EDO 2103: эдомоногатари

персонажи: Орихимэ; Сяо Лю, Цукико, Исаму ► Орихимэ начинает замечать, что с сестрой происходит что-то не то. Сяо Лю — крайне обольстительный мужчина, умеющий заговаривать зубы. У него случаются мгновения, когда он проявляет свою настоящую натуру крайне задолбанного бандюгана, которому еще переделывать подпольный рынок между оставшимися кусками старых крупных банд и мелочевкой, но в основном это происходит наедине и крайне редко. В такие моменты он любит затянуться покрепче, какую-нибудь сигару, откинуться в кресле и долго-долго сверлить взглядом потолок, даже стягивая с себя свой вечный аксессуар — солнечные очки. Насколько же все плохо на Окинаве, что самый ближайший сторонник порядка — это господин из китайской диаспоры? С ним сотрудничают даже корпорации. Немыслимо. Когда Орихимэ размышляет об этом, ей смеяться хочется, настолько это дико. Но никого более значимого и вменяемого не остается: Камидзуми умирает, Сюнтэн Эйсо умирает, госпожа Рен сваливает подальше (и верно делает), остальные не слишком заинтересованы в главенстве на рынке, их устраивают их маленькие уголки. «Великий Гонконг» медленно захватывает подполье ярд за ярдом, и корпы смотрят на это сквозь пальцы, потому что им нужна имитация стабильности, а господин Сяо прекрасно это обеспечивает. Возможно, кто-то попытается вернуть былую славу «Ренгоку-кай» или группе Маруты, но у «Союза 109» то ли своих проблем слишком много, чтобы разбираться с далекими дочками где-то на островах, то ли и тут Сяо Лю успешно дергает за ниточки. Смешно. Орихимэ помнит, как отец ей рассказывает о переделе рынка тут много лет назад, когда этим занимается еще дед — якудза тогда чуть ли не насмерть поругались с китайцами за местный квартал красных фонарей. Сяо Лю редко делится размышлениями и дележке бизнеса, но, если он это делает, знайте: вы либо его очень ценный бизнес-партнер, либо его любовница. К сожалению, Химэ еще никто в бизнес-делах, пусть и учится, но вот на роль второй подходит идеально, как и Цзэтянь. Никакой романтикой тут и не пахнет, скорее разрядка. Сяо Лю просто в восторге от женщин, которые никогда не принесут ему сюрприза в виде ребенка, а Химэ о таком теперь может лишь мечтать. Но их все устраивает. К счастью, никаких законов они не нарушают, уже. Потому такие разговоры (обычно Сяо Лю просто говорит, а Химэ — слушает) происходят в постели после всех бурных страстей. Это тоже своего рода уроки… Просто очень странные. Орихимэ все равно, признаться. Когда Сяо Лю замолкает, настает ее очередь говорить — он тоже любит послушать про более низменные сплетни, которые слышит она — и она вспоминает первое, что приходит ей в голову, довольно глупое: — Слышал? Старуха Су Енма из корейской банды в бешенстве. Какой-то простофиля из Эдо решил снять фильм про сентябрьский пиздец, и основал на ней персонажа, которого очень смешно убили. Только имя даже не поменял. — Серьезно? — Лю растягивает губы в кривой ухмылке. — Я не удивлен. Тому, что она взбесилась, точнее. Что за фильм? — «Побег из Окинавы», или что-то такое. Веселый трешак. — Я думал, ты любишь фильмы скучные и умные. — С чего бы? — Химэ больно щиплет Лю за бок, и тот с крайне виноватым видом прикрывает глаза. — Я люблю любые фильмы, которые интересно смотреть. Вот этот было интересно. Там и про вас было, кстати. Жаль, что среди вас нет таких ребят. — Надеюсь, там нет никого, кто основан на мне. Орихимэ с сомнением вспоминает огромного бугая в цветастом боа, которого спасают главные герои. Жует губу. Ну… Нет, не тянет, вообще. Ее ответ явно успокаивает Сяо Лю, и теперь настает уже ее черед удивляться, мол, почему его вообще может такое заботить. — Не пойми превратно, я сейчас стараюсь подлизать всем подряд. Если на моей основе сделают смешного парня, которому размажут голову, где-нибудь это да не так выстрелит. Но на режиссера я бы не стал злиться. Фильмы — всегда выдумка, если это не скучная документалка. А Су Енма очень не любит посягательства на свою персону. Я вообще удивлен, признаюсь, что этот режиссер о ней раскопал. Вот это изучение окружения. Ну да, уныло думает Орихимэ, наверное, просто зашел на местные борды и почитал нытье всяких придурков, вроде шайки Вайры. Изучением тут и не пахнет. Но она решает не особо много умничать, в конце концов, Сяо Лю такое уже не интересно. Теперь настает его черед делиться чем-нибудь забавным. Прежде чем сказать хоть слово, он поднимает руки и касается ее обнаженной груди, затем пальцем ведет вниз, по извилистому бугристому шраму. Сама Химэ в этот момент замирает — все это время она сидит нагишом прямо на нем. Сяо Лю нравятся женщины с шрамами, он считает это признаком силы и способности пережить страшное. Химэ же — совсем нет, потому что открытые купальники ей теперь не купить. Можно было бы провести операцию и удалить, но руки никак не доходят. Останавливая руку у бедер, Сяо Лю вдруг поднимает голову. Глаза у него запавшие, с тенями. В последние дни он крайне плохо спит. Хотя нет, не в последние — все полгода, что проходят с инцидента в центре Окинавы. — Читала последние новости? «Накатоми» вербуют молодежь. Химэ снисходительно фыркает. — А они прекращали? — Нет, не в этом смысле, — трясет головой. — Используют взрыв как повод для тотального засирания каналов и улиц листовками. Молодежные отряды, все это дерьмо. Используют для этого ту красивую девочку из рекламы… Отряд-четверка, как же ее… — Шинбей Танако? — Да, она. Снимают тут какой-то ролик. Ну, отстойно, конечно. Вся политика и болтовня по телевизору о правильном и неправильном, выступления корпоративных айдолов утомляют, особенно когда их становится слишком много. Но Химэ плевать. Она на такое не клюнет, хотя, по логике, находится в той самой группе, которой пытаются капать на мозги. Это она не скрывает и озвучивает Сяо Лю, подозревая, что тот опасается, что и ее коснется, но тот улыбается уголками рта. Но взгляд не меняется — такой же холодный. — Я знаю, Химэ. Но вот твоя сестра… — Цукико?! — Мои люди ее видели. Ну ты знаешь, после ее… — он не договаривает, но Орихимэ понимает, о чем пойдет речь. С Цукико начинаются проблемы. Произошедшее в сентябре оставляет на ней такой ужасающий след, что она будто с ума сходит, погружается сначала в чувство самобичевания, а потом и вовсе бормочет, что все исправит. Проблема в том, что даже Вайнай с ее успокоительным тут бессильна, а Цукико продолжает медленно съезжать с катушек, причем довольно капитально. Сяо Лю знает о беспокойствах Орихимэ, и его люди иногда наблюдают за сестрой, те, кто видит на улицах. В последнее время стало немного получше, но, как выясняется, это все огромная обманка. Цукико опять куда-то полезла. Куда-то в крайне опасное место! К этим!.. Корпоративным ублюдкам! От этого весь запал уходит, и Орихимэ ошалело смотрит на Сяо Лю. — И что эта дура там делала? — Она с молодой госпожой Сюнтэн. — С Огиякой? С этой гориллой?! — Зачем так грубо, — мгновенно морщится Сяо Лю. Но это так! Сюнтэн Огияка, сестра помершего во время резни на вокзале Эйсо, выглядит как горилла: она ростом выше двух метров, невероятно сильная. Настоящая горилла! И теперь ее сестра общается с… этой? Этой вот обезьяной? — И что они там делают?! — Ну, во-первых, прекрати царапаться, это неприятно. Ее коготочки брезгливо отводят от чьего-то слишком нежного бочка. Сяо Лю — не боец, а бизнесмен, поэтому никаким каменным прессом тут и не пахнет. Она поднимается на коленях, когда тот садится, и вот, они уже сидят друг напротив друга. Рука Лю рыщет по тумбе рядом в поисках сигарет. Химэ не нравится запах сигар, и Сяо Лю уважает ее мнение — потому что от него без ума Цзэтян, та самая вторая любовница, зато терпеть не может ментол в сигаретах, и он все равно остается в выигрыше. — Во-вторых, ты не слышала? Сюнтэн Огияка вступила в женский дивизион шинсенгуми. Или рассчитывает туда попасть в качестве стажера, подробностей не знаю. Она же сразу начала выслуживаться перед тем приехавшим из города стариком, который и вывел Симадзу на чистую воду. Химэ мстительно ухмыляется — скандал был знатный. Но, с учетом, какие сочные подробности Сяо Лю ей рассказывает, вспоминать об этом даже приятно. — Я думала, господа «Накатоми» и шинсенгуми не ладят. — Это кто тебе сказал? — весело отзывается Сяо Лю. — Ну-у-у… — Сейчас они в любом случае заодно. После такого-то инцидента. Так что Огияка тут в роли местной заводилы, а твоя сестра ей явно помогает. Смотри, как эффектно: дочери двух преступных групп вещают о справедливости и возможности привнести мир, про искупление, просто воняет рекламной фальшью. Только вот все это болтается от искреннего сердца. Вот тебе и эффективное оружие. — Пиз… — Орихимэ закусывает язычок. — Жопа. — Теперь твоя очередь. Хотя… — по ней пробегаются с крайне лукавым взглядом, и в такие моменты, как этот, Орихимэ хочется удавить Сяо Лю, потому что он говнюк, и всегда знает, как ее поддеть. — Думаю, сейчас тебе совершенно не до этого. В очередной раз он абсолютно прав. Поймать Исаму очень легко: он либо бегает по делам по всему городу, и его непременно видит кто-то из ребяток Лю, либо же он торчит у Вайнай с братом. К счастью, вторая белобрысая проблема наконец-то просыпается, хоть теперь белизной волос там и не пахнет, краску съедает время и стрижка, отчего Точиро напоминает крайне неряшливого далматинца из старых американских мультфильмов. Или злодейку оттуда… Кого-то, в общем, напоминает. В этот раз оказывается, что верен второй вариант, поэтому, отпихнув сверкающего гладкой, как шар для боулинга, лысиной Масадзо, Орихимэ проходит внутрь клиники Вайнай и протискивается внутрь выделенной Точиро палаты. Лечение этого увальня — непростительная статья расходов, и единственное, чем убеждает Орихимэ продолжать этот цирк Лю — это обещание Исаму показать хорошие схроны техники в Дзигоку. На теме контрабанды из Дзигоку эти двое собаку съедают, это точно. Она проходит в палату. Исаму с унылым видом пялится в планшет, сидя у кровати; Точиро залипает в телевизор, по которому группу айдолов пытают тупыми испытаниями, вроде пробежки по небоскребу «Зетимы» вверх-вниз. Когда она проходит внутрь, ей показывают аж четыре знака «пис». Смотреть на гладко выбритого Точиро — непривычно, но Вайнай ставит условие: либо порядок, либо кто-то пойдет на запасные органы. Думается, это все заявочка от Томоэ, которой очень нравится Исаму без неряшливой щетины. А тут как второй он, только чуть поживее. — Как ваше ничего? — исключительно ради вежливости интересуется она, потому что знает, что Точиро не очень, о чем он неустанно жалуется брату, а Исаму транслирует выжимки уже самой Химэ. — Облака идиоты, братья предатели, море вонючка, — Точиро закрывает бок в ту секунду, когда туда метит братский палец. — А так ничего нового. Мне разрешили перейти с супчиков на кашки. Зачем ваше мамзельство явилось? — Забираю твоего брата. — Слава богам, — цедит сквозь зубы Исаму, поднимаясь. — Э, вот так вот! А мне какой плюс от того, что ты забираешь у меня единственного близкого родственника? — А как же твоя сестра? — парирует Орихимэ. Точиро громко хлопает в ладоши и складывает руки в молитвенном жесте. — О ней либо хорошо, либо… — Жалко, что тебя не пристрелил Таромай. — Вообще-то, обидно. Если бы не я, то он бы тебя так и оставил помирать в небоскребе. Да уж, размышляет Орихимэ. Спасибо, Таромай, который… куда-то исчезает. Нет, на самом деле, она его понимает. Это совершенно логично, тем более в той ситуации. Естественно, она благодарна, Точиро это знает, это скорее вежливое зубоскалье ради самого его факта, но все равно… Точиро с его решением позвать Цукико на место — убить на месте мало. Одна из причин, почему Цукико начинает съезжать с катушек. Пожимает плечами. — Вот смеху-то было бы, если бы бомба рванула. Точиро крайне выразительно вскидывает бровь. — Ага. Взрывное зрелище прямо. — Ладно, пациент, лежи и не выпендривайся. А Исаму мне нужен. Идем, столько дел, столько дел… — Сама знаешь, где он их вертел, — когда Орихимэ достигает порога, Точиро бросает громче вслед: — И где мои апельсинчики! Кто ходит по больничкам без них?! Эй! Что за неуважение! — Какое еще уважение? К тебе? В ответ тот сверкает белозубой улыбкой. — Ага, ко мне. Все, жду апельсинчиков. Исаму выслушивает вест этот разговор молча, и лишь когда они покидают территорию Вайнай, а Орихимэ делает ручкой Масадзо, который задорно трындит с каким-то парнем из шайки мадам Медицины о сплетнях про недавние кинопремьеры, наконец интересуется весьма равнодушно: — И зачем я тебе? — Страховка. Я сейчас пойду скандалить. Там либо меня останавливать придется, либо моего соперника в перекидывании какашками. — О, — глубокомысленно кивает. — Солидный повод. Они идут дальше. Орихимэ благодарит богов за то, что догадывается надеть кроссовки, а не щеголять в каблуках — в Мегакладовке дыры на асфальте не чинят лет уже пятьдесят. Хотя, если сейчас сюда приедут «Накатоми», небось притащут за собой вагон и маленькую тележку других корп, которые все тут вылижут и сделают вид, мол, зацените, как прогрессивно. Сделают вторую Осаку или Киото. К слову о возможном прибытии столичных. — Твоя протекция из старой организации сработает? Что ты на них работал? — С учетом, как смачно мы обосрались, я бы не надеялся. — Но за вами не выехали, — замечает Химэ слегка скептически. — Потому что Таромай не сливает на нас компромат. — Я думала, вы его бесите! — Бесим, — Исаму подталкивает ее вперед в плечо, когда она тормозит. — Но нас подставляют точно так же, как и его. Это его последняя благодарность. — Думаешь, он сейчас жив? На дворе — апрель двадцать третьего. Проходит около полугода со взрыва. Исаму смотрит на нее сверху вниз… не отвечает, долго, и ответ становится ясен без слов. Вряд ли это подтвержденная информация. Может, он скрывается где-то. Но с учетом, как смачно он подставляет Окамуру, слив данные и на него, сомнительно. А жаль. Каким бы угрюмым засранцем он не был, пожалуй, Химэ все же была ему благодарна за спасение. Ну, одному из. Они быстро доходят до точки, о которой рассказывает ей Сяо Лю: это бывший въезд в центральный район, нехило потрепанный. В воздухе до сих пор витает легкий неприятный запах гари, к которому она почти уже привыкла, но рядом с мостом он ощущается сильнее и приносит страшные воспоминания. Боги, как хорошо, что ее вытаскивают часами раньше. А ведь могли бросить там, и потом — все, каюк. Уродливый недостроенный зуб небоскреба, в котором она просыпается в первый раз, вызывает неприятный зуд у шрама, но сомнительно, что его достроят. Скорее сломают и сделают что-то новое. Там — та самая Проблема. Что-то вроде фургончика, на котором агитки зачитывает наследница банковского клана. Орихимэ знает, что клан Сюнтэн не кончается на двух померших наследниках, есть еще всякие дальние дяди и тети, которые только рады получить управление себе, потому что Огияка в управлении не разбирается вообще, ее не готовили. Мисс Горилла сначала учится в университете, а теперь вот решает стать одной из шинсенгуми. Хотя, с ее физическими навыками ей только туда и дорога. Но не Цуки-тян! Огияка торчит на крыше, на ней строгий костюм, волосы стянуты в хвост на затылке. Вся из себя солидная, если бы не выглядела, как горилла. К счастью, рекламная акция с «Ши-Тэнно» завершается, видимо, госпожа Шинбей Танако не особо хочет торчать рядом с фонящими руинами. Это Орихимэ бояться нечего — она-то уродцев уже не родит. Рядом с мисс Гориллой торчит сестра. Если бы не новость, что она тут из-за желания отомстить Окамуре и всяким прочим противникам корпоративного строя, из-за которых вся ситуация и происходит, то можно было бы поразиться, насколько она свежа и улыбчива. Целых пару минут Орихимэ с Исаму слушает весь тот бред, что вещает Огияка, который включает в себя упоминание взрыва, ругань Симадзу, убеждение, что уж «Накатоми» тут все точно починят и сделают лучше. Скукотень. Намеренно явно зевая, Химэ качает головой в сторону Исаму, и тот послушно склоняется. — Как тебе представление? — Скажи спасибо, что без торжественной музыки, — уныло проговаривает он. — По телевизору только с ней и крутят. — Ага, Точиро уже насмотрелся? — Он смотрит эту рекламу только потому, что там показывают Шинбей Танако, а у нее полупрозрачные обтягушки. Кто-то не меняется. Но это лучше, чем верить во всю эту чушь, нацеленную либо на юные умы, либо на тупых. Либо на тупые юные умы. Вайра жалуется, что некоторые из его банды сюда ходят, но кто бы подумал, что и Цукико!.. Хотя на нее всегда было легко повлиять. Когда пафосная болтовня затягивается, Орихимэ выходит вперед и перекрикивая речи Огияки рычит: — Эй, горилла! В нее мгновенно впиваются десятки взглядом зевак и самой мисс Гориллы. Огияка сохраняет крайне спокойное лицо, хотя по глазам заметно, что на грани от ора. Цукико тоже на нее смотрит, так, будто мечтает заткнуть сестру поскорее. О, если она хочет слушать бред, она получит. — Что за херню ты тут вещаешь?! — Химэ грозно тычет пальчиком в Огияку. — Если бы не пришествие корп, вроде «Тацумури», ничего бы тут и не было! Точнее, не насри Марута в уши их сотруднице, но это уже детали… Но Огияку даже не прошибает. Высокомерно она разворачивается и указывает микрофоном на Орихимэ. — Только пришествие господина Фусикиана под эгидой «Накатоми» избавили нас от тирании Симадзу, который виновен во всем, — она выразительно указывает на остров позади, — что тут произошло! Корпорации знают, что делать. Правлению местных царьков пришел конец, теперь… — Ага, ушел один старпер на троне, пришел другой, — злорадно ухмыляется Орихимэ. Скрещивает руки. — Сколько бизнесов тут поляжет из-за того, что тут все заполонят корпы! — С чего бы уходить мирным организациям? — Огияка надменно хмурится. — Или ты ратуешь за преступников? Хотя неудивительно, учитывая… — Сама-то ты точно из такой же, — Орихимэ невинно хлопает глазками и складывает руки у лица. — Ой, а помните Эйсо-куна? Где он сейчас? Кормит червей! Потому что был повязан в этом бизнесе с головы до ног! Ну, то есть, потому что его убивает человек Окамуры, но это неважно, опять же… — Семья Сюнтэн больше не имеет отношения к подпольному бизнесу. Огияка произносит это ледяным тоном, и зрачок в ее глазах сужается до жутко узкого, как игольное ушко. — Теперь мы занимаемся исключительно легальными сделками. Старая эпоха уходит, и ты должна это понимать, если уж смогла твоя сестра. Да уж, кумушка, надейся, что твои тетки и дяди вот так просто прекратят проводить оплату китайцам через подпольные счета, хмыкает Орихимэ, но ее больше злит упоминание Цукико. На плечо ложится тяжелая рука, она понимает — спор тупой и может длиться бесконечно, даже Исаму на это намекает, но ей хочется позубоскалить еще. Но все решает прекратить Цукико: она спрыгивает с фургона, перед этим бросив что-то на ухо Огияке, и быстрым шагом идет к Орихимэ. Хватает ее за руку стальной хваткой и тащит за собой, шипя: — Что ты тут устроила?! Их тесный разговор происходит за углом улицы, на которой обосновался фургончик Огияки. Та достает рупор, и Орихимэ искренне жаль соседей — слушать этот бред утомляет. Цукико же и ухом не ведет. Затравленным взглядом смотрит на сестру, после чего оторопело бормочет: — О чем ты думала?! Огияка-тян говорит хорошие вещи, а ты… — А что — я? — Химэ темнеет лицом. — Это что ты там делала?! — Я просто помогала. — Помогала… Помогала! — Орихимэ начинает кружить вокруг сестры, заламывая руки за спиной. — Ты херней занимаешься, вот что ты делаешь! Это опять из-за всей той ситуации?! Я же сказала тебе успокоиться! — Химэ, но ведь пока такие люди, как он, существуют… Продолжат появляться такие же несчастные, как и ты. Глаза у Цукико темнеют, когда она опускает голову и смотрит на сестру исподлобья. — Чушь. Я — не несчастная. — Ты чуть не умерла. Еще бы чуть-чуть — и я осталась бы одна. И все из-за этих дурацких планов. — Цуки-тян, это тупо! Это уже случилось! Окамура где-то там, в Эдо! Вообще насрать на него! Живи своей жизнью, найди парня, не знаю, поделай что-то глупое. Чем сейчас занимаются наши ровесники! Какие нахрен пафосные речи, какая нахрен Огияка?! — Огияка-тян делает хорошие вещи. — Тупая горилла делает тупые горилльи вещи! — Орихимэ, — голос Цукико звучит строго. — Оставь это. Я все равно останусь при своем мнении. — Да оно же тупое! — она беспомощно озирается на Исаму. — Скажи ей! — Меня не втягивай. — Вот именно, Точиро ведь тоже чуть из-за этого не умер! С чего бы ему соглашаться! — Точиро чуть не сдох, потому что он еблан, — уныло замечает Исаму. — Но его ранят люди, которые устраивают весь этот ужас, — Цукико страшно смотрит сначала на него, а потом переводит взгляд на сестру. — Химэ… Почему ты всех их защищаешь? Эти люди тебя ранили, уничтожили наш город. Из-за них столько людей пострадало. И ты хочешь, чтобы все осталось, как прежде? — Я хочу, чтобы ты перестала рисковать, дура! Ты хотя бы понимаешь, с кем связываешься?! — Прекрасно. И точно так же хорошо помню, как не смогла сделать ничего, когда тебя похитили, а потом ты валялась на койке в убежище господина Одзато. Поэтому я уезжаю, Химэ. В столицу, вместе с Огиякой-тян. Сказать, что Орихимэ в шоке — не сказать ничего. Ее сестра. Тихая спокойная Цукико — и в Эдо? С мисс Гориллой? Зачем, что она там будет делать? Раньше Цукико бы без нее на такое вообще не решилась бы, а теперь? Вдруг собралась? Боже, с ужасом осознает Орихимэ, она реально свихнулась. И все из-за этого еблана Маруты с его сраной бомбой. И Окамуры, и Симадзу, но… Какая нахрен разница на стариков?! Она так растеряно глядит на сестру, что, видимо, та чувствует смущение, и чуть более спокойным тоном добавляет: — Огияка-тян сказала, что может взять меня к себе, когда поступит в отряд. Надо только не лениться и начать учиться. Сказала, что из меня выйдет отличная ученица. Разве это не замечательно, Химэ! Наконец-то от меня будет хоть какая-то польза! Вместе мы отомстим!.. Разве это не чудесно! А глаза сверкают, как у блаженной. Ну все, приехали. Реально тронулась. Вот таких дураков и вербуют к себе в корпоративные армии. Как этот хрен из отряда, с которым снимается Шинбей Танако, как его… Вот прямо как он — вообще тронутая. Орихимэ смотрит на сестру несколько секунд, находя силы лишь на то, чтобы моргать, потом проводит ладонью по лицу и с силой трет глаза. Какой кошмар!.. Надо было сказать Вайнай, чтобы тащила успокоительное посильнее! Бля! У нее реально крыша протекла! И что теперь делать? — Меня возьмут по рекомендации. Я хорошая ученица… Не смогу выходить с Огиякой-тян в поле, займусь бегом по Сети. Немного умею, у меня выйдет. Сделаю все, что в моих силах. Цукико вздрагивает, когда Орихимэ с силой заезжает ей по лицу. Трясет кулаком, когда сестра в ужасе смотрит в ответ, и рычит: — Ебланка! О чем ты вообще думаешь?! Столица, бля! Шинсенгуми! Какие нахрен планы, ты совсем сдурела?! Там помереть проще, чем у нас! Марута и то адекватнее был, чем все эти ублюдки! Ты что, не помнишь? Что говорила Курода-сан? Все это было спланированно. Все были в курсе, но и пальцем не пошевелили. Не только Симадзу, но и люди, пославшие сюда всех… Я права? — она косится на Исаму, и тот жмет плечами. — «Тацумури» разваливаются, потому что про их участие узнают. Бля, Цуки-тян… Ну не тупи. — Я поняла. Нихрена ты не поняла, дебилка сраная, зло думает Орихимэ. Сестра мягко отстраняет руку и выразительно на нее смотрит. Крайне устало. — У нас крайне разное мнение на этот счет. Я понимаю, ты теперь работаешь с господином Лю, он нам очень помог… Но так не может продолжаться вечно. Когда-нибудь нам удастся построить мир, в котором не будет месту таким людям, как он. И это будет хорошее место. — Будто корпорации чисты на руку, — угрюмо хмыкает Орихимэ. Цукико смотрит на нее с вызовом. — А кто, если не они? Разговор на этом заканчивается. Орихимэ проводит сестру взглядом, и думает — вот он, говорящий труп. До добра ее это точно не доведет, не нужно быть провидцем. Та возвращается к Огияке, встает рядом, они улыбаются друг другу — два сраных борца за фантомную справедливость — и потом продолжают болтать вместе, так мерзко, что аж плакать хочется. Исаму позади молчит; когда Химэ оборачивается, он опускает на нее взгляд. — Не будешь останавливать? — А что ее остановит? Или предлагаешь выстрелить ей в спину, как ты с Рен сделал? Лицо Исаму крайне многозначительно зеленеет. — Это… не очень эффективная тактика. — Ага, я помню. Они оба смотрят вслед. Все это глупо, думается Орихимэ. Сестра себя убьет. И это будет очень жалкая и глупая смерть во имя несуществующей справедливости. Ей хочется вновь вмешаться, вновь поругаться, но тогда Цуки-тян точно укоренится в своей дурости. Может, и правда надо поступить как с госпожой Рен… Хотя это несусветно тупая тактика, Исаму прав. Да уж, потирает она висок. И что же теперь делать? Сестра рванет в Эдо, будет там торчать с мисс Гориллой, ей же только сильнее в уши насрут. Но не поедет же она следом! Хотя, может, там она что-то и поймет. Эдо — большой город, там много людей. Включая тех, кто умеет разубеждать. Пусть все это очень и очень глупо. — Не могу поверить, что мне приходится на соглашаться, — пораженно бормочет Орихимэ и отворачивается прочь. — Ладно уж, идем. Не хочу это даже больше смотреть. Пусть делает что хочет, уже не маленькая. — Кто-то очень зол. — Беспомощность просто пиздец бесит, — зло рычит Орихимэ, отмахиваясь. — Ты, наверное, так же себя ощущал, когда Точиро чуть не сдох? — Примерно. — Только там хотя бы был солидный повод. Сечешь? А тут… Слушай, может, ей ноги сломать? Не знаю? — когда Исаму смотрит на нее взглядом, который даже его стандартное равнодушие вынуждает сползти с лица, Орихимэ устало вздыхает: — Шучу, конечно. Я же люблю эту дуру. Все это невероятно глупо. Она оглядывается назад в последний раз, смотря на силуэт сестры. Закончится это плохо, очевидно. Остается только надеяться, что она еще успеет что-то сделать, прежде чем сестра добровольно шагнет в пропасть, из которой пути назад уже не будет. Исаму следит за ней… потом идет следом, когда Химэ бодро удаляется прочь в районы Мегакладовки. Столько нужно сделать, столько дел… — Мне нужно выпить, — бормочет она себе под нос.