спустя полгода после событий последней главы первой части.
кончик тлеющей сигареты мелькает во тьме. сабуров в очередной раз делает затяжку, выпуская в воздух облако никотинового дыма. он стоит на балконе собственной квартиры в центре москвы, которую он купил на последнюю выручку с дел своего клана. в спальне лежит его молодой человек и, несмотря на то, что всегда старался поддержать сабурова, сам прекрасно понимал происходящую ситуацию и от этого страдал не меньше. щербаков прекрасно понимал, что в данной ситуации сложнее именно нурлану, поэтому не позволял себе не отходить от брюнета ни на шаг, всячески его успокаивая.— это должно было когда-то случиться. ты говорил мне об этом, причем много раз, а я не слушал, ебашил вперед. напролом, насколько был способен. я боялся умирать одиноким, но этого не случилось. я помог человеку, спас вас, после такого можно и умереть, зато с чистой душой, — самое пугающее в этой ситуации — улыбка, которая посетила лицо кабардинца. спокойная улыбка, которая правда светила.
— что я говорил тебе? ты никогда не слушал меня. как ребёнок малый, рус, а теперь что? — сабуров между затяжками тихо бормочет себе под нос, опустив и без того поникшую голову. внизу шумные улицы, шагающие чуть ли не в ногу люди и нурлан, смотрящий на их спокойную жизнь свысока. наверное, судьба у каждого может быть наполнена своими проблемами, но вряд ли кто-то из них полгода назад убил лучшего друга. казаху в очередной раз не дают провалиться эту пучину тягучих, в последнее время однообразных мыслей. но лёша появляется вовремя: мягко обнимает, старательно игнорируя запах табачного дыма, который его порядком подбешивал. — нурик, уже ничего не изменить и не вернуть тем более. хуйня ситуация, признаю, но тут остаётся только отпустить, — блондин все-таки предпринимает попытку и убирает сигарету из рук любимого человека, аккуратно тыкая её в пепельницу на столе рядом. после щербаков накрывает руки младшего своими, чуть крепче прижимаясь. — глупая жертва с его стороны. а я, как ребёнок, повёлся. наверняка, было обойти ситуацию, было слишком мало времени. слишком мало. — отзывается сабуров, опрокидывая назад голову, глазами впиваясь в мрачное тёмное небо. слезы, уже давно привыкшие к тому, что нурлан редко давал волю эмоциям, послушно закатываются обратно. кодекс сыграл большую, не везде положительную роль. также как и когда-то сыграл и на саидахмедове. — ты действовал по ситуации, нурик. джиган бы убил нас всех к чёртовой матери. я не видел ни капли адекватности в его глазах, так что другого выхода просто не было. вы с рустамом всегда старались оберегать нас и у вас это получалось, просто, заигравшись, вы оба забыли о цене собственной жизни. а теперь пошли спать, тебе ещё программу завтра записывать, — бывший спецназовец сладко зевает, желая скорее уложить нурлана спать. сам нурлан, правда, неожиданно для себя и уж тем более для леши немного меняет ход действий. казах разворачивается и склоняется над губами старшего, заводя того в трепетный, полный благодарности поцелуй.***
— серёжа уехал в украину. думаю, после всего, что случилось, это вполне логичное решение. их с рустамом явно связывало нечто большее, — макар отпивает из пластикового стакана кофе, переводя взгляд на своих коллег. они собрались просто так, без особого повода и причины. в настоящей жизненной ситуации они были обязаны быть рядом друг с другом, поддерживать и быть опорой. больше потерь не хотелось, потому следовало следить друг за другом, не позволяя перегорать. — пусть отдохнёт. главное, чтобы на связи был, — сабуров чуть крепче сжимает руку лёхи в своей, на время отводя взгляд в окно, выдыхая. — надо потихоньку возвращаться в работу, — когда голос подаёт тамби, то вздрагивают все трое. они сразу переводят взгляд на масаева. выглядел тот, мягко говоря, паршиво, так что начинать съёмочный процесс было самым глупым и необдуманным решением сейчас. тамби сам не был уверен. с того момента, он больше не уверен ни в чем, но единственное, что хотелось сейчас – это заполнить давящую, небывалую между ними прежде тишину. в такие моменты рустама не хватало особенно сильно. — завтра поговорим с морозовым. давайте не будем делать резких движений, — нурлану приходиться ответить резко и кратко, потому что на половине сказанных слов его уже отвлёк телефонный звонок. казах просит прощения у друзей, отпускает руку своего молодого человека и скрывается в темных коридорах, ведущих к чёрному выходу. — нурлан, доброго дня. я прекрасно понимаю, время не лучшее, но. тут такое дело странное: вчера был убит какой-то предприниматель, по новостям пока этого не крутили. я пробил по базе наших, московских, никто заказа не принимал. я подумал на людей вакуленко, которые теперь воюют с джиганом, но тот явно что-то утаивает. просто информирую, не более, — мативенко замолкает и внимательно прислушивается к нурлану. тот замирает, смотря на капли дождя, которые стекали с крыши на асфальт. — хорошо, я тебя понял. есть информация о возможных заказных убийствах на ближайшее время? имеется одна догадка у меня, — сабуров оборачивается назад, дабы предотвратить возможность подслушивания собственного разговора.***
ночная москва была более привычной картиной для нурлана. её он любил больше, чем монотонный дневной город, с такими же монотонными, вечно смешащими людьми. казах любил спокойствие, правда из-за последних событий практически потерял надежду на возможность его дальнейшего существования. даже после долгожданного признания своему лучшему другу в чувствах, которые мучили комика долгое время, сабуров не смог успокоиться внутри. совершенно неожиданно пришла другая проблема, решение которой никак не могло прийти в голову. зато, чуть ли не двадцать четыре на семь, нурлана душили другие, ещё более болезненные мысли. они прочно закрепились верёвкой на шее и верёвка эта держала нурлана весь день, не желая отпускать даже тогда, когда комик собрался поехать на адрес, который ещё днем сообщил ему матвиенко. работа отпускала всегда, но не сейчас. но нурлан все-таки смог найти способ, если не забыться, то хотя бы ненадолго отвлечься. нужно было проверить сложившуюся теорию, которая начала проедать мозг. слишком сильно проедать. казах надевает темную маску на лицо, потирает костяшки и выпрыгивает из машины, перед этим поблагодарив водителя. он быстрым шагом направляется в бизнес-центр, то и дело подглядывая на часы. оставалось буквально пару минут. он был обязан успеть. за лестницей с таким же успехом миновала и очередная, чуть ли не выбитая дверь. ржавые проволоки на крыше, а после, наконец, удачное приземление за одним из каменных изваяний. казах тихо выдыхает, переводит дыхание и выглядывает из-за цистерны на крыше, замечая силуэт около края крыши. до боли знакомый силуэт. парень также тихо, с присущей ему аккуратностью, выходит из своего убежища, пробираясь чуть ближе. и ещё, пока он не оказывается уже прямиком за спиной темноволосого мужчины. тот, явно не ожидав, решает напасть. но предсказуемость слишком знакомых сабурову ударов, выпадов позволяет сабурову использовать давно отработанную тактику, благодаря которой рустам был быстро вжат в ближайшую стену. — ну ты и мудак, саидахмедов. какой же ты мудак, — казах чуть крепче вжимает того в холодный камень, заставляя саидахмедова сдавленно простонать. — ты меня реально убьешь сейчас, придурок, — неудачная шутка. младший пытается вырваться, правда не получается от слова «совсем», пока вскоре сабуров сам отпускает его, отходя на несколько шагов в сторону. — ты.. ты, блять, инсценировал собственную смерть? ты хоть знаешь, что с нами было все это время? я ненавидел себя, каждый ебанный день ненавидел, а ты просто жив?!***
успокоиться удалось с трудом. в какой-то момент рустам забыл о том, что он, кстати, не выполнил проученное ему задание. он просто слушал крики сабурова, несколько раз даже в челюсть получил, но посчитав это вполне заслуженным, брыкаться не стал. исполненная операция, не была продумана до конца, а потому помимо пользы он принес и боль. людям, неприкосновенность чьих жизней считал главным делом своего существования. — как я спалил себя? — рустам отворачивается от открывшегося им вида ночного города, вновь кидая взгляд на казаха. нурлан сидел на каком-то сооружении, опустив голову, то и дело потирая глаза. — убийство какого-то предпринимателя и догадки матвиенко о том, что вакуленко что-то скрывает. сразу как-то на тебя подумал. потом съездил на крышу, откуда, по предварительной версии копов, был выстрел, — казах прощупывает свою куртку, из верхнего кармана доставая пачку мальборо. — знаю, глупая причина, но я опять подумал на тебя. ты единственный, кто курил мальборо голд, причём из всех людей, которых я когда-либо встречал в подпольном мире. тебя за это часто дразнили, — парень перекидывает рустаму пачку, вновь опуская взгляд в пол. — я не хотел появляться опять. думал, что отживу свои года в нальчике, пробуду верным песиком басты. он будто приручил меня, дал совет, будто отец. мне не хватало такого. идея с подставной смертью была также его. я должен был исчезнуть для вас, потому что джиган не закончил бы вас преследовать. рустам садится на край крыши спиной к пропасти, удачно держась руками за твердую поверхность между ног. парень переводит взгляд на друга. — ты даже не проверил меня, когда уходил. серёгу скорая увезла, лёха тоже об этом не подумал. кровь, которая была видна на кофте — подделка. когда ты уехал, меня нашёл вася. с ним и был придуман этот план. выбилось лишь то, что пошла информация о двух личностях, которые долгое время отсиживались в испании. и ты прекрасно понимаешь, о ком именно я говорю. грядёт революция, но, сам знаешь, в подпольном мире, она особо опасна. самую вышку ещё никто не трогал, а тут, видимо, решились. казах хмурит брови, уже отвлекаясь от гложущих душу мыслей. парень поднимает взгляд на товарища, невольно руки сжимая в кулаки. — ты будешь с нами, если начнётся очередная война? рустам, ты не можешь просто свалить сейчас, — брюнет мысленно отходит от темы предстоящих проблем. парень поднимается и подходит ближе к рустаму, а тот, в свою очередь, взгляд тому в глаза поднимает. — ты обязан остаться, саидахмедов. после такого финта ушами уж точно. я не прошу тебя раскрываться перед парнями. просто будь на страже, как ты, судя по всему, планировал. если свалишь опять — пуля тебе в сердце будет всажена лично из моего пистолета. и она будет уже настоящая, — холод в голосе сабурова звучит страшно. и он бы правда напугал какого-то человека, но не рустама. он молча поджимает губы, кивает и отводит взгляд вниз. нурлан же поспешно скрывается с крыши.