***
— Ойси Таю, двадцать шесть лет, — Такаги внезапно замолчал на долгую минуту, разглядывая труп, а потом уточнил у Эри. — Эри–сан, вы уверены, насчёт убийства? — Она назначила мне встречу в семь часов. Если она повесилась, зачем это ей? К тому же, кто тогда ударил её по голове и зачем? Мегурэ кивнул, а рассуждения подтвердили несколько экспертов–криминалистов: — После удара она потеряла сознание, а затем задохнулась в петле, — они аккуратно отрезали веревку так, чтобы сохранить петлю, под удивлённый взгляд нашедших тело и удивляясь сами. — Но почему–то всё выглядит так, будто петлю меняли, ведь эту завернули уже на трупе. Остаётся только проверить следы на табуретке. — Как это понимать? Вопрос разбился об воздух, пока тело увозили на более тщательную экспертизу, а пара криминалистов попросила офицера Чибу принести обувь жертвы. А первым мыслям ещё одна будущая полисвумен, которая закончила исследовать «кухню»: — Инспектор! — Мегурэ и Такаги моментально обернулись к Сато. — На кухне есть готовая еда на троих человек! Мегурэ повернулся и подошёл ближе к столу, где нашёл кучу грязных тарелок, разложенных в две стопки, вместе с открытой кастрюлей на столе, а потом заметил старый телевизор с толстым отверстием для крупных кассет, который давно не работал, но под ним на отдельной полке сохранялись раритетные и не очень кассеты с фильмами и музыкой. Куча сотрудников полиции столпилась, кто где, следуя за инспектором и выискивая следы убийцы, пока Аоко оглядывалась сквозь чужие спины: — И зачем это ему? — пока студентка тихо рассуждала, полицейские открыли все шкафы и включили телевизор, закричавший на громкости под сорок. — Да и двоим… А было ли ограбление? Такаги что–то спросил у рядовых, которые остались у двери, и, после ответа, уверенно сказал: — Ценные вещи остались на местах, но, — он вновь осёкся, но быстро нашёлся, — постойте, вряд ли кто–то мог убить её с порога, тем более обычный вор. Нужно было подготовить всё необходимое, даже если их двое. Возможно, он или они пришли к ней в гости заранее и отвлекли её на готовку, а потом на телевизор? Все согласились с офицером, а предположения посыпались, как из ведра. — Эри–сан, она назначала кому–либо встречу? — Ох, не знаю, но есть двое… — Инспектор, срочно сюда! Все обернулись, кроме увлечённых исследованием тарелок криминалистов. Мегурэ просунулся вперёд, а Такаги, Сато и студентки за ним. Стоявший у входа Чиба подозвал инспектора к табуретке. — Следы на табуретке меньше следов жертвы. А ещё, — он указал на другого эксперта, открывшего бандероль. В ней находилось следующее: большая бумага на дне и два конверта. В первом были фотографии, а в другом — письма к бывшему любовнику адвоката Миуре Хисё, директору той самой школы. Он же был и на фото, которые смело можно было назвать «близкими» и «интимными». — Не может быть, — Эри села на пол, почти не удивлённая снаружи, —и такая молодая… ещё студенткой? Тут, — перебирая романтические снимки, снятые неизвестным оператором, девушки внезапно остановились на одном, очень близко снятым фото, где «пара» сидела за общим столиком у вычурного кафе с зеркальным фасадом, а так же огромной фигурной вывеской с неонами. Это фото вызвало у Аоко слабую усмешку, потому, когда женщина отвлеклась, девушка на некоторое время забросила снимок в карман, а потом отвлеклась на бумагу снизу: — А эта бумага… заявление о браке? К тому же копия, — адвокат тоже посмотрела на заявление. Таю была записана в нём, как свидетельница, а вот жених и невеста… — Это они, они могли к ней прийти — её самые близкие друзья, — все склонились над бумагой.«Миура Санаи» «Кикути Бэника»
***
— Что, Таю–сан погибла?! — Санаи упал наземь: это был спортивного вида парень двадцати восьми лет, который был однокурсником погибшей в университете. Он выглядел невинно в мешковатой одежде, которая была больше его на два размера, а ещё его лицо — он напоминал ребёнка, который чего–то очень сильно боится, но, наперекор эмоциям, поднимается и идёт навстречу страху. — Как… она повесилась? — тридцати двухлетняя Бэника наоборот была воплощением аккуратности: идеальная причёска, нежный макияж розовых тонов, ровная осанка, аккуратный маникюр и алое вечернее платье с расстегнутым чёрным пальто сверху. Кажется, она только–только ушла с делового приёма или официальной вечеринки. — Ойси Таю была убита три часа назад. Гости задрожали с обувью в руках. Кое–как положив её на пол, они подошли к инспектору, нервно посматривая на табуретку. Казалось, что девушка вот–вот готова заплакать, но умело сдерживалась, а на лице парня застыло непонимание вместе с неизвестной эмоцией, которую было трудно различить. Полицейские продолжали работать. — Можете рассказать нам, навещали ли её в это время? — Вы подозреваете нас?! — ошарашенные вопросом, подозреваемые закричали одновременно. — Мы её друзья! И живём вместе, вместе и зашли! — все лишь посмотрели на них исподлобья. — А как вышли? Бэника, по щеке которой медленно скатилась одинокая слеза, не могла не вскипеть, как любой на её месте: — Да тоже вместе! И разошлись — я же спешила к подругам! А вот тут не нашлось времени для шуток. — Подождите, труп висел у входа. Если вы выходили, то вы должны были его заметить! Подозреваемые посмотрели на место, где недавно было тело, и нелепо помотали головами, что не шло к не прекращающейся нервной дрожи. — Да не было его! Убийца перенёс тело, чтобы нас подставить! И, вообще, когда она…? — Два часа назад. Санаи внезапно возмутился: — Погодите, два часа назад она была жива! Я слышал её голос из уборной! — И что она сказала? — Эм… Что у неё диарея, и она выйдет, потому нам лучше уйти, — внезапно, подозреваемый опустил голову в раздумьях, — Ой, стоп. Если так подумать, это очень странно звучит… — Ранее не догадались? — Да мы её сто лет знаем! И вполне могли поверить в такое прощание, да? Бэника подтверждала слова Санаи кивками, а Аоко в упор смотрела на гостей. Она понимала, что столкнётся со странными случаями, но пока они случались лишь в детективных сериалах и загадках. Её взгляд вновь повернулся к гостиной: стена, табуретка, кухня без перегородки… а что с другой стороны? Девушка подходит к двери и входит в спальню. Большая двуспальная кровать, книжная полка, прикроватный столик. Если развернуться — высокий шкаф до потолка с достаточной шириной для тела. Первые подозрения интуитивно попадают на него, и студентка раскрывает дверцы. Одежда висит настолько аккуратно, что вся остальная комната более подозрительна, чем эти вещи, но Аоко не умеет сдаваться. Она тянет вперёд руку, делает тяжелый шаг и с криком хватается за стенку. Под её ноги попала сломанная вешалка, где один конец был закручен, а второй — заострён. Неизвестно, как можно так сломать этот предмет, но уже что–то. В поисках причин студентка забралась в шкаф, добравшись до левой стенки. Включив фонарик телефона в потемневшем узком месте, студентка заметила кое–что необычное — неспешно нацарапанный на стенке иероглиф. — «Бумага»? — Аоко–кун, ты что–то нашла? Ой, Аоко–кун? Девушка, не спеша, вылезает из шкафа. — Да уж, а за этой кучей вещей ничего не видно… Широкий такой, да и штанга толстая, крепкая… А может тут её повесили в первый раз? Но… — Подождите, для начала, — не зная, как сделать по иному, Аоко принялась перемешать вещи под крики инспектора. Чуть позже в шкафу стало светлее, и мужчина наконец увидел кандзи. — «Бумага»? А чем? Девушка протянула вешалку. — Ой, Такаги, надо проверить кое–что! ТАКАГИ! Пока Мегурэ кричал, дочь инспектора Накамори проверила тумбочки и полку, но ничего, чего нет и у неё дома, не нашла и ушла в направлении ванной, ударившись около двери спальни об Санаи. Правда ли, что из туалета раздавался голос жертвы? Но в нём лишь унитаз, душ и чистый кафель. «Бля, ничего не ясно… Может, голос был записан на телефон, который убийца оставил здесь на таймере, а потом вернулся и забрал… Иначе никак», — с этими мыслями девушка выходит из комнаты, проталкиваясь сквозь небольшую толпу людей, которая в этом доме казалась огромной: «Остаётся ждать, но чего? Озарения, как в детективах? Это ведь точно был кто–то из них…», — студентка всё внимательней изучала гостей. Санаи носил футболку на два размера больше. Из–под спустившегося воротника выглядывала новая майка, а штаны, из–за размера, из брюк превращались в шаровары, но сдерживались поясом, что смотрелось очень нелепо. А ботинки оказались не завязаны. Глаза не отрывались от девушки рядом, но если они живут вместе, это нормально? Но что за шок и ужас на его лице? Бэника, в свою очередь, полная противоположность человека напротив. Аккуратна до ужаса, но означает ли это тот факт, что именно она могла использовать шкаф, а потом идеально его убрать? К тому же она внезапно стала ужасно спокойной, хотя полицейские продолжали ходить мимо, подробно упоминая результаты вскрытия. Её покер–фейс выглядел таким же странным, как и шок парня напротив. «А ещё то послание на стенке шкафа… Если жертву вырубили, а потом повесили в петлю, то…» — в сомнениях, Аоко обратилась к Эри: — Инспектор не сказал Вам? В шкафу нашли возможное предсмертное послание. — Неаккуратно нацарапанное на стенке кандзи «бумага»? Возможно, она намекала на что–то из бандероли… Там куча бумаги. — Но тогда она должна была знать, что внутри бандероли заранее. Её же только сегодня доставили, — студентка вновь бросила взгляд на подозреваемых. — И что насчёт них? Где они были до и после убийства, кем работают? — Всё–таки решила залезть в это дерьмо по лобик? Девушка лишь посмеялась. — Ладно, дам тебе шанс, будет тебе практика. Санаи–сан, хоть и учился с убитой, почему–то работает курьером. Ещё он достаточно сильный, хотя утверждает, что спортом не занимается. Говорит, из–за генетики. Таю–сан толком об этом не говорила, но Бэника–сан часто похвасталась при ней, что они вместе с университета... Студентка вновь окинула коротким взглядом мужчину: тот странным образом оглядывался, будто нервничал по тысяче причин одновременно, но ни одну из них не представлялось возможным опознать. Потом ушёл в направлении телевизора. — Не знаю, куда откуда он пришёл и куда собирался, но чаще всего он либо работает, либо сидит дома. — А Бэника–сан? — Парикмахер. Была у неё пару раз, она профессионал своего дела. Знала Таю–сан со старшей школы. Она не работает по средам, потому пришла из дома, и, судя по наряду, после собралась к друзьям, — Эри внезапно прижала руку ко рту, но потом стало ясно почему — она чихнула. — Извините. Кстати, когда я давала консультацию в университете Таю–сан, я видела странную сцену. — Странную? Адвокат наклонилась прямо над ухом студентки, когда подозреваемая прошла мимо них в направлении ванной. — Она передала ей некие документы и попросила сохранить. И ещё назвала имя Санаи–сана, попросив «не говорить ему ни о чём». У входа показался очередной криминалист, а Санаи отошёл к телевизору под строгим наблюдением Сато. — Кстати, после того разговора Бэника–сан выглядела достаточно раздражённой… — Хм… Аоко вернулась к кухонной зоне: Санаи спокойно прошёлся мимо телевизора, отошёл к шкафчикам, а потом развернулся, чтобы снова обойти старую технику, не отрывая взгляда от полки с кассетами. Он даже встал около ближайшей тумбы, стараясь избежать внимательного взгляда полицейских. Студентка приблизилась к странной сцене. — Офицер Сато, а вы бы не могли ещё раз исследовать бандероль? Эри–сан сказала, что пара фотографий вызывают интерес. Офицер оглянулась. — А кухня? — Не бойтесь, я здесь! Женщина окинула подозреваемого и громко бросила, отходя: — Ладно! Аоко–тян, я быстро! Аоко кивнула, поворачиваясь к мужчине. Тот вновь смотрел на кассеты и только потом поднял глаза к девушке. — Он не выглядит рабочим. Там что–то спрятано? — Что ж, — Санаи слегка смутился, но совсем не так, как «взятый на горяченьком». Он присел, вытащил одну кассету и резко оторвал крышку, вытаскивая оттуда кусок официальной бумаги. «Выглядит, как обрывок какого–то официального документа. Стоп, «бумага» же!» — мысли прервались, когда сложенный в несколько слоёв лист раскрылся. — «Имя: Муку. Фамилия от рождения: Ойси»? — ещё несколько секунд, Аоко смотрела на кусок файла, вспоминая, почему ей так знакома подобная формулировка, прежде чем в голове мелькнул файл Кайто. Это было, как удар током: «Мальчик с её фамилией… брат? Сын?!». — Санаи–сан, это? Но Санаи уже стоял в полный рост. В его лице читался животный ужас, который постепенно перетекал в ярость. На секунду он собрался побежать к выходу, но эксперты с офицерами вновь заходили по кухне, и мужчина сдержался и спрятал документ к себе. Потом наклонился к Аоко. — Ты ведь дочь Накамори, который разобрался со всем этим? На секунду Аоко вздрогнула. Её редко узнавали, да и она редко мелькала где–либо, потому ответ звучал глупо: — А, да? — У него есть что–то вроде списка жертв? — Да, ещё по копии у Иуоо–сана, как у судьи, и у Даичи–сана, психиатра. Он занимается изучением психологии дворецких. Его лицо окрасила безразличная улыбка, а потом он уложил ладонь на плечо девушки и чуть наклонился, шепнув: — Ты уже поняла, кто убийца? — и тут он резко развернулся. — Имей в виду, я даже не хочу об этом слышать! Ещё несколько секунд Аоко рассматривала складки на его мешковатой одежде и слушала сдержанное хныканье, а потом вытащила из кармана спрятанное фото. На лице студентки расцвела слабая усмешка. В зеркале кафе, заметного на фото отражался фотограф — Кикути Бэника.***
— Бэника–сан. Бэника моментально обернулась на голос Аоко. Они были в спальне, вместе с Такаги, Чибой и одним из криминалистов, которые разбирали шкаф. Подозреваемая сидела на кровати, Аоко подсела к ней. — Скажите мне чисто технически: если бы Вы оказались в петле, а у Вас в руках была бы сломанная заострённая вешалка, Вы ведь попытались бы разрезать верёвку, а не тратить время на кандзи на стенке? Женщина повернулась к девушке. Она не издала ни звука. — Офицер Такаги подтвердил результаты экспертизы — на вешалке нет отпечатков жертвы. А Ваших нет из–за использования перчаток, верно? Звучало, как додумки, и Аоко сама это понимала. Но это было то, что она видела, то, что она предполагала. — Ваш адрес был на бандероли в качестве обратного. К тому же, ваше лицо есть на этом фото, — студентка вложила снимок прямо в руки подозреваемой, — ещё вы сразу же сболтнули «она повесилась» лишь сняв обувь. Ну, а послание в шкафу Вы «написали» для Санаи–сана, верно? Бэника резко обернулась и открыла рот, но снова не издала никаких звуков, а Аоко говорила, как закадровый диктор, который рекламирует какой–то шпионский триллер или рассказывает о деле, произошедшем несколько лет назад. — А в одной из кассет хранится кусок дела об одном из дворецких — «Муку». Что интересно, у него та же фамилия, что и у Таю–сан, — девушка достала из кармана клочок бумаги, который нашёл Санаи, но в этот раз прочла и второе предложение. — «Отец неизвестен, мать подписала отказную». Брат или сын? Короткий вздох. — Сын… от Санаи, — голос Бэники опустел. — Знать, что эта шлюха спала с моим женихом, отвратительно, но то, что куда она сдала несчастного ребёнка, своими же руками, а потом ещё и встречалась с… И взялась защищать его… Я ненавидела её, потому решилась… — Бэника–сан. Взгляд Аоко не выражал ничего. Она не пыталась оставаться спокойной, чтобы завоевать доверие. Она не собиралась скрывать отвращения, но эмоции оставались внутри, не касаясь лица. — Хотя, — внезапно у студентки вырвался нервный смешок, — бесполезно читать морали, когда всё сделано. Думаю, Эри–сан возьмётся за ваше дело, если вы согласитесь сознаться, — женщина тоже почувствовала на своём лице усмешку. — А разве я уже не созналась перед двумя офицерами и… ребятами за дверью? И дверь комично скрипнула, пропуская всех, кто остался за ней. — К Вашему сведению, я их не просила. — Не верю, — едва закончив эти слова, парикмахер крепко сжала плечо Аоко, что невольно заставило вздрогнуть, а полицейские остановились. На веках убийцы медленно сформировались маленькие, почти незаметные слёз. — Могу я попросить об одолжении? Я знаю, что уже не увижу его, но Вы можете найти Муку ради Санаи? Аоко могла, да и хотела кивнуть, а потом ушла, позволив Сато подойти к Бэнике вплотную. — Кикути Бэника–сан, вы сознаётесь в содеянном? Во взгляде женщины осталась лишь печаль. — Да. Издалека послышался слабый мужской плач. — Вы арестованы.