Пари

      Стоя возле собственного же чемодана, в руках я мяла треклятое письмо, из-за которого всё и началось. Зачем? Почему я? Неужели нет более подходящей девушки на роль невесты самой Германской Империи? Хотя... В любом случае, нужно что-то придумать. Просто необходимо. Невольно я начала нервно ходить взад-вперёд по своей комнатке и обдумывать план побега.       Допустим, я убегу в соседнюю деревню и что дальше? Там нас с мамой все знают в лицо и точно сообщат ей о моих фокусах. А если в лес? Дальше опушки я не ходила, поэтому не знаю, что находится за ней. Но слышала от старого охотника, что в густой чаще водятся дикие кабаны и медведи. Может, он это говорил чтобы попугать и меня, и других ребят, но лучше не рисковать. Однако и выходить замуж я тоже не горю желанием. Чёрт! И что мне теперь делать?       Стоило мне топнуть ногой, как за дверью раздался стук каблуков. Видимо, уже пора выезжать и матушка идёт за мной.  — Я останусь тут! Не поеду! — жалко, но громко прокричала я, а секундой позже дверь в мою комнату бесцеремонно открылась. Я моментально развернулась к окну и закрыла глаза. Может, со стороны это выглядело глупо и по-детски, но в данный момент меня это не волновало. Я просто хотела исчезнуть или стать невидимкой.       Однако, недолго мне пришлось стоять в такой позе. Рука матери легла мне на плечо и твёрдо развернула обратно — в сторону двери. Я невольно посмотрела на неё мокрыми от слёз глазами. Выражение лица матери меня не на шутку встревожило. У неё тоже было опухшее от слёз лицо и красные глаза с тёмными кругами под ними. Похоже, она не спала несколько ночей напролёт. А я ведь даже и не подумала о том что чувствует сейчас она. Матушка и правда не хочет этого, но, кажется, что-то обязывает её.  — Мама, прошу, объясни мне всё по порядку, — она отошла от меня на шаг и тяжело вздохнула.  — Хорошо, я объясню тебе всё в дормезе, — после этих слов она молча спустилась вниз, оставляя меня одну наедине с собственными домыслами и страхами. Придётся всё-таки сесть в эту злосчастную карету… Тяжко вздохнув, я взяла свой чемодан и осмотрела комнату, возможно, последний раз в своей жизни. Может, я больше никогда не вернусь сюда… Но не будем о грустном.       Затем я медленно спустилась вслед за матушкой, невольно растягивая каждую секунду, пытаясь как можно подольше оставаться в любимом месте, с коим вскоре предстояла очень долгая разлука. Не длинною ли в жизнь?.. Миновав родной порог, после усевшись в проклятый дормез, тут же ставший для меня последним проводником в кошмар наяву, я с тоской оглядела свой дом через пыльное окно в последний раз. Это место для меня всегда останется самым тёплым и уютным на земле. Что бы не случилось…       А когда наш экипаж тронулся наконец тронулся, я начала свои расспросы…  — Мам, извини конечно, но я жду подробностей. Куда мы едем? Почему именно я должна выйти за ГИ? И почему ты не можешь отказать?  — Ну что ж, ладно… Едем мы во дворец переговоров, так как на данный момент там находится сам Пруссия и его сын.  — Это случайно не то место, куда раньше ты ездила на собрания? — Оно самое. А то, что именно тебя выбрали в невесты… — Ну?! — нетерпеливо поторопила я. — Пруссия считает, что жена не должна быть сильней и амбициозней, чем муж. Он хочет чтобы невеста была не так умна, как ГИ, и чтобы без достижений в чём либо, — вот уж спасибо!  — Хах! Какой вздор! А как же Франция и Великобритания? — скептически поинтересовалась я, оставив, однако, свою предыдущую реплику при себе.  — Пруссия считает этот брак неправильным.  — Фи! То есть я, по мнению Пруссии, глупа?  — Видимо, да.  — Какой вздор!!! Если мне только восемнадцать лет, то это не значит, что я необразованная девица! Я, например, в идеале знаю Французский, Польский и… — Запомни, всегда подумай, прежде чем говорить, либо делать.  — То же самое ты и твердила мне перед каждым балом, — поспешила напомнить я.  — Это — гораздо серьезнее обычного бала. Ты будешь жить в другом доме, с другими людьми и порядками. Никто не будет с тобой сюсюкаться и терпеть твои скандалы, как это делаю я.  — Понимаю…  — Но и не позволяй относиться к себе, как к дворовой девке. Я знаю твой характер, ты найдешь слова, чтобы кого-то приструнить и поставить на место. Там это может сыграть с тобой довольно злую шутку — помни об этом. Хамство ещё никого не украшало, пусть и ответное.  — Если ты имеешь ввиду прислугу да ревнивых барышень — это конечно, но как вести себя с мужчинами? У меня мало опыта в общении с противоположным полом, — как можно более завуалировано вопросила я и тут же отвела глаза от пронзительного взгляда матушки, глубоко задумавшись. Я ведь правда мало общалась с мальчишками. Даже на балу я восседала в гордом одиночестве среди цветов на заднем дворе, о чём ни капли не жалею: растения хотя бы умеют слушать, в отличии от большинства людей и стран.       Я бы продолжала перечислять плюсы растений, но меня прервал нежный голос:  — Строй дурочку.  — Что?! — простите, что?  — Не умничай, не перебивай, не спорь, не дерзи, и улыбайся, — начала перечислять мне чересчур заботливая мамаша. От этих слов и многочисленных запретов да указаний во мне просыпалась агрессивная бунтарка. Не дерзить, не спорить… Тогда зачем вообще мне говорить с кем-либо?! Спорить я обожаю, наверное, даже больше, чем плести венки. Выражать точку зрения нужно, даже обязательно! А что в этом плохого? Не соглашаться же со всеми абсолютно во всём — это же бред какой-то! А как же мне тогда выражать её, если нельзя спорить? Я насупилась и повернулась к окну, будучи уже сыта по горло этими «нормами».  — Ты это не любишь — я знаю — но хотя бы не хами для начала.  — Я постараюсь, — буркнула я в ответ. Ну уж хамство можно запереть в себе надолго. Нет же у меня настойчивого желания ежесекундно оскорблять всех и каждого. Я же и вправду не нахалка какая-то и никогда ей не была.  — Вот и славно, — получила я в ответ.  — Кстати, а почему именно я? В смысле, Литва подходит на эту роль даже лучше меня. Она не вспыльчивая и спокойная девушка. К тому же, она всего на два года старше.  — Потому что территории Литвы отошли Российской Империи: он вполне имеет право дать однозначный отказ на брак между ГИ и Литвой - последнее слово всё равно остаётся за ним. А земли Польши отошли Пруссии, поэтому ему и не нужно ни у кого просить разрешения — он сам волен решать, что ему делать. Я — как призрак. Вроде и есть, а сделать ничего не могу.       По лицу мамы пробежала горькая усмешка. Она, сама Речь Посполитая, некогда одна из самых влиятельных и сильнейших, теперь не имеет прав на собственных дочерей. Если эти мысли заставляют моё сердце сжаться в страхе, то что же тогда происходит внутри неё? Не покажет. Умрёт, но не покажет.  — А… а как выглядит ГИ? — решила я как бы невзначай перевести неприятную тему.  — М? Ну он высокий, широкоплечий… Глаза красные , волосы по плечи в цвет флага.  — Прямо идеал, — с усмешкой процедила я.  — Внешность у него действительно привлекательная, но характер — копия Пруссии. Почти не улыбается, вечно задумчивый и хмурый, — звучит многообещающе…  — Может, он старается подражать своему отцу?  — Не исключено, — лаконично ответила она. — Подробностей личной жизни ГИ я не знаю, поэтому, увы, не могу больше ничего рассказать. Тем более, ты и сама скоро узнаешь.  — Ну да… — остаток пути мы провели в тишине. Матушка спала, а я читала любимую книгу, пытаясь хоть как-то отвлечься и думать «позитивнее», однако это плохо получалось. Сильней всего меня пугает «первая брачная ночь». Я, конечно, знаю, что это и примерно представляю… процесс, но стоит мне только подумать, что это произойдет со мной — меня всю лихорадочно трясёт. Я ещё не готова к этому всему… извращению, Хотя в наше время девушки и в четырнадцать лет рожают детей. Сделали из нас инкубаторов для потомства! Мужланы! В восемнадцатом веке к девушкам относятся как к служанкам, а сами мужчины считают себя королями. Да если бы не девушки они бы давно вымерли от голода и не умения постирать себе портки! — со злобой невольно подумала я, сконфуженная печальными жизненными обстоятельствами…       Кажется, у меня появляется отвращение к мужскому полу.

***

      Внезапно не терпящая возражений рука матери вытаскивает меня из экипажа и резко ставит на ноги. Сонная я не могу вспомнить, что происходит и где мы вообще, но, судя по огромному замку впереди, мы уже приехали. Свободной рукой я легонько потираю себе глаза и нервно завожу прядь волос за ухо. Боюсь представить, что за хаос творится у меня на голове сейчас.  — Польша, идём. Сейчас нас отведут в комнату и там ты спокойно поспишь, — хриплым голосом сказала мама и повела за руку по направлению к этой кирпичной громадине внушительных размеров.       Из-за того, что меня укачало, я даже не заметила как задремала. Судя по всему — уже вечер. Отлично! Сейчас нормально лягу и посплю. Желательно подольше и подальше ото всех.       Мы останавливались в каком-то коридоре: мама с кем-то говорила, но я была слишком сонная и плохо понимала, что вообще происходит, да и не слишком-то хотела вдаваться в подробности тогда. Меньше знаешь — крепче спишь. Но почему-то отчётливо помню красный ковёр и длинный коридор с не менее длинной лестницей, уводящей нас куда-то вдаль…       Вскоре мы уже оказались в просторной спальне с двумя большими кроватями. Огромное окно, так кстати расположившееся прямо по центру противоположной стены, буквально утопило комнату в тусклом лунном свете. Посередине спали стоял небольшой столик и диван, на который я тут же бросила накидку и платье. Туфли я сняла на пороге, за что получила от мамы хороший подзатыльник. Потом я плюхнулась на белоснежные подушки, укуталась в одеяло и уснула, с призрачной надеждой проснуться в своей любимой комнате.