EDO 2103: эдомоногатари

персонажи: Огата, Инари ► Спустя почти десять лет Инари наконец-то исполняет обещание, данное когда-то Огате. Это происходит на какой-то из многочисленных встреч, когда Огата только и делает, что кивает головой, дает Удзумэ команду «фас», весь из себя важный, хотя лично он в такие моменты вообще ничего не решает, и нужен тут исключительно ради госпожи Искусственного Интеллекта; это там Окамура что-то планирует, старый хитрый лис, и Огату пока это интересует не сильно, потому что его время — почти прямая цитата — не пришло. Но тогда же, в году эдак сотом, под самый конец, к ним присоединяются сошки помельче, среди которых он видит лицо ранее незнакомое. То есть, конечно, там есть уважаемый Накадзима, который выглядит как пижонское быдло, но по факту самый послушный маменькин сыночек, а еще его мелкая агрессивная подружка… Эта парочка запоминается Огате, потому что их видит Удзумэ и шутит, мол, зацени, прямо мы наоборот, и ему даже возразить нечем. Но тогда с ними новенький, третий. Это какой-то тощий вытянутый подросток, во всю эту важную тусовку вообще не вписывающийся. Волосы у него белые-белые, а глаза какого-то яркого ультрамаринового цвета. Огата смотрит на него аж целых несколько секунд, пытаясь понять, где он его видел раньше, уж больно знакомая мордашка, а подросток так и вылупляется на него, будто приведение видит. Хлопает ртом, немо, но ничего не может произнести. Это озадачивает Огату, само собой — он никаких подростков знать не знает, особенно чтобы они на него так смотрели. Он почти наклоняется к старику, когда тот бубнит что-то важное коллеге на ухо, и Окамура отвлекается всего на секундочку — у него на лице опять эта виновато-лисья улыбка, прямо до дрожи раздражающая, хотя Огата вроде как с ней даже примиряется — и хмыкает. — О, это наша новая ищейка. Очень умелый юноша. Окамура катает на языке последнее словцо, будто на секунду погружаясь в воспоминания, потом отворачивается. Огата вновь косится на подростка: тот так дрожит, что даже его приятели обращают внимание и пытаются его растолкать, мол, что за дела, дружище, но ответа ноль — и становится как-то неприятненько, потому что быть центром внимания всяких подозрительных юнцов, которые по какой-то причине работают ищейками на господина Окамуру… Ну, думается Огате, это как минимум неправильно, потому что в шестнадцать лет (или сколько этому мальцу) детишки должны гулять и выпивать с друганами втихую, а не участвовать в том, что планирует Окамура. Ищейка еще… Наконец, терпение мальца срывается окончательно. Он делает несколько робких шагов в сторону Огаты, и, когда они слишком близко, чтобы это можно было оставить незамеченным, заглядывает в глаза. Хочется слинять подальше, потому что, ради бога, в чем прикол вообще, но вдруг мальчишка дрожащим будто бы от восхищения голосом лепечет: — Огата-сан? То есть, узнает… Огата сводит брови на переносице, чувствуя еще большее непреодолимое желание свалить куда-нибудь, но малец вдруг хватает его за руку — где-то в ухе ехидно делает хи-хи Удзумэ — и добавляет, тут же, слегка сбивчиво… — Я не думал, что так просто Вас встречу. Э… — Вы меня не узнаете? — лицо мальчонки теряет часть светящегося восхищения, а во взгляде мелькает даже нечто сродни иронии. — О, ну конечно. Почти десять лет прошло. Боги, торопливо проносятся мысли в голове, так стремительно, будто синкансены. Что я делал десять лет назад? Вроде бы никакую красотку не лапал, только Данзо под боком шатался, но Данзо на то и Данзо, чтобы на него вообще не смотреть и стараться о нем не думать. Да и взрослый больно пацан, чтобы какая-то неудачная гулянка обернулась такой… ответственностью… десять лет? Десять лет назад были девяностые. А в девяностых… — Э, если что, это я — Инари. И тут Огата говорит громкое «о». Он ожидает, что когда-нибудь Инари действительно заявится в Эдо, раз уж об этом еще тогда, во время их странного знакомства, ведется речь. Но у Огаты вообще нет ожиданий, что они реально пересекутся: во-первых, тогда мальчишка слишком сопливый, вряд ли запоминает много, во-вторых, Эдо — слишком огромный город, чтобы так просто в нем отыскивать кого угодно вообще, если только ты не всесильный искин, как, например, Удзумэ. Но Удзумэ сейчас дама занятая: иногда подключается, чтобы пожаловаться, да и в Сети они порой играют в маджонг с ней и ее новыми приятельницами, в которых Огата тоже подозревает отнюдь не людей, а дикие искины. А Инари… Он и не искин вовсе — просто… э… екай. Человек? Он мутант-человек или мутант-крыса? Но такие вопросы при воссоединении не произносят. Невежливо. В любом случае, встреча случается, спонтанно, и Инари доволен закрытым гештальтом. Огата, наверное, тоже. С какой-то стороны это даже забавно — увидеть мелкого негодника, который спасает их тупую команду от судьбы стать чьим-то праздничным ужином, как стало с беднягой Накамурой. От Накамуры в Инари теперь чуть меньше: глаза немного другой формы, овал лица. Что-то меняет под себя, и это вполне нормально: иначе какая-нибудь камера как-то неправильно бы среагировала. Сопляку, правда, не шестнадцать, чуть больше, но дела это не меняет — совсем еще мелочь для таких мутных делишек, как те, какими вертит Окамура. Это несет с собой некоторые опасности: наивность и незнание принципов работы некоторых институтов Эдо могут привести к печальным последствиям. Но пока что Инари вроде как со всем справляется, и даже заслуживает доверия старика… Так что пусть. Как самый старший в их странном дуэте, именно он обязан угощать, когда они идут в мелкую рамэнную под небоскребом «Ишиды» сразу после работы. Тут неплохо. Это место приглядывается даже вечно ноющему доктору Тоби, а уж если ему что-то нравится, это знак, что нужно брать. Инари поджидает его у лестницы ишидовского небоскреба: качается с носков на пятки, заглядывает чуть ли не каждому в глаза. Стоит Огате подойти ближе, он расплывется в невероятно широкой улыбке, почти взбудораженной, и Огата недовольно замечает: — Ты бы поаккуратней. Еще подумают невесть что. — Какое мне дело до мнения корпоратов? — беззаботно парирует Инари, явно понабравшийся словечек у своего странного нового приятеля, Накадзимы. — Они могут что угодно думать. Для них я буду кем угодно: твоим племянником, младшим братом погибшей жены, или… — Так. Во-первых, давай без «или», — слишком уж хорошо Огата понимает, что за ним обычно следует, и перспектива ловить на себе косые взгляды за крайне интересные взаимоотношения, которых не было, и которые глупый крысеныш из Дзигоку не понимает, ему не хочется. Он грозит пальцем. — И не упоминай мою жену, пожалуйста. Последнее вынуждает Инари заметно смутиться. Видимо, понимает Огата, он все еще не слишком хорошо понимает некоторые особенности простой этики. Хотя, чему тут удивляться? Какая этика в Дзигоку? — Все еще больная тема? — Немного, — Огата хлопает его по плечу, качая головой. — Не беспокойся. Это все уже прошло. Я же знаю, что ты не со зла. Тем более отмазка неплохая, согласен. Ладно, нахлебник, какой рамэн будешь? Тут все мясо синтетическое, так что извини, традиционного рациона для семейки тут не будет. — Вы меня обижаете, Огата-сан, — Инари тут же морщится, когда послушно следует за ним до рамэнной. — Я не ем этот вид мяса с нашей встречи. Научился охотиться на птицу и дичь, в Сети отыскал рецепты и экспериментировал с кухней. — И как выходило? — Выходило… — на секунду он стопорится. Морщится. — Выходило. — Дай угадаю, ты из тех, кто если в рецепте есть что-то, что у тебя нет, заменяешь его другим. — Откуда Вы знаете?! Огата ничего не отвечает и хмыкает. В рамэнной малолюдно; можно даже незавуалированно говорить о былом, удобно. Себе он берет стандартную порцию с говядиной, сыром и перцем — едкая дрянь, но вкусная до невозможности, Инари же дает возможность взять все, что он хочет. Можно и порадовать растущий организм. Тот берет себе две экстра-большие порции, и, смотря на удивленное лицо повара, Огата вдруг осознает… что ничуть не поражается. Ну конечно. Он, наверное, из того крысоподобного существа вырастает в нечто невообразимое. Огата даже знать не хочет. Меньше знаешь… и все такое. Когда им приносят тарелки, они одновременно разламывают палочки. Сам Огата ест медленно, ему нравится наслаждаться вкусами, особенно слегка горящим ощущением на кончике языка; Инари же полностью соответствует своему статусу и ест очень быстро и грязно. Ну, чем бы дитя не тешилось. Он выглядит таким довольным, что, смотря на его дурацкое счастливое выражение лица, Огата невольно размышляет о том, смотрел бы он точно так же на их с Цукико ребенка. Жаль, что не получилось. Жаль… Смертельно хочется курить, и он рыщет по карманам. — Как жизнь молодая? Зачем вообще в город явился? — Я же говорил! Не хочу жить с семьей, — Инари морщится. — Они дикари, при всем уважении. Мне этого не понять. В городе намного больше перспектив и интересных мест, людей… Не зря Дадзи сюда уходит. — Дадзи? — По-моему, я про нее говорил, еще тогда. Это моя… э… «сестра». Огата плоховато помнит болтовню, которая случилась почти десять лет назад, и просто пожимает плечами. Ну, ничего удивительного. Миленько, что Инари наконец-то собирается, хотя гоняться за тенью старших родственников… Для него — не самое разумное, что можно сделать. — А зачем пошел к старику? — Мне нужны связи, — важно отвечает Инари. В ответ получает заслуженную порцию скептического взгляда. — «Связи». И старик. Вау. — А разве нет? — ощутимо смущается Инари и наматывает лапши побольше, шумно проглатывает. На секунду сверкает зубищами, и Огата замечает, что те у него острые, как бритва, особенно выдаются вперед клыки. — Он знает крайне много людей, и занимается важными вещами. — Род деятельности слегка опасен. — Не сказать, что я и сам питаю симпатию к тому, против чего он борется. — Да, но… — Огата стопорится. — Не знаю. Это у меня есть личная причина присоединиться к нему. А ты? У тебя ничего подобного и нет. Жил бы и дальше скучной жизнью, или работал бы шиноби. — Но я хочу помочь Вам, Огата-сан. — Помочь мне? Они смотрят друг на друга, пристально. Вот тут и наступает момент полного недоумения: зачем Инари ему помогать? Они встречаются до этого один раз, все, что Огата делает — это попадает впросак, потому что клюет на горячих сестричек Инари, а еще потому что Накамуру съедают заживо. И, ну, не убивает Инари, когда тот им помогает. Этого слишком мало. Он это и озвучивает, потому что честно не видит смысла в таком заявлении, но Инари трясет головой с жутко серьезным видом, будто нет ничего важнее. — Для меня это был важный толчок. Обычно мы только убивали встреченных людей, но появились вы, точнее ваша коллега, госпожа Данзо, которая мгновенно раскрыла секрет. И Вы не застрелили меня, даже взяли с собой, когда сбегали, зная, что меня обвинят, если найдут на месте побега… Для меня это много значило, как и лицо Вашего друга, которое Вы мне подарили. — Он просто верил в реинкарнацию, — нелепо бормочет Огата. — Вот и все. — Но кто бы другой позволил? Плюс, Вы стали для меня одним из поводов отправиться в Эдо. Кстати об этом. Инари вдруг начинает рыться в карманах, после чего сдергивает с пояса небольшой мешочек. Аккуратно передает его Огате, почти как драгоценность: а тот, срывая ткань, видит хорошо знакомый ему танто — тот, что когда-то давно он отдает безымянному щенку мутанта в благодарность за спасение, и как обещание о встрече где-нибудь в будущем. Тогда Огата уверен, что идет в один конец. Тогда у него не остается ничего, только цель — достать Удзумэ. Кто бы знал, что все закончится так… как закончилось. Он проводит рукой по лезвию. Чистое. Ни следа ржавчины. Инари тщательно следил за подарком. — Как и обещал, — улыбается. Огата не сдерживается и отвечает тем же. — Кошмар какой. И ты все это время помнил эту глупость? — Хорошее обещание, — насупливается тот. — Что Вам не нравится? — Не знаю. Просто глупость. Просто… Не договорив, Огата убирает танто себе за пояс. Это одно из немногих приятных воспоминаний о прошлом, которое отдает разве что горечью обмана. Но он с этим разберется. Когда-нибудь… обязательно разберется. Потом треплет мальчишку по голове, и тот сразу приосанивается, жутко гордый на исполненное обещание. Забавно. Вроде бы не человек, а ведет себя как самый обычный. Вон, весь как пыжится, чтобы состроить из себя важного. Вторую порцию лапши Инари уничтожает почти так же быстро, как и первую. Озадаченные взгляды повара исчезают, видимо, тот смиряется со странным посетителем — главное, что платят. На предложение еще Инари, впрочем, отвечает отказом, а попытку купить ему сладкую булочку — анпан — и вовсе расценивает обиженно: — Мне вредно сладкое. Огата смотрит крайне скептически. — Ну… Просто оно очень вкусное… — Один анпан, пожалуйста, — кивает он повару, и Инари пытается схватить его за руку. — Не-е-ет! Но булку все равно съедает, почти целиком проглатывает. Снисходительно улыбаясь, Огата все еще размышляет о том, что из всего, что может только делать глупый подросток из Дзигоку, тот выбирает следовать за Окамурой. И почему? Ради чужой мечты? Чем это отличается от обмана корпораций, что заставляют его идти за Удзумэ просто потому, что он чей-то там дальний родственник? Ему хочется остановить Инари, сказать — бросай это дело, пока не поздно. Старик поймет, Окамура не дурак — не станет тянуть за собой такого юнца. Это остальные там уже обреченные люди, а этот? Еще жить и жить. Это не добровольный выбор. Сделанный под давлением обстоятельств. Инари верит, что делает этот шаг сам, но он просто подвластен моменту из прошлого, когда загадочный человек из Эдо не убивает его и дарует новое имя, будто символичное начало новой жизни. Но это чушь. Огата — никто, у Инари должны быть другие заботы. Когда они покидают рамэнную, уже почти ночь. Закуривая, Огата смотрит на неоновые вывески, кричащие громкие слоганы корпораций. «Накатоми», «Ишида», «Номура Холдингз» — его от них тошнит. Но это его жизнь, его выбор. Инари, как любой глупый подросток, должен плеваться на корпоративные рекламы, но на деле не думать про гигантов рынка вообще. Это не его дело, не его месть. Краем глаза он наблюдает за тем, как Инари вытягивается рядом, поднимая руки вверх. Зевает. — Как хорошо!.. Я так боялся, что мы не встретились. Видимо, это судьба! Нет, хочет возразить Огата. Просто ты поддался моему дурному влиянию. Или тебе когда-то давно рассказала Удзумэ, сказочку, что ты принял за истину. Глупый-глупый юнец, не знающий, куда сующийся. Он хватает Инари за плечи и тянет к себе. Склоняется над ухом, отчего тот замирает, видно — волосы на затылке у него встают дыбом. — Советовал бы я тебе сваливать от деда, да ты меня явно не послушаешь. — Не послушаю, — соглашается тот. — Обычно таких детей, как ты, принято таскать за уши за непослушание, — когда Инари тут же втягивает голову в шею, Огата ухмыляется. — Расслабься. Я не сторонник насилия над мелочью. Не убил же тебя тогда. Просто… будь осторожен, хорошо? Они не такие уж близкие знакомые. Но Огата уже потерял контроль однажды: это вылилось в гибель начальника, Цукико, и искажение его собственных идеалов. Потом из-за его глупости умер Накамура. Своими руками он застрелил бедного молодого курьера, а все потому, что так приказала ему «Ишида». Удзумэ… это последняя надежда для него отомстить. Но не для Инари. Инари не должен никому мстить. Он должен жить странной жизнью дикаря из Дзигоку в городе. Есть вкусную еду и слушать глупые рассказы Накадзимы о похоже в чайные домики «Йошивары», где его по лицу шлепает гейша, не одобрившая жажду пощупать разные места. В ответ ему улыбаются, и мальчишка с гордостью отвечает: — Не беспокойтесь, Огата-сан! Все будет хорошо. Отчего-то Огата не верит ему ни на йоту.