Дворецкий в Белом

Но недовольно щурится, когда сон заканчивается. Яркая поляна, полная фантастических цветов, растворяется в один миг, когда его веки медленно поднимаются вверх. Глаза ещё ничего не различают: сначала парень замечает тёмные очертания каких–то прямоугольных предметов, которые принимает за шкафчики с книгами, и небольшое окно, в которое не влезет даже маленькая луна на небе — так выглядит его комната, если смотреть со стороны кровати. Хотя окно немного смещено в бок, а не такое ровное. Но сил, чтобы приподняться, пока нет. Парень пытается приглядеться к помещению. Сначала он видит книги на прямоугольниках, но потом понимает, что это не полки, а старые металлические шкафчики с тремя полосками. Обои блеклые, бежевые, выцветшие, как в их мужской раздевалке в академии. И окно такое же — квадратное и пластиковое, с малюсеньким крепким подоконником, откуда недавно убрали горшок с фиалками. «Я что, в нашей раздевалке? Не врите мне, я спокойно спал дома… Или нет, подождите, я вечером вышел за молоком и… меня похитили?» — смеётся своим мыслям Но. Он пытается двинуть руками, чтобы вытереть глаза или хотя бы посмотреть на ладони, дабы подчинить себе сон, но замирает. Сознание возвращается к нему в один миг. Он в чёртовой мужской раздевалке Полицейской Академии посреди ночи. Его правой руке немного тяжело от чего–то деревянного и конусообразного. Левая ладонь лежит на чём–то ужасно холодном, слабо отдающим в нос гнилью. Но поворачивает голову влево. Чёрные волосы немного спадают на лицо. Кожа неестественно белая, как фарфор. Одет бегло, глупо — в домашнюю футболку и штаны, будто выбежал из дома забрать почту и хотел вернуться обратно. И проблема совсем не в том, что это Чин, и что он лежит прямо рядом с Но. На открытом плече этого «бандита» уже формируется трупное пятно, а на его вспоротом животе лежит рука Но, перепачканная в засохшей крови. Неосознанно, от желания вскрикнуть, правая ладонь сжимается в кулак. Но понимает, что в его правой руке обычный кухонный нож. Студент приподнимается и садится. Они оба на полу, его домашняя одежда залита кровью, но не так, как если бы он убил кого–то. Скорее так, если бы кто–то стремился подставить его: зарезал парня напротив, размазал кровь по нему словно кисточкой, вложил нож в голую руку, чтобы обеспечить отпечатки, и положил жертву на тело, уничтожив пути отступления. Но подставили в убийстве. Зачем? Почему именно его? Ночная тишина не отвечала на эти важные вопросы. «Так успокойся — для начала надо умыться», — Но привстал и положил нож на пол: «Кому нужно убивать Чина? Хотя у него куча врагов. Но кто из них знает меня?» Умывальник стоит с другой стороны от шкафчиков. С водой проблемы, потому её не могут выключить на ночь. Или просто никому не хочется ничего чинить. «Может, это был тот парень с колой?», — Но едва не положил ладони на фарфоровую поверхность: «Чёрт, кто он?!» Парень включил кран. Успокаивающая проточная вода и свежее мыло помогли ему кое–как смыть с себя алую жидкость и немного расслабиться. Студент продолжал прислушиваться к тишине, но еле различал стук часов на батарейке и громкий бег своего сердца. «Наверное, мне лучше уничтожить доказательства. Кто поверит мне в такой ситуации? Тем более, когда ты кого–то подставляешь, ты не забудешь о перчатках», — с такими мыслями студент закрутил кран. Он взял из своего шкафчика своё небольшое полотенце и завернул в него нож со своей одеждой. Конечно, бегать в трусах он не хотел и быстро вспомнил о запасной форме в кабинете профессоров. Только что потом делать с грузом? «Мусоросжигатель… Точно, мусоросжигатель! Только ушёл ли убийца? Наверное, да. Зачем ему оставаться? Хотя тело только начало разлагаться», — студент бросил взгляд на убитого. Сквозь призму ненависти, он видел кошмарную смерть: ударов в живот было три или четыре, большая лужа растеклась по полу, пачкая само тело, тело Но и, наверняка, она же превратила убийцу в алое нечто — от этого ощущения тошнит. Медленными шашками Но прошёл по старому полу мимо тела и коснулся ручки. Он обхватил её дрожащей рукой и еле–еле толкнул. Парень недолго постоял в дверях, приглядываясь к тихой темноте спокойного коридора. Все двери плотно закрыты, свет не горит — нет никаких признаков чьего–то присутствия. — Фух… Мусоросжигатель находился в подвальном помещении, вход в которое можно было найти в центре первого этажа, но ночной холод доводил до болезненной белизны. Конечно, Но мог бы сходить наверх за формой, но дверь подвала первостепенна. Она находится прямо в основном коридоре, у медпункта. Немного старая, но рабочая и с тяжёлым замком, который вешают, чтобы никто не увлекался сжиганием лишнего. Ключ выдают только дежурным. «Чёрт, замок? Стоило ожидать», — мысленно согласился с неизвестным слушателем Но: «Ключ находится в учительской на втором этаже, слева по коридору. Справа кабинет, где лежала запасная форма… Господи, как холодно–то!». Так, не в силах более оставаться в боксерах, Но рвётся к второму этажу. Совсем не стараясь соблюдать осторожность, он бежит, как на недавнем фестивале, словно вновь хочет оваций толпы, а не прикрыть свой отсутствующий пресс и небольшую, еле различимую круглую жировую складку ниже талии. Сколько бы он не бегал, это наследственное от отца, хотя это его совсем не смущает, сейчас совсем не до этого. Форма лежит в обычном домашнем гардеробе, который стоит напротив небольшого стола с кучей бумаг, как на нём, так и на полке рядом. Сам шкаф с одеждой раздвижной, достаточно только отодвинуть деревянную пластину и услышать слабый глухой звук. Но вытаскивает два комплекта — одна форма мала ему, сколько бы не натягивай тоненькую рубашку, а другая велика в два раза, чем нужно, и висит на нём, как балахон на средневековом священнике. Даже фуражка такая большая, что полностью закрывает парню глаза и нос, если падает козырьком вперёд, и превращает в слепого без трости. Но так теплее. «Лучше спрятать полотенце под пиджак, чтобы не носить, только завернуть плотнее», — Но знал много всяких способов что–то завернуть, не перечисляя кучи узлов. Его покойный дедушка учил его этому в своём доме на окраине, к которому легко доехать на одном из автобусов, только придётся пройти через небольшой, но очень плотный лес. Но дёргается, когда вспоминает о узкой тропе сквозь деревья, но воспоминания о большом камине и тёплом какао перебивают лишние трудности. Хотя сейчас и не до этого тоже. Переодевшись, студент выходит из кабинета. В окнах — ночная мгла, а коридор тих и спокоен. Один шаг, два — Но не различал свои шаги, он прислушивался к стуку бушующего сердца. Сама эта ситуация… Может ли он как–то договорится, чтобы его не подозревали? Нет, японская полиция не такая «доверчивая», чтобы поверить человеку, а не очевидным отпечаткам на главных уликах. Одна экспертиза, и он за решёткой, не проучившись в академии и полгода, за решёткой вместо кого–то. Одна эта мысль могла заставить его остановится на пару секунд. И вот он вдохнул больше воздуха, приподнял ногу и… Хлоп! Резкий звук открытой двери на третьем этаже прорезает тишину Полицейской Академии. Сначала дверь просто скрипит и открывается, более ничего. Но даже проверяет уши и прислушивается, чтобы убедится, что ему ничего не показалось. В такой тьме и тишине ты легко вспоминаешь все страшные байки, которые когда–либо слышал. Однако, кажется, показалось. Но делает один шаг вперёд, максимально тихий, буквально встаёт на носочек, и смотрит вверх. Третий этаж молчит, как раньше, тихий и пустой. Студент сглотнул: «Господи, помоги», — мысленно просит он и делает последние три шага перед кабинетом, где хранится ключ от подвала. Дверь этого кабинета не скрипит, но издаёт еле слышный звук, пока закрывается. Но прикрывает её за своей спиной, а потом поворачивается и запирает защёлку. Третий этаж молчит, будто там и правда никого нет или… кто–то стоит и прислушивается к второму. Но не успел запустить руки в тумбочку, когда услышал тяжёлый шаг. Один, другой — стук ботинок никогда не был таким отчётливым, таким ровным, пугающим. Рука задрожала и «обожглась» об ключ, испугавшись внезапного металлического холода. Но тут не один — чьи–то шаги, не прерываясь, идут по третьему этажу. «Бежать или нет?» — права на ошибку может и не быть. Но понятия не имеет, что делать. Его рука нащупывает брелок ключа с подписью «Подвал». Но уже два раза был дежурным и помнит эту неровную форму, об которую легко порезать палец. Только как ему выйти, если таинственный убийца, кто бы он ни был, идёт к лестнице? Или уже дошёл до неё, ведь шаги стали громче? Один далёкий, второй громче, третий, четвёртый… пятый раздаётся в шаге от двери в комнату, шестой — и кто–то встаёт за дверью. Свет фонарика едва заметен сквозь щёлку двери, но стены словно не существует. Человек за дверью будто бы не человек, а монстр, прожигающий жертву взглядом сквозь любые преграды. Но сжимается в комок рядом со столом. Полицейская Академия снова молчит, как в обычную ночь, ничто не заглушает громкий стук сердца парня. Вдруг незнакомец за дверью набирает чей-то номер. Но едва разбирает ноты, тем более такие, но вспоминает уроки матери. «Один… Ноль… Два… Номер полиции?» — едва слышит Но: «Стоп, он хочет вызвать полицию, чтобы… Ах!» Сердце сжимается так сильно, что может лопнуть. Что Но сделал? Как он здесь оказался? Почему именно он? Вопросы, вопросы и снова вопросы… И один единственный, главный — кто настоящий убийца? Кто за дверью? Или случайный зритель вызывает полицию? Но почему бы тогда не заблокировать дверь с той стороны? Присутствие незнакомца тяжёлое, эмоции мешаются в кашу. Нос чует запах безумия, незнакомого психа, какого–то сумасшедшего желания, идеи… это отдаётся в рот тошнотой. За дверью раздаётся голос — вычурный, поддельный, как у актёра театра кукол, который говорит за своего игрушечного персонажа: — Здравствуйте, это полиция? — никакого диалекта, казуальный японский, очень вежливый. Не шепелявит, не картавит — зацепиться не за что. — Я нашёл тело в мужской раздевалке в Полицейской Академии. Приезжайте поскорее. На этом он оборвал звонок, не представившись, снова постоял и поднял руку. Он постучал в дверь, как стучит глупая школьница, пытаясь вызвать туалетную Ханако–сан в женском туалете своей школы, но у него не было цели вытравить парня из кабинета, ведь, постучав, он зашагал к лестнице вниз. Но с непониманием выпрямился. Неизвестный продолжил путь по лестнице, спускаясь, будто сделал своё дело и ушёл. С каждым его шагом, студент всё ближе приближался к двери. Он прислушивался: убийца спустился с лестницы, прошёл по первому этажу и удалился в направлении запасного выхода. «Так я не увижу его через окно», — заметил Но: «Но он вызвал полицию… Если она приедет быстро, в мусоросжигателе могут остаться следы», — парень посмотрел под пиджак сквозь дыру для шеи, и всё его тело напряглось. — Мне придётся выбираться прямо сейчас со всеми доказательствами, — едва слышно шепнул он, — и нужно вытереть ключ, если я уже оставил на нём отпечатки. Использовав для этого своё полотенце, которое пришлось достать, Но дрожащей рукой убрал защёлку. Сначала он совсем немного приоткрыл дверь, разглядывая тёмный коридор сквозь щель, а потом медленно вышел. Он прижал руку к груди, чтобы придержать доказательства и снова побежал, но уже вниз, к секретному выходу через склад. Войти туда можно было через столовую — длинный, прямой и немного узкий коридор с дверями в цех и склад. Из последнего легче выйти, и его дверь менее тяжёлая, чем у цеха. Её Но и выбрал. Глаза щурились от заметного света слева, а по спине прошёл холодок, когда на голову и тело обрушился сильный дождь. Кафе «Икебана» буквально вчера начало работать ночью, как обычный бар, и луч света от её окон и новой вывески светит на ограждение, немного освещая вид на то, что студенту придётся перелезть. «Либо калитка, либо здесь — только два варианта», — прекрасно понимает парень и подбегает ближе. Просто так верха не достичь, но камень неподалёку помогает подняться и хоть немного задеть верх. Далее два прыжка, и рука там, на плоской поверхности верха. Как секретный агент из американского фильма, Но забирается наверх — козырёк его фуражки падает на лицо, закрывая его, форма продолжает мешковато висеть на нём, и пара, которая гуляла под забором, кричит от испуга. Но спрыгивает рядом с ними. Он пытался подготовиться к прыжку, но нога заныла, заставив издать жалостный стон. Но едва поднялся на ноги, когда незнакомец подбежал к нему, а с ним дворник кафе, прибежавший на шум. — Извините, мне не нужна помощь, — постаравшись сделать свой голос глубоким и взрослым, студент отходит от незнакомцев и убегает за академию. Недалеко от станции самой академии, есть станция театра. Он может сесть на первый автобус и унестись куда–нибудь и там выкинуть те вещи или даже… Лишь подойдя к остановке, парень видит спасительный автобус номер шестьдесят — на нём можно добраться до дома погибшего дедушки. Ключи от его дома у Но всегда с собой, и, на удачу, были в его грязных штанах вместе с другими. Не медля, парень заходит в открытую дверь и сразу занимает место у окна. Кондукторша протягивает ему руку, и парень протягивает крупную купюру, на которую он хотел купить молоко. А пока женщина считает сдачу, парень смотрит на остальных — в салоне всего два пассажира, кроме него. Хочется врезать себе за то, что он начинает думать, как преступник, разглядывая потенциальных свидетелей, но выбора у него нет. Он забирает сдачу, кладёт в карман формы и сжимает в руках билет. Сейчас его лицо удачно прикрывает большая фуражка. У дедушки дома есть камин и дрова. Вне академии времени навалом и сжечь улики вполне реально. Но кто вынудил его идти на такое? Кто он? Студент их академии? Парень с колой? Новый преступник? Думать можно бесконечно. В Но бурел один инстинкт — спасения собственной шкуры, никакого альтруизма. Спастись самому — главная цель. Выяснить кто — второстепенная. Но всё-таки… кто? — Кто бы ты ни был, я найду тебя, — мрачно произносит парень, наблюдая за капелькой дождя, которая скатывается вниз по стеклу.

***

— Но, где ты был?! — Обычно его мать жалобно дует губы и добавляет в конце «мальчик мой», когда он долго пропадает, но сейчас она вся дрожит. Зато в такие моменты она так резко открывает дверь, что может ударить кого–то и вырубить на пару часов. — Что тогда произошло?! — О чём ты? — смущённо бурчит Но, поправляя футболку. Новую одежду он нашёл в старых вещах на даче. Она немного давит, но натянуть её было легче, чем застегнуть ту рубашку. А улики горели долго — пришлось проспать за городом две ночи без телефона, какой–либо связи и молока, с которого всё и началось. — Позвонили из полиции, сказали, что одного из ваших студентов убили ночью два дня назад! — мать всплеснула руками. На её глазах сформировались маленькие капли слёз. — Приходили полицейские, ты должен был явиться в участок ещё вчера! Как же хотелось плакать.