Память

      Шиноби редко ходят по земле, чем меньше шиноби оставляет следов — тем лучше. Но если знать, как искать, то даже на деревьях можно заметить знаки того, что здесь проходил человек: сломанные ветки, немного земли с обуви на толстых сучьях, обрывки ткани, волосы. Какузу пошарил за пазухой и достал желтоватый лист бумаги с обтрепавшимися краями. Он ещё раз пробежал глазами по параметрам способностей, внимательно рассмотрел фотографию в левом углу, взглянул на число с шестью нулями под ней и спрятал страницу из Книги Бинго обратно. Он долго выслеживал этого шиноби, несколько раз подбирался очень близко, но всё срывалось — то он оставался в Деревне, то его отправляли на задания с другими. Сейчас же Какузу почти интуитивно чувствовал, что сегодня всё получится. На такие миссии он всегда ходил полуголодным, бывало, что маски Джионгу слишком сильно давили на внутренние органы, когда выходили наружу, и если желудок был набит, то к горлу подступала тошнота. Иногда, когда он выслеживал особенно «дорогую» добычу, то вспоминал отца. Отец был молчаливым, замкнутым и скупым на ласку. Они с сёстрами, конечно, безмерно его уважали, но так, как уважают чужого человека, гостя, который вдруг задержался у них дома. Они с матерью спали раздельно и никогда не показывали, по крайней мере, при детях, что между ними есть какие-то чувства. Повзрослев, Какузу понял, что они оба были чрезвычайно холодны, и, наверное, в этом и был секрет их брака — найти человека, такого же, как и ты сам. Только один раз он видел, как они вели себя, как и подобает любящим жене и мужу. До того, как отец умер, они жили очень хорошо, у них был большой дом почти у самого леса, у каждого ребёнка отдельная комната, Какузу даже припоминал какую-то служанку, которая занималась домашней работой и очень любила потрепать его по волосам. Как-то, однажды ночью, когда он был совсем маленьким, ему приснился кошмар. Он проснулся весь потный, в диком ужасе и полной темноте. Казалось, что все чудовища из сна переползли в реальность, притаились в углах, и стоит ему заснуть снова — они разорвут его на куски. Какузу встал, и на цыпочках, так быстро, как только можно, побежал к комнате матери. Там горел свет, сёдзи были задвинуты не до конца, и сквозь узкую щель он увидел отца и мать вместе. Они сидели, близко-близко друг к друг и держась за руки, мать прижималась носом к отцовскому плечу, а отец положил подбородок ей на макушку, они сидели так, почти не шевелясь, и молчали. Свеча горела, её пламя отбрасывало тени на стены и пол, футон не был расстелен, на маленьком столике стояло две пустых пиалы, и тишина почти оглушала. Какузу остановился, не в силах ни вернуться обратно, ни войти. Это было так странно, точно луна взошла днём, а не ночью, и в то же время так правильно, как будто он вдруг понял что-то важное и всё встало на свои места. Он долго смотрел на них, а потом ушёл обратно к себе, лёг на свой футон и сразу заснул. Отец очень любил охоту, проводил много времени в лесу, часто приносил то уток, то зайцев, один раз даже притащил лисий хвост и всё говорил, что мать должна его куда-нибудь пришить для красоты. С этим так ничего и не вышло, но хвост ещё долго лежал у них, и его сёстры часто с ним играли. Какузу хорошо помнил, как один раз отец взял их вместе с собой на охоту. Вот, они идут звериной тропой, по обеим сторонам густой подлесок, спереди отец с луком за плечами, за ним Какузу, потом Кацуми и Каори, все в плотных холщовых штанах и коротких куртках, волосы убраны под капюшон. Отец вдруг оборачивается, смотрит на них и говорит:  — Волки идут друг за другом след в след. Мы с вами, как волчья стая. — он улыбается, и Какузу с сёстрами тоже немного неловко улыбаются ему в ответ. Отец шарит в походной сумке и достаёт манок.  — Держи, Какузу. Как подойдём достаточно близко к поляне, вы лезьте на дерево, будете смотреть. Я махну рукой, тогда подуй в него, как в свисток. Только сильно, хорошо? Какузу кивает и сжимает манок в ладони. Холодный металл быстро нагревается и становится мокрым и скользким от пота. Они идут дальше, видят, как двигается отец и стараются повторять за ним. Он гибкий и осторожный, сейчас в нём больше звериного, чем человеческого. Даже сквозь плотную ткань куртки возле лопаток проглядывают контуры бугристых мышц. Они стараются дышать как можно тише, чуть припадают на колени и ловят каждый шорох. Временами отец останавливается, наклоняется к самой земле и внимательно рассматривает следы. Полчаса назад он провёл короткий инструктаж у подножия большого дуба. Сначала он наклонился к Каори и снял с неё что-то маленькое.  — Уже понацепляли клещей. Смотрите внимательно. Каори нервно затеребила край куртки.  — Простите. Он даже не посмотрел на неё, достал термос из сумки, налил всем тёплый чай.  — Ваша задача — смотреть и не мешать мне, поняли? Все кивнули.  — Для вас полезно посмотреть, как я охочусь. Особенно это полезно для Какузу. Но вы не должны путаться у меня под ногами. — он отхлебнул немного чая и как-то неуклюже повёл широкими плечами, как будто ему было неловко рядом с ними. Он сделал ещё один глоток и осмотрел всех внимательным взглядом. — Поняли? Все закивали ещё усерднее.  — Это хорошо. — он почесал смуглую щёку. На пальце тускло блеснуло обручальное кольцо. Кольцо было очевидно ему уже маловато, и Какузу почему-то подумал, что когда отец женился, то был вполовину меньше, чем сейчас, и тогда они с матерью каждый вечер сидели при свете свечи и держали друг друга за руки. Отец вдруг покачал головой.  — К зверю я вас подпускать не буду, нет, а то мало ли что. Они опять закивали, но каждый понял, что сказал он это больше для себя, чем для них. Спустя минут двадцать ходьбы лес становится всё выше и реже. Короткие ольховники и кусты уступают место старым дубам и соснам. Где-то впереди виднеется большая залитая солнцем поляна. Когда они подходят к ней почти вплотную, отец останавливается и велит им лезть на большое дерево недалеко от края. Какузу и Кацуми забираются на него с помощью чакры, потом помогают подняться Каори. Они устраиваются на толстой ветке, тесно друг к другу, как куры на жёрдочке. Отец прячется где-то внизу, они видят, как он устраивается среди кустарника. Какузу следит внимательнее всех. Когда отец машет рукой, они прикладывает манок к губам, чувствует металлический вкус, как будто рот наполнился кровью, и дует со всей силы. Звук выходит странный, похожий на коровье мычание и на рык одновременно, и очень громкий. Пару мгновений стоит тишина, но потом откуда-то доносится ответный рёв. Отец снова машет рукой, и Какузу дует ещё раз. Потом — ждут. Олень появляется на поляне минут через десять. Это крупный самец, очевидно, матёрый. Он выходит на открытое место запрокидывает тяжёлую голову и издаёт громкий рёв. Из его рта выходит пар и смешно торчит розовый язык. Его рога настолько большие, что Какузу кажется, что не будь они такими ветвистыми, он бы мог с легкостью нанизать на один всех их втроём. В лучах закатного солнца его тёмно-коричневый мех кажется красным. Когда он прислушивается, его уши, белые и пушистые внутри, смешно дёргаются. Какузу вдруг понимает, это совсем не то же самое, когда отец приносит домой тушки уже мёртвых зайцев. Они здесь чужие, а олень — там, где ему и место. Он вдруг понимает, что хочет, чтобы отец промахнулся. Но отец никогда не промахивается. Он поднимается медленно, почти незаметно.  — Ветер благоприятный, — вдруг всхлипывает Кацуми. Тетива отцовского лука тихонько звенит, и стрела вонзается прямо в толстую оленью шею, за ней другая, третья. Олень глухо мычит, в его глазах ярко видны белки, он глуповато топчется на месте, и когда в него попадет четвёртая стрела, он падает замертво. Отец поднимается и идёт к нему. Какузу с сёстрами так и сидят на дереве. Отец подходит к туше вплотную, потом оборачивается и кричит:  — Идите сюда! Они послушно слезают вниз, молча идут к нему. Отец садится на корточки и возится со свитком для запечатывания, голова оленя в длину больше его локтя, такого крупного зверя просто так не унести.  — Мне его как-то жалко. — вдруг говорит Каори. — Он такой красивый, как будто хозяин этого леса. Отец поднимает на неё глаза, они очень чёрные и влажно блестят.  — Я не использовал свои способности шиноби. Всё честно. Он проиграл, а мы голодны. Таков закон жизни. Спустя пару часов преследования следы исчезли. Какузу остановился и внимательно осмотрел лес вокруг. На ветвях — ничего. Он спустился вниз и припал к земле. Среди жухлых листьев в грязи отчётливо виднелся отпечаток сандалии. Какузу почесал подбородок. Человек решил продолжить путь по земле, но следы уж очень явные. Либо он устал и потерял бдительность, либо… Какузу встал и выпустил все свои маски. Этот шиноби уже долго был на ногах, рано или поздно ему придётся остановиться и сделать привал, чтобы немного отдохнуть. Следы становились всё более и более заметными. Человек уже не бежал, а перешёл на шаг и ступал тяжело, так что обувь глубоко погружалась во влажную лесную почву. Кое-где были заметны сломанные ветки кустов. Какузу напрягся. Лес внезапно расступился, и перед ним возникла широкая поляна с высокой сухой травой. Ему вдруг стало ощутимо не по себе, появилось неприятное чувство, что кто-то наблюдает за ним прямо из-за спины. Какузу обернулся, но увидел только пустой лес. Он поднял голову и взглянул на высокую сосну на самом краю поляны. На её ветвях тоже никого не было. Солнце уже клонилось к закату, и в его оранжевых лучах был отчётливо виден каждый изгиб на коре дерева. Он отвернулся, осторожно сделал шаг вперёд и стал внимательно всматриваться в противоположный край леса, где по земле уже стелились сумерки. Вдруг он заметил там какое-то движение, отпрянул назад, и тут же вся сухая трава на поляне вспыхнула ярким пламенем. Лицо и тело спереди обдало невыносимым жаром, лоб и ладони моментально вспотели. Человек появился прямо в гуще огня, словно вырос из-под земли. Маска Воды бросилась к нему, и огромная волна накрыла поляну. Послышалось шипение, повалил пар и едкий вонючий дым, от которого заслезились глаза. Какузу услышал, как шиноби закашлялся и ринулся на звук. Он действовал почти вслепую, ориентируясь на какое-то внутреннее полуинстинктивное понимание происходящего. «Нужно быть аккуратным и не повредить тело» — мелькнула в голове мысль, он выпустил нити из рук, и они плотно окутали человека впереди. Какузу услышал глухой звук, шиноби рухнул на землю. Он призвал маску Ветра и рассеял дым. Он сразу узнал его, благодаря фотографии из Книги Бинго. Это именно за него назначена награда в тридцать миллионов. Какузу довольно ухмыльнулся и подошёл ближе. Связанный шиноби открыл мокрые и красные от слёз глаза и спросил осипшим голосом:  — Ты кто такой? Из какой ты Деревни?  — Этого тебе знать не надо. — Какузу присел рядом с ним на колени и обхватил его голову руками.  — Погоди! — тяжело выдохнул шиноби. — Что тебе вообще от меня нужно?  — Какая разница? Это совсем неважно. — Какузу улыбнулся. — Важно лишь то, что ты проиграл, а я голоден. Он резко повернул его голову в сторону, его шея хрустнула, а потом наступила тишина.