное, и, казалось, теперь нашел нужные ответы. Забини двинулся к краю площадки и уселся на край балкона, устремив свой взгляд куда-то вдаль. Он пару секунду молча разглядывал небо, землю около горизонта, словно пытаясь рассмотреть в них что-то важное. И рассмотрел. Повернувшись к друзьям, он заговорил: -Гермиона, ты говоришь, игры со смертью влекут серьезные последствия, и только сильные побуждения могут заставить человека отважиться на такой поступок? -Иного объяснения этому нет, -Грейнджер сложила руки на груди, -Он должен был уговорить отца не вмешиваться и вернуть его к первоначальному облику, как только Седрик очнулся, только так… -Он хотел жить. Гермиона и Драко уставились на Блейза, который вновь закурил. В его глазах отразилось яркое закатное небо над Хогвартсом и нестерпимая боль. Боль за свои же ошибки. -Черт возьми, он просто хотел жить. Он поступил как человек, во всех смыслах этого слова. Вы только посмотрите вокруг. Разве вы хотели бы когда-нибудь расстаться с солнцем, которое день ото дня освещает небо в такие прекрасные оттенки? -Забини, перестань, -сконфузился Малфой. -Нет, это ты послушай. Неужели бы вы когда-нибудь отказались от моря, от лесов, от прогулок под снегопадом, от запаха домашней выпечки по утрам воскресенья? Вы когда-нибудь променяли бы смех друзей и улыбки любимых на темноту и пустоту, на абсолютное ничего? Праздники и салюты, бессонные ночи, книги из библиотеки, все, что, черт возьми, вам дорого? Променяли бы? Гермиона и Драко стояли молча, смотря на Блейза. В их глазах читался готовый ответ: никогда. Оба были уверены в своих словах на все сто процентов. В покое и счастье они всегда отвечали именно так. -Вот именно, -ответил Забини, -А теперь подумайте, сколько раз за этот год мы с тобой, Малфой, пытались убиться, сбежать, оставить за собой тонны боли дорогим нам людям? Сколько раз ты, Гермиона, думала о смерти, когда не находила всего лишь какого-то сиюминутного решения какой-то блядской проблемы? Сколько раз мы так глупо и бессмысленно решали расстаться со всей этой жизнью вокруг нас? Так кто же из нас эгоистичные идиоты? Седрик, который захотел жить настолько, что продолжил бороться с чертовой смертью в буквальном смысле, или мы, которые, как последние трусы, сдавались при первой же преграде на нашем пути? Грейнджер и Малфой потупили глаза. Действительно, они столько раз выбирали убежать от проблем, а не бороться с ними. Они всегда думали, что им тяжело, но постоянно выбирали наилегчайший путь, на который способен каждый слабак. -А теперь сами решайте, кто из нас эгоист, трус и полнейший идиот, -закончил Блейз, и на его глазах стали проступать слезы. Все трое замолчали. Забини был прав. Ни одна проблема не стоила смерти. И жизнь это показала. Из каждой передряги они находили выход – не самый легкий, не самый хороший, но выход. И это было куда достойнее сотни терзаний, о которых они размышляли, стоя на краю Астрономической башни или пытаясь вскрыться. Жизнь вокруг – единственное реальное и настоящее, что есть на этом свете. Независимо от того, сколько в ней взлетов и падений, сколько неожиданных поворотов она приобретет. Жизнь продолжит идти. И солнце будет вставать каждое утро, и каждое утро в Большом зале будет подаваться завтрак. Все моменты жизни и есть ее главная ценность. Любовь, смех, радость и печали, боль, наслаждение, слезы, страсть, секс, объятия – все это и есть жизнь. И все, что в ней есть – неотвратимо и независимо. И Седрик это знал. Он скрывал свой секрет, вел себя, как ни в чем не бывало, хотя ему тоже было чертовски тяжело. Ведь он знал, что его на самом деле не существует. Ему было больно изо дня в день. Но он продолжал бороться. И в этом заключалась его победа, его суть. Он любил жизнь, и мечтал иметь ее, как можно дольше, даже если ценой этого была гонка со смертью. И Седрик был чертовски прав во всем, чего он хотел. -Знаете, он сказал мне еще кое-что, -молчание нарушил тихий голос Гермионы, -Сказал, что совсем скоро начнется война. Пожиратели Смерти уже планируют нападение, и сколько это будет длиться – вопрос скорейшего времени. Сколько у нас осталось, Драко? Малфой молчал. Он опустил голову и лишь покачал головой в ответ. -В лучшем случае, чуть больше двух недель, -сбоку раздался надрывно болезненный, до безумия уставший голос Блейза. Грейнджер медленно обернулась на Забини и, заглянув в его глаза, все поняла. Она ахнула и закрыла руками рот. Кудряшки на ее голове испуганно затряслись, словно надеясь, что догадки снова окажутся неверными. -Блейз..., -дрожащими губами прошептала Гермиона, В ответ на загробный шепот подруги, Забини лишь закатал рукав левой руки, оголив предплечье, где красовалась до боли знакомая Черная Метка. Грейнджер зажмурилась. Она вновь запустила руки в волосы и истошно затрясла головой, отказываясь верить в увиденное. Ее сердце вновь упало, на этот раз еще глубже, чем было с Драко. -Д-давно это у тебя? -еле слышно прошептала Гермиона. -Где-то двумя неделями позже Драко, -обреченно ответил Блейз. -Дж-джинни знает? -Нет, -послышался горький вздох Забини, -Но я бы и не хотел, чтобы она знала. Не хотел… -Она должна знать, -вдруг подал голос Малфой. -Я не могу, -глаза Блейза заблестели на солнце, будто льдинки, -Я не хочу быть для нее очередной проблемой. -Но она же любит тебя, -срывающимся от боли и страха голосом произнесла Грейнджер, -ты не можешь ее обманывать. -Тогда ее героем, как всегда, станет Поттер, -горько усмехнулся Забини, -А я не смогу смириться с этим. Парни замолчали, а Гермиона, отвернувшись от них, подошла к балкону. Она смотрела на водную гладь озера, на колышущиеся от легкого ветра деревья. Сквозь шепот страха, отчаяния и ужаса все в ее голове разом обрело смысл. Каждый человек являлся бесконечной паутиной загадок и секретов, прекрасных мыслей, страхов и терзаний. Грейнджер давно уже перестала обращать внимание на метки, на кровь и на факультеты. Все это стало таким неважным. Есть человек и то, что у него внутри. И любим мы за это. Мы дружим с сердцем, любим душу, и выбираем мы далеко не то, что видно на поверхности… -Мы должны сражаться. Блейз и Драко подняли глаза на Грейнджер. Она стояла, сложив руки на груди, и смотрела куда-то вдаль, на закатное солнце. На ее щеках красовались только что высохшие слезы. А Ее голос в одно мгновение стал твердым, полным суровой решимости. -Я помню вас маленькими мальчиками, которые ступили на порог Хогвартса с горящими и полными надежд глазами. Блейз, Драко, вы рассказывали мне о своих мечтах и планах. Но я весь год смотрела, как зло уничтожает вас и все, что вам дорого, -Гермиона повернулась и подошла ближе к слизеринцам, -Знаете, мне плевать на ваши Метки. Плевать на то, что они диктуют вам сторону. Я дорожу вами и не допущу, чтобы вам было больно от глупых ошибок, подиктованных вам третьей силой. Знаете, если даже Седрик борется, невзирая на все гадости вокруг, то мы с вами точно не последние идиоты… Парни молча кивнули, соглашаясь со словами Гермионы. Они слишком долго были заложниками ситуации. И сейчас, в эту самую минуту, они обрели решимость и надежду. Они знали, что им придется сделать. Они знали, что зло не оставит их просто так. И они не знали, как скоро все их надежды разобьются и растают. Но чувство уверенности заставляло их сердца трепетать. Впервые за этот долгий год гриффиндорская отвага и слизеринские амбиции взяли верх над обстоятельствами. Впервые за долгий год все трое решили для себя то, что решили бы Драко Малфой, Блейз Забини и Гермиона Грейнджер. Они решили для себя сражаться здесь и сейчас, не взирая на обстоятельства, надвигающиеся на них. Но тучи продолжали сгущаться, и жизнь готовила им еще пару серьезных ударов…