***
— То есть, он не защищался? — напоследок спросил полицейский, записывая что–то в блокноте. Рядом допрос контролировали двое рядовых и пара медсестёр, пока в палате напротив врачи оказывали необходимую помощь избитому. — Да, видите ли… — Аоко! Автоматическая дверь коридора больницы открылась, и в неё влетел взъерошенный инспектор Накамори. Он пересёк огромное расстояние между ним и дочерью, взял её за плечи и внимательно оглядел. — Ты в порядке? А Кайто–кун, как он? — Его избили, но, повезло, органы сильно не пострадали. Парни не особо сильные оказались, просто шпана. Где–то два–три дня на восстановление. Мужчина посмотрел на дверь. В его глазах были эмоции, целая куча: печаль, жалость, сожаление, беспокойство, совесть и ещё куча всего, что не скрыть и не спрятать. И Аоко чувствовала то же самое, только… Их бы не поняли, потому что банально не могли понять. Но кое–что понял один из врачей и позвал известного местного психиатра, которому, зачастую, доставались самые отбитые случаи. Он знал гебефреников, видел людей с синдромом «Алисы в стране чудес» и всё то, что люди любят добавлять в топы «Необычных Психических Расстройств», однако ничто не сравнится с тем, что видел и слышал он сам. Абэ Даичи, запомните это имя. Он мог бы рассказать Вам про пару женатых айдолов, которые, оказалось, оба страдали эротоманией, и считали, что их супруг влюблён в них, что сказывалось на их сыне, который изначально и обратился за помощью. Он мог бы рассказать Вам про известного писателя с криптоамнезией, неспособного закончить вторую часть книги, ведь он даже не осознавал, что первая часть была написана им. Он мог бы рассказать Вам про то, как присутствовал на похоронах двух пациентов с синдромом Вуду, которых они не нашли вовремя. И многое другое, только он бы ничего Вам не рассказал. Даичи всегда оставлял работу внутри больницы, вне её стен — он примерный многодетный отец–одиночка. А сейчас ему, как психиатру, предстоял очередной особый случай. — Гиндзо, зайдём вместе. Мне нужны подробности и, как я понимаю, Кайто–кун сам по себе много не скажет, верно? Он был высоким, но не тучным. Половину лица украшала короткая, но колючая рыжая борода, а волосы на голове были сбриты месяц назад. Костюм аккуратный, постиран его личной горничной. Накамори улыбнулся ему. Они пересекались во время студенческой практики и крепко сдружились. — Сам хотел предложить. Аоко, ты домой? Девушка замотала головой. — Нет, я подожду своей очереди, хочу посидеть с ним. Мужчины переглянулись и, пожав плечами, скрылись в палате вместе с дежурной медсестрой.***
Кайто был в более–менее стабильном состоянии, когда двое мужчин заняли стулья по бокам от него. Врачи тактично попрощались, сообщив о тех самых двух–трёх днях, которые пострадавшему придётся провести в больнице, и ушли писать отчёт. Медсестру же, в свою очередь, попросили принести кофе, а уже потом друзья повернулись к пациенту. — Добрый день, Кайто–кун. Ты можешь что–то сказать? Но парень смотрел в потолок, полностью игнорируя врача. Психиатр повернулся к полицейскому. — Кайто–кун, это врач, с которым ты будешь работать ещё несколько дней. Скажи что–нибудь. В этот раз Кайто обратил внимание на нового знакомого, но, без конкретной темы, не мог ничего сказать. Тогда Даичи натянуто улыбнулся и предельно вежливо спросил: — Цвет моей бороды? — CC5500, Жжённый Апельсин. Врач потерял самообладание, как в первый раз. Пошатав рукой у лица, он посмотрел на Накамори. — Так, я видел всё, но чтобы человек помнил номера и названия цветов из RGB… — Я о чём! Его учили куче разных вещей, как всемогущей машине. Инспектор запустил руку в растрёпанные волосы дворецкого и освободил его лоб. Он внимательно смотрел в глаза парня, выискивая намёки на самосознание. — Но он не умеет защищаться, не умеет думать, принимать решения, лишён эмоций. Робот человечней, чем кто–то из выпускников этой адской шараги… — Хорошо, — психиатр внимательно смотрел на безучастного парня. — Это первый такой случай в моей практике, но… Явно нельзя действовать резко, всё должно происходить постепенно и малыми дозами. — Тоже так подумал. Значит?.. — Пока его единственный смысл — это быть дворецким, пусть он этим и занимается, но не нужно перегружать его. Пусть раз в день пробует что–то весёлое, — достав из тумбы блокнот, врач стал что–то записывать, — потом можно увеличить дозу до двух развлечений, а я в это время попробую найти способ достучаться до его сознания. Возможно, его придётся учить думать заново, как малыша. Своё настоящее детство он вряд ли вспомнит, как мне подсказывает интуиция. — Да, твоя интуиция редко ошибается. Интуиция была фишкой Даичи, а «как мне подсказывает интуиция» — коронной фразой. Может, он был настолько опытным, что видел пациентов по глазам, но всегда скидывал всё на интуицию? — Инспектор, я нашёл! В палату вбежал один из рядовых, а за ним, матерясь, вальяжной походкой прошла медсестра с двумя кружками. Она демонстративно поставила поднос на тумбу и удалилась, несильно толкнув влезшего перед ней полицейского. Тот проводил её раздражённым взглядом, потом передал инспектору документы и, видимо, убежал искать драчливую женщину. — Эй, я хотел сказать «спасибо»! Идиотина, — мужчина наклонил файл над кроватью. Его собеседник внимательно посмотрел на текст. — Это о нём? — Да, его файл. Вот фотография, сделана ещё в детском доме. Милый растрепанный мальчик в синей футболке и чёрных штанах счастливо смотрел прямо в кадр. Его улыбка немного глупая и натянутая, но он обычный ребёнок: тот, кто играет в прятки, дёргает девочек за косички, громко смеётся… Но кто сейчас лежал на койке, игнорируя такой важный разговор? Как такой мальчик превратился в это подобие человека? — Начинай. — Да. «Кайто, фамилия от рождения — Куроба». Пациент слегка дёрнулся. — «Попал в детский дом в пять лет, когда его родители утонули в море. Имена родителей — Куроба Тоичи и Куроба Чикаге». Мужчины посмотрели на пациента. В глазах промелькнул слабый блеск, но он исчез почти сразу. Казалось, его синие очи опустели ещё сильнее, чем раньше. — «Был хулиганистым и неконтролируемым ребёнком. Главным интересом и талантом были фокусы, потому он весьма ловкий. Спортом не интересовался. Панически боялся»… рыбы? — Накамори с нелепым выражением лица посмотрел на психиатра, потом на пациента. — Ихтиофобия — редкая, но фобия. Вполне может быть, что это ассоциация со смертью родителей, если они утонули в море. — Может быть… «Поступил в школу как и все, в шесть лет. Получал отличные оценки, тест на IQ показал самый высокий результат в классе, при этом Кайто оставался неконтролируемым хулиганом», — инспектор вновь повернулся к Кайто. Тот всё ещё игнорировал разговор. — «В один день класс заподозрил этого мальчика в краже и его избили». В этот момент парень вновь дёрнулся, что моментально заметил психиатр. Он внимательно изучал нового пациента, но тот реагировал так слабо и почти незаметно, что мужчина ощущал себя юным студентом на первой практике. Это именно то время, когда ты даже теорию–то полностью не выучил, а сейчас должен наблюдать реальный случай психического расстройства или травмы. — «Кайто не стал более смирным, даже если побои становились почти регулярными. Используя последний факт, мы потихоньку нашли к нему подход. Этот мальчик отнимал кучу нервов и времени, ведь был самодовольным, самостоятельным, изобретательным, умным… Так даже интереснее. Мы решили сделать из него идеального дворецкого — того, кто может всё», — инспектор перевернул лист. На нём стояла другая дата, близкая к выпуску из школы дворецких. — «Нам пришлось использовать крайние методы, но всё удалось. Он превратился в послушного овоща, который успешен почти во всём, что может пригодится. Кажется, это наш идеальный проект. А своё прошлое он вряд ли вспомнит». Мужчины вновь повернулись к парню. Его глаза оставались пусты, и документы перешли к психиатру. Он убрал их в стол. — Изучу их подробнее. А сейчас проведём небольшой тест, — Даичи повернулся к парню и снял ручку с внешнего кармана пиджака. — Кайто–кун, цвет этой ручки. — 1E2460, Сигнальный Синий. — О чём ты думаешь? Кайто промолчал. — Первый закон термодинамики? — Энергия ниоткуда не возникает и не пропадает, она переходит из одного состояния в другое, из одного тела в другое. В любом процессе общая энергия вселенной или системы остаётся неизменной, — инспектор смотрел на дворецкого, не моргая. Фраза звучала, как зазубренная цитата из учебника. — Для термодинамического цикла чистая энергия, подаваемая в систему, равна чистой работе, проделанной системой. — Хорошо, Кайто–кун… Где ты находишься? — В больнице. — Тебе устраивает твоя койка? Кайто промолчал. — Из какого материала она сделана? — Стальной каркас, тиковая наволочка, подушка из натурального хлопка. Психиатр вздохнул. Сейчас он действительно ощущал себя глупеньким студентом, который слушает не пациента, а преподавателя. Но ведь ему уже сорок один год и это — тяжёлый случай, который требует особого подхода, потому мужчина настойчиво спросил: — Кайто–кун, что тебе нравится? Внезапно, глаза пациента вновь блеснули странным огоньком. Неизвестно, был врач слишком настойчив. Неизвестно, перепутал ли Кайто вопросы «кто» и «что». Неизвестно, было ли это единственным ответом, который он мог дать. Но он сказал: — Аоко–сама. На секунду в комнате повисла тишина, а потом начался полный абсурд. Первыми внутрь влетели полицейские, за ними медсёстры. Затем в приёмную набежала куча скандирующих пациентов под безоговорочным командованием какой–то шепелявой старушки, голоса которых сильно раздражали. А потом входная дверь широко распахнулась, и из белой длинной ширмы, что скрывала собой койку пациента, показалась голова Аоко. — Эй, мне уже можно? — Наверно? — инспектор звучал очень неуверенно. Такой ответ от Кайто, вроде бы, не должен был ошарашить его — дворецких обучали прислуживать хозяевам и, наверно, это выливалось не только в беспрекословное послушание, но и в что–то вроде привязанности, но, быть может, просто проснулось его ревнивое отцовское сердце? Для него дворецкий был обычным молодым парнем. — Садитесь на моё место. Пока Накамори всё глубже и глубже погружался в мысли, психиатр поднялся со стула, отряхивая руки по старой привычке. — Долго тут не сидите, или Вы планируете остаться на ночь? — Думаю, да! Можно, папа? — ошарашенный отец бросил удивлённый взгляд на дочь. — Может лучше… — Нет, спасибо. Где я могу переночевать? — Даичи внимательно оглядел палату — просторная, места много, парень не в состоянии приставать. — Хм, ну, здесь хватит места. Правда матрас жёсткий… — Ничего, мне без разницы! — почти в один прыжок Аоко заняла стул, где ранее сидел психиатр, и широко улыбнулась дворецкому. — Кайто, сегодня я останусь с тобой. Я волнуюсь. Инспектор Накамори на секунду задержался в дверях. Он вновь скользнул взглядом по лицу Кайто. Что это за блеск? Быть может, это обычное удивление? Бесполезная попытка проявить благодарность? «Наверное, так и есть…» — да, полицейских был уверен в этом и вышел в коридор, где его поймала та самая старушка. Узнала знакомое лицо и, громко матерясь, начала рассказывать, как её «обманули» врачи местной больницы…***
Где–то в середине ночи, когда окно было похоже на абсолютно чёрный квадрат с белыми ставнями, больничная койка пошатнулась. Кайто не встал, не приподнялся, а лишь слегка повернул голову налево. Девушка спала спокойно, несмотря на то, что матрас выдался не из лучших, а тонкое одеяло совсем не спасало от осеннего холода. Но Аоко не была прихотливой: она привыкла к одиночеству, к несправедливости жизни, к суровым условиям, хотя до сих пор спала с невинным детским лицом и крепко сжатыми кулачками. И дворецкий внимательно наблюдал за этим. Да, он не мог думать. Да, он не мог принимать решения. Да, он был безэмоциональной машиной, созданной для работы. Но, не отрывая взгляда от хозяйки, парень задвигался. Сначала он повернулся набок, игнорируя резкую боль в теле. Потом его голова наклонилась к груди, а руки поднялись к уровню шеи. Раскрытые ладони сжались в кулаки. Кайто умел запоминать.***
Женские руки уже заканчивали вытирать посуду, когда мужские пальцы громко застучали по клавиатуре. В Гугле быстро появилось словосочетание:«Абсолютная безэмоциональность»
Но молодой парень не успел прочесть заголовок первого результата. — Ай! — Что случилось?! — П–порезалась об тарелку… Сейчас достану пластырь. А чем ты занят? Парень усмехнулся. — Заинтересовало последнее дело инспектора Накамори. Как–то не верю я в такое… Девушка закончила с последними тарелками и прошла в комнату, присаживаясь рядом. Она внимательно посмотрела на своего парня. — Нельзя же знать абсолютно всё. Может, это первый случай? — Тогда всё становится ещё интереснее. Студентка злобно прищурилась. — Интересно тебе?! Там же дети пострадали! — Знаю, это ужасно. Хорошо, что инспектор Накамори взялся за это, — парень вновь склонился над компьютером, выискивая хотя бы что–то, что подходило под его запрос. — Но можно ли вылечить таких дворецких? Интересный вопрос, не так ли? — Думаешь, это возможно? Студент откинулся на спинку дивана, широко раскинув руки. Несмотря на немного грустный взгляд, его голос смеялся: — Понятия не имею! Я же детектив, а не психиатр!