Тени прошлого

— Наконец я бы хотела поделиться собственными мыслями о важности изучения Темного континента. С далеких времен Темный континент пугал и одновременно манил человечество своей тайной. Издавна находились смельчаки, которые были готовы, вопреки всем опасностям, отправиться за пределы известного нам мира ради того, чтобы попытаться эту тайну разгадать. Такой сильный интерес я объяснила себе тем, что многие люди на подсознательном уровне чувствуют связь с этим загадочным краем. Как я сказала ранее, новейшие исследования в области археологии показали, что сооружения цивилизаций Темного континента однозначно связаны с построениями наших древних предков. Есть и много других открытий, указывающих на то, что человеческая цивилизация имеет связь с неизвестным миром. Потому я считаю, что именно исследование Темного континента способно открыть человечеству глаза на истинную суть вещей. Стоит признаться, я искренне рада, что молодое поколение начинает активно интересоваться Темным континентом и организовывать исследовательские экспедиции. Ведь не соприкоснувшись с тенью прошлого, невозможно достичь озарения на пути к будущему.       Путешествие во времени подошло к концу. Еще стояли перед глазами древнейшие города с шумными базарными площадями и улицами из брусчатки. Еще не угасло ощущение, что все, о чем велся рассказ, было так близко, стоило лишь протянуть руку. В воздухе витала неповторимая атмосфера, после знакомства с которой замечаешь, как повседневность начинает играть новыми красками. В этом состоянии хотелось пребывать как можно дольше, однако ему было суждено пройти. Видение начало рассеиваться и тускнеть, как мираж, и вскоре перед взором вновь материализовались просторная аудитория и члены аттестационной комиссии, расположившиеся за столом перед самой сценой.       Наоко расправила плечи и завела руки за спину, давая понять, что она закончила выступление и готова к вопросам. Этот жест за несколько лет обучения в университете был отработан у нее до автоматизма. Помимо сжавшихся до побеления костяшек пальцев, ничто не могло выдать чрезвычайного внутреннего волнения девушки: ее взгляд был спокоен, а милая, слегка застенчивая улыбка (для того, чтобы еще больше располагать к себе) была само очарование. Наоко сразу отметила, что комиссия оживилась с момента начала ее выступления. Преподавательницы в строгой одежде и с собранными в пучок волосами, как у самой Наоко, тихо переговаривались друг с другом, обмениваясь удовлетворенными взглядами и даже улыбками. Только сидевший в центре стола пожилой профессор в очках продолжал молча сканировать студентку нечитаемым взглядом, иногда кивая, когда коллеги тихо делились с ним своими соображениями. Наоко по-прежнему лишь улыбалась и терпеливо ждала слова комиссии. Наконец, томительное ожидание завершилось, и профессор подал голос: — Полагаю, вы сказали все, что хотели, Такада-сан. — В рамках выступления я рассказала все, Итикава-сама, — бодро ответила девушка. — Теперь я буду рада ответить на ваши вопросы. Внезапно на лице мужчины возникла совсем не свойственная ему задумчивая улыбка, отчего стало еще труднее понять, что творилось у него на душе. — Благодарю, сейчас в этом нет необходимости, — сказал лектор, поправив съехавшие на переносицу очки. — Спасибо за выступление, Такада-сан. Можете быть свободны. Впервые за долгое время на лице девушки отобразилось недоумение. Она еще несколько секунд простояла на сцене, наблюдая, как Итикава быстро-быстро строчил что-то в блокноте, и наконец решилась сказать: — Я правда готова к вашим вопросам. Эта тема очень интересует меня, я знаю и могу рассказать намного больше. — Такада-сан, вы не услышали меня? — спросил он, не поднимая головы. — Вы и так хорошо сегодня поработали. Идите домой. Наоко растерялась. Профессор Итикава был глубоко уважаем и далеко за пределами университета. Несмотря на почтенный возраст, он продолжал плотно заниматься исследованиями, помимо чего еще и преподавал во многих солидных учебных заведениях. Из-за высокой занятости он редко появлялся в университете, но каждый его визит врезался в память, непременно заставляя трепетать. По этой причине новость о том, что именно Итикава будет принимать защиту диплома, привела студентов в необычайное волнение. Еще до своего выступления Наоко наслушалась от других студентов о строгости профессора и его любви заставать дипломника врасплох неоднозначными вопросами. Этот сценарий казался неизменным, поэтому девушка не на шутку встревожилась, столкнувшись с совсем другим обращением со собой. С чего вдруг профессор решил изменить собственной традиции? Что-то определенно пошло не так. — Но я действительно могу... — Это совсем ни к чему. — отрезал Итикава, подняв взгляд и нахмурив брови в знак зарождающегося раздражения. Ему вовсе не нравилось, когда его не слышали с первого раза. Заметив, как девушку передернуло от его слов и как с ее лица окончательно сползла улыбка, он заговорил более мягким тоном: — Я же сказал, что нам пока не нужно задавать никакие вопросы. Вам же обязательно нужно отдохнуть. Прежде чем вернуться к записям, он коротким кивком указал на студентку стоявшему у двери молодому человеку, которой в следующую же секунду поднялся на сцену и мягко взял Наоко под руку. Девушка поспешно отвесила комиссии поклон, так же мягко высвободила руку из пальцев молодого человека, взглянув на него с вежливой, но натянутой улыбкой, и сама вышла из аудитории. Сохраняя всю ту же улыбку на лице, она перекинулась со столпившимися у дверей однокурсниками парой скупых комментариев и пожеланий удачи и торопливо зашагала туда, где, по ее же расчетам, в университете было меньше всего людей: ей хотелось тишины и уединения.       Медленно ступая по опустевшему коридору, Наоко тщетно пыталась привести мысли в порядок. С одной стороны, она невольно почувствовала облегчение от осознания, что бесчисленные часы работы над дипломом без сна и отдыха остались позади. С другой стороны, она окончательно сбилась с толку: она готовилась ответить даже на самый сложный вопрос Итикавы, но никак не ожидала, что он вообще не задаст ей никаких вопросов. Во всем этом точно скрывался какой-то подвох.       Наоко лихорадочно перебирала в голове возможные причины такого поведения профессора. Может, она затянула с завершением? Или слишком увлеклась рассказом и ударилась в неуместную лирику? Может, ей не стоило озвучивать свое мнение по поводу экспедиций на Темный континент? При всей любви к различным загадкам Наоко понимала, что именно с Темного континента те самые смельчаки, о которых она говорила с такой страстью, принесли человечеству много жутких бед. А военное столкновение с муравьями-химерами несколько лет назад только сильнее настроило правительство против нелегальных экспедиций, которые, однако, продолжали организовывать самые отчаянные энтузиасты. Да, ей не стоило распространяться на эту тему. Но как бы теперь Наоко не сокрушалась о сказанных словах, она никак не могла повлиять на решение комиссии, отчего ей становилось только тоскливее. — Наоко-сан! Наконец-то я нашла тебя! — прозвенел за спиной знакомый голосок. Наоко обернулась и увидела полную женщину с короткими темно-русыми волосами, среди которых поблескивали редкие серебристые пряди, торопливо семенившую к ней навстречу на маленьких каблучках. Она была одета в серые брюки, сиреневую кофточку, расшитую стразами, и фиолетовый пиджак, на котором красовалась брошь в виде птички. Вокруг нежной шеи женщины был обернут полупрозрачный розовый шарфик. Как только она приблизилась, Наоко почувствовала аромат цветочных духов. Женщина усердно успокаивала дыхание и глядела на студентку с нескрываемым волнением. — Как ты, Наоко-сан? Ты ведь уже защитила диплом? Как все прошло? — принялась она расспрашивать, продолжая переводить дыхание. В другой раз, даже если бы что-то было не так, Наоко просто бы улыбнулась и сказала, что у нее все в полном порядке. Но в этот раз неожиданно для самой себя она проронила: — Харука-сама, кажется, что я завалила защиту. — Завалила?! — вскричала женщина, шокировано округлив глаза. Наоко посмотрела на нее виноватым взглядом. — Простите... — Погоди, Наоко-сан, не торопись с выводами, — попыталась Харука-сама сказать как можно спокойнее. — Что спросил Итикава-сама? Ты бы не ошиблась, столько же времени все учила... — Итикава-сама так и ничего у меня не спросил, — тихо произнесла Наоко, склонив голову. — Отпустил домой и все. — Отпустил домой и все? — переспросила Харука-сама. — И все. — Как интересно... Спустя пару мгновений озадачившееся лицо Харуки-самы просияло, и она воскликнула, схватив Наоко за плечи: — Ты, видимо, не понимаешь, что произошло на самом деле, дорогая! Ты выступила настолько хорошо, что у профессора просто не осталось слов. Это значит, что ему очень понравилось! Верь мне, Наоко-сан, я знаю Итикаву-саму с молодости. Старику и тогда льстило, что он слыл великим и ужасным среди учеников за свое красноречие, однако когда ему что-то действительно нравилось, он был не в силах как-то это прокомментировать! Ты большая молодец, Наоко-сан! Наоко-сан? Почувствовав, как под ее ладонями задрожали хрупкие плечи, Харука-сама прервала восхищенную речь и обеспокоенно заглянула в лицо Наоко. От привычного спокойствия студентки не осталось и следа: по щекам одна за другой катились крупные слезы, а с побледневших губ срывались судорожные вздохи. — Ну что ты, дорогая? — спросила Харука-сама, дотронувшись до щеки девушки. — Ничего, ничего, сейчас ты умоешься, попьешь воды, и все пройдет. Не расстраивайся, иди ко мне. Наоко послушно подалась навстречу преподавательнице, которая тотчас крепко сжала ее в объятиях и стала ласково гладить по голове, утешая, как маленького ребенка. — У тебя все получилось, Наоко-сан, — сказала она с теплой улыбкой. — Итикаве-саме очень понравился твой проект, можешь не сомневаться в этом. Я сейчас так горжусь тобой! Какая ты у меня трудолюбивая, какая талантливая ученица! Наоко не сразу поняла, что Харука-сама обняла ее. Когда к осознание пришло к ней, ей стало ужасно неловко, однако она совсем не хотела отстраняться. Вдруг все ее существо наполнила жажда обыкновенной поддержки, которую долгое время она упорно не желала признавать: она во всем привыкла полагаться на собственные силы. Наоко робко положила руку на спину женщины, на что та лишь сильнее стиснула ее в объятиях. Для студентки это стало последней каплей, и она громко разрыдалась.       Когда Харука-сама оставила ее одну в туалете, так как должна была срочно идти на совещание, Наоко первым делом с унынием посмотрела на себя в зеркало. Тревога, сомнения, недосыпание — все было отлично заметно по исхудавшим щекам, синим мешкам под глазами и жаркому румянцу. Вдруг Наоко поняла, как надоела ей прическа, что ужасно давила на ее разболевшуюся голову. Она стремительным движением стянула резинку, поддерживавшую пучок, позволив своим густым рыжим волосам небрежно рассыпаться по плечам. В эту минуту девушка испытала невероятное облегчение. Мысли сразу прояснились, а боль немного отступила. Теперь Наоко могла справедливо оценить удручающее влияние переживаний на свою внешность. С какой-то странной отстраненностью она заметила, что распущенные волосы несколько исправляли ситуацию, придавая ее лицу более здоровый вид. Она задумчиво рассматривала себя в зеркале, и вдруг ей захотелось рассмеяться. — Надо же, какая страшная! — подумала она. — Господи, я даже не помню, когда я в последний раз так плакала! Наоко обернулась и посмотрела окно, через которое в синеватый полумрак помещения вливался солнечный свет. За стеклом сияло голубое, почти безоблачное небо. Через форточку доносились трели птиц. Все за окном дышало предвкушением теплых, беззаботных дней — того времени, с которым обычно связывают надежду на исполнение самых заветных желаний. На мгновение Наоко захотелось поддаться беспечному порыву и позабыть хоть на день о своих проблемах и поверить, что все будет становиться только лучше. Она хотела подольше удержать этот хрупкий миг радости — радости от шага к новой жизни. Продолжая не верить до конца во все, что с ней происходило, она лишь сумела прошептать: — Неужели y меня получилось?